Российская Конфедерация. Антиутопия. Глава 9

 

Перед долгой нелёгкой дорогой приятели решили попариться в импровизированной бане. Обязанности истопника возложил на себя Стрелов, осознавая превосходство Вохи в других более значимых делах. 
Он отошёл от схрона на сотню шагов, выбрал густые заросли березняка. Вскоре в его руках оказался плотный пучок хорошо облиственных   гибких ветвей.  Вернувшись в подземелье, Алекс сразу принялся растапливать печь.
- Я пока начну собираться в путь, - предложил Пряхин, - чтобы потом суету не создавать.
- Конечно, -быстро согласился Алекс. Неизвестность пугала его: переход через горы, возможная схватка с бандитами. Он хотел спрятаться от страшной действительности в коконе приятных воспоминаний, найти в них точку опоры, источник силы…

***
 
         …Едва первокурсники приступили к занятиям, в комнату общежития, где  жил Стрелов, зашёл Петруха. Он поступал в институт после армии и учился уже на третьем курсе; одним словом, был старше Алекса на шесть лет.
       - Пацаны, - будто между делом спросил Петруха, - кто без разбега через тумбочку перепрыгнет? Слабо?
        Алекс внимательно посмотрел на затеявшего спор старшекурсника. Тот был худ, жилист, ростом вряд ли меньше двух метров, и крайне подвижен. Он, об этом знала вся общага, считался лучшим баскетболистом института. И, о чём особо не распространялись, классным бойцом, готовым «уделать» в любой ситуации не меньше пяти потенциальных противников.
        Тумбочка была стандартной: девяносто сантиметров высотой и шестьдесят шириной. Проживающие в других комнатах парни тут же сбежались посмотреть на зрелище. Но из нескольких десятков первокурсников одолеть препятствие смогли человек семь, не больше.
         - А кто две рядом поставленных тумбочки осилит? – подзадорил Петруха.
        - Пузырь поставишь? – раздался чей-то неуверенный голос. Явно, задавший вопрос человек, беспокоился не о себе.
         Уловив сомнительные взгляды столпившихся студентов, зачинщик спора решительно заявил.
        – Поставлю!
        - Да ты хоть ящик, хоть цистерну предлагай, - с усмешкой ответил светловолосый крепыш, одним из первых легко справившийся с преградой, - но сделать это невозможно в принципе!
        — Это какой – такой принцип ты упомянул, дружок, - с сарказмом переспросил Петруха.
        - Закон всемирного тяготения!
        - Всемирного, говоришь? – скривил губы инициатор полемики, – слышал о таком. Но вроде бы про тумбочки там ничего не сказано!
         Он отодвинул в сторону кровать, установил рядом две тумбочки, занял исходную позицию сантиметрах в семидесяти от края образовавшейся конструкции и, резко взмахнув руками, вознёсся ввысь. Тело описало точно выверенную дугу. Пятки скользнули буквально в нескольких миллиметрах от верхней поверхности сооружения. Опустившись мягко и бесшумно на пол, Петруха подошёл к крепышу и, снисходительно похлопав его по плечу, нравоучительно провещал.
        - Запомни, братишка!  Всё в этом мире относительно!



