Двое. Повесть ненавистной любви. Глава III. Вериги

             1.

    
     За окном полумрак. На часах – четыре с четвертью.
     Вечер с пельменями, медовуха, мудрствования отца где-то далеко.
          ...
     Уснуть не удастся.
     На душе гири. Ощущение вины. Перед кем! Перед ней?
     Летучая августовская ночь.
     Долой простыню. Подняться?
     Пять утра.
     Половина шестого. Рассвет...
                …            
     Встану.  Водолазка, джинсы, кожан, модные штиблеты. Отработанные движения – и он облачен по форме.
     Пройдусь.
     Предательски клацнула дверная задвижка.
                …
     - Ром, ты куда? – возглас Роднульки.
     - На рассвет полюбуюсь. Не напрягайтесь.
                …
     Успокоительный баритон отца.
     Ноги сами понесли к ее дому.
                …
     Пруд. Где-то там они вчера гуляли, где он… сплоховал… Эх!
     Пробившиеся сквозь утреннюю мглу лучи качаются на дремлющих волнах.
     Плотина.
     Тройной пенящийся сток воды по обросшим тиной желобам.
     Не здесь ли ждало своего часа Демидовское «…Грядущим поколениям»?..
     Ее дом.
                …
     Зачем напустился на нее?
     Чего взбеленился?
     Не захотела пройтись с ним. «Не могу». Завтра что-то случится. Что значит, «не могу»? Что может быть важнее прогулки с  н и м!
     А мужеская воля? Не навяжи ее, женщина станет оторвой. Разве нет?
     Нынешняя их развязность оттуда. Да, укутанные в чадру мусульманки, тенями мелькавшие вокруг его полка под Душанбе,- перебор. Для нас. Для пылких, ревнивых южан – норма. По-другому нельзя.
     Но оголенный бедро-торс, нарочитая вседозволенность нынешних дев – тоже за гранью. Безвкусно, вульгарно, провокационно.
     Потому и принял ее за одну из них и думал взять на шару. А она не обиделась. Потому что мимикрировала, уподобилась барухам.
     А потом, в другом прикиде, церковных одеждах, исповедовавшись, видите ли, оскорбилась. Только за то, что мужчина обнажил волю!
     Выходит, церковная служба наделяет гордыней? Возносит над сермягой?
     Ну, пройдись с парнем по городу! От тебя убудет? И садись за свои каноны. «Не могу!..».
     Это блажь...
                …
     Спит? Нет, какое-то движение. Дверь отворяется. В проеме темная фигура. Она!
     Приглушенный звон поставленного ведра.
     Куда в этакое время?
                …
     Это ревность? Ха-ха! Ревновать деву, шагающую с ведром в руке? В длинном платье, повязанном вокруг шеи платке, чуть согнувшуюся под тяжестью ноши? Идущую ко храму?
     Рома в Отелло не играет.
     Окликнуть? Зачем?
     Пусть себе идет.  В храм божий!
     Перекрестилась, вошла внутрь.
     Пора домой.
                …
     - Встретил рассвет? – Роднулька, ласково.
     - Вдвоем со своей, небось? – отец подначивает. – Поутру в самый раз...
                …
     Ну, провидец, батя. Ванга! Все схватывает сходу.
                …
     - Точно. Угадал, пап, с ней.
     - Оперативно работаешь, сына. День как прибыл и уже невесту скадрил. Молодец.
     - Не скадрил пока. Увернулась. Ты скажи, у нас в доме ты главный? Можно женщине потакать? Надо мужской воле подчиняться?
     - Вообче-то у нас нет главных. Мы все вместе решаем, сообча.
     - Да-да, придумывай. Он, Рома, рта мне не давал открыть. Попробуй ему перечить. Он задаст. Это он после Афганистана присмирел.
