Амрита Шер-Гил. Классик индийской живописи

Амрита Шер-Гил не перестает очаровывать и вызывать любопытство даже спустя десятилетия после ее смерти. Известная художница, она запомнилась не только своими картинами, но и бунтарством, а также богемным образом жизни, — несмотря на то, что принадлежала к традиционному индийскому обществу первой половины двадцатого столетия. Одни отвергают ее, другие уважают как художника-новатора и символиста, оставившего после себя многогранное и красочное наследие, которое постоянно переосмысливается.



Дочь сикхского аристократа Умрао Сингха Шер-Гила Маджити и венгерской оперной певицы Марии-Антуанетты Готтесманн-Бактай, Амрита была далеко не обычной: она росла в среде европейских буржуа на родине своей матери, в Будапеште, где ее семья была вынуждена остаться из-за Первой мировой войны (до 1921 года). Вместе со своими родителями и сестрой Индирой Амрита смогла вернуться в семейное поместье в Шимле лишь когда ей исполнилось восемь лет. На протяжении своей жизни она путешествовала по Венгриии, Франции, Италии и Индии — путешествия, которые сформировали ее как личность, а так же, как художника, многое из этого в конечном итоге было задокументировано и увековечено фотографиями ее отца, Умрао Сингхом, фотографом-любителем, считающимся одним из пионеров индийской фотографии.



Умрао Сингх занялся фотографией в начале 1890-х годов, когда камеры стали доступны высшему классу в качестве дорогой игрушки. Умрао Сингх родился в 1870 году в среде сикхской аристократии и выбрал иной жизненный путь, нежели остальные члены его семьи. В отличие от своего брата, которого британцы посвятили в рыцари, он был националистом и, как говорят,  близким другом поэта Мухаммеда Икбала. Тесно связанный с партией Гадар, революционной группой, приверженной идеям освобождения от колониального режима, Умрао Сингх посвятил себя академической и интеллектуальной жизни; большой поклонник Толстого, он подражал ему в создании собственного образа и полностью разделял его гуманистические доктрины. Знаток санскрита и персидского языка, он проводил много времени, размышляя о философских основах религии. Любитель столярных работ, йог и астроном, он предпочитал вести уединённый образ жизни. У Умрао Сингха был свой собственный мир, и он запечатлел его через фотообъектив; основными объектами его фотохроник были его две дочери и жена.



'Его несчастья и его рукопись'



«Бриколер в нем сосуществовал с ученым-востоковедом и энтузиастом современной техники. Он был в курсе последних фотографических техник, таких как автохром и стереоскопия, и в Индии был пионером в экспериментах с ними. "Фотография как последовательность изображений во времени". Во всей этой позе был также элемент самоиронии, как, например, когда он комментировал некоторые изображения самоуничижительными замечаниями. Камера была инструментом «фиксации ускользающей реальности», однако с каждым годом все больше в его взгляде проступала печаль, особенно после смерти Амриты и самоубийства его жены Марии Антуанетты, несколько лет спустя. Фотографии составляют семейный альбом, проникнутый чувством пафоса. «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по своему»» — Умрао Сингх признал бы истинность этой мудрости, пишет Дипак Анант, автор биографической книги об <Умрао Сингх Шер-Гил.>







Жизнь, наполненная культурными столкновениями.



Говорят, что именно после его второго брака с Марией-Антуанеттой - его первая жена скончалась в 1907 году - он по-настоящему начал вести свою визуальную документацию, и семейный альбом мало-помалу стал расти. Одно из самых ранних изображений Амриты было сделано в 1913 году; мы видим Марию-Антуанетту, сидящую в постели с большим бантом на голове, убаюкивающую маленькую Амриту, рядом —  гордый и щеголеватый Умрао Сингх, одетый в западный костюм, контрастирующий с его тюрбаном. Его внешний вид являлся как бы предзнаменованием культурных противоречий, с которыми Амрита столкнется в своей будущей жизни. Таким образом ее изменения, ее эксперименты, исследование личности и этапы художественного развития будут последовательно запечатлены на фотографиях ее отца.



Семейный альбом с сотнями фотографий жены и дочерей за эти годы превратился в архив жизни индоевропейской семьи первой половины двадцатого века. На одном из изображений мы видим Амриту и Индиру в белых рюшечных платьях; няни, занятия на фортепиано и рождественские елки - образ ассимилированной «западной» семьи, но это неполная картина. На других изображениях мы видим их облаченными в дорогие ткани, парчу, украшенными драгоценностями - идеальное изображение индийских принцесс. Мы видим идиллическую и привилегированную жизнь, балансирующую между Востоком и Западом, мир совершенно отличный от той Индии, которую Амрита в конечном итоге будет исследовать в своих художественных поисках.





Семья Шер-Гил была артистичной и нетрадиционной во многих отношениях, и увлечение Амриты живописью не было неожиданностью. В возрасте шестнадцати лет Амрита посещает Ecole des Beaux-Arts, где изучает искусство; в это время в Париже она заводит несколько романов, полностью погрузившись в богемный образ жизни. Ее отец фотографировал ее во время своих частых приездов, и на фотографиях мы видим ее «стилистические» эксперименты, иногда в западной одежде, а иногда - в традиционных индийских украшениях и сари. У нее были близкие отношения с матерью, но она пошла по стопам отца, полностью разделив его интеллектуальные интересы, его философский эклектизм, а также его чувство национализма.



На нескольких фотографиях (особенно сделанных в конце 1930-х годов), в выражении ее лица присутствует беспокойство. Амрита продолжала искать место, которое можно было бы назвать домом, даже после того, как в 1938 году она уехала в Венгрию и заявила о своем желании выйти замуж за Виктора Игана, врача и своего двоюродного брата, —  решение, которое разрушит ее отношения с семьей. Однако лишь возвращение в Индию успокоит терзавшее ее чувство «неприютности» — родина станет местом, где ее художественные поиски наконец обретут зримое воплощение. В одном из писем, опубликованных в двух томах ее племянником-художником Виваном Сундарамом, она заявляет: «Европа принадлежит Пикассо, Матиссу, Браку и многим другим. Индия принадлежит только мне.» Она путешествовала по сельской южной Индии в течение трех месяцев, вдали от британской общественной жизни. И в этих путешествиях она наконец нашла то, что искала, — стиль и предметы, которые определят ее творчество как художника.



Ее возвращение в Индию ознаменовалось открытием классического и средневекового индийского искусства, которое оказалось чрезвычайно плодотворным. Ее картины конца 1930-х годов - одни из самых известных. В Индии и Европе ей, как художнику, предсказывали счастливое будущее. Безмерно талантливая, самоуверенная, не по годам развитая, с яркой внешностью, с бунтарским характером Амрите суждено было стать поистине выдающимся художником. Ее картины, на которых изображены обычные сельские жители, ныне считаются классикой.



Однако предсказаниям «о счастливом будущем» не суждено было сбыться. Амрита Шер-Гил умерла в Лахоре, в возрасте 28 лет. Обстоятельства ее смерти до сих пор окутаны тайной. На фотографиях своего отца она навсегда осталась отражением странностей, среди которых она росла, уникальным сплавом культур и традиций, и в то же время ни тем, ни другим —  «ни Западом, ни Востоком», а просто одиноким бунтарем на ветру.




Перевод с английского (2022 — отредактировано 7 июня 2023)