        Студенты прекрасно понимали: в случае неудачи застрельщик спора мог очень сильно удариться. Ради чего он рисковал?!  Ответить на этот вопрос было далеко не просто. Большинство присутствующих испытывали самый настоящий шок. Стрелов почувствовал в теле неприятную тяжесть. Он понял, что почти все хотели, чтобы торжествующий победитель поскорей ушёл из комнаты. Алекс сделал шаг в сторону Петрухи и   посмотрел на него с напускной бесшабашностью.
        -  Так   ты готов проставиться за прыжок? – весело произнёс Стрелов.   
        - Конечно! – слегка растерявшись, быстро ответил Петруха и не совсем уверенно добавил, - а ты, приятель, хорошо подумал? Может быть, замнём это дело для ясности? Какие наши годы? Ещё успеешь проиграть! 
         Не говоря ни слова, Алекс подошёл к тумбочке. Расстояние, выбранное для исходной позиции предшественником, оказалось абсолютно верным. Алекс расставил ноги чуть шире плеч, слегка качнулся с пятки на носок и обратно, ещё раз мысленно   рассчитал всю траекторию. Вдохнув полную грудь воздуха, он слегка согнул колени и немного опустил расслабленные плечи. Все вокруг замерли. Большинство в ожидании самого худшего.
 Набирающая с каждой долей мгновения всё большую и большую динамику, волна энергии девятым валом прошла сквозь тело Алекса. От голеностопа, неимоверная статическая нагрузка передалась разгибающимся коленям, от разрываемых перенапряжением мышц спины и пресса к бицепсам и трицепсам. Невообразимая мощь вырвалась наружу, и он взмыл вверх, воспарив, подобно птице.
Со стороны всё выглядело вполне прозаично. Алекс слегка присел, взмахнул руками и тут же оказался на противоположной стороне препятствия. Уже опустившись на пол, Стрелов вспомнил, мудрую японскую пословицу: «великое мастерство похоже на неумение».
 Победоносно взглянув на Петруху, он напустил на себя как можно больше равнодушия. И, подарив окружающим обворожительную улыбку, проговорил.
       - Водку поставишь на стол. Пусть пьют все, кто здесь был. А мне сегодня не в тему. У меня стрелка с одной девахой с ФРГФ.
       Никакой девчонки с факультета романо-германской филологии у Алекса не было. И Петруха, в отличие от остальных, понял это мгновенно. На   следующий день он, вроде бы случайно, подошёл к Стрелову на большой перемене и негромко сказал: «Братан, ты понравился мне не только за прыгучесть. Ты наш пацан». Сделав акцент на слове «наш», он, многозначно посмотрев на Алекса, добавил: «У меня есть ключ от спортзала. Вечером, в 20.00 собираются те, кому положено. И не только мячик гонять! Приходи, увидишь!» …

***
 

- Ну, как там наша парная?  - Пряхин подошёл к напарнику, который ни на миг не забывал об обязанностях истопника.
- Фу, жарища, тут в отблесках огня не многое разглядишь, - улыбнулся Алекс, - ты пока готовься, а я веник запарю.
Вода в стоящем на печке тазу нагрелась почти до состояния кипятка, и берёзовые листья быстро приобрели оптимальную консистенцию. Никаких приспособлений вроде скамеек или лежаков предусмотрено не было. Ни размеры бани, ни её функциональное значение этого не предполагали. В каморке всё время приходилось стоять или сидеть на корточках.
Алекс набрал ковш горячей воды, выверил точку, куда лучше всего плеснуть.  Вентиляция в комнатушке оставляла желать лучшего. Идущий от печки жар и лёгкая нехватка кислорода создавали состояние эйфории.  Он подбросил из ковша на камни. Тут же обдало жаром. Из головы всё никак не выходила история с тем смертельно опасным прыжком. Будто в нём скрывался тайный код будущего успеха…

               
       …Петруха встретил Стрелова   без пяти восемь прямо в коридоре, соединявшем спортзал с основным корпусом. 
 Несколько человек уже разминались, отрабатывали удары руками и ногами на макиварах, боксёрских грушах, «лапах». Другие совершенствовали технику единоборств, разбившись на пары и тройки. Алекс быстро влился в ряды спортсменов, среди которых оказался самым младшим. Были там и аспиранты, и преподаватели, и даже один завкафедрой, лет, самое малое, сорока пяти.   
        Стрелов ещё в школьные годы отдал немало сил и времени занятию единоборствами. Поэтому вскоре он стал до корней волос своим в дружном коллективе рукопашников. Гармония и пластика движений оказывали на него просто чарующее действие. Каждая тренировка превращалась в настоящий праздник. Именно в спортзале он получал истинное, ни с чем несравнимое удовольствие, которое легче всего выразить ёмким и многогранным словом «кайф».
Алекс быстро стал одним из лучших бойцов. И если кое-где он отставал в технике движений - в отличие от бокса, в каратэ азы познаются не месяцами, а годами -  то за счёт природной ловкости и стремительности, в спаррингах   был  просто недосягаем.