     - Скажешь тоже… Тут вот что, сын… У автогонщиков как устроено, например? Есть первый и есть второй номер. Первый ведет, второй корректирует. Но баранку держит, за курс, за скорость и за финиш отвечает первый. Почему? Руки крепче, уверенность опять же. От природы так заведено. А с дамским полом ладить – та же автогонка: сплошные зигзаги, ухабы и подсечки. Чуть что не так – тут же в кювет вверх пятками. Потому советы слушай, но держи баранку сам. Смотришь, и до финиша вдвоем доедите.
     - Разумно. Мам, во сколько служба в храме кончается?
     - Примерно к одиннадцати. А что?
     - Верующую подцепил? – отец-ясновидец. – Доброе дело. Хоть в дистройных джинсах, ну, в этих, с дырами, ходить не будет.
                …
     «Дистройных»! Ай да родитель, какое словечко модное вынул!
                …
     - Ну, ты пап, даешь! Откуда спецтермин молодежный знаешь?
     - Так он на тех, которые в драных штанах, только глаза и пялит. Голова как на шарнирах за ними воротится.
     - Ха-ха! Я малость покимарю и схожу-таки в церковь. Если что, разбуди, мам.
     - Поди-сходи, Ромушка. Подыму вовремя, не беспокойся..
                …
     Да, дом – это   в  с  е!   Это… это…
     Может, ее увижу?  В... дистройных джинсах...
   
                2.

     Вокруг храма столпотворение.
     Что за массовка? Общий молебен? Клерикальный турпоход?
     Десятки – куда! сотни!! – дядь-теть, иные с ребятишками на церковной площади, близлежащих улицах. За плечами свернутые и перевязанные по краям рулоны, котомки, огромные рюкзаки. У многих в руках палки, на груди некоторых иконки. Взволнованные лица. Неясно-тревожный гомон.
     Где Тоня? Разгляди-ко ее в многолюдной толпе. Нет. Нет. Вон! Неужели она? Точно. Но какая! Кокошник на голове. Кофта с вышитым воротом и кружевными оборками, розовый сарафан до пят с тесьмой, сиреневая душегрейка. Невероятно выразительно, празднично, воздушно, сценично-ярко. Лик сияющий, она с кем-то разговаривает, что-то объясняет.
     Почему такой прикид? Не без причины же молодой деве так облачаться. В наше-то время! Среди джинсов и мини юбок! Для чего? Или - кого?
     Ощущение готовящегося праздника. Загадочно-раздольного.
                …
     - Что за сборище? По какому случаю? – мужичке в косоворотке, принявшему забитый доверху солдатский вещмешок у женщины, повязанной клетчатым платом.
     Удивленный взгляд. Беглая улыбка.   
                …
     - Крестный ход. К Стефаниде. Лейкопластырь точно положила? – мужчина, стоявшей рядом женщине. – А средство от комаров?
     - Да, да, – та ему. – И зеленку взяла. А то прошлый раз… помнишь?...
                …
     Крестный ход?! Реликт пещерного века? Сегодня? И к кому? К колдунье? Магине? Святой мученице?
                …
     Дверь храма не раскрылась – разверзлась. Из нее кланяясь и поднимаясь выдвигалась крестообразная утварь – икона Христа, Божьей Матери, лики святых, хоругви с двуглавыми наконечниками, фонари, опахала, свечи на длинных подсвечниках в незадуваемых колпаках несомые мужчинами в монашеских и светских одеждах. Следом выплыла прикрепленная к тонким реям и взятая на плечи рама с поясным изображением женщины – той самой Стефаниды? – в черном одеянии с крестом в руке.
     Быстрым шагом вышедшие устремились в сторону плотины, увлекая людскую реку за собой.
                …
     Крестный ход... Зачем? Кто это – Стефанида?
     Пробраться к Тоне. Она знает, она скажет.
                …
     Иду со всеми? Для чего? Почему? Невозможно, нелепо. Но иду. Тянет, влечет за собой общий порыв?  Ноги отмеривают и отмеривают шаги. Размах широкий. Ход резвый... Быстрее. Еще. Не думал, что так ходок «ход». Представлялось, по старым репродукциям судя, это неспешная, полупьяная развалочка. А тут все в динамике – вперед, вперед...
