Старый лифт

     Кто бывал в гостиницах типа "Астории", помнит, наверное, лифт - как маленький кабинет или купе, где мягкая обивка стен, ковер на полу, зеркала на стенах...
     Раритетные лифты теперь предмет гордости жильцов и экскурсионный объект.

     А у нас он был. И естественно вписывался в интерьер парадной, хоть и не поражал воображение красотой. В нём было спокойно даже для страдающих клаустрофобией: прозрачная сетчатая клетка и распахивающиеся двустворчатые двери со стёклами позволяли наблюдать, как движется лифт и какие квартиры проплывает.

    Теперь его нет. Маленькая серая металлическая коробка вмещает от силы трёх тесно стоящих пассажиров, и, если они незнакомые люди, не миновать ощущения неудобства и лёгкого беспокойства. И как бы стар и дряхл ни был наш старый лифт - мы о нём вспоминаем с ностальгией.

     Для поездки в лифте есть свой этикет, в том числе речевой, только его никто не знает. Надо ли здороваться при входе? Кому первым? Поворачиваться ли спиной к попутчику или стоять лицом к нему? А, может, боком? В глаза смотреть? А куда смотреть? Прощаться, выходя?

    Точно знаю, что важней всего определить, стоит ли вообще ехать с попутчиком. Другого пола, имеется в виду.

    Я вошла в лифт и не успела закрыть его, как в вестибюль вошёл молодой мужчина в голубоватой шинели. Если бы я не решила, что это лётчик - я бы, может, нажала кнопку. Но - лётчик! Он вошёл молча. Несколько в замешательстве я спросила, какой этаж. - Верхний.

    Верхний... У меня тоже верхний, но я-то знаю, что это - пятый, а он знает? Я посмотрела на него. Светловолосый и голубоглазый, "арийского типа", он смотрел на меня твердо и холодно. Я поёжилась: Вы в гости? - Он не ответил, и вдруг резко прижал меня, и руки его были - как-то сразу понятно - безжалостны.

    И тут лифт, умница, клацнул, остановился, я спиной налегла на дверцы и нажала на ручку одной рукой, другой отпихивая его и говоря очень странное нечто: " Вы что это, голубчик? Что с вами?". Я вывалилась на площадку, а он так же молча отправился на лифте вниз.

   Меня слегка познабливало, было страшно задним числом. И было обидно: лётчик же! Хотя... какой он был лётчик! Лётчик-налётчик. Очень странный - маньячный тип.

     С тех пор я взяла за правило с незнакомцами в лифт не входить. Хотя это ужасно неудобно: вдруг выйти  ни с того ни с сего из лифта навстречу потенциальному попутчику, бормоча что-то вроде, ой, я ошиблась.

    Может, и неудобно, и глупо, но спокойней.
 
    В старом лифте вообще было спокойнее: застрянешь - можно попытаться выйти, если удалось оказаться на каком-либо этаже, а не между ними. Нажать на такой секретный и всем известный  рычажок - и замок сработает.
   
   Если же между этажами, то можно кричать - жильцов в былые времена в подъезде было много, кто-нибудь да откликнется. Конечно, нужно вызвать мастера, он когда-нибудь придёт, а ожидание в кабине с обзором не так скучно и безнадёжно.

   Похоже, старый лифт к пассажирам относился небезразлично, как и мы к нему. Старый доходяга, потерявший в лихие годины своё убранство - вытертый дореволюционный коврик на полу, зеркало, хрустально блестевшее по периметру; униженный не раз забредавшими бродягами, оставлявшими на полу вонючие лужи... Он  был терпелив, как и мы.
 
    Экскурсанты, которых иногда заводят в наш подъезд доморощенные экскурсоводы, видят высоченные потолки, навсегда потухший камин, широкие мраморные ступени к серенькой металлической коробке  безликого лифта - и ничего не знают о том, что здесь было раньше, в каком благородном окружении картин на стенах и канделябров, за двойными дверями с тамбуром, заботливо отсекавшим от вестибюля сырость и мороз, нёс почти столетнюю службу старый лифт...