Блок. Ты твердишь, что я холоден... Прочтение

«Ты твердишь, что я холоден, замкнут и сух…»
 






                Ты твердишь, что я холоден, замкнут и сух,
                Да, таким я и буду с тобой:
                Не для ласковых слов я выковывал дух,
                Не для дружб я боролся с судьбой.
 
                Ты и сам был когда-то мрачней и смелей,
                По звезда;м прочитать ты умел,
                Что грядущие ночи – темней и темней,
                Что ночам неизвестен предел.
 
                Вот – свершилось. Весь мир одичал, и окрест
                Ни один не мерцает маяк.
                И тому, кто не понял вещания звезд, –
                Нестерпим окружающий мрак.
 
                И у тех, кто не знал, что прошедшее есть,
                Что грядущего ночь не пуста, –
                Затуманила сердце усталость и месть,
                Отвращенье скривило уста…
 
                Было время надежды и веры большой –
                Был я прост и доверчив, как ты.
                Шел я к людям с открытой и детской душой,
                Не пугаясь людской клеветы…
 
                А теперь – тех надежд не отыщешь следа,
                Всё к далеким звездам унеслось.
                И к кому шел с открытой душою тогда,
                От того отвернуться пришлось.
 
                И сама та душа, что, пылая, ждала,
                Треволненьям отдаться спеша, –
                И враждой, и любовью она изошла,
                И сгорела она, та душа.
 
                И остались – улыбкой сведенная бровь,
                Сжатый рот и печальная власть
                Бунтовать ненасытную женскую кровь,
                Зажигая звериную страсть…
               
                Не стучись же напрасно у плотных дверей,
                Тщетным стоном себя не томи:
                Ты не встретишь участья у бедных зверей,
                Называвшихся прежде людьми.
 
                Ты  – железною маской лицо закрывай,
                Поклоняясь священным гробам,
                Охраняя железом до времени рай,
                Недоступный безумным рабам.
                9 июня 1916





А.А. Блок. «Полное собрании сочинений и писем в двадцати томах. ДРУГИЕ РЕДАКЦИИ И ВАРИАНТЫ»:
     «
                Заглавие                Другу               
     »
 

Из Примечаний к данному стихотворению в «Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах» А.А. Блока:
     «
     …Само заглавие обращение "Другу" в БА РГАЛИ [РГАЛИ – Российский государственный архив литературы и искусства (Москва)] связывает данный текст со стих. "Друзьям" ("Друг другу мы тайно враждебны ... ", 1908- см. коммент. к нему). О взаимоотношениях поэта с "лучшими  друзьями" и "покровителями", под которыми он подразумевал Мережковских, Андрея Белого, Вяч. Иванова, Г.И. Чулкова и др. и с которыми, как ему казалось в 1908 г., он "внутренно разделалея навек" (ЗК, запись от 2б июня 1908 г.) см. в коммент. к стих. "Я – Гамлет. Холодеет кровь ... " (1909) в связи с темой предательства. 
     …Однако по интимности обращения можно также предположить, что оно относится к одному из ближайших друзей или приятелей поэта. Таковыми сам Блок считал Е.П. Иванова, А.В. Гиппиуса, В.А. Пяста (Пестовского), В.А. Зоргенфрея, Вл. Княжнина (Ивойлова), Ю.Н. Верховского, Н.П. Ге (см.: ЗК, запись от 28 июня 191б г.).

     – «Ты твердишь, что я холоден, замкнут и сух ...»  –  Упреки в "замкнутости", "холодности", "сухости" в адрес Блока раздавались с разных сторон. Они встречаются в его переписке с теми, о ком в 1908 г. он писал жене: "Ко многим людям у меня в душе накопилось много одинокого холода" (письмо от 24 июня).
С.Н. Тутолмина, двоюродная сестра поэта, вспоминала, как она «слышала от всех, что он живет совершенно уединенно, избегает новых знакомств и вообще "не любит людей"»(Воспоминания, 1. С. 94).
     "Угрюмцем нелюдимым" назван Блок в шутливом стихотворном послании Вл. Пяста – Ю.Н. Верхонскому (Там же. С. 384). Предвидя возможные недоразумения, Блок заранее оправдывался перед Андреем Белым: "Пишу Тебе сухо поневоле ( ... )","( ... )я опять стал дичиться Вячеслава (Иванова)( ... ) "(письма от 25 января и 16 апреля 1912 г.). Теми же побуждениями было обусловлено упомянутое письмо к С.Н. Тутолминой, в котором он обращался к ней: "Я хочу, чтобы ты сердцем знала, что если я упрямлюсь, дичусь и т.д., - то это происходит ( ... ) от строя моей души, которого я не могу изменить".
     Объясняя Е.П. Иванову причины "холодности" Блока, мать поэта, А.А. Кублицкая-Пиоттух, писала: «Вы как-то не допускаете себе верить, насколько он бесчувствен. А ведь уж надо это nомнить, и если Вы его любите, не ждать от него чувств. Вы говорите: "Я мог бы околеть, и он не пришел ко мне". ( ... ) Что же делать? Он такой. У него это от отца и от матери( ... ) Саша живет страстями и духом. ( ... ) Чувства – это ему было чуждо всегда» (письмо от 18 аnреля 1912 г. – ЛН. Т. 92. Кн. 3. С. 398).
     В письме к С.Н. Тутолминой Блок мотивировал свою "бесчувственность" и неспособность ценить сердечное отношение к себе потребностями своего "дела" и максималистскими требованиями "от жизни – или безмерного, чего она не дает, или уже ничего (... )".

