14 Общее благо

Евангелие от Дарвина или эволюция доверия.

В начало: http://proza.ru/2023/05/17/1409

- 14 -
Общее благо.

Возникает как минимум два вопроса. Что же такое это общее благо, и имеет ли оно право так называться, если большая часть общества от роста такого блага ничего не выигрывает?  Естественно, вопросы эти относятся исключительно ко времени публикации «Богатство народов», поскольку теперь то уж всё совсем по-другому.

В «Теория нравственных чувств» Смит рассуждает на эту тему так: «На том же основании любовь к системности, порядку, к творчеству и изобретательности служит причиной нашего уважения к предприятиям, направленным на всеобщее благо». И далее: «Улучшения в управлении, успехи в торговле и промышленности представляют цели важные и благородные: мы любим заниматься ими, мы принимаем их близко к сердцу, они составляют часть всей правительственной системы и заставляют двигаться колеса политической машины с большей легкостью и согласием» .

Здесь пока вроде бы всё понятно. Всеобщее благо, достигаемое улучшениями в управлении, успехами в торговле и промышленности представляет из себя вполне конкретный набор материальных благ, способных улучить жизнь каждого члена общества. Иными словами, благо это: «совокупность предметов, которые могут уберечь его от солнца и дождя, от стужи и зноя, от голода, от усталости, от нищеты». И чтобы не было никаких сомнений: «эти выгоды простираются на все: люди имеют лучшее помещение, лучшую одежду, лучшую пищу». 

Казалось бы, нет никаких разночтений, особенно после слов: «Различные формы правления уважаются в зависимости от степени благоденствия, которое они доставляют подданным: в этом и состоит их цель и все их значение». Но буквально со следующим предложением ясность заканчивается: «Тем не менее, вследствие пристрастия к известным сочетаниям, вследствие любви к искусству и изобретательности, мы иногда отдаем предпочтение средствам, а не цели и работаем над тем, что может содействовать счастью людей, скорее из желания усовершенствовать систему, чем из непосредственного сочувствия к тем, кому придется испытать на себе ее выгоды или неудобства. Вот почему нередко можно встретить людей, весьма озабоченных общественным благом, которые в прочих отношениях почти утратили чувство человеколюбия, и, напротив, самых человеколюбивых людей, которые лишены всякого чутья относительно общественного блага. То и другое замечание каждый может подтвердить наблюдением над окружающими его явлениями. Можно ли представить пример менее гуманного человека и более одаренного чутьем общественного блага, чем знаменитый законодатель Московии (Петр I)?» 

Казалось бы, цель деятельности, направленной на всеобщее благо, состоит в улучшении благоденствия людей, но при этом зачастую может не опираться на человеколюбие. Возможно, А. Смит всего лишь разминает здесь свою «невидимую руку», но скажите, где Петр 1, и где «совокупность предметов, которые могут уберечь… от солнца и дождя, от стужи и зноя, от голода, от усталости, от нищеты»?

Да, царь Петр отметился в истории как великий полководец, реформатор, градостроитель и как автор нескольких тысяч указов. Он расширил границы государства, прорубил окно в Европу и ещё много чего натворил, но получил ли от этого простой люд «лучшее помещение, лучшую одежду, лучшую пищу»?

Никоим образом, не покушаясь на Петровы великие дела, констатирую лишь, что своей энергичной деятельностью он сумел реформировать государственный аппарат, армию и военными победами возвысил авторитет страны. Но какая польза для общего блага в том, что народ умирает в многочисленных войнах или надрывается на постройке величественного города среди болот?

Кому-то может показаться, что вместо общего блага у Смита манная каша в голове.  Однако это совсем не так. Во-первых, в понятие общества им, по всей видимости, включались далеко не все подданные короны, а, во-вторых, само понятие блага находилось тогда в процессе трансформации. То, что понимаем под благами мы – это не совсем то, что понимал он и совсем отлично от того, что понимал, скажем, основатель неоплатонизма греческий философ Плотин (204-270 г.), родившийся в Египте и сформировавший свое учение уже в Риме.

Так в неоплатонизме благо – это трансцендентный источник бытия, из которого в процессе его эманации проистекают три главные субстанции бытия: ум (нус), мировая душа (заключающая в себе все индивидуальные души) и космос (телесный мир). Путь человеческой души - восхождение от чувственного мира к слиянию в экстазе с единым, которое вечно сияет в своей сверхпрекрасной благости. (Плотин. “Эннеады” VI 9, 3).