 
        - Большой спорт, - учил Петруха, - прямой путь к инвалидности и ранней смерти. Даже и без допинга! Но нам «такой хоккей» не нужен. В плавание по жизни надо брать только лучшее, оставляя худшее за бортом. Один-единственный раз за долгие годы и десятилетия, где-то в экстремальной ситуации ты не дашь себя убить или покалечить, и тысячи тренировок автоматически окупаются. Это как армия. Война бывает не часто, а армию надо кормить ежедневно.  То же самое и с умением постоять за себя. Чем больше ты готов отразить атаку потенциального противника, тем меньше желающих её начать.
       - Я думаю, - позволил себе не согласиться с наставником Стрелов, - а не создаст ли мой бойцовский вид, его ведь никак не скрыть, ощущение вызова, жажду агрессии?
        - В какой-то степени ты прав. Зависть, наряду с жадностью и ленью, со счетов не сбросишь. Но вернёмся к аналогиям. Пока наша страна имела надёжный «ядерный щит», сколько было   желающих научить нас уму – разуму? Раз-два и обчёлся! Но как только Российская Конфедерация лишилась ракет и атомного оружия, за добычей сбежались все. Нас тут мочат имаратовцы, «укропы» с их незалежностью обнаглели в корень, Калининградская область снова стала Пруссией и далее по списку. 
Петруха немного задумался и, будто вспомнив что-то важное, добавил.
– Расскажу тебе один характерный случай.
        Лёгким неуловимым движением он подбросил тело вверх и, развернувшись в полёте на сто восемьдесят градусов, вогнал в макивару мощнейший удар тыльной стороной правой ноги. Сняв, возникшее психологическое напряжение, Петруха вновь обратился к Стрелову.
        - Короче, дело было в феврале этого года, стоял я как-то вечером на автобусной остановке в Юго-Западном. Ну, на улице Сорок Пятой Параллели. Как говорится, посередине между экватором и северным полюсом. Думал   тогда только о курсовой работе, все сроки сдачи давно уже вышли. Но по сторонам чисто автоматически посматривал. Привычка – вторая натура. Ночь, дело было уже после девяти, сыплет мокрый снег, под ногами жидель.  А тут ещё и ветер завывает. Короче, декорации ко второй части «Вечеров на хуторе близ Диканьки» уже готовы.
 Стою культурно, насвистываю песенку.  А вокруг ни души. Все, кому надо, уже и уехали, и приехали. И тут метрах в пятидесяти появляются два хача. Видимость-то, не ахти какая, ну, раньше и не заметил их.  Идут прямо на меня.  Прут по - копаному, как вражеский танк через пшеничное поле.
Я сразу врубился, здесь «братан, дай закурить» не обойдётся. И решил напасть первым. Мысленно   очертил круг радиусом метра четыре и тут же «выстроил» по части окружности, обращённой к этим парням, энергетический барьер.  Расскажи это Васе у пивной или бабе Груне, что семечками возле фонтана торгует, те не поймут. Но тебе-то, Алекс, долго объяснять не надо.
Принял я удобную для атаки позицию.  Стою и думаю: «Человек, имеющий мирные намерения, метров за десять если не извинится, то, по крайней мере, поздоровается, заведёт разговор, показывая, что входит в чужую неприкосновенную зону».
Конечно, Алекс, в автобусной давке такая сфера сужается до нуля. В толпе стараешься держать хотя бы с полметра. А в чукотской тундре или монгольской степи она не меньше десяти километров. Такая там плотность населения. Ну, а в той ситуации я посчитал десять метров вполне достаточным расстоянием. По мере приближения этих   чурок я определил им роли в предстоящей драме.  Того, что кряжистей, решил срубить   правой ногой в прыжке. В принципе, с полушагом четыре метра для атаки как раз нормально. Ну, а долговязый оказался стопудовым астеником. Костяк у него, сразу бросалось в глаза, был слабым. Его предстояло забить серией прямых в голову. Стою, мысленно прокручиваю атаку. Других вариантов уже и не представляю. Они-то ломятся на меня, не снижая темпа.
         - Ну, и? – с нетерпением переспросил Стрелов.
          - Не поверишь! Не сговариваясь, они останавливаются с точностью до миллиметра. Будто ударившись о невидимую стену! И молча, начинают скользить по касательной к моей энергетической дуге. Я сам поразился. Как в фильме «Вий»! Ну, что Гоголя экранизировали. А они боком – боком и свалили.  Тогда-то, братан, я окончательно уяснил смысл изречения «здоровый дух в здоровом теле» …

