Ворон. Часть 2. Парк

 

      Парк - свидетель горестей и радостей, счастья и страданий.
      Парк - утешитель и насмешник, место безвременья....
      Человек шел по безлюдной, промозглой, прореженной временем, аллее. Той, что хранит дыхание, слова и призрачные образы.
      Аллея за эти годы ничуть, не изменилась, все те же, по-зимнему, прозрачные ухоженные кусты, высокие тополя, всё те же фонари. Второй, что справа, как прежде, поскрипывает на ветру.  А может опять «искра» ушедшего времени настигла Артура?
       Он был здесь всегда. В думах, наяву и украдкой.  Во все времена. В катаклизмы и затишья. В горячечных метаниях страны, в праздности и вседозволенности.
       Он возвращался сюда из полымя, чадя пороховым дымом, из дальних переходов и экспедиций, продутый свежими ветрами. Теряя близких и друзей, вычеркивая почивших врагов, не считая продажных и случайных коротких романов.
       Он всегда возвращался сюда! Как домой! 
       Домой....
       Это был дом души. И не было на свете места куда бы она, душа, стремилась бы больше. Неосознанно, безвольна, но с надеждой и чувством, что точка возврата - здесь!
       В начале духовная, а потом  и физическая. Одной ипостаси – духовная «точка возврата» была «за глаза», второй ипостаси была нужна физическая, до зуда в чреслах.
       Подходя к скамье, Артур неторопливо достал и привычно размял сигарету, но не прикурил, а лишь насладился ее ароматом. Куда вам - нынешним запахам до тех терпких, густых ароматов?
       Закончив священнодействие, он закурил, аккурат, напротив десяти молоденьких берёзок. Он улыбнулся - уже не берёзок, а полувековых берёз.
       «Как быстро течёт время», - подумал он, разглядывая возмужалые стволы, и присел на сухую холодную скамью в ожидании начала вечной, одной и тойже пьесы.
       Было тихо и....
                «В летнем парке зима, в летнем парке концерт.
                Все начнется вот-вот, жаль, что зрителей нет.
                И оркестр укрыт снегом,
                Словно ватой, глухим снегом
                И соната слышна едва-едва» *
      Услышал он и сотый раз оглянулся.
      «Нет, вокруг пусто».
      Точные, созвучные с камертоном его души, слова и мелодия, вызывали отклик его сознания и щемящее чувство ушедшего. В эмоциональном плане, выводили его за грань призрачной реальности.
      Реальность, оживала прорастала наяву, проникая, что весьма возможно, из параллельного мира.
      Он чувствовал эту реальность.
      Он умел чувствовать ее.
      И с годами это чувство становилось отчетливым.
      Прислушайся и дотянись.
      Да, мы материалисты! Ищем логику, нашу, материалистическую. Идеалисты нам кажутся бесполезными эльфами, бесцельно парящими над цветками.
      Но время, годы, приобретенный опыт изменили Артура. Он перестал быть материалистом. Он стал Реалистом. Реалистом от реального понимания реального мира. Он твердо знал, не верил, а знал, что духовный мир (эфирный, тонкий, параллельный) зовите, как хотите, многогранный и богаче материального!
     Завороженный он приходил сюда.
     И всё повторялось точь-в-точь – с одной и той же закольцованной тоской. Истерзанный бесплотным ожиданием, он жадно глотал горький напиток несбыточных надежд, ни на йоту не утоляя жажду встречи и боль разлуки.
     И лишь тени деревьев на пятнах фонарей сосредоточенно танцевали странный рваный танец.
                «В летнем парке зима, в летнем парке концерт.
                Все начнется вот-вот, жаль, что зрителей нет.
                И оркестр укрыт снегом,
                Словно вата глухим снегом,
                И соната слышна едва-едва»*
       «Почему же так грустно? И больно?! Почему так грустно
и больно?
        Почему каждый раз - грустно и больно?
        Мазохист ты этакий. Больно и грустно!» - стонала одна ипостась и гасила другая: - «Потому что ты был счастлив здесь. Здесь. Где был истерт в пыль и был вселенски несчастен. И в тоже время, счастливым». 
         И все равно сквозь грусть и боль, в урочный час, прорастало безымянное чувство, похожее на гордость или удовлетворенность, когда ему не стыдно за этот Парк, не стыдно перед этим Местом. Здесь, здесь он был настоящим и честным. И не его вина, что его честность, надежность и настоящность не приняли, а скомкали и бросили в грязь.
                «Голос скрипки звенит, как стекло о стекло,
                И трубу не отнять от заснеженных губ».*
         Повеяло холодом, нездешним, захолодело в душе и сердце. Холод наполнял его и появилось ощущение. Ощущение приближение пространственного сгустка...
Зачем идти по тропе былого? Что там увидишь? Кого встретишь? Что найдёшь? Отчего забьется сердце. Отчего собьётся дыхание.
        «Я возвращаюсь Туда. Запахи, деревья, стены, окна, небо, (вообще-то небо всегда небо). Все тоже и не то. Они повзрослели, поблёкли, изменились, как и я. Но в просветах занавеса сущего, нет-нет, да и мелькнет узнаваемое.
        В сумерки или в осенний сумрак, или в зимний полусвет картины оживают и разницы нет, как нет и времени, а есть, есть неуловимая и не просчитанное чувство, знание былого или ушедшего. Они недалеко, за углом. И ты идешь туда, туда, где мелькнуло былое и исчезло в пелене былого, но оно существует, хоть и до срока не неосязаемо.
        Фонари. Они не изменились за полвека.
        Проведи рукой по стволу дерева, помнящего тебя, и ты получишь заряд твоего некогда былого сияния.
       В Местах, где было хорошо, где был сам собой, где был счастлив, где жил в гармонии с поступками и совестью, не теряется ни что, твой добрый след не испаряется, а существует и когда ты возвращаешься сюда, то впитываешь былую энергию. А если еще здесь ты любил, любил пылко, страстно, беззаветно - поверь мне, твоя волна накроет тебя. Душа узнает «своё» и с удовольствием окунется в эфир, оставленных здесь, доброты, удовлетворения и чести.
        Да, конечно, у человека есть свои недобрые, гнилые и гиблые места. Как без них? Там, где ты терпел поражения, где проявлял злую пылкость, где ронял семена злобы на жадную пашню. Не ходи туда, не раздувай беду ожесточением души.
Но коль занесло, ступай осторожно и не бойся. Отдай этому месту свою доброту и мудрость, свои сердечные чаянья освети светом опыта. Может быть сила взращённой мудрости перепашет и сдует негатив некогда губительного былого.

       Каждый раз покидая Парк, пережив нешуточное смятенье чувств, он выходил на проспект обыденности, размышляя в сомнениях: «А может это просто выдумки и нет ничего».
      Он уговаривал себя в бесполезности отчаянных попыток развести огонь на мокром заросшем кострище...
     Не скоро призыв Парка к новому тайному свиданию настигнет его. Не скоро.
     Но бесполезно сопротивляться сладостно-щекотливому соблазну и Артур очередной раз занимает место в партере на представлении, где он главный герой и единственный зритель.
_______________________________________________
* А.Макаревич. Музыка под снегом. 1985 г.


Продолжение: http://proza.ru/2023/07/19/1061