     Миновали плотину. Влились в улицу, другую, третью. Вступили в лес. Сухая августовская трава, свежепротоптанная  сотнями ног, пахучая дорожка. Терпкий аромат хвои.
                …
     Где Тоня? Да, там впереди. Вон ее кокошник. Движения в нисподающем до пят сарафане легкие, летящие. Догнать? Догнать! Нет, скрылась из виду. Исчезла за ветвями деревьев.
                …
     -Радость моя, наступает пора покаянная,
     -Радость моя, запожарилась осень вокруг...
                …
     Песня? Да, запели идущие.  Подхватили справа, слева. От передних перекинулось к шагающим сзади…
     Такого не слышал.
     Чьи слова, музыка?
     «Запожарилась осень…». Есенин? Его оборот! Есенин в православном песнопении? Нет, не он. Но кто?
     Многоголосье движущегося людного Крестного хода среди кустов, сосновых и березовых стволов, то тут, то там помеченных красными мазками. Отметины троп? Вон еще, еще. Вполне. Сколько тут развилок, без проводника собьешься.
           …
     Впереди избы, огороды, сараи, бани. Деревня! И ряды людей вдоль улицы. В руках подносы, кастрюли, развернутые целлофановые пакеты.
     Еда? Точно. Отварная картошка, посыпанная рубленой зеленью, блины, соленые и свежие огурцы, помидоры. В стеклянных банках, кринках вода и еще что-то – квас, чай?
     - Кушайте! Угощайтесь! Попейте. Держите, держите! – почти упрашивают приветливо…
     Взять? Почему нет? Эх, кваску бы глотнуть! Только из чего? А-а, прямо из банки. Да с картошкой, с огурчиками. Вкусно. Свежо. Ароматно.
     - Поклонитесь Стефаниде от раба Феодора и девицы Александры.
     - Помолитесь за Павла-грешника…
     - Помяните семейство Курякиных…
     Протянутые сложенные листы бумаги.
     Наказы? Просьбы? Послания Стефаниде?
               …
     Крестный ход заполонил деревню, смешался, затоптался вокруг столов, выставленных, видимо, специально для этого. Люди распаковывали вещмешки, извлекали, ложки, кружки, заполняли их, кто чем, из протянутых кастрюль, банок и бидончиков. Жевали сосредоточенно, энергично, будто работали.
     - Туалет за домом во дворе…
     Это мне? Спасибо!..
     Дорожка, посыпанная свежим золотистым песком, ведет прямо к чистому, беленому домику. Тоже подновленному к культовому событию? Или всегда столь образцовому?
                …
     Голова Крестного хода с иконами, крестами, хоругвями и портретом Стефаниды уже снова проворно двинулась за околицу.
     Однако!      
     Так, стоп! Роднулька и отец не ведают, в какую затею их сын встрял. Надеюсь, деревня операторами связи не обойдена? Чей номер набрать? Отца, матери? Лучше ее…
                …
     - Роднулька, привет. Угадай-ка, где я? Не-е-т. Только не падай в обморок… Иду с Крестным ходом. К какой-то Стефаниде. Знаете такую? А мне ни слова. Прибудете? На машине? К святому источнику? Значит, увидимся! Не потеряюсь. Все, идем дальше. Папе привет! Пока!
                …
     Отец не может идти из-за хромоты… Подъедут на «Жигуленке»… Ну, дела!
             ...            
     -Смири себя. И Бог тебя простит.
     -И узришь естество в ином звучанье,
     -И Звёздный мир и дол сорастворит
     -В непостижимом таинстве молчанья.
                …
     Еще песня? Да! Незнакомая мелодия, неведомые слова. Выводит мягким контральто попутчица в коротком плаще и брюках. Для себя? Нет. Подхватила соседка в черном до пят…  Еще кто-то присоединился. Еще. Мужчины. Парни…      
     «Сорастворит» – словечко! Чье, той, в брюках? Но знают другие…
                …
     Ход замедлился. Идущие теснятся друг к другу, продолжая пение.