- Пожалуй, резину тянуть не будем, - голос Пряхина донёсся будто откуда-то издалека и вернул Алекса в тревожную пугающую действительность, - жару в печке немного. Ещё пару раз поддадим и всё. Где веник? Сначала я тебя отхлещу, затем ты меня. Обмоемся с мылом и вся баня. Как ни крути, не Сандуны.   
- Ну, всё ополаскиваемся, пока вода совсем не остыла, - вскоре распорядился Пряхин, и сразу ложимся, я на ходу засыпаю.  Нужно выспаться с заделом на будущее.


***

Погружаясь в сон, Стрелов чувствовал не только негу и приятную усталость, но и прилив сил. У него так давно не было женщины и это начинало сказываться. Память колыхнули воспоминания о другой бане. Всё произошло неожиданно, немного странно и, пожалуй, вовсе не так как хотелось бы. Но из песни слова не выкинешь. Алекс никогда и никому не рассказывал об этом сумбурном событии, но и забывать его не спешил.
В те дни он только что успешно сдал вступительные экзамены в вуз. До начала занятий оставалась целая неделя, и провести её на турбазе было не худшим решением. С первых же часов пребывания знаки внимания ему начала активно оказывать заведующая базой. Становилось   очевидным чего и как она добивается. Эта роскошная эффектная дама была значительно старше Алекса и явно любовь-морковь интересовала её в сугубо прикладном варианте.
 Несомненно, «теории» она предпочитала «практические занятия». Экзамены в вуз, как и подготовка к ним выбили Стрелова из колеи, впереди лежал семестр учёбы, и снять накопившееся эмоциональное и психологическое напряжение явно не мешало.  Инга Эдуардовна, а для него, конечно же, просто Инга пригласила в баню, где никто не помешает «культурно попариться». Она встретила его строго покрытой плотной простынёй. Такое одеяние просто кричало не только о порядочности владелицы, но   о невинности и   недоступности скрываемого им тела. Подобная простыня была выделена и Алексу.
- Ну что, -   уверенно входя в парную, деловито произнесла Инга, - пора плескать?
Неискушённому человеку со стороны крайне нелегко было бы предположить, что омовение тел является не единственной и даже не главной целью намеченного мероприятия. Алекс с ухмылкой вспомнил юмореску, обыгрывающую рекламу платных секс-услуг: «В нашей сауне можно и попариться». Внешне не проявляя никакого интереса к напарнику, Инга подбросила из ковша на камни горячий настой трав. Тут же обдало жаром.   
Профессионально запарив веник, Инга не подлежащим обсуждению тоном произнесла.
- Сейчас мы из тебя человека сделаем. Так, свободно ложишься на полку, простыню сними.
Она взяла веник, зашла сбоку. На всё тело от головы до ног   тут же посыпались частые непрерывные удары. Они были достаточно сильными, чтобы каждое прикосновение бархатистых листьев и гибких упругих ветвей было приятным, но в тоже время не болезненным.
Алекса сразу охватило вожделение, накатившее как волна.  Нарастая, оно приобретало вполне зримые формы. Стало как-то неудобно за свой внешний вид, и он со смущением подумал, как предстанет перед напарницей со всеми    выпирающими признаками возбуждения.
Инга, будто училка, застукавшая за чем-то непотребным старшеклассника, с издёвкой произнесла.
- Приподнимись, веник не везде достал.
  С полностью равнодушным видом, будто ничего особого не происходит, она вновь принялась за работу. Несмотря на столь значительные усилия, её дыхание едва участилось, голос же оставался ровным, спокойным. Смирившись с двусмысленным положением, Алекс окончательно понял, что теперь его   тело может приобрести начальные формы только в одном случае.  Оставалось лишь силой воли временно переключить сознание на непосредственное   восприятие массажного эффекта, создаваемого веником.   Веник заскользил по груди, животу, бедрам.
 

