Ну, почему ты не моя...

     Странным был год его пятидесятилетия. Вдруг ему предложили переехать в столицу республики и занять высокий пост в его министерстве. Уезжать с насиженного места не хотелось, сам привык, люди его приняли и пошли за ним,но что-то влекло, манило голосом во снах и он не устоял.
     Жена обрадовано стала собирать вещи, не спрашивая, какая их ждёт там квартира, а он не захотел говорить. Зароптали дочери, боясь со своими выводками остаться без опеки отца. Две дочери подарили ему шесть внучек. Ни они сами, ни их дети и отдалённо не были похожи на него, цыгана по рождению, рано поседевшему и навсегда отбившемуся от своего рода-племени. Жена, белобрысая, с бледно-серыми глазами, маленького росточка, в меру пухленькая, с короткой стрижкой слегка вьющихся волос. Она никогда не перечила ему, дом держала в образцовом порядке, вырастила дочерей и теперь помогала с внуками.
     В доме его всегда ожидала тишина, сытый ужин и пачка свежих газет. Со временем он перебрался из спальни в свой уютный кабинет и она приняла это как должное, лишь улыбнувшись, сказала: - Значит на то воля Бога, Леонтий!
     Леонтий... Это всё, что досталось ему от отца, не пожелавшего смириться с решением сына закончить школу и поступить в институт. Отец потребовал покинуть табор навсегда и никогда не возвращаться. Больше они не виделись. Он уехал в Казахстан, а табор остался в Молдавии. Не случайно он уезжал в далёкую страну, там табор побывал в его двенадцать лет. Отец всё пытался выбрать место навсегда, но край ему не понравился. Холодный то был край, а ему, Леонтию, понравился. Народ ехал со всей большой страны на освоение целины, на стройфках нужны были молодые руки. Всё у него сложилось в жизни. Никто не попрекал происхождением.
     Не хотелось ничего менять и он сразу решил забрать жену с собой, отправив заранее домашнюю утварь и с помощниками всё обставил в новой квартире, чего не делал никогда за их тридцатилетнюю совместную жизнь. Жена даже всплакнула, прилетев через несколько дней и увидев обустроенную квартиру. Ей осталось только слегка добавить мелочи.
     Стояла весна, до юбилея в августе было ещё время и он позаботился о переезде дочерей и внучек, в чём хорошо помогли зятья, два тихих молчуна. Приехав на новое место, рьяно приступили к строительству большого семейного дом в предгорье Алатау.
     Новая работа оказалась легче прежней и справляться с делами было просто. Впереди предстояла реорганизация министерства в новую структуру. Всю работу он взял на свои плечи, освободив министра от новых забот. Быстро пролетел июнь, а следом и июль...
     Однажды к нему на приём пришла представительница организации, подчинённой министерству. Он сразу отметил незаурядность и сильный характер особы. Чувствовалась уверенность в каждом сказанном слове. Слушал её и не слышал сказанного, старался не смотреть, боясь выдать волнение от звучания её голоса. Внезапно спросил:
- Вы цыганка по происхождению?
- Цыганка? Это играет какую-то роль? Кто знает, может и есть цыганская кровь в моей. Вы побледнели, давайте мы потом продожим наш разговор, - тихо произнесла в ответ посетительница и, быстро встав, ушла из кабинета.
     Но ни на другой день, ни через неделю она не пришла, а он ждал, сам не понимая зачем. Пятидесятилетие отметили с большим размахом. Съехались знакомые из подведомственных организаций, но среди гостей её не было. Где-то в памяти лёгким отголоском засела мысль, он знал её, только не мог вспомнить откуда. Что-то неуловимо пыталось ему подсказать об их встрече раньше.
     Наступила поздняя осень. Желтели деревья, созревали вкуснейшие яблоки в горах, наполняя воздух необыкновенным ароматом. Реорганизация завершалась успешно, предстояло учредительное собрание, он знал состав представителей и ждал. Её выступление было резким, с элементами жёсткой критики. Не выдержав, он вспылил, она дерзко ответила, что пришли другие времена и она может вывести свой коллектив из состава новой организационной структуры.
     От их перепалки в переполненном зале наступила оглушающая тишина. Министр решил прервать коллегию. Народ спешно стал покидать зал. Она шла одна среди раступившейся толпы. Ему захотелось кинуться к ней,  взять под руку и идти рядом.
     На вечер был заказан большой ресторан и все в растерянности перешептывались, не зная, состоится ли пиршество. Прибежал помощник министра и пригласил его к боссу. Она тоже была приглашена, сидела за приставным столом, срестив руки на груди, словно защищая себя.
