16 Благо без ума и без совести

Евангелие от Дарвина или эволюция доверия.

В начало: http://proza.ru/2023/05/17/1409

- 16 -
Благо без ума и без совести

До тех самых пор, пока груженные золотом корабли конкистадоров не стали причаливать к испанским берегам, экономика Европа представляла из себя тихое болото. Сельское хозяйство приносило очень мало. Все были приблизительно одинаково бедны и, пожалуй, единственным способом разбогатеть было организовать освободительный поход во имя свободы Иерусалима от неверных или взять в заложники знатного пленника и потребовать за него выкуп.
Так в 1192 года в Вене был пленен Ричард I Львиное Сердце, возвращающийся из крестового похода. За его освобождение потребовали 150 тысяч марок, а это не много не мало двухлетний доход английской короны. Всем налогоплательщикам короны было приказано предоставить четвёртую часть доходов для сбора средств на выкуп, а когда стало ясно, что требуемую сумму все равно не удаётся собрать, было решено отправить императору Священной Римской империи двести заложников до тех пор, пока он не получит весь выкуп. Так что даже императоры не гнушались столь сомнительными заработками.

В довольно закрытом экономическом пространстве Европы деньги веками перетекали из одних рук в другие, как в сообщающихся сосудах. Если где-то прибыло, значит где-то убыло. Денег не становилось больше, экономика не росла. Люди не ждали ничего хорошего в будущем. Как правило, вспоминая о прошлом, думали о том, что вот раньше то всё было намного лучше, не то, что теперь. Бедность для большинства была нормой, а для других очень вероятным будущим.
Знаете, как это бывает, когда в деревушке, небольшом поселке или городском дворе, где все друг друга знают, вдруг кто-то выигрывает в лотерее или получает богатое наследство. До этого все жили душа в душу, вместе ходили в крестовые походы… на пикник, делились солью, обсуждали погоду, а сразу после одни перестали разговаривать с везунчиком, другие – требовать себе на работе повышения зарплаты, а третьи вообще задумались о том, правильно ли они живут и зачастили к психоаналитику.

Ещё со времен первобытной жизни, как только для наших предков отступала угроза голодной смерти, тут же вперед выступало беспокойство за свой место в стае. За сотни тысяч лет в этом плане особенно ничего не изменилось и, без сомнения, за столь продолжительный промежуток времени закрепилось глубоко в человеческом сознании.
Как только в покрытое ряской европейское болото хлынул поток золота, то сначала по поверхности пошла рябь, а потом поднялась настоящая буря. Статус-кво был нарушен.  Один из европейских соседей стал вдруг сказочно богат. Другие – тут же почувствовали изменение своего статуса. Как справедливо отметил великий Фукуяма, чувство собственного достоинства внезапно стало движущей силой истории.
Деньги, напомню, уже задолго до того стали всеобщим эквивалентом, измеряющим не только ценность товаров или услуг, но и влияли на восприятие статуса. И вот, только вчера все были равны, как братья (все короли и были между собой родственниками, перемешанными наследниками от линий Габсбургов, Бурбонов и ещё нескольких менее знатных династий), а сегодня вдруг один вырос до небес, а все остальные почувствовали себя карликами, включая императора Священной Римской империи.

