34 Протестантизм или деизм?

- 34 -
Протестантизм или деизм?

Шли десятилетия, а «естественные религии» всё никак не пробивали себе дорогу в сердца народных масс. Ладно народные массы, с ними можно не церемониться, как это сделали с крестьянскими общинами в Великой Британии. Хуже то, что владельцы капитала и прочие представители национальных элит не горели страстным желанием принимать новую веру, а без их поддержки перспективы либеральной демократии становились ещё туманнее.
 
Даже во Франции, густо полившей революционной кровью путь к светлому будущему, лишь спустя полвека смогла вернутся республиканская власть (Вторая республика, 1848 - 1852гг.), чтобы уже на выборах 1852 года с оглушительным перевесом в 86, 5% победили Бонапартисты. И только после поражения Франции в франко-прусской войне (1870—1871) империя Наполеона III пала под фанфары третьей республика, когда на выборах 1871 года монархисты в последний раз получили большинство в 62% голосов, но не смогли вернуть монархию.
Да, некоторые элементы прописанные Монтескье и Руссо постепенно пробивали себе дорогу, а либерализм мог бы жить вообще без всякой демократии и дальше, повышая общее блага и эффективность экономики, опираясь на одну протестантскую религию, но для преодоления узости рынка и более масштабного роста экономике требовалось создать более емкий или ещё предпочтительнее неисчерпаемый потребительский рынок, что   возможно только в комплекте с предоставлением свобод максимальному числу потребителей.

Может возникнуть вопрос: а как же США? Как же первая демократия на планете? Ну, во-первых, далеко не первая, если вспомнить историю избирательные права в Америке. К слову, первой страной, предоставившей всем совершеннолетним гражданам и гражданкам право голоса, стала в 1893 году Новая Зеландия, а Россия стала второй страной со всеобщим избирательным правом, которое появилось в результате Февральской революции 1917 года.
В большинстве стран всеобщее избирательное право появилось намного позже: во Франции и в Италии женщины смогли впервые прийти на избирательные участки в 1945 г., в Бельгии - 1948 г., в Греции – 1952 г., в Швейцарии – 1971 г. Да простят меня женщины, но в те темные времена, когда их лишали избирательных прав, ещё не понимали какой тягой к свободе и неудержимому шопингу обладает прекрасная половина человечества.
А что касается идейной основы либерализма в Америки, то он долгое время опирался по большей части на протестантизм. Об этом ненавязчиво намекает, во-первых, то, что первые семь президентов были прихожанами Епископальной церкви штата Вирджиния, которая отделилась от Англиканской церкви в эпоху борьбы за независимость. Такое отделение вполне естественно, поскольку главой Англиканской церкви был король Англии, так что ходить в церковь, возглавляемую «тираном Георгом III» в эпоху сепаратизма, было равносильно признанию американских штатов британскими колониями.

Во-вторых, за все время существования США только два президента были католиками, первым из которых стал Джон Фицджеральд Кеннеди в 1961 году. Не буду утверждать, что убийство 35-го президента Соединенных Штатов было как-то связанно с его религиозной принадлежностью.  Ни коим образом не наводит на такую мысль и то, что его брат Роберт Ф. Кеннеди, будучи кандидатом на пост президента от Демократической партии после победы на праймериз в Калифорнии был смертельно ранен и скончался сутки спустя. Фактом остается только то, что два века во главе Америки стояли представители одной единственной религиозной конфессии - протестантской. 
Ну и в-третьих, ни один американский президент не объявлял себя атеистом и до сих пор вступая в должность каждый президент дает клятву не на конституции, что было бы более естественно для демократии, а на Библии, что ближе к религиозной процедуре коронации монархов.

Вообще, если воспринимать преемственность Епископальной церкви к Англиканской церкви, в которой английский король был не только главой исполнительной власти и как бы главным пастырем, этаким протестантским аналогом Папы Римского, то по крайней мере в самые сложные для создания американской государственности времена, президентское правление вполне могло восприниматься многими как естественное продолжение этой тенденции на пути к всё большей свободе.
Если в протестантизме наиважнейшим для пастыря является авторитет среди прихожан, то разве выборы президента не являются более чем конкретной процедурой, подтверждающей если не всеобщее, но по крайней мере неоспоримое доверие большинством прихожан (даже теперь по разным исследованиям от 42% до 55% населения США относят себя к протестантам) лидеру не только исполнительную, но и духовную власть над американским народом?



Надо признать, что кроме протестантизма на заре американской истории была очень популярна такая естественная религия, как деизм, и некоторые Отцы-основатели были её явными сторонниками. Бенджамин Франклин не скрывал этого в своей автобиографии. В списке поклонников деизма числились Томас Пейн, Томас Джефферсон, и в той или иной степени Вашингтон, Джеймс Мэдисон, Джеймс Монро и Джон Тайлер. Если сведения на счет деистических убеждений некоторых других Отцов-основателей не очень полны, то это не значит, что их не было, так как не очень понятно, как тогда они могли серьезно воспринимать труды Руссо или Монтескье.
У либерализма, основанного на протестантизме, имелись существенные трудности в неуклонном и поступательном движении к демократии. Идея свободы, изначально заложенная в протестантской вере, это свобода от или как её называет Эрих Фромм негативная свобода . Противопоставляясь Папской Церкви, идея «невидимой церкви» несла в себе по большей части обособляющий и разъединительный мотив, что не сильно способствовало созданию государственности на новых принципах. Объединяющим в протестантизме оставался всё та же идея родства всех душ и происхождение от Адама.

