Музыка дорог

19 июня 2009. Я – в пути. Дорога с холодного Севера Зауральской таёжной Югры уносит меня на юг. Солнце стоит совсем низко над горизонтом, прячется в облаках, тучах. Быстро темнеет. Белой ночи здесь уже нет. После Крайнего Севера непривычно видеть в разгар лета тёмную ночь. Поезд бежит по Среднему Уралу. В перестук колёс слышно, как кричат птицы. В открытое окно проникает аромат родного Урала. В душе рождается стойкое ощущение родины, непередаваемое словами - трепетное и одновременно тревожное. Оттого, словно в раскалённой пустыне воду, глотаю запахи и звуки прошлого, неожиданно ставшего явью. И точно каплями драгоценной воды не могу напиться; боюсь обмануться миражом. Запах раскалённых солнцем шпал, будоражит память, словно я опять очутилась в забытом детстве - в Кропачёво, на родиной земле.

Кропачёво – станционный крупный рабочий посёлок. Построен при железной дороге для её обслуживания в конце девятнадцатого века на месте деревеньки Андреевки в бывшей Уфимской губернии. Родители рассказывали, что родилась я в крохотном домике на краю села. Лишь после моего появления на свет семье дали квартиру в новом, только построенном, каменном, по тем временам – благоустроенном доме, в посёлке нефтяников. Родители работали на перекачке. Мама – оператором на нефтеперекачивающей станции. Отец после службы в армии трудился шофёром лесовоза в военной части, что тянула нефтепровод.

В том доме я и училась ходить. Хорошо помню до сих пор свои первые шаги. Не забылось, как непрерывно падала, а отцовские крепкие руки отрывали от земли и поднимали в небо. Помнится, - заползала на очередную деревянную ступеньку лестницы подъезда, ведущей на наш второй этаж, укладывая живот, закидывая коленку, цеплялась рукою за штакетину перил… – так преодолевала очередную ступень на пути к нашей квартиры. Отец, не дождавшись, пока заползу на верхнюю площадку самостоятельно, отрывал от пола, и я летела наверх, паря в его сильных руках, подобно птице, расправив ручонки в стороны. А отец бежал, радостно гудел, как мотор самолёта, типа: я – лётчик.

Мама говорила, что пошла я очень рано, в семь месяцев. - Получается, что себя помню и осознаю, когда не исполнилось и года от роду! А утверждают, якобы подобное невозможно. Сейчас невольно думаю о вероятности перевоплощения души, ведь в год прекрасно понимала речь взрослых, мыслила так же, как сейчас, а говорить и ходить не умела...

В Кропачёво наше детство пропахло смолой, ей пропитывают шпалы железнодорожной магистрали. К запаху дёгтя примешивался неизменно аромат искрящегося на солнце гранита полотна железнодорожной насыпи. Гранитный щебень – белый, с чёрными крапинами сияющих в лучах лета слюд. В яркие летние дни куски камня переливались, загорались жёлтыми, синими, зелёными всполохами.

Моя родина – это железнодорожная станция. На ней всё и все, так или иначе, связаны с дорогой и поездами. Отчего и сложилось: дорога и моё «Я» - неотъемлемые друг от друга понятия, взаимно проросли друг в друга, сплелись корнями настоящего и прошлого.
Путешествуя на большие расстояния, заметила, что каждая железнодорожная станция имеет свой неподражаемый звук - свою музыку и своё эхо. Даже станционные громкоговорители на каждом полустанке отличаются особым тоном – своим собственным звуком. И удивительно! - звук родины за десятилетия, как и её аромат, не меняются! Я его отличу от других мелодий даже на краю света, с закрытыми глазами. Примечательно, что здесь – на Среднем и Южном Урале, они совсем иные, чем в Приобье – на Севере Сибири. И звуки, и запахи на остановках станций отличаются!..

Так в Приобье – в Западной Сибири, на железнодорожных станциях пахнет не ковылём и тополями, как на Урале, а Обью, болотами, тайгой, влагой, водой и ещё чем-то иным, - специфично северным. Тут совсем иной звук станций, вокзалов, полустанков. Здесь кричат утки и перелётные гуси, а с реки ветерком нагоняет неизменный привкус стоячей воды, тины, прохлады. Тишина… – и та иная! Простор… – и тот другой! И главная проблема состоит в том, что и к нему меня уже неодолимо влечёт, также, как к запаху шпал родного горного Урала! Они разрывают меня на две части. И не получается никак выбрать одну!

Многократно ловлю себя на мысли о раздвоении души. И страшусь того, ибо, когда приезжаю на свой тёплый Урал, начинаю скучать по таёжному холоду. А когда метёт метель на Севере югорской Сибири, вспыхивают галлюциногенные видения яблонь в белоснежном цвету, и запах снега неотступно вытесняет из сознания вспыхнувший в памяти запах сирени, душицы, горной реки Сим, раскалённых известняковых скал, аромат вишен, чабреца, городских улиц, потонувших в тени клёнов и лип. Я понимаю чувство ностальгии белых эмигрантов, вынужденных в гражданскую войну бежать с России в далёкие тёплые культурные страны; ощущаю их душевную боль за Родину, их тоску по понятной, пусть порой непутёвой, но такой близкой сердцу стране. И не понимаю ожесточённую ненависть современных русскоязычных беженцев к своей России и к россиянам. – Может, она тоже вызвана тоской, что они упорно прячут от всех и от себя самих?!..

А сейчас лежу на второй полке, жадно всматриваюсь в мелькание городов, сёл, гор, рек, полей, людей, цветов в открытое окно. Гудки, свистки мелькающих станций поднимают с глубин души бесконечные воспоминания. Мои соседи по купе давно спят, а я не могу заснуть. Музыка очередного полустанка гонит сон. В перестук колёс врывается будоражащий душу скрип вагонных тормозов, свист, визг и ещё что-то… – Остановка!.. – очередная точка на карте далёкой юности и детства, извлечённая из глубин памяти…

Фото автора. На фотоснимке 19 июня 2009 год. Железнодорожная станция Кропачёво, вокзал. Южный Урал.

Анонс: Очерки. Путевые заметки. Дорога на юг с холодного Севера. 19 июня 2009.

Музыка дорог

Ключевые слова: дорога, путешествие, железная дорога, детство, юность, запах, аромат, Север Югры, Север Сибири, Южный Урал, Урал, Средний Урал, полустанок, Кропачёво, Перекачка, Нефтяников, Андреевка, Уфимская губерния, рабочий посёлок, ковыль, Обь, болото, вишни, яблони. Тайга. Память. Ностальгия, Россия, лето, июнь, 2009 год, путевые заметки, вагон, Приобье, ночь, белая ночь, родина, сирень, дом, память.