Так внешний поток денег изменил отношение людей (не только монархов, но и местных элит) друг к другу и к самим себе. Нарушение устоявшегося веками баланса заставило всё бурлить и шевелиться.
Теперь быть бедным стало не модно даже для незнатных дворян и обделенных майоратом младших братьев. А, самое главное, вдруг оказалось, что можно поймать удачу за хвост, выиграть в лотерее у жизни. Можно сказать, что это была первая в истории континентальная золотая лихорадка. Ну а когда все толкаются локтями за лучшее место под солнцем, совесть отступает на задний план.
Кто-то спросит, неужели до открытия Нового Света не возникало подобных ситуаций? Были же крестовые походы или взятие в плен благородных заложников. Конечно, кто-то из монархов богател в какой-то момент времени больше, чем другие, но это не имело столь кардинального масштаба на сколько-нибудь продолжительном промежутке времени, и поэтому не воспринималась как значимая тенденция.
Скажем, несколько лет англичане грабят французские земли, потом примерно столько же французы грабят англичан. От этого в итоге все становились только беднее. Другое дело крестовые походы, но и они не слишком обогатили европейских королей. Тот же Ричард Львиное Сердце, между прочим, вернувшись из крестового похода, не смог выплатить требуемую сумму выкупа.
А пират Френсис Дрейк, совершив вторым после Фернана Магеллана кругосветное путешествие, привез в трюмах «Золотой лани» добычи на 600 тысяч фунтов стерлингов, за что Елизавета I пожаловала ему рыцарское звание и чин капитана. Шутка ли, за одно плавание один корабль привез столько, сколько королева собирала за два года со всех своих владений. Её любвеобильный папаша Генрих VIII смог получить едва ли вдвое от этой суммы за долгие годы разграбления всех католических монастырей, всех храмов и всех часовен, расположенный во всех его владениях.
Много это или мало? Представьте себе какое-нибудь современное государства, которое в одночасье утроило бы свой годовой доход. Конечно же не грабежом колоний - сейчас так не принято, а каким-нибудь научным открытием в медицине или энергетике.
В 2021 году ВВП Великобритании составлял примерно 3,3% от мирового и в случае такого события доход бюджета составил бы сумму сопоставимую трёхкратному росту ВВП.  Англия сразу же (за один день) обогнала бы всех своих европейских соседей, причем лидера континента Германию более чем в два раза. И как бы на это посмотрела Германия? Вряд ли бы это понравилось и всем остальным соседям. Неминуемый итогом стала бы конкуренция за получение данной технологии. И это самый оптимистичный прогноз.

Реформация положила начало переосмыслению и утверждению новых правил жизни.  Адам Смит подвел под этим процессом промежуточную жирную черту. Так что деньги задолго до его философских обобщений начали вытеснять совесть из жизненных приоритетов общества, что не могло не сказаться на содержании понятия общего блага.
И чтобы не подразумевал шотландский мыслитель, говоря о «невидимой руке», фактически этой рукой уже давно управляли деньги, с чем сейчас-то уж точно согласится каждый студент финансового колледжа. 
При этом, любые рассуждения о собственных интересах, которые служат общему благу больше, чем действия человека, сознательно стремящегося делать благо людям – это не только констатация силы рыночных механизмов, но еще и не очень убедительная попытка заверить всех в том, что та составляющая блага, которую мы упрощенно назвали совестью, если раньше и играла какую-то роль, то больше не работает, что ещё раз напоминает нам о непрекращающемся процессе трансформации понятия блага.
Когда же великий шотландец признается в своем восхищении одаренностью «чутьем общественного блага» у «законодателя Московии (Петр I)», то, как говорится, пишет одно, а держит два в уме. Вполне сознательно пытаясь вычистить совесть из понятия блага, он всё еще бессознательно держится за ум, как неосязаемое дополнение к «невидимой руке», такую часть блага, о которой необязательно говорить, но которая незримо присутствует в процессах по превращению всего в золото.
Этот процесс задолго до Адама Смита в довольно иносказательной форме пытались осмыслить, конечно же не так удачно, представители древней области натурфилософии, которых ещё называют алхимиками.

В отличии от натурфилософов шотландский философ сформулировал сентенцию столь глубокую, столь всеобъемлющую, что она стала достоянием истории. В ней он попытался совместить несовместимое так удачно и так умно, что до сих пор не перестают восхищаться столь изумительным достижением человеческого ума. Было бы несправедливым упущением ещё раз не проникнуться трепетом перед неподражаемой глубиной научного гения. Только в этот раз оставим в стороне все этические подтексты и взглянем на его формулу так как она написана, т.е. с точки зрения экономиста.    
Богатство нации, по Смиту, складывается из годичного продукта труда всех её представителей, включая тех, кто настолько же удачлив, как, скажем, Френсис Дрейк.  Влияют на богатство нации производительность труда и соотношение двух групп населения — тех, кто занят в производительном труде, и всех остальных. 
Стремясь заработать себе на жизнь, человек создает материальные блага, совокупность которых без помощи какой бы то ни было «невидимой руки» увеличивают общий объем товаров. Этим достигаются одновременно две цели: товары становятся доступнее, а цена их снижается. Так, по идее Смита, растет общее благо.
Теперь, собственно, сама формула. «Преследуя свои собственные интересы, он часто более действительным образом служит интересам общества, чем тогда, когда сознательно стремится делать это». 

