31 Общественный договор или брак без любви

- 31 -
Общественный договор или брак без любви.

Жан-Жак Руссо создал блестящую концепцию общественного порядка отличного от монархии, а Монтескье посетила гениальная идея о разделении властей, которая создавала практические условия для нормального функционирования такого общественного порядка.

Удивительно, но именно католическая Франция (вдобавок ещё и монархическая) подарила миру плеяду мыслителей, прорубивших окно в демократическое будущее. Легко понять то восхищение современников, которое они испытывали, знакомясь с удивительными по новизне идеями. Это почти откровение.

Чего только стоит логическая цепочка, которой Руссо обосновывает необходимость общественного договора: «поскольку люди не могут создавать новых сил, а могут лишь объединять и направлять силы, уже существующие, то у них нет иного средства самосохранения, как, объединившись с другими людьми, образовать сумму сил, способную преодолеть противодействие, подчинить эти силы одному движителю и заставить их действовать согласно».

Исключительно материалистический подход и сухая безупречная логика. Объединение между людьми возможно и целесообразно не из-за любви или некой высшей цели, а исключительно из необходимости. Никаких чувств, только здравый смысл и целесообразность.

Формула объединения хорошо перекликается с идеей Адама Смита об общем благе. Здесь также предлагается исходить из естественной заботы каждого человека о себе самом в разумном объединении с другими людьми для получения больших, чем может получить один человек результатов. Проще говоря, множество эго объединяются только для того, чтобы каждому стало лучше. Эдакий брак по расчету. Без намёка на любовь.

 То, что Жан-Жак Руссо в юности перешёл из кальвинизма в католицизм и вынужден был провести четыре месяца в монастыре прозелитов совсем не значит, что именно тогда в него заложили мессианские наклонности. Однако, находясь в заведении, специализирующемся на обучении воспитанников методам обращения неверующих в христианскую веру, он не мог не узнать, что заложенный в основу Общественного договора закон вступает в прямой спор с Христианским законом.
Отвечая на вопрос о том, какая наибольшая заповедь в божественном законе, Христос называет первой любовь к Богу, а: «вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя. На сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки.» (Мф. 22:37-40).

 Любовь к людям приравнивается в христианстве к любви к Богу. Доброе отношение и любовь к другим людям возвышает самого человека, его душу. Любовь – это и средство от эгоизма, и объединяющая сила, и одухотворяющий мотив внутреннего человеческого роста. 
Исходя из единства и родственности душ, христианский закон побуждает к добрым делам по отношению к страждущим и обездоленным, на самом деле даже более нацелен на внутренне совершенствование: преодоление эгоизма, лени, жадности и сомнений в целесообразности добрых дел или ответной благодарности. Мотивация к духовному росту в том, что, делая добро, спасаешь не только и не сколько нуждающегося, сколько собственную душу, становишься более человечным, достойным уважения и любви.

Думаете, что мир так и не стал совершенен, потому что эта заповедь мало кем по-настоящему исполнялась? Уверен, что в меру своих сил и возможностей ей старался следовать каждый верующий, но на экономике это никак не сказывалось, поскольку благотворительность и добрые дела не влияют на общее благо и ВВП. Добрые дела не увеличивают количество денег в системе, они лишь увеличивают количества добра в людях.
 
Добрые дела не монетизируются. Закон любви раскрывает в человеке лучшее и нацеливает на духовный рост, а закон самосохранения, о котором говорит Руссо, обращен к самому базовому – к инстинкту и при этом нацелен на объединение людей из принципа целесообразности.
Вместо христианского закона любви к ближнему, Руссо предлагает возлюбить себя и ради себя же любимого объединится с другими людьми, для чего следовало забыть о центре мироздания и каждому обратится к своему эго, где попытаться найти личный центр мироздания, а если кому-то не удастся там ничего найти, то следует просто заботиться о выживании.