     Преграда. Речка. Шириной в два прыжка, но круты, обрывисты берега. Мостки – загодя спиленная, брошенная поперек русла пара сосен. Стесанные, еще слезящиеся поверхности в темных отметинах множества подошв.
     Некоторые – мужчины, сбросив обувь и закатав штаны, женщины подолы платья – переходят быстрые струи вброд.
            …
     Тоня снова впереди, мелькает только ее кокошник в голове «Хода». Снова устремившегося и увлекающего массы идущих только ей ведомым маршрутом. Через заросли, кусты и перелески.
     И сколько шагать! Пять часов? Весь день?
     Ноги отяжелели. Устала спина, шея. А «Ход» мчит и мчит.
            …
     Вышли на грунтовку, выщербленную, поднимающуюся в гору, заполненную шагающим людом. Несколько грузовых и легковых машин, пропуская идущих, заглушили моторы. Ждут, не сигналят, не бибикают. Некоторые водители и пассажиры выбрались наружу, курят, молча смотрят.   
     Уважают? Смирились перед монолитной человеческой массой? Хотя, не такой уж монолитной. Последние едва тащатся попарно или по одному в хвосте растянувшегося потока.
                …
     Среди которых я…
     Надо подтянуться. Сказали, доберемся к утру. Ночью, во тьме хода не будет. Заночуем под открытым небом? Будет кров? Или на земле? А если дождь?
     Темнеет. Движение столь же стремительно…
                …
     Как идут те, что с детьми? Откуда силы? Настрой? Магнетизм совместного марша?
     Тоня, разумеется, в фаворе. Вот будет шок, когда увидит "Рому-рыцаря". После «приключения» у пруда потащившегося следом за ней, неведомо куда и зачем.
                …
     Знойный, душный полумрак вечера. «Ход» забуксовал, растекся по обширной околице полузаброшенной деревни.
                …
     - Привал?
     - Привал! Привал!
     Наконец-то!..
     Десятки костров. Дымок стелется по поляне. Водружаются козлы, подвешиваются ведра, заливается вода, заправляется – здесь крупой, там – макаронами. Ясно, какую ношу Тоня доставляла поутру в церковь.
     Грядет трапеза… Пора! Желудок взывает…
     Но куда потянулся народ? Мало дневной ходьбы! Еще-то что? Устремились в безлюдную, умершую улицу вдоль деревянных домов с черными впадинами вместо окон. Хотя, нет, вон терем-модерн. Из отборного теса: крашеные бревна одно к одному, резные наличники, фигурные стойки перил. И теле-тарелка. Не изба, а цветастая заплата на рубище нищего!
     Дальше, на пригорке... ну, конечно, – церковь! То, что от нее осталось: кирпичная громада из облупленного кирпича, выщербленные башни с травой на выступах и подоконниках, березками вместо куполов…
     Обезглавленный богатырь с выколотыми глазами, заброшенный, оскверненный.
                ...
     Однако внутри прибрано. А какой просторный! Похоже, разместился весь Крестный ход! Под облупленными сводами и колоннами с фрагментами скорбных ликов на осколках фресок
                …
     И что теперь?
     Служба! В пронизанном тяжеловато-гнилостной каменной сыростью чреве собора!
     Нет, это не для меня. Мне – к кострам, к каше. Откуда силы у люда, отшагавшего не один десяток верст, чтобы еще крестится, опускаться на колени, подниматься?         
     Этого не понять человеку на сбитых ногах, с бунтующим желудком и разумом, вычумленным едким скепсисом.
             ...   
     Протянутая чьей-то рукой миска с наваристой гречкой, обжигающая радость гортани, блаженная сытость в желудке.
     И сладкая дрема распластанного возле тлеющих головешек тела.
               
             3.