Но ведь когда человек сознательно стремится служить интересам общества, он не создает товаров или новой ценности. Он, занимаясь не экономической деятельностью или попросту благотворительностью, перераспределяет продукты питания и необходимые для выживания вещи, либо создает продукты и вещи для того, чтобы передать их другим людям безвозмездно. В этом случае материальное богатство нации, естественно, не растет, поскольку вещи и продукты не попадают на свободный рынок и не увеличивают их доступность для широкого круга пользователей.
Получается, что Смиту удалось в одном предложении противопоставить экономические механизмы неэкономическим, чем он смог добиться впечатляющего результата – попал в историю.
Это всё равно, как если бы известный в СССР юморист Аркадий Райкин стал бы серьёзно рассуждать на тему того, что балерина, крутя фуэте на сцене Большого Театра, не всегда вырабатывает столько же электричества сколько за то же время выдает турбина гидроэлектростанции. К счастью, Райкин обладал великолепным чувством юмора, чтобы обратить это в шутку, в отличии от Адама Смита и всех тех его восхищенных почитателей, которые относятся к таким рассуждениям без должной иронии.
Но если кто-то думает, что целью А. Смита была манипуляция несовместимыми понятиями, то это очень поверхностное представление о шотландском гении. Всё намного глубже.

В ещё очень живой на тот момент христианской картине мира существовала негласная парадигма роста добра. Это не рост ВВП, это буквально рост добра. Суть её в том, что если люди, наполненные высшей любовью, будут делиться с другими, заботясь о ближнем, то будут увеличивать каждым своим добрым поступком количества добра в мире. В идеале, количество доброты и любви в мире может достичь такого уровня, что если и не наступит всеобщий мир благоденствия и братской любви, то по крайней мере несправедливость снизится настолько, что и обездоленные и люди, делящиеся с ними, станут добрее и оттого жизнь общества станет лучше.
Конечно, это очень условная схема, и, возможно, кажущаяся сегодня очень для многих наивной, но, согласитесь, такая идея не могла не присутствовать в христианском мироощущении наиболее активных и деятельных людей. Такие люди не сидели без дела, а пытались своими руками улучшить мир хотя бы вокруг себя. Очень много так воспринимающих свою миссию людей было и среди протестантов.
Но когда этим деятельным людям убедительно доказывают, что да, мир всеобщего благополучия таки можно достичь, но только не так, как прежде, согласитесь, это не примитивная манипуляция понятиями. Это намного больше!   
Адам Смит, ведомый своим недюжинным умом, предлагал отказаться от устаревшего миропорядка, основанном на вере и совести, в пользу миропорядка, основанного на ценности.
Адам Смит, подобно первому из людей, вкусившему от древа познания, предложил всем людям вне зависимости от их пола взять судьбу в свои руки. Подобно величайшим из пророков, он говорит: «доверьтесь «невидимой рукой», не сомневайтесь, ибо только она приведет вас к истинной цели. Перед вами открыты все дороги! Вам не нужно больше думать о других людях, вам нужно думать только о себе и своем благе. Все ошибались и вели вас не туда. Оттого, что люди так много думали о благе других людей, наш мир топтался на месте, но чем больше вы будете заботится о своем личном благе, тем больше послужите великому делу по превращению Земли в райские кущи».

Догадка стала девизом. Без толку растрачивать силы на то, что не создаёт стоимость. Забота о других людях и всякие добрые дела не оплачиваются и, следовательно, не создают богатство нации. Вездесущая «невидимая рука» без чьего бы то ни было вмешательства уж сама прекрасно отрегулирует всю совокупность экономических взаимодействий, и обеспечит обществу благополучие. Нужно только, чтобы государство поддерживало свободу конкуренции — то, что Смит называет «естественным порядком».
Если деньгам предоставить максимум свободы, то «естественный порядок» сам все распределит разумно и, по совести? Дальнейшее развитие истории показало, насколько это соответствует действительности.
К великому сожалению, деньги, отражающие ценность всего, создают такой «естественный порядок», в котором нет места ни уму, ни совести. Деньги заботятся только о деньгах, вернее о росте денег таким образом, чтобы маленькие доходы вырастали в большие, точно так же как когда-то давно люди заботились о многочисленности своего потомства.