- Ух! - отхлестав Стрелова   с ног до головы, Инга наконец-то остановилась.   Они тут же вдвоём окатились ледяной водой.
 Вскоре Инга, естественным, не вызывающим сомнений движением, сбросила с себя простыню и наигранно бодро отчеканила.
– Ну, теперь ты по мне веником пройдись!    
 Игнорируя полку, она молча встала, упёрлась ладонями в стену, слегка раздвинула ноги. В её движениях было что-то кошачье: грациозное и в то же время хищное. Со стороны могло показаться, будто она приготовилась к решающему поединку, определяющей судьбу схватке.  Алекс остановился в полуметре сзади, на мгновение замер. Рядом, совсем рядом с ним находилась   очень красивая женщина в расцвете сил. Длинные, сильные ноги. Крепкие, упругие ягодицы. Слегка выраженная талия. Сочные, тугие груди, идеальные плечи. Её запах, запах жаждущего наслаждения, пышущего здоровьем стройного тела, просто сводил с ума.
- Давай, - с придыханием произнесла Инга, и Алекс почувствовал древний, как сама жизнь зов. Да, они оба страстно желали того, ради чего и появились на свет мужчина и женщина.  До предела возбужденная плоть готова была слиться воедино, преодолевая любые, самые немыслимые преграды. Их отделял друг от друга всего лишь один шаг ничем не разграниченного пространства.
Алекс понял, как бесконечно размыта грань между понятиями любовь, страсть, похоть, Жажда наслаждения    спрессовала время, придав его бегу бешеный ритм. Каждое движение, любая мысль откладывались на совсем другой шкале ценностей, где любовь и жизнь неразделимы.
 Он похлопывал её веником нежно, осторожно, стараясь доставить как можно больше удовольствия. Он чувствовал, как каждая её клеточка вздрагивает от пронизывающих насквозь сладострастных импульсов. Её дыхание участилось, стало поверхностным. Медленно, но неуклонно ягодицы поднимались вверх, одновременно подаваясь назад. Ноги напряглись, на бёдрах и икрах были хорошо видны упругие мускулы. Она прогнулась в талии, ноги непроизвольно стали раздвигаться в стороны. Взгляду Стрелова открылась тёмная пушистая полоска, уходящая от распаренных розоватых ягодиц в глубину полумрака. Запах жаждущего близости женского тела становился резким, густым, до безумия манящим…