 
     - Ты? Это ты, Рома? Ты? – Громкий, но все же из-под ладони, Тонин возглас. – Как ты здесь?
              ...
     Глаза с трудом разлепляются, но мгновенно найдено церемонно-ироничное безмолствование в ответ.
              ...
     - Шел со всеми?..  За мной?
              ...
     За тобой? Ха, многого захотела, хи-ха-шница!
              ...
     - Пролетал мимо. На крылышках – поднимаясь, ей. – Видишь, торчат за спиной? Н е ч т о, на Бога смахивающее высматривал. Извелся весь. Совсем обессилел…
              ...
     Ее натянутая улыбка. Достал принцессу под короной!
              ...
     - Лучше просвети насчет Стефаниды. Умираю от нетерпения, за какими чудесами народ к ней топает?
              ...
     Тон беспроигрышный, наступательно-ироничный.
              ...
     - Тебе интересно? Точно? Подожди, а где твои вещи? Ты безо всего? Без лежака, без палатки?
     - И даже без провианта. Пощусь в честь пресвятой девы.  Слушай, откуда такой прикид? Сарафан до земли, кокошник. Прям, царица Крестного хода. Зашибись.
     - Ром, практично. Ни запылишься, ни оцарапаешься, ни поранишься. И от жары укров, и от холода… Идем!
     - Еще вопрос: чьи песни по ходу пелись? Что ни слово, то Н е ч т о! Прям, от Б о г а...
     - Тезки твоего, иеромонаха Романа, в миру Александра Матюшина. Наш современник. Тебе понравились? Здорово! Заходим, сюда, сюда, в домик.
          ...
     В полутемном помещении, под дрожащим свечным светом люди в рясах, мирском платье. Те самые, что несли хоругви и иконы, расставленные вдоль стен?
     Тоня уже перед высоким бородачом с крестом на груди. Что-то говорит ему, кивая в мою сторону. Слышны слова:
     - О Стефаниде…
          ...
     - Студент? – молодой священник, неожиданно быстро, почти вплотную подойдя.
     - Четвертый курс МиЭМ имени Андрея Николаевича Тихонова, прикладная математика. – Отрапортовалось автоматом, непроизвольно и… иронично.
     - Любопытствуете о Стефаниде? Блеза Паскаля читали?
     - Паскаль имеет к этому отношение?
     - Косвенно. Его «Апология христианства» или «Мысли» знакомы?
     - Листал. А Стефанида их изучила? Поэтому к ней валит народ? За чудесами? Интересно услышать, какими?
     - Пищу вкушать будете, сын мой? – Неожиданная смена темы и кивок в сторону уплетающих за обе щеки сидельцев.
                …
     «Сын»! Такой же, как я тебе «отец»…
                ...
     - Спасибо. Уже. – Но бородач снова неожиданно. – О Паскале Стефанида, конечно, не имела ни малейшего представления...
     Необразованная. Из ислама пришла в христианство… Приняла покаянный обет, оставила дом, устроила в лесу скит, поселилась… Покарана фундаменталистами. На месте казни забил источник. К ней, к роднику с молитвами идут люди. Двести лет. По сю пору… Да, за чудесами...
                ...
     - Н-е-у-ж-е-е-л-и? – изображаю лицом "офонарение".
                ...               
     - Вы к веригам приложились? – еще один неожиданный вопрос, уже Тоне. – Сходите. – И мне: – Про чудеса поговорим завтра, после благодарственного молебна  пресвятой мученице. Приглашаю...
     - Подожди меня. Там. – Тоня, шепотом, поворотом головы указав на выход. И опустилась – сидящие ужались – на скамью рядом со священником.
                …
     Тишина. Темень!
     Вот она с кем… К кому приклеилась, "Прилипла"...
     А прыжок на колени в маршрутке, ночная прогулка по бережку? Они зачем?
     Ладно. Мне нет дела. Свалю-ка я от нее.
     О-о-о-й! Бо-бо-бо! Что это? Бо-о-л-ь-но! Свело мышцы. О-о-й! Ноги!  Одеревенели. Икры – кандалы. Спазмы… Что с ними?
