Семья

Марфа Никифоровна - приятная на вид, аккуратненькая, опрятная старушка. Всегда в беленьком платочке, будто впервые покрытом:ни пятнышка, ни отделившейся ниточки, со скромной "травчатой" каёмочкой по краю.

Летом, в самую жару она выходит на улицу в беленькой же кофточке и тёмной на сборках юбке с вшитыми длинными карманами. В одном кармане у неё носовой платок, а в другом - карамельки в ярких расписных обёртках. Их она припасает для своих внучат и соседских
ребятишек.

Сколько радости у них, как получат от бабушки по паре карамелек, а потом рассматривают, сравнивают картинки на обёртках.

- Никифоровна, где ты такие конфетки берёшь? Я внуку говорю, чтобы он ими лакомился, а грамотки* обязательно мне приносил - я их изнутри на крышку сундука леплю. Такааая красота!

Довольная Марфа Никифоровна улыбается:
- Сыновья, дочери гостинцами меня балуют. А я ребятишек радую.
На утренней и вечерней молитве и в течение дня несколько раз она неизменно благодарит Бога: "Слава Тебе, Господи, что я до таких лет дожила и на своих ножках остаюсь".

Конечно, старенькой стала Марфа Никифоровна. И то сказать: вот-вот - 90! Ей и самой не верится, что это она такая. И никак не может смириться с тем, что древняя - это о ней можно сказать.

Марфа сохранила острый ум, умение интересно, не подыскивая слов, рассказывать. Очень набожная, никогда это не выпячивает, не навязывает своих убеждений, не осуждает за откровенное неприятие их. Вообще никогда никому ничего не доказывает, а если кто-то случайно или намеренно с ней непочтителен или даже груб, смиренно говорит: Бог с ним...

Домик Марфы Никифоровны небольшой, но ухоженный - на три комнаты, поддерживается в чистоте и уюте где своими силами, где с помощью старшей дочери Елены и её детей. Войдёшь в дом, как в благодать попадаешь: тепло, чисто и запах...
неуловимый, благородно-пряный.

   Соседки ей говорят: как у тебя хорошо, Никифоровна!
   - Я тут молюсь. Должно быть хорошо, - только и скажет она.

У Марфы Никифоровны нет, как в некоторых домах, иконостаса. Всего одна икона с ликом Спасителя. Очень старинная. Со своей историей.

Отец Марфы Никифоровны очень богатым был. И знался с богатыми. В своей ранней молодости довелось ему побывать у одного купца. Тот повёл его что-то посмотреть.  А в углу кладовой всякий хлам сложен.

- Что это у вас тут? - полюбопытствовал парень.
- Это негодное. На выброс или тряпичнику отдадим, что возьмёт.
 
Вдруг под тряпьём парень увидел уголок киота. Потянул и вытащил икону. Тёмная, почти чёрная, но благодатная волна от неё пронзила парня. Он и не понял, что это было с ним?
- Можно я себе возьму? - почему-то очень тихо и почти робко попросил хозяина.
- Да конечно! Дай я тебе заверну её - испачкаешься.

Парень привёз икону домой. Сам протёр её осторожно, трепетно и поместил в иконостас. А на утро все обомлели: засияла она... Марфа Никифоровна говорит: "как жар горела!" И досталась она Марфе от отца в наследство или как подарок, когда была уже замужем - не помнит уже. Так выделил  батя свою дочку-любимицу.

Расположена эта икона у Марфы высоко в углу, украшена вышитым полотенцем. Перед ней висит лампада. Тоже старинная. Красивая. Всегда заправлена. Марфа Никифоровна сама её заправляет, осторожно взбираясь на стул.

Много детей у Марфы. Взрослые давно, у самих дети и внуки, но особая её забота - младшая дочка, Екатерина. В жизни Екатерины всё хорошо складывалось - выучилась, стала медсестрой. На работе в уважении и почёте, и дома все бегут к ней - кому уколы делает, кому массаж, кому перевязку... Благодарны ей люди.

И вдруг, такая беда: на её глазах погиб единственный пятилетний сын. Играя в саду, он забрался на дерево - хотел посмотреть на птенчиков в гнезде. Мать увидела, стала уговаривать слезть, подсказывала, за какую ветку держаться, на какую наступить, но он сорвался...

Катерина и раньше не была религиозной. Совсем не была. Даже родившегося Сашу не разрешила крестить. "И почему она такая?" - недоумевала мать...
И вот Саша погиб. Безутешная, она и лба не перекрестила ни разу, хотя бы подумала, а вдруг Там от этого душеньке ребёнка лучше будет?