***
Проснулся Алекс от того, то Пряхин тормошил его за плечо.
- Всё, надо вставать! На сборы уйдёт немало времени. Мы должны выйти не позже полуночи.
Если бы Пряхин понимал, на каком месте невольно прервал грёзы соратника, даже он, человек без лишних комплексов, сгорел бы от стыда. Но, как известно «не знает – не бредит». Полностью захваченный делом, Воха отдавал последние перед выходом распоряжения. Алекс же, как наваждение стряхивал с себя сладостные воспоминания, не имея ни малейшей уверенности в том, что   в будущем у него ещё будут новые минуты радости. Как, впрочем, и сама жизнь!
И Стрелов не спросил, для чего такая спешка. Он не стал выяснять, по какому праву напарник решает за них двоих такие важные, насущные вопросы. Он знал, а скорее чувствовал, что так и должно быть. И совершенно безболезненно согласился с ролью Пряхина, прекрасно понимая, что каждый должен делать своё дело. Полководец – разрабатывать стратегию и тактику, сержант – бесстрашно вести солдат в бой под пули, а рядовой - умело убивать врагов.
 Алекс сразу признал в невольном соратнике временного командира, не сомневаясь, что тот лучше него сможет руководить операцией.   Стрелов легко мог находить общий язык с сильным людьми, отдавая им должное. Интересам общего дела он без труда подчинял личные амбиции, и окружающие почти всегда отвечали ему взаимностью. Среди многочисленных знакомых силой характера и твёрдой волей выделялся Петруха. Он служил ярким примером для Стрелова: их совместные дела  придавали сил и уверенности и вели к успехам.

 
  *** 
 
…Петруха к своим двадцати трём годам добился многого в разных областях жизни.  Немалые деньги он вложил в один из самых популярных ресторанов города. Это был его бизнес. И когда дети гор, едва спустившись с заснеженных вершин, попытались объяснить ему, что в мире нет ничего   вечного, Петруха просто рассвирепел.  Платить рэкетирскую дань «этим чуркам» было просто позорно!
«Мы обязаны вселить в них страх, - учил Петруха, - животный, инстинктивный. Просто вбить это ощущение ужаса в их мозги. Они понимают одну лишь силу, и поклоняются только ей. Мысли и чувства оставьте дома. Чтобы задавить и опустить их, мы должны в этот миг, уподобиться им. И никакой жалости!» Когда Петруха предложил Стрелову принять участие в схватке, в которой можно было потерять и свободу, и здоровье, и саму жизнь, Алекс не раздумывал. Стрелов ни на миг и не сомневался, что он лично, как и целое  поколение русских людей обречён на эту битву.   
 

«Хачи» обнаглели, говорил старший друг, и Алекс верил ему.  Кавказско-азиатское мировоззрение, образ мыслей и жизни сами по себе ни хороши, ни плохи. Если бай самодовольно размахивал саблей над головами ползающих в ногах дехкан, то он прекрасно осознавал, что точно также будет лизать чувяки хана, и также над его головой станут размахивать саблей. А хан будет ползать перед султаном, которого в любой миг могут задушить по приказу родного сына.
Исламская культура, как и любая другая, выработала за неполные полторы тысячи лет целый ряд компенсационных механизмов. Произвол чиновников уравновешивается коррупцией, жестокость – кровной местью, кажущееся бесправие женщин ответственностью мужей за их содержание. Но, осознавал Стрелов, выплеснувшись на русскую, впрочем, как и любую другую неисламскую,  почву, эта культура даёт уродливые побеги.
Отсюда и полукровки, не ведающие к кому себя причислить. «Манкурты», как нарёк их в своё время, знающий тему далеко не понаслышке, Чингиз Айтматов. Метисы из двух культур берут чаще всего не самое лучшее. Алексу лично пришлось слышать, как кареглазые дети кричали в лицо родной матери: «грязная русская свинья, лучше бы ты нас не рожала!»