Отчего выпускник монастыря прозелитов вдруг так разочаровался в христианской любви? И не только ведь он один, а многие мыслители просветители.  Вполне вероятно, что это было вызвано неверием в способность власть предержащих придерживаться принципов того вероучения, слова которого звучали с амвона каждого храма. Напыщенные проповеди священников входили в конфликт с реальностью, в которой всё продавалось и покупалось, а циничные чиновники вместо интересов государства лишь набивали свои карманы.      
Вне сомнений, абсолютизм сконцентрировал в себе такую неподконтрольную власть, что проявлял всё большие чудеса неэффективности. Персоны, входящие во властные структуры, фактически отказалась от любых устремлений отличных от роста личного блага.  Должности продавались, король с аристократами стремился сказочно разбогатеть на колониальной торговле, а полученные на торговле специями и рабами доходы вложить в собственный комфорт и роскошь. Где уж тут до христианской любви? 
_______________________________________________________

Вместе с тем, глядя вооруженным глазом через Ла Манш, где эгоизм возвели в средство и смысл существования, и достигли благодаря этому впечатляющих результатов в экономике, легко было подпасть под очарование нового культа общего блага и усомниться в не приносящей дивидендов христианской любви к ближнему.
Нечто подобное испытывали советские граждане накануне развала СССР. Лозунги о братстве и справедливости всё более входили в диссонанс с реальностью, в которой всё в стране было в дефиците, в то время как где-то там далеко за морем-океаном его ждали берега изобилия, реки сладкой кока-колой, а супермаркеты, сверкающие витринами с двадцатью сортами колбасы. Какая может быть справедливость если у них так, а у нас всего этого нет. И кому нужно такое братство без колбасы?
Разочарование во власти распространялось и на веру её скрепляющую. Отсюда всего один шаг к неверию в любые идеи и саму природу власти. И здесь очень кстати оказались идеи Шарля Луи де Монтескье. Предложенное им разделение властей подразумевает распределение государственной власти между независимыми друг от друга тремя ветвями: законодательной, исполнительной и судебной.


Самая известная басня Крылова «Лебедь, Щука и Рак», вышедшая в свет в 1814 году, не требует пересказа. Согласно одной из версий, сюжет басни содержит намёк на несогласованность союзников России против Наполеона, по другой является сатирой на членов Государственного совета, неспособных из-за разногласий между собой стронуть с места воз реформ. 
Как бы там ни было, но эта гениальная басня иллюстрирует полную неспособность независимых друг от друга по причине принадлежности к разным природным стихиям персонажей двигаться к общей цели. По какому-то невообразимому совпадению персонажей в басне ровно столько, сколько и независимых ветвей власти в предложенной концепции Монтескье.
Для нас не так важно, намекал ли Иван Андреевич словами: «Когда в товарищах согласья нет, на лад их дело не пойдет, и выйдет из него не дело, только мука», на непродуктивность идеи с разделением ветвей власти. Куда важнее то, что в реальности здесь нет ни сарказма, ни противоречия первоначальному замыслу.

Разочарование мыслителей просветителей в христианской вере прямиком подводила их не только к неверию в Создателя, но и в наличие божественного замысла в отношении человечества. Отсюда один шаг к разочарованию в любых возвышенных идеях, кроме, естественно, идеи свободы. Но если нет никакого высшего замысла, то не только монарх нелегитимен, но и любые, даже самые грандиозные и экологичные планы властей ведут в тупик и лишь чрезмерно напрягают продуктивные силы страны, истощают ресурсы, и губят человеческие жизни. Тогда единственное, что требуется от власти это не мешать людям жить свободно и трудится на личное благо.
В этом смысле разделение властей создает условия не позволяющие консолидироваться элитам для любых тоталитарных планов. Пусть элиты, ведомые стремлением к признанию, ведут непримиримую борьбу друг с другом за власть. Благодаря широкому демократическому представительству и разделению властных ветвей им никогда не договориться, и благодаря этому никакие тоталитарные планы не осуществляться, а их «воз» вечно будет стоять на берегу, зато все будут сыты и свободны.
Кратко. Таким образом, мыслителями просветителями было все подготовлено для смены монархий на более справедливый и свободный государственный порядок. Христианскую любовь должна была заменить свобода, а общественный договор - предоставить возможность такому разделению властей, при котором никто не смог бы захватить власть для реализации любых тоталитарных планов.