Однажды Катя рассказала матери сон:
- Иду мимо детской площадки. Все детишки играют вместе, а мой Саша сидит на травке отдельно... один... грустный... травинки перебирает. Я заплакала, глядя на него...   
- Некрещёный он, вот и отдельно сидит.
- Перестань, мама, надо же чему-то сниться, - оборвала Екатерина.

Потом дочь у Кати родилась. Теперь-то она уже взрослая и...тоже не крестили. Даже такой сон Катерину не насторожил. Впервые Марфа Никифоровна заговорила с Катей о Боге - та и слушать не стала. Но дочка её перед замужеством сама сходила в храм, поговорила со священником и покрестили её.

Все трое сыновей Марфы с первого дня и до победы были на фронтах Великой Отечественной войны. Они воевали, а она молилась о них ежечасно, ежеминутно. На ночь перед образом  Спасителя, подаренным батей,  в молитве стояла на коленях. Вымолила: все трое пришли невредимыми. У Ивана только была рана в левую руку, но она не помешала ему воевать.

Перед лицом такой великой войны сплотилась семья, делились каждым куском хлеба, дети помогали родителям и друг другу. Выстояли! Ни один не умер от голода и болезней. После войны устраивали жизнь, стремились к лучшему. Добром и трудом шли, не нахрапом.  Жаль, отец семейства умер сразу после войны, не порадовался вдоволь на детей, внуков, оставил жену свою Марфу на попечение Богу, самой себе и детям...

И вот пришло время, тяжко заболела Марфа Никифоровна. Слегла. Забрала её к себе Екатерина. Всем разослала письма с сообщением о тяжёлой болезни матери. Приехали. Поздоровались, обнялись, поплакали. Поговорив с матерью минут десять, ушли в другие комнаты: кто из сумок выкладывает продукты, кто подарки раздаёт.

Матери так хочется смотреть на них, слушать их разговоры, но... около неё сидит одна старшая дочь - Елена. На минуту не отходит.

Подошла средняя дочь - Варвара:
- Мама, я тебе деньги должна, пусть они будут у меня, а умрёшь, я на них все службы тебе закажу. Я в храме и о. Симеона, и о.Владимира знаю. Всё, как надо, сделают. Земле придадут...

- Варя! Уйди отсюда! - сдавленно, сквозь зубы процедила Елена.
- Да чего ты? Я ж, как лучше! - поджала губы Варвара. - Это и не твоё дело.
- Уйди, я сказала!
Варвара поспешно вышла.

Дня через два дочь Елены - Лариса приехала, подошла к бабушке, обняла. Марфа оживилась:
- Я тебя ждала, внучка... Так ждала...
- Не могла я раньше - работа. Как ты, бабушка?
- Ничего.
- Вот и хорошо, что ничего. Ты же не в первый раз так болеешь?
- Ооо, я очень тяжело болела. И не раз, но выкарабкивалась... Сон мне был или видение... Подошёл к моей кровати старичок, весь в чёрном. Откинул одеяло, стал руками живот мой трогать и вдруг живот открылся, а там мусор какой-то и... гвозди, погнутые, ржавые.
- Что он с ними делал, бабушка?
- Выбрасывал. Все ли выбросил, не знаю...
- Да все! Все, бабушка! Ты ещё поживёшь! Ты сильная. Ты нам нужна!

Внучка вышла, а около матери снова села Елена, остальные - кто на кухне, кто в гостиной телевизор смотрит... между собой общаются.

Больная мать поворачивает голову к Елене:
- Они все там, не разъехались?
- Нет, мама, не разъехались. Разговаривают...
- А что ты с ними не посидишь?
- Да они всё о своём, я, как-то, и не вписываюсь.
- А ты не горюй об этом и не обижайся. Мой батя купец был. Умирал - я тоже одна около него была. А они добро делили. Мне мало досталось... Зато батя своей рукой передал. Тайно ото всех... Все жадные подохли давным-давно. А я всё живу, Бог дал...

Елена ушам своим не поверила, чтобы мать всегда такая сдержанная, так
выразилась?!
- Мама! Вдруг услышат! Не говори так!
- Пусть услышат, а не услышат - сама им скажи.
Ты сходи ко мне домой и возьми у меня икону. Отдай её дочке твоей, Ларисе. А им она никому не нужна. Они приценивались, за сколько можно продать...