     [
     Мне кажется, что с одной стороны, эта “холодность” – следствие “детской травмы”, первым его опытом с женщиной, и всё той же «первой любви (которая не была первой)» – долголетним отношением к нему Любови Дмитриевной – «Вашей привычной холодности», а с другой – из-за его “дела”, его привычного высокомерия к “людям”: я – “провидец и обладатель тайны”, я – “рыцарь”, а кто – вы?
Ср. со строкой из исходного стихотворения: «Шел я к людям с открытой и детской душой» – себя к “людям” он никак не причисляет. А дальше расставляет все точки над всеми буквами:

          …Ты не встретишь участья у бедных зверей,
          Называвшихся прежде людьми.
 
          Ты  – железною маской лицо закрывай,
          Поклоняясь священным гробам,
          Охраняя железом до времени рай,
          Недоступный безумным рабам.
     ]

     – …Не для ласковых слов я выковывал дух, // Не для дружб я боролся с судьбой. – Тема "выковывания духа" и трагически-мужественной борьбы с судьбой проходит в драме "Песня Судьбы" (1908), в лирике второго и третьего томов (ср. в предисловии к ЗС: "(...) не победит и Судьба"), в поэме "Возмездие" (см. сцену "ковки меча" по мотивам музыкально-драматической тетралогии Вагнера "Кольцо Нибелунгов" в прологе к поэме – т. 5 наст. изд.).

     [
     В моем прочтении в драме "Песня Судьбы" нет никакой борьбы с судьбой – наоборот, в пьесе катастрофа от столкновения с нею: жили-были в своём тихом, утонувшем в садах домике муж с женой, да прокатилась по их уютному мирку Судьба и вдребезги развалила его. И герой не боролся с судьбой – он подчинился ей, как подчинился девке деревенской, вдруг ставшей городской дивой. И которая, сначала отхлестала его бичом, а потом, получив своё, бросила.
     И тема всего второго тома – не борьба, а позорная сдача, предательство.
     ]

     – «Ты и сам был когда-то мрачней и смелей ...»  – Эта характеристика применима ко многим лицам из окружения поэта. В частности, в рецензии на книгу стихотворений Д.С. Мережковского Блок находил, что "в его миросозерцании есть нечто средневековое ( ... )Голос его Музы напоминает крик петуха. Кругом еще холодная ночь, все искажено мраком( ... )" (СС-8 5 . С. 657). А в стих. "Вячеславу Иванову" (1912) Блок обращался к адресату: "0, скольких душ пустынный холод // Своим ты холодом пронзил!" и писал о "странности" его "лика", "пронзительности"  очей", "бездонных чарах" души .

     – «... По звездам прочитать ты умел ...» – Интерес к астральному миру, гадание по звездам – одна из черт символизма. В заметке ("Ответ Мережковскому") (1910) Блок писал: "Мы( ... ) не   знаем сроков, только читаем их по звездам (...)". Ср. посвящение памяти Л.Д. Зиновьевой-Аннибал сб. статей Вяч. Иванова "По звездам" (1909), где он  писал о гадании с ней: "по тем же звездам ( ... ) о путях духа до ночи"; см. также его стих. "Астролог" (1905) .

     –  «…Что грядущие ночи – темней и темней, (... ) Нестерпим окружающий мрак.» – Ср. аналогичное апокалипсическое пророчество в стих. "Голос из хора" (1914): "0, если б знали вы, друзья,// Холод и мрак грядущих дней!".