Как видим, в начале нашей эры понятие блага было несколько шире, чем сейчас и вмещало в себя, помимо материальных благ ещё ум и душу.  Христианство приняло эту концепцию, доведя идею блага до понятия высшего добра, истинного счастья и святости. С единственным уточнением, что благо может исходить только от Бога. «Он же сказал ему: что ты называешь Меня благим? «Никто не благ, как только один Бог. Если же хочешь войти в жизнь вечную, соблюди заповеди». (Евангелие от Матфея 19:17, синодальный перевод).

Образно говоря эти три ипостаси блага, олицетворяются в образе Троицы, где нераздельны мудрый Творец, сошедший в материальный мир Сын и соединяющий всё Святой Дух. Наибольшие надежды христианство возлагает на Сына, который приняв человеческий облик и незаслуженно страдавший за людей, дает надежду всем смертным оторваться от земных (физиологических) интересов и воспарить духом.      
Чтобы несколько упростить представление о столь непривычном, попробую перевести на современный язык. Догадываюсь, что для многих современников слово «душа» вызывает нервный смешок, а для некоторых даже стойкое отторжение в связи с тем, что в 21 веке все люди образованные, а наука, как известно, не признает такой материи, как душа.

Тем не менее, насколько бы не был у человека материалистичным взгляд на мир, он наверняка хоть раз испытывал угрызения совести. Как правило — это состояние дискомфорта или даже физической боли не связанное с травмой, инфекцией или простудой. Раньше бы на это сказали: душа не на месте, а теперь психологи скажут, что вы не в ладу с собой или что так проявляется депрессия, но вы-то почти наверняка знаете причину страданий. 

Если идти от противного, то человек находящийся в гармонии с собой, не испытывает дискомфорта или депрессии. Переходя на язык недавнего прошлого, можно предположить, что совесть – это и есть внешнее проявление нездоровой души. Тогда представление неоплатонизма о благе можно упрощенно представить как совокупность светлого ума, здоровой совести и материального благополучия.
Применительно к конкретному человеку, когда у него есть достаток, ум на месте и совесть не болит – это и есть истинное счастье.

И кто с этим поспорит? Кто возразит, что для счастья человеку недостаточно одного материального достатка? Ведь сами по себе деньги не делают никого счастливым. И как бы не был далек человек от понятия души, ему вряд ли представляется в мечтах особняк на личном острове, яхта у причала и все прочие атрибуты богатой жизни, в дополнении к неизлечимой депрессии и(или) слабоумию.

Тем не менее, когда в наши дни разрастается очередной кризис никто не ждет от политиков заявлений о том, что нужно вернуть инвесторам мозги, а спекулянтам совесть. Все ждут чего-то более конкретного, и президент самой богатой страны выходит на трибуну и громогласно заявляет: «Сделаем Америку снова великой», а потом долго говорит о материальных стимулах, что, в общем-то, не требует большого ума, когда у тебя за спиной практически неиссякаемый источник финансирования ФРС.
Между тем, когда в Испанию хлынули потоки золота из недавно открытой Колумбом Америки, и Испания стала богатейшей страной Европы, то простолюдины и многочисленные идальго не ждали от Фердинанда II Арагонского, впоследствии называемого Фердинандом Католическим за свои заслуги перед Святым Римом, материальных стимулов и высоких показателей ВВП.

Простолюдины считали вполне разумным для спасения душ испанцев всё это золото пустить на постройку величественных храмов. Идальго ничего не имели против храмов, но полагали, что некоторые соседи Кастилии и Арагона совсем потеряли совесть, за что во славу Господа было бы разумно лишить их земель и передать в более надежные руки того же Фердинанда.  Имея за спиной практически неиссякаемый источник золота из Америки, Фердинанд благосклонно исполнял чаяния и тех, и этих.

 Кратко. Представление об общем благе трансформировалось со временем. Если в начале нашей эры под благом понималась совокупность ума, совести и материального благополучия, в котором материальное занимало последнее место, то в эпоху Адама Смита философам было принято рассуждать только о материальном благе, уже беря во внимание ум и совесть, как сопутствующие, а не составные части общего блага.