1 Конец истории

Евангелие от Дарвина или эволюция доверия.


-1-
Конец истории

 В конце двадцатого века Фрэнсис Фукуяма  пообещал, что повсеместная победа либеральной демократии приведет историю к концу. Если вы представили себе нечто вроде глобального вымирания от ядерной зимы или зомби апокалипса, то это не совсем то, что имелось им ввиду. Конец истории по Фукуяме – это «конечная точка социокультурной эволюции человечества, формирование окончательной формы правительства» и как следствие конец событийной истории. И это вроде бы уже совсем не так плохо, поскольку под событиями истории подразумеваются войны и революции.

Тогда - в 1992 году, практически на следующий день после распада СССР, сомневаться в окончательной победе либерализма было как-то не к лицу. Социалистический лагерь пал к ногам Запада без единого выстрела.  Как было не убедить себя в всепоглощающей правоте либеральных идей, одним фактом своего существования способных повергнуть могучего Голиафа в коммунистических доспехах.
«Человечество приближается к концу тысячелетия, и кризисы-близнецы авторитаризма и социалистического централизованного планирования оставили на ринге соревнования потенциально универсальных идеологий только одного участника: либеральную демократию, учение о личной свободе и суверенитете народа».

По истечении тридцати лет картинка стала уже не так лучезарна. Военные конфликты отчего-то не прекратились, глобальные экономические кризисы-близнецы плавно переходят один в другой, а на ринге мирового противостояния идеологий вновь стало тесно. Экономический успех, а, как-то так получилось, что размер ВВП и рост экономики стали главными мерилами всего, в том числе и состоятельности идеологии, благоволит уже не США, а гибкому во всех отношениях Китаю.
Обратите внимания, что Фукуяма не приводит среди причин поражения социалистической идеологии участие каких-либо конкурирующих сил.  С его точки зрения в крушении СССР виноваты лишь внутренние причины, в особенности недостатки социалистической централизованно-плановой экономики. И с ним нельзя не согласиться: хоть успехи капиталистического хозяйствования напрямую и не привели к фатальным последствиям для социализма, тем не менее капитализм, как вполне успешная экономическая модель, нацеленная на потребителя, создавала серьезное психологическое давление на советских граждан заметным отличием качества жизни на Западе по сравнению с СССР.

И хотя в прошлом успехи отдельных социалистических стран на относительно непродолжительном промежутке времени зачастую превосходили своих капиталистических оппонентов (чего стоит только индустриализация в СССР на фоне мирового экономического кризиса и Великой депрессии в США), тем не менее, на более длительной дистанции социализму не хватило энтузиазма, и он уступил первенство свободной конкуренции.

С другой стороны, заметьте, как всё далеко зашло. Фукуяма говорит об идеологии, а в уме сводит дебет с кредитом. Это, конечно, не фига в кармане, но это определенно подход. Эффективность идеологии — это теперь не какое-то умозрительное благо от той или иной идейной установки, а вполне конкретное преимущество, которое, оказывается, можно легко посчитать в твердой валюте. 
Вместе с тем, вывод о том, что только капитализм открывает двери к процветанию, при всей своей кажущейся убедительности, не так бесспорен. Чего только стоят регулярно повторяющиеся экономические кризисы, каждый из которых грозит стать последним? Правительства и центральные банки ЕС и США отработали финансовые механизмы, смягчающие падения национальных экономик, тем не менее всегда остается шанс упасть в очередной раз не так удачно, как в предыдущий и сломать шейку бедра престарелой рыночной концепции.
Двухходовка из накачки финансового рынка ликвидностью с последующей её откачкой не безупречна.  В определенных неординарных условиях брандспойта из бумажек с водяными знаками может попросту не хватить на то, чтобы затушить очередной финансовый пожар.   
 