     – «Вот – свершилось ~ уста...» –  Ср. со ст. 1 стих. "Все свершилось по писаньям ... " (1913). З.Г. Минц считает, что здесь отразились представления Блока (в духе библейских предсказаний и философии Вл. Соловьева) о трагическом пути человечества к утраченному раю через искажение первозданной гармонии бытия, извращение всех форм развития человека и общества (см.: Минц, 4. С. 52).
    
     [
     Блоку чужие древние писания были нужны не особо. Разве что в подтверждение  собственных:

          «…И давно всё знаю наперед:
          Будет день, и распахнутся двери,
          Вереница белая пройдет.

          Будут страшны, будут несказанны
          Неземные маски лиц…
                29 октября 1902»

     Все это он видел “давно” – “в час, когда не было сил”:

          «Я не знаю, зачем на рассвете,
          В час, когда уже не было сил,
          Не погиб я, но лик твой заметил
          И твоих утешений просил?
                29 декабря 1912»
     ]

     – «... Весь мир одичал ...» – В письме к А.А. Измайлову от 28 января 1916 г., Блок, размышляя о настроениях, которые "близки современной душе", писал: «"Одичание", которое теперь у всех на языке, – факт, в большой степени совершившийся ... ».  Ср. запись в ЗК от 10 ноября 1915 г.: «Одичание – вот слово; а нашел его (... )»

     – «…Ни один не мерцает маяк.» – Тема "кромешной тьмы" (выражение из письма Блока к Л.Д. Блок от 18 июля 1908 г.) – сквозная в его творчестве и переписке. В упомянутом письме к С.Н. Тутолминой, связывая свои размышления с идеей рассказа Л. Андреева "Тьма" (1907), герой которого призывает погасить "все фонарики", Блок писал: "(... ) отдельные светлые точки кажутся кощунственным диссонансом, потому что слишком черна( ... ) окружающая нас ночь". Ср. в стих. Блока "Мой бедный, мой далекий друг" (1912): "И так ненужны маяки".

     [
     В данном стихе важней не неназванная “тьма”, а именно “маяк”. Маяки – сквозной образ во втором и третьем томах. Его суть раскрыта в поэме «Ее прибытие»:

          «О, светоносные стебли морей, маяки!..

          …Ты нам мстишь, электрический свет!
          Ты – не свет от зари, ты – мечта от земли,
          Но в туманные дни ты пронзаешь лучом
          Безначальный обман океана...

          И надежней тебя нам товарища нет:
          Мы сквозь зимнюю вьюгу ведем корабли…
                1904»
     «…мы ведем корабли» которые суть «Её прибытие», а маяки – пронзают туман, указывая верный путь.
     ]

     – « …А теперь – тех надежд не отыщешь следа ...» –  Ср. запись Блока от 28 июля 1914 г.: "Жизнь моя есть ряд спутанных до чрезвычайности личных отношений, жизнь моя есть ряд крушений многих надежд" (ЗК. С. 235).

     – «И, к кому шел с открытой душою тогда, // От того отвернуться пришлось.»  –  О перипетиях взаимоотношений Блока с лицами из его окружения начала 1900-х годов (Мережковскими, Андреем Белым, С. Соловьевым и др.) см. выше .

     – «…пылая, ждала, (... )И сгорела она, та душа.» – Позднее Блок писал: "У художника – все бытовое, житейское, быстро сменяющееся – найдет свое выражение потом, когда перегорит в жизни" ("Интеллигенция и революция", 1918). Мотивы романтического "пыла", "сгорания" души – сквозные у Блока. О "горении" творческом и гибельном в лирике третьего тома см.: Минц, 4. С. 61-63.

     – «И осталась – улыбкой сведенная бровь ...» – Ср. в воспоминаниях Ф.А. Кублицкого-Пиоттух: «( ... ) в детстве общительный, а с годами все более замкнутый, чуждающийся "пошлой" житейской обстановки, порой угрюмый, – вот портрет Саши Блока. Открытая ясная улыбка сменилась несколько грустным, даже ироническим выражением лица» (Воспоминания, 1. С. 82) .

     – «... Зажигая звериную страсть...» – Тема "звериной страсти", искаженных взаимоотношений между мужчиной и женщиной – одна из ведущих в разделе "Страшный мир" (см. стих. "Унижение", 1911, и др.). Представление о противоборстве "мужского" и "женского" начал сформировалось у Блока отчасти под влиянием идей А. Стриндберга – подробнее об этом см. в коммент. к стих. "Женщина" (1914).