 

«На всю операцию должно уйти максимум пять минут. Швейцар и заведующий залом - наши люди.  Отходить надо через кухню. Их будет человек десять, нас пятеро. – Петруха отчётливо нарисовал план ресторана, обстоятельно разъясняя суть дела. – Оружие - только нунчаку. В случае прокола, просто бытовая драка. Если дело переквалифицируют в разжигание розни, сроки возрастут втрое. Но никакой розни не будет. Просто хулиганство. Шансы на провал близки к нулю. Заходим в кабак по одному, рассасываемся по залу, затем по сигналу собираемся у их столов. Каждый работает по своему сектору». 
Они вошли в ресторан уже ближе к закрытию. Кавказцы расслабились, разомлели. Алкоголь и девочки делали своё дело.  Стрелов был в спортивном костюме свободного покроя, кроссовках. Полумрак скрывал очертания лиц. Но Алекс и не стремился разглядеть их. Во врагах он не видел конкретных людей. Да и людей вообще.
 Он был функцией.  И они являлись функциями. Составляющими сложного математического неравенства.  Алекс давно уяснил, что этот Гордиев узел невозможно развязать ни с той, ни с другой стороны. И он рубил наотмашь, отчетливо осознавая полную бессмысленность припарок там, где нужна хирургия. 
Нунчаку были обмотаны резиной. Иначе удар мог привести к смерти.  Стрелов бил жестоко, беспощадно. Но он не испытывал к врагам особой злобы. Разве стоили того люди – функции?! Он знал, что по-другому уже не получится. Иначе – край, просто гибель. В конечном итоге и тех, кого он из-за слабости или малодушия не сможет остановить в этот миг.
Он был волком, спасающим стадо от грозящей заразить всех смертельной болезнью особи. Лесником, призывающим не рубить сук тех, кто восседал на нём. Агрономом, регулирующим численность популяции мышей до того, как её полностью уничтожит эпизоотия.
Вскоре всё было залито кровью. Сломанные носы, разорванные уши, разбитые губы и брови – это проходило перед глазами, как кадры чужого, далёкого от реалий жизни голливудского фильма. Он будто бы провёл хорошую партию в теннис, отработал норму на макиваре, сыграл на сцене, в конце концов.
Не было ни страха, ни чувства вины. Они ушли через запасной ход, даже не потревожив поваров. Уже в дальнем углу банкетного зала никто, трезвых там не было, ничего не понял. А на месте побоища лежали поверженные враги, посылая на только им понятом языке проклятия неведомым злодеям.   
Пятьдесят метров до угла – семь секунд. Сотка до следующего, ещё пятнадцать. Затем полсотни по неосвещённой улице. Итого полминуты. Их ждала старая «шестёрка». Зачем светиться?! Километр вглубь кривых улочек частного сектора, первый покидает машину.   Ещё триста метров – второй. Вновь триста – третий. Последним уходил Петруха. Они растворились в ночном городе, ликуя и торжествуя. 

 
Да, «хачи» обнаглели. Стрелов встречался с этим ежедневно на каждом шагу: на рынках, в ресторанах, в институте, куда  «баран» поступал за стадо баранов.
Большое видится на расстоянии. «Они всегда умели жить, - говорили многие из однокурсников Алекса, - и научат нас». Но Стрелов прекрасно понимал, какие источники питали благополучие кавказцев до развала советской страны. Разворовывание в республиках общегосударственного бюджета, прячущееся под маской неэффективности экономики.  Земельная рента субтропического земледелия, приносившая баснословную, аналогичную нефтяной, прибыль.  И тотальный контроль «тёплых» мест: торговли, кооперации, сбыта, снабжения по всей стране.
Украсть, в отличие от многих, понимал Алекс, можно лишь то, что уже произведено другими. Этот кавказский подход крушил саму суть русского человека, не имеющего к нему иммунитета, и косил людские души, будто оспа, или чума.
 Двадцатый век, знал Стрелов, в основном прошёл под знаком борьбы классов. На арену двадцать первого выходили этносы! Но обретя «свободу» квазигосударство Имарат Кавказ не смогло организовать даже «набеговой экономики», которая в иные века сытно кормила крымских татар, джунгар или апачей. Алекс осознанно принял бой, зная, что шансы на победу есть. Он прекрасно понимал, что его удар станет не выстрелом   снайпера, а лишь частью заградительного огня на подступах к великой битве.