Когда действия финансовых властей начинают всё более походить на работу реанимационной бригады по спасению доведенного до последней стадии наркомана, то в чудодейственную силу искусственное дыхание уже верится с трудом.
И что тогда? Кто-нибудь знает? Взрыв финансовых пузырей? Может быть гиперинфляция? Или стагфляция? И что тогда произойдет в обществе, основная панацея которого экономический рост?  Что будет с таким обществом в условиях длительного падения экономики?
Однако, до тех пор, пока не случилось непоправимое, уязвимость капитализма можно считать чисто гипотетической. В любом случае, установка на алчность и стремление к комфорту и потреблению работает в человеческой цивилизации намного эффективнее, чем трудовой энтузиазм и мечтания о бескорыстном совместном труде на общее благо.
Значит ли это что можно надеяться на предлагаемый конец истории? Напомню, что основными движущими силами истории, по мнению Фукуямы, являются стремление к свободе и жажда признания. Как ни странно, в этом тезисе таится жестокий парадокс, не заметить который было бы очень непросто.

Смотрите сами, если стремление к свободе и признанию являются основными движущими силами истории с одной стороны, а с другой основой либеральной идеологии и демократической формы правления, то каким образом их окончательная победа может привести историю к концу? То есть, может ли одни и та же сила быть разрушительной, а потом вдруг стать консолидирующей и умиротворяющей?
Это, как если в движущемся на всех порах поезде сила ускорения, нарушая все законы физики вдруг превратилась в силу торможения, и машинист бы радостно сообщил пассажирам в переговорное устройство, что тормозов больше нет и поэтому поезд скоро остановиться.
Ведь как не крути, но стремление к свободе и признанию, по мнению Фукуямы, а с ним и всего прогрессивного человечества, были движущими силами истории на протяжении тысячелетий, то есть являлись разрушительными силами всех предыдущих формаций. Люди брались за оружие, когда их свободы были чрезмерно попраны, а сами они и их вклад в общее феодальное или рабовладельческое хозяйство не получали должного признания. Человеческое достоинство попиралось, что толкало людей рисковать своей жизнью в сражениях, подталкивало рабов к восстаниям против господ. Аристократические правления не могли полностью удовлетворить стремления к признанию каждого, что приводило раз за разом к возобновлению борьбы, пока, наконец, не привело к государственному устройству, основанному на всеобщем и взаимном признании прав каждого гражданина. То есть - демократии!

И что, эти силы из поколения в поколение толкавшие людей на кровопролитие стали вдруг созидательными? Создались такие условия, что стремление к свободе и чувство собственного достоинства теперь будут удовлетворены полностью и окончательно на веки вечные?
Лично я готов в это поверить, но часто ли в истории меч становился орудием созидания, а автомат с гранатой после завершения конфликта - строительными инструментами? Да, тротил, извлеченный из гранаты, может использоваться для прокладки тоннелей и иных хозяйственных целей, но так ли всё обстоит с основными движущими силами истории?
Всё-таки сравнивать тротил с либерализмом – это кощунство.
Да, и сама постановка вопроса кажется абсурдной. Ведь речь идёт (аж ладошки вспотели) о свободе и демократии! Как либеральные свободы могут нести в себе элементы разрушения?
Но, если исторический процесс – это борьба, а стремления к свободе и признанию являются движущими силами этой борьбы, то может ли какое-то правление, пусть даже такое замечательное как демократия, окончательно удовлетворить свободолюбивого и гордого человека? Или может быть демократия, как и любая другая существовавшая до неё общественная конструкция, несёт в себе внутренний посыл к разрушению, тем более если её питают те же движущие силы истории, что и прежде.
Или что-то здесь не сходится?
Мы можем взглянуть на последний промежуток истории, последовавший за крахом СССР, когда «на ринге соревнования потенциально универсальных идеологий» уже не наблюдалось сколь-нибудь заметного влияния социализма и миром безраздельно правила «либеральная демократия, учение о личной свободе и суверенитете народа». Причём правила миром лучшая из её представительниц.
Сейчас Фукуяма говорит, что нападение на Ирак было ошибкой. То есть несущая всем и каждому идею мира и добра либеральная демократия ошиблась, когда развязала войну?  А как же учение «о личной свободе и суверенитете народа»?
Когда какой-нибудь тиран, вроде Садама Хусейна нападает на соседнее государство – это очень плохо, но вполне понятно, поскольку у тиранов не в почёте стремление к свободе и суверенитет народа.  Но когда столь приверженная либеральным идеям страна, как США, покушается на суверенитет страны, находящийся от неё в тысячах километров — это не просто плохо. Это ужасно, потому что вступает в жестокое противоречие с географией и собственным «учением о личной свободе и суверенитете народа».