     [
     От Стриндберга было не влияние, а подтверждение, что ли.  Тема  “искаженных взаимоотношений между мужчиной и женщиной” – это тема не одного «Страшного мира», а всего трехкнижия Блока. Источником которого стали первые “опыты” Блока с женщинами – я думаю с К.М.С., а  Любовь Дмитриевна считала – с проститутками.
     Л. Д. Блок. «И быль и небылицы о Блоке и о себе»:
     «
     Физическая близость с женщиной для Блока с гимназических лет это – платная любовь, и  неизбежные результаты – болезнь. Слава Богу, что еще все эти случаи в молодости –  болезнь не роковая. Тут несомненно травма в психологии. Не боготворимая любовница вводила его в жизнь, а случайная, безличная, купленная на несколько минут. И унизительные, мучительные страдания...  Даже К.М.С. не сыграла той роли, какую должна была бы сыграть; и она более, чем "Урания", чем нужно было бы для такой первой встречи, для того, чтобы любовь юноши научилась быть любовью во всей полноте. Но у Блока так и осталось – разрыв на всю жизнь. Даже при значительнейшей его встрече уже в зрелом возрасте в 1914 году было так, и только ослепительная, солнечная жизнерадостность Кармен победила все травмы и только с ней узнал Блок желанный синтез и той и другой любви.
     »
     Повторю, что для Блока физическая любовь была, как хорошо сказано в голливудском фильме – «обменом жидкостей», а не сплетением нежности, не пределом доверия, а порабощением.
     А с Любовью Дмитриевной – ещё и предательством дела, долга его жизни.
     ]

     – «Ты – железною маской лицо закрывай...»  Образ "заоблачного воина-рыцаря" проходит· через все творчество Блока (см., например, стих. "Ночная" ("Спи. Да будет сон твой спокоен ... " из цикла "Молитвы", 1904; стих. "Снежная Дева" и "На страже" (из цикла "Снежная Маска"), 1907 и др.). Об "ангельски-рыцарских" атрибутах лирического героя в ряде стихотворений третьего тома см.: Максимов 1. С. 88.
     [
     Не “через все” – а начиная со второго тома. Характерно, что и примеры в Примечаниях – с 904 года. До этого Блок позиционировал себя как “теурга”, “провидца и обладателя тайны”. А ”рыцарь и поэт” – это признание неудачи теургического действа: пробудить, ввести в наш мир Лучезарную. Это были первые шаги к “вочеловечеванью”.
     В первом томе образ рыцаря возникает лишь при прочтении самого последнего стихотворения («Вот он – ряд гробовых ступеней…»), где герой прощается с так и не  пробужденной им Лучезарной. Но и в нем он себя рыцарем не называет, а подразумевается слово “путник” (И книга та названа – «Распутья»):

          «…Спи – твой отдых никто не прервет.
          Мы – окрай неизвестных дорог.
                18 июня 1904. С. Шахматово»
      ]
      Как последователи Вл. Соловьева, "преданного культу Мировой души", и собрата пушкинского "бедного рыцаря" восприняли Блока многие современники (см.: Иванов Вяч. //Весы. 1904. N2 12. С. 50. Рец. на кн.: Блок Александр. Стихи о Прекрасной Даме, Москва, 1905; о полемике на эту тему см.: Скворцова Н.В. Раннее творчество Блока в оценке критиков и современников// Александр Блок. Исследования и материалы. Л., 1987. с. 134-135).
     Таким же предстает поэт в воспоминаниях Е.П. Иванова, который, знакомясь с Блоком у Мережковских, увидел в нем "только что посвященного рыцаря": « ( ... ) под студенческим сюртуком точно латы, в лице "строгий крест" ( ... ) восковую маску забралом опустил он на лицо( ... )» (БС-1. С. 363).

     [
     Опять же их знакомство произошло лишь в 1905 году – во времена «тома II»
     ]

     Блок, по словам Е.П. Иванова, «В обществе, могущем заставить его определенно сказать о  его "несказанном" ( ... ) был похож на (... ) "заоблачного воина" ( ... ) На нем, как в бою, доспех, шлем с опущенным забралом и длинный меч ( ... )»(Там же).
     Той же цели внутренней самозащиты служили, по мнению Н.А. Павлович, "строгость лица" и "высокая гармония" самих стихов при чтении их Блоком с эстрады (см.: БС-1. С. 453; там же Н.А. Павлович описывает особенности исполнения Блоком данного стихотворения).

     –… «Охраняя железом до времени рай, // Недоступный безумным рабам.» – Ср. запись в дневнике Блока от 16 февраля 1913 г. – о "миллионе", «К которому можно выходить лишь в БРОНЕ, закованным в форму; иначе (... ) "молодежь" с "исканиями" ( ... ) все драгоценности разменяет на медные гроши, всё растеряет, разиня рот» .

[
     “разиня рот” – привычное высокомерие Блока.
]
»