Конечно же деньги не мы, они лишь принимают, переходя из рук в руки, наиболее «естественные» человеческие черты. Они – наше отражение, поэтому им нет дела до каких-то людей, они заботятся только о себе подобных – о деньгах.   
Если бы «естественный порядок» действительно обеспечивал обществу благополучие, то предоставил всем членам общества достойное существование или, по крайней мере, соразмерно распределил блага между всеми участниками хозяйственной деятельности. Но вместо этой благостной картины, Адам Смит, выйдя на улицу, мог наблюдать, как из-за чрезмерно низкой оплаты труда на мужскую работу нанимаются женщины и дети.
«Невидимая рука» никому, даже совестливому предпринимателю, не позволила бы платить своим рабочим больше, чем получают рабочие, занятые на аналогичном производстве у других предпринимателей. Возрастание издержек сделало бы тут же на свободном и оттого высококонкурентном рынке   шерсть, ткань или уголь такого сердобольного работодателя слишком дорогой.
Деньги, знаете ли, очень не любят издержки, а оплата труда людей вносит существенный вклад в стоимость.   Поэтому деньгам в XIX веке очень нравился детский труд на фабриках и мануфактурах Англии. От вздувшихся мозолей на изможденных детских ручках не страдал «естественный порядок», а общее благо шло туда, куда шло.

У такого «блага» нет совести, и оно не понимает ничего в справедливости. Поэтому естественной реакцией на невыносимые условия труда стали забастовки, протесты и объединение в профсоюзы. В Англии появились луддиты, которые крушили станки. Для подавления бунтов бросалась армия, луддитов казнили или ссылали в самое отдаленное и дикое место на Земле - в Австралию.
Массовые демонстрации проходили везде, где развивался капитализм.  Особенно высоких темпов производства добились в США. 1 мая 1886 года во время демонстрации на площади Хеймаркет в Чикаго, провокатор бросил бомбу в полицейских, и те открыли огонь. В тот день погибли несколько десятков человек, еще четверо рабочих были повешены по обвинению в организации взрыва. В память о трагических событиях в Чикаго 1 мая отмечается международный День солидарности трудящихся.
В итоге кровавой и беспощадной борьбы рабочих за свои права, «невидимой руке» пришлось немного разжать пальцы и выпустить часть прибыли, скрипя сердцем увеличив издержки. Справедливость добывалась не рыночными методами, а социальными протестами. «Невидимая рука» слепа и тупа в вопросах совести. «Естественный порядок» глух к справедливому распределению благ.

Что касается соответствия термина «общее благо» своему содержанию, то даже согласившись с тем, что удовлетворение материальных потребностей является достаточным для человека, то, как не интерпретируй понятие «общее», но в него должно включить по крайней мере тех, чьими руками создаются эти самые блага. А тогда лучше всего переадресовать сам вопрос всем тем, кто погибал на площади Хеймаркет в Чикаго 1 мая 1886 года или тем, кто 9 января 1905 года, известного как «Кровавое воскресенье», шёл с коллективной петицией о рабочих нуждах к Зимнему дворцу и остался лежать на мостовой в Санкт-Петербурге,  и всем тем, кто выходил с мирными и немирными протестами на несправедливые условия труда.
Чем они так были недовольны, если общее благо неуклонно росло и росло во многом благодаря их непосредственному участию? Из этого возникает следующий вопрос уже к «естественному порядку»: если все рабочие, строго исполняя завет Адама Смита, так жадно трудились, преследуя свои эгоистические интересы, то почему «невидимая рука» пронесла общее благо мимо них?
Кратко. «Естественный порядок» заботится о росте денег, которые отчего-то стыдливо назвали общим благом, хотя с таким же успехом могли бы назвать подобно Голлуму из «Властелина колец» «наша прелесть».  Деньгам или, в классической терминологии «общему благу», естественно нет никакого дела до людей. Деньги к деньгам. Как любой неживой объект они лишены эмпатии, ума или совести, но люди (особенно очень умные люди) в своем извечном стремлении к совершенству пытаются приписать им чисто человеческие качества или, возможно, просто свалить на них непосильные заботы о настоящем и будущем.