Больная говорила трудно, натужно, вдруг перешла на шёпот. Елена наклонилась к ней, стараясь разобрать, что она говорит.
- Лёна, ты плохо слышишь? -  мать называла дочь - Лёна.
Елене не хотелось говорить, что речь у матери нарушилась,
голос порой очень слабый, поэтому она ответила:
- У меня в ушах шум. Мешает мне.
- В кого ты у нас такая глухая?- даже с какой-то досадой сказала мать. - Как же секрет тебе рассказать, чтобы никто не узнал?
- Мама, а ты по одному слову говори. Даже и услышат - по одному-то
слову не поймут.

- Печь... дымоход... жестянка-коробочка... Возьми... Сразу... не трать...
С умом... - Сказала мать и смотрит, старается понять - услышала ли дочь?
Дочь услышала, но какая-то отрешённая, не трепыхнулась даже.

Марфа помолчала, будто раздумывая, что ещё сказать, и вдруг впала в тяжкое забытьё. Елена встала и пошла к своим братьям и сёстрам.
- Как там мама? - спросил младший брат.
- Ничего. В памяти. Сейчас заснула.
- В памяти? А что-нибудь говорила?
- Говорила. Вспоминала, что, как и я, она одна сидела около умирающего своего бати.
    На следующий день сердце Марфы остановилось...

Хоронили Марфу, как и подобает благочестивой христианке: черничку пригласили читать Псалтырь, певчих позвали... Горели свечи, всех одарили подарками для памяти об усопшей.

У младшего её сына спросил стоявший рядом сосед:
- Когда уезжаешь?
- Завтра же. Я и так потерял целую неделю. Это услышала внучка Лариса:
- Не стыдно так говорить? Мать умирала, а ты терял время на неё...
 
Все что-то брали из дома матери. Екатерина спохватилась:
- А где же икона? Я хотела её себе взять. Она дорогая!
- Вот мама и велела мне взять икону. Она для вас не святое, а только рубли...

- Ты взяла икону, значит, доли тебе от продажи дома не будет, - сказала Варвара, и все её поддержали. Не выдала Елена Варвару, что та деньги матери должна... "Бог с ней",- как мать, подумала она.

Расстались все отчуждённо, будто каждому обида нанесена. Ключи от дома Елене оставили, чтобы покупателям дом показывала. Она ведь рядом с матерью жила.

Долго Елена маялась после похорон. Плакала и терзалась: с потерей матери не могла смириться и казалось к тому же, что братьев и сестёр уже живыми теряет.
Наконец, не выдержала, пошла в храм, попросила батюшку поговорить с ней. Всё ему рассказала, как росли, поднимались на ноги, дружней и милей их в мире не было. Как помогали друг другу, выручали в трудную минуту.

- Батюшка! Что с нами стало? Что нас так изменило? У меня сердце разрывается! На душе темь и мрак... Да и Солнце как-то померкло...
- В тебе непонимание и обида говорят. А что твоя мать говорила об обидчиках?
- Ничего, только однажды плохо сказала, да и то не за себя, за меня ей обидно стало. А так всегда одно: "Бог с ними"... И после говорила с обидчиками, как ничего и не было.

- Вот какой великий пример тебе для жизни, а ты маешься, судить берёшься, разобраться пытаешься...
- Спасибо, батюшка. Я поняла! - поклонившись, Елена вышла. И увидела, что небо высокое-высокое! А Солнце золотое, ласковое, доброе. Исчезли темь и мрак, как и не было - в душе они у неё были.

Через несколько дней пришли первые покупатели. Елена водила их по дому, рассказывала, что, как и где.

- А печка хорошо топится, не дымит? Дымоходы чистили?
- Не дымит...
И тут Елену, как током прошибло: печка... дымоход... жестянка...

Проводила она покупателей, взяла фонарик и стала в дымоход светить. Еле рассмотрела подобие коробки. Оборвала проволоку, заделанную в кирпич, сняла жестяную коробку. Открыла, а там царские наградные кресты и полсотни золотых десяток!

Думала-думала, что с ними делать? Раздать братьям и сёстрам - не поверят они, что в точности столько и было, будут думать - себе больше оставила, враждовать начнут. Себе взять - что с ними делать?

Четверо детей у Елены. Кому досталось это богатство? Может снохе Анне, которая не отходила от свекрови в её болезни, ухаживала за ней до последнего, утешала. Эту загадку нам уже не разгадать.

Сколько же лет с тех пор прошло? Много. Всех примирила Мать сыра-Земля... правых, и виноватых... Бог с ними...
..............
* - грамотка - устар.- бумажка.