Разве иракский народ чем-то хуже других народов или отчего-то недостоин права на суверенитет? Но если суверенитет и свобода — это естественные право, то, следовательно, принадлежат народам всех стран вне зависимости от их географического местоположения! Или нет?
Либеральные права носят универсальный характер и когда либеральные демократии их попирают, то они не только покушаются на чужой суверенитет, но и на собственные принципы. Если президент демократического суверенного государства, выбранный в результате свободного волеизъявления народа, отказывает в праве на суверенитет какого-то другого народа, то, может быть, закралась маленькая ошибка в самом учении?
Или ошибся Фукуяма, запутавшись в определениях. Или все мы находимся в плену иллюзий и мир намного сложнее, чем мы пытаемся его себе представить?
Посудите сами. На протяжение тысячелетий в Европе безраздельно правили монархические династии. Их правление скрепляла христианская религия. Легитимность королей черпалась в Библии. Согласен с этим кто-то или нет, но, если спросить у христианина: «Что есть Бог?» - то он почти наверняка ответит: «Бог есть любовь».
Так разве любовь хуже свободы? И почему правление, основанная на идеях любви, менее человечно, чем правление, основанное на идее свободы? Или даже поставим вопрос иначе. Стремление человеков к свободе победило стремление к любви! И что, после этого нас ждет вечный мир полный добра, благоденствия и любви? 
Если бы мы задали все эти вопросы любому европейцу времен расцвета Бурбонов, то он был бы так же абсолютно уверен в своих ответах, как и мы. Но вряд ли бы мы с ним поладили.

Безусловно, это лишь свидетельствует о прогрессе европейской цивилизации, но, чтобы выбраться из того тупика, в который загнал себя Фукуяма, попробуем ответить на ряд вопросов:
1. Действительно ли стремление к свободе и жажда признания являются основными движущими силами истории? Может быть, это совсем не так и тогда парадокс моментально само ликвидируется.
2. Какова природа этих сил? Существовали эти устремления всегда? Являются частью человеческого естества, либо возникновение их — это продукт развития человечества? Если стремление к свободе и признанию – это продукт развития сознания, тогда они вполне могут видоизмениться или заменится другими, после чего перестанут нести в себе элементы вечного разрушения.
3. Если всё же эти силы были разрушительными на протяжении всей истории, то могут ли быть созданы такие условия, при которых их направленность меняет знак на противоположный? И, может быть, демократия и есть та самая идеальная форма правления?

Несмотря на то, что данный список вопросов представляет из себя некий план, заранее заготовленных ответов на них у меня нет. Есть лишь желание разрешить данный парадокс, поскольку свобода и демократия звучат очень приятно уху и не хотелось бы лишаться определённых иллюзий с ними связанных.
В движении к истине мы будем не забывать главную теория всего живого – величайшее творение Чарльза Дарвина об эволюции и естественном отборе. Кому-то может показаться это занудством или унизительным для высшей формы и вершины эволюции. Но задумайтесь, вряд ли случайно то, что движущей силой эволюции является естественный отбор, а движущими силами истории являются стремление к реализации естественных прав человека на свободу и «признание достоинства, присущего всем членам человеческой семьи» ("Всеобщая декларация прав человека" (принята Генеральной Ассамблеей ООН 10.12.1948).