К тому же протестантизм смог завоевать далеко не самую большую часть Европы, так что для стран придерживающихся иных религиозных взглядов путь в демократию был возможен уже минуя этап протестантского освобождения. 
Для роста общего блага протестантизм стал со временем выступать скорее тормозом, чем локомотивом, поскольку был неотделим от представления о грехе и пуританской морали, крайне негативно сказывающихся в том числе на потребительстве.

Если росту общего блага наиболее способствовал инвестиционный эгоизм, то для потребительской экономики, слегка перефразировав достопочтенного Адама Смита, более способствует закон: «чем больше берешь, тем больше получает экономика», что вступает в непреодолимый конфликт с христианским законом сохранения энергии, согласно которому, напротив, чем больше отдаешь, тем больше получаешь.
Для зрелого индивидуалиста не знакомого с христианским каноном (и, пожалуй, законами физики) эта формула почти наверняка кажется абсурдом. Как это: отдаешь, чтобы получить? Для того, чтобы больше получить нужно больше взять – это понятно. На худой конец, чем больше проинвестируешь опять же в себя любимого (в своё образование или собственный капитал), тем более получишь в будущем, но отдавать кому-то – это абсурд.
На самом деле, христианский закон почти полностью воплощает, насколько это возможно для человеческого общества, всемирный закон сохранения энергии. Как известно из учебника физика, энергия не возникает из ниоткуда, и для того, чтобы запустить реактор человеческих отношений требуется сначала отдать часть своего тепла.

В сообществе индивидуалистов, где всех нацеливают брать, энергии взяться просто не от куда. Ну откуда взяться человеческому теплу если все настроены только брать? Реактор межчеловеческой энергии загаснет!?
Не так быстро. Образующийся внутри вакуум заполняется впечатлениями. Чем больше вакуум, тем больше потребность в ярких эмоциях: экзотических блюдах и смене впечатлений, мест, партнеров, сильнодействующих веществ и т.д. Межчеловеческая пустота требует от индивидуалиста заполучить внимание хоть от кого-нибудь. Погоня любой ценой за славой, лайками, «социальными друзьями» становится важнейшей навязчивой сверхзадачей, но «победы» лишь ненадолго заполняют вакуум в мире, где никому кроме себя самого не интересен никто.
Важное отличие в восприятии закона сохранения энергии для христианина состоит в том, что для верующего совсем не важно то, что он может материального получить взамен отданного. Ему важна та энергия, которая наполняет по возможности бескорыстное сердце в процессе отдачи (понимаю, как дико это читать индивидуалисту). С практической точки зрения, следование такому закону способствовало увеличение терпимости, сплоченности и добра в обществе, а каждого бескорыстно отдающего делало по-настоящему счастливым.   

Итак, возникли прекрасные идеи объединения людей на новых принципах, без сословных и иных ограничений, но эти идеи не вписывались в мироощущение людей и по этой причине оставались утопией. Сколько бы не спорили между собой мыслители и философы, но до тех пор, пока существенная часть активного населения не поверит в идею свободы и первого закона выживания, всё эти концепции не работали.
Деизм народные массы никак не принимал, и тот оставался почитаем незначительной частью интеллектуальной элиты, да и то только потому, что обеспечивал хоть какую-то основу для их теорий. Деизм и не мог завоевать умы и сердца поскольку не содержал в себе ничего, чтобы «объединить под своей эгидой большие территории с неоднородным населением». 

Слабым звеном так называемых естественных религий было то, что они не несли в себе того важного зерна, которое делает религию универсальной и миссионерской. Если буддизм, мусульманство, иудаизм и христианство, включая протестантизм, не только давали картину мира и предписывали определенные моральные нормы, объясняли человеку его место в мироздании и его связь с другими людьми, но и отвечали на самые главные вопросы: «в чём смысл?» и «что потом?».

В скоротечной жизни и подстерегающей за каждым поворотом внезапной смертью, эти вопросы будоражили умы людей с самого зарождения человеческой цивилизации. Деизм был слабой тенью авраамических религий, ничего не вносил нового, а лишь отнимал высший порядок и смысл жизни. Поэтому среди последователей деизма не так много было желающих записаться в миссионеры и стоять на своем даже перед угрозой быть брошенным на растерзание диким зверям в каком-нибудь новом Колизее.
Кратко. Попытки внедрить естественные религии не увенчались успехом. В результате естественность прав и свобод не находила исходную первопричину и соответствующую поддержку в умах и сердцах людей.  В связи с этим становилось всё очевиднее, что до тех пор, пока не отыщется что-то столь естественное и самоочевидное, что сможет легко и доступно войти в умы и сердца, не видать народам Европы свободы и демократии. История зажмурила глаза в ожидании чуда. Люди свободной воли с нетерпением ждали благую весть.