                …
     - Ты куда пропал?
                ...   
     Нашла! Не вовремя. Подумает. слабак.
                ...
     - Ну, и к каким таким веригам – кандалам, что ли? – надо приложиться? – ей, через боль.
                …
     Не о том, Рома. Надо про бородача...
                …      
     - О-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-й!               
     - Что? Что такое? – она, не сочуствующе, испуганно.
                …
     - Судорога. Под коленями. Мышцы. Подожди. Сейчас пройдет.
     - Это с непривычки. Надо помассировать. Давай помогу.
                …
      Еще чего!
                …
     - Я сам. Ого! Ага! Угу! Уф!
     - Шагать можешь?
     - Далеко?
     - Вон очередь. Туда.
                …
      После таких километров, сбитых ног, окаменелых голеностопов – очередь?
                …
     - Может, ты одна?
     - Отец Герасим благословил обоих.
     - Двинули...
     - Потихоньку-потихоньку.
                …
     Таки плетусь. А стоны зачем? И охи? Сами выскакивают.
     Икры – камень! Блин, потерял форму за год погружения в гаджеты, ежесуточного корпения над приборами.
                …
     - Ничего себе колонна! Все к веригам? Может, страдальца в ножных кандалах пропустят вперед? – Тоне, под нахала, на выдержку.
     - Нет, все устали...
           ...      
     Достоял. Боль до затылка. Терпеть!
     В ее руках кем-то протянутый, едва различимый в струящемся пламени двух свечей массивный металлический крест с перехлеснутыми цепями, прикрепленными к тяжелой бляхе.
     Такие вериги?!
                …
     - Можно, я? – Тоня.
               ...         
     Осторожно возложила вериги на плечи. Перекрестилась. Прошептала молитву. Сняла. Протянула мне.
     Принял, накинул на себя. Цепи с крестом брякнулись на грудь, бляха на спину. Ощущение - ударили по ногам. Тяжел-о-о... бо-ль-но!
                …
     - Во имя святой мученицы Стефаниды. Аминь.  К лицу кольчуга, барышня? Под Дон-Кихота Ламанческого сойду? Я же рыцарь, забыла? - выдал, глуша сковавшую муку.
                …
     Тоня недовольна: глупая шутка.
     Совлек с себя покаянный обет. Передал стоявшим сзади.
     - Надеюсь, все? Идем! - ей, с видом "шуток не понимаешь!"
          ...
     Шаг, другой от нее - пусть догоняет! И… эй, эй, люди! Боли исчезли! Уплыли! Канули! Тю-тю!
     Улыбку в тридцать два зуба навстречу ей?
     - Исцелился! Улетучились спазмы. Слышь, девушка!
          ...
     Пытливый взгляд Тони: дурачусь? Не верит? И не надо...
     Молча притопали к времянке. Тоня сдержанно, холодно:
     - Подожди. Не уходи.
                …
     Скрылась в монашьей ночлежке. Что надумала?
     Вышла. В руках перетянутый бечевкой рулон.
                …
     - Подстилка. Мала? Другой нет. Там – кивок в сторону жилья – все забито. Устройся под навесом. На случай дождя. Ангела тебе во сне!
                …
     Крестное знамение и... он один.
     Так, а что с ногами? Живы. Всего-то лёгкая память покинувших мышцы болей. Дела-а-а...
                …
     - Ну, спать, так спать. Спасибо, «мать-тереза»!
          ...
     Так про «батюшку»... знатока Паскаля... не спросил. Ладно. Все равно узнаю...
     Зато!
     Как классно на ее маломерном поролоновом коврике! В растяжку. Под накатывающую благость отключаться, кимарить, засыпать… засып… зас… за..
     А вериги-то, вериги-то... э-э-а-а... сработали...
     Хр-р-р-р-р-р-р-р-р……
         
          Глава IV. Дурман-туман

               (Продолжение следует);