- Ребята! Вы с ума сошли! Можно ли так? Разбить горшки легко, а вот склеить. Надо спокойно разобраться во всём. Прошу вас, Леонтий, Наденька, помиритесь! - произнёс министр, вытирая платком взмокший лоб.
     Из кабинета министра они вышли вдвоём, спокойно разговаривая, чем очень удивили не разошедшуюся ещё толпу коллег.
- Простите, а банкет состоится? Или как? - спросил самый смелый в толпе.
- Не в наших правилах что-либо отменять, - с улыбкой ответил Леонтий. И обращаясь к собеседнице: - Не правда ли, Наденька?
     От произнесённого имени острая боль пронзила сердце. Ему принесли стул, стакан воды. Он пил мелкими глотками и память рисовала ему гладь ночного озера, освещённого луной и девочку в сереньком платьице с двумя смешными косичками, торчащими в разные стороны, пляшущую цыганочку под звуки скрипки старого Бахти.
Наденька! Так звали девочку, пришедшую в их табор с сестрой поздним вечером, когда уснуло всё село между трёх озёр. Он вспомнил!
- Всё хорошо, - сказал Леонтий наклонившейся над ним Наденьке. - Пройдёт. Иногда так бывает.
     Она взяла его руку, прижав пальцы к запастью. Ритм сердца успокоился, боль уходила, как по волшебству. Так лечить могла только старая цыганка в его таборе.
- Откуда это у вас? - тихо спросил Леонтий.
- Что это? - с удивлением спросила Наденька.
- Так могут немногие цыганки, враз успокоить бьющееся сердце и убрать боль, но вы не цыганка...
- Странный вы человек, Леонтий! То цыганка, то не цыганка. Вам бы теперь чай с лимоном выпить, а я пойду в гостиницу красоту наводить, - улубнувшись, она ушла, оставив его на попечение помощника министра.
     Помощник, угощая вкусным чаем, рассказывал о скором отъезде Наденьки к семье, которая уже уехала к Чёрному морю навсегда.
     На банкете они сидели втроём, министр боялся  отпустить их от себя. Характеры у обоих взрывные, того и гляди опять рассорятся, а её организация является главным спонсором всех реформ и преобразования в другую структуру. Она улетает пока в отпуск, но может вернуться в любой момент.
     Кто-то из присуствующих пригласил скрипача, играющего в основном цыганские мелодии. Либо хотели угодить Леонтий, либо напротив намекали на его происхождение, кто их мог понять. Когда Леонтий встал со своего места и пошёл к скрипачу, все решили, что не выдержало сердце цыгана, но он, поговорив со скрипачом, вернулся на своё место. Через несколько минут скрипач, играя венгерку, подошёл к столу министра, приглашая Наденьку в круг...
      Многие в зале воодушевились, поняв это местью Леонтия за случившееся на коллегии. Хотелось увидеть, что теперь эта гордячка будет делать. А она встала и пошла за скрипачём, пританцовывая. Движения её были плавные, ритм танца убыстрялся... Так  танцевать могла только цыганка.
     Он смотрел на танцующую  и вспоминал то лето у озера, слова старой цыганки, шувани*  его табора, вслед уходящей девочки:
- Встретишь её, Наденьку, узнай и вспомни сегодняшний вечер. Не сомневайся, встретитесь и станцует она для тебя также, как сегодня. Чужая она, не твоя.
Большую любовь встретит, на всю жизнь. Меченная, не простой судьбы, так любить, как она, мало кто может. Спроси её о главном в тот момент для тебя.
- Спрошу, - вслух произнёс Леонтий, вставая навстречу Наденьке. - Вспомнила?
- Ты был в таборе у нашего озера. Когда танцевала, то вспомнила всё. Старая цыганка будто смотрела на меня и говорила мне: - "Ходи, милая, ходи! Ходи смелее! Давай, красавица!" Спрашивай! Я сейчас многое смогу предсказать. А впрочем... Ты о внуке хочешь узнать. У старшей дочери он родится через семь месяцев. Боятся жена и дочь  сказать об этом, думают опять девочка родится. Чёрный он будет, с твоими глазами и роста твоего. Цыган чистейших кровей.
Он смотрел на неё, а видел степь и кибитки на пыльной дороге. Стояли они обнявшись под взглядами своих коллег, благодаря судьбу за эту встречу.
- Ну, почему ты не моя..., - тихо произнёс Леонтий. - Узнал о твоём скором отъезде далеко отсюда. Позволь мне прилететь на пару дней. Хочу увидеть кого ты любишь, сыновей твоих, внучку.
- Прилетай! Будем рады встретить и показать наш мир. Не откладывай на долгий срок. Скоро мир поменяется и страна разделится.
      Дома его встретила жена, приготовив бутылку минеральной воды. Она была взволнована, ей надо было выговориться...
- Я знаю, Натали, о рождении ребёнка. Не волнуйся! Это будет мальчик, наш внук и назову я его Рамиром! Имею на это полное право! А сейчас спать!
      Снилось озеро и девочка пляшущая цыганочку... Табор, отец у костра с трубкой и старая шувани...


*Шувани - это знахарка среди цыган.

Продолжепние следует:

http://proza.ru/2023/06/23/337