Рыцари тундры

Эту резкую остановку многодневной пурги Коля Лутовинов никак не мог понять. Мело весь день и вечер знатно, с музыкальными завываниями. Снег запудрил не только окрестные сопки, но и все мозги. Казалось соревнованию двух мужчин, ветра и снега, не будет конца.

-Однако, - тихо произнес его собеседник, Валерий Иванович Ничейвын, одетый в красивые меховые одежды, и стал что-то искать на ставшем вдруг видимым небе.  Остановив вгляд на светящейся точке, чукотский пастух удовлетворительно хмыкнул: «Вот она, красотка».

-О ком это вы, - спросил гость тундры.

-Да о полярной звезде, путеводной спутнице на  кочевках, по-нашему Унпенер, - повернул приветливое лицо Валерий Иванович.

Оба одновременно вышли из теплого балка, чтобы глотнуть свежего непрокуренного воздуха. Познакомились они после обильного ужина на перевалбазе Иони, куда съехались оленеводы с соседних стойбищ на ежегодный слет. Коля, молодой инспектор отдела народного образования  райисполкома, впервые попал на такое мероприятие, поэтому удивлялся всему. Особенно огромному котлу с олениной, из которого вылавливались куски ароматного мяса. Надо было иметь удобный острый нож, чтобы отрезать их прямо на кости. Люди с темными от суровых морозов лицами так виртуозно работали ножами, что Лутовинов загляделся на тундровиков. Он так не мог. Потом все зачаевничали и также дружно задымили. Инспектор был из некурящих и поспешил на свежий воздух.

- Мне рассказывали, что здесь, у полярного круга, люди как бы живут по лунному календарю, - продолжил разговор гость из райцентра.

- Правильно вам говорили, - отозвался Валерий Иванович, - мы с детства учимся смотреть на на небо и читать его как книгу. - Приборов навигационных мало, помогает опыт, интуиция.

Тундровик с минуту разглядывал Млечный путь, потом перевел взгляд на отдельные звезды и сказал: «Повезло нам, завтра будет отличный день». Комфортной, в тепле кукуля (чукотского мехового спальника), выдалась и ночь.

Действительно, утром солнце светило так ярко, что надо было доставать черные очки. Снег сиял белым серебром, небосвод окрасился в нежно голубой цвет, цвет чукотских летних незабудок, но мороз стоял знатный. Все участники слета собрались на утрамбованном снегу пестрой толпой. Пальто, полушубки, шапки ушанки, черные авиационные унты отличали гостей из различных органов управления, одежды из меха оленя, камлейки, легкие торбаса выделяли тех, кто родился на чукотской промерзшей земле. И эти два мира, поделенного условно на приезжих и коренных, сошлись в отдаленной точке Евразии, продуваемой ветрами с Тихого и Северного Ледовитого океанов. Лутовинов пытливо вглядывался в лица с азиатской раскосиной и воображал себя немного Джеком Лондоном, благо вокруг было много собачьих упряжек. Красивые лайки с магическими голубыми глазами вели себя спокойно. До них еще черед не дошел: резвые молодые оленеводы, похожие на греческих атлетов, соревновались в беге по снежному насту с палками, потом прыгали через нарты. Апофеозом стал поединок двух молодых пастухов, они обнажились при сорока градусов до пояса и в клубах пара демонстрировали борцовские захваты и прочие приемы национальной борьбы.   Народ окружил соревнующихся плотной веселой толпой и на все лады поддерживал борцов.
 
-Чудеса, - удивлялся про себя инспектор превращению внешне неуклюжих аборигенов  в сильных, ловких атлантов из учебников Древнего мира.

Ему приходилось путешествовать с рюкзаком в своем красивом Иркутском краю, и он всегда радовался окончанию походов, когда плечи без нагрузки вдруг расправляются и тело как бы становится невесомым. Но здесь, на безлесых пространствах тундры, прежние ощущения и стереотипы рассыпались как хлопья свежего снега на отшлифованному ветром насту. Вся кочевая жизнь оленеводов проходила как бы в  схожих походных условиях, только длилась она не две недели, а годы с редкими перерывами поселкового отдыха. От стойбища к стойбищу в поиске лучших пастбищ, от одной поставленной яранги к другой. На буддийских лицах пастухов, как и их подруг, названных чиновниками от сельского хозяйства дурацким словом «чумработницы», трудно было разглядеть усталость от постоянного движения вокруг стад, у огня очага в яранге.  Наоборот, в глазах тундровиков частенько зажигались смешинки и задоринки.  Даже редкие дети кочевников выглядели здесь, на дикой природе, симпатичнее, чем те, которых полу-принудительно и полу-добровольно оторвали от родителей  и собрали в интернаты. Лутовинову, как работнику народного образования, сразу не понравилась эта кампания по перековке местного подрастающего поколения на оседлый лад. Подобные мероприятия по навязыванию своих правил людям другого мироощущения попахивало произволом , но власть гнула свою линию. Инспектору, хочешь — не хочешь, приходилось исполнять великую миссию «старшего брата». В сухом остатке социального эксперимента оставалась порода людей далекая от тундровых забот, обычаев, традиций, не знающая даже своего родного языка, усвоившая плохие привычки хваленой приезжей «цивилизации».
 
Но в целом новичку Севера нравилось жить вдали от шума материковских городов. Такие условия, как недостаток кислорода, сильные ветра и низкие температуры не доставляли особых хлопот молодому человеку, напротив, добавляли романтики.  Перевешивало в сторону позитива ощущение большей свободы, совсем иных людей вокруг, как по национальности, так и по набору достоинств. Они не торопились, не жаловались, себя не выпячивали. Даже пурги, которые заметали здания по трубы, воспринимались с какой-то романтикой.

Утром, когда Николай с трудом пробивал дорожку в  сугробах  села Лаврентия, он с предвкушением ждал встречу с руководителем районного отдела просвещения Раисой  Владимировной Зилотиной.  Яркая, интеллигентная женщина, она уважительно относилась ко всем, в том числе и подчиненным, со вкусом одевалась. Умно планировала работу, знала в районе всех и вся. Причем, в ее действиях напрочь отсутствовал формализм, казенщина. Конференции учителей проходили нестандартно, живо, с яркими выступлениями. Зилотина тщательно подбирала ораторов, отдавая предпочтение убедительным и толковым, таким как  директор школы из прибрежного села Уэлен Сергей Раскин. Вот уж кто мог «завести» аудиторию, рассказать поучительную историю из своей практики, ввернуть сочное словечко. И ведь не просто ораторствовал, но и строил на берегу Северного Ледовитого океана новую школу, осваивал современные методики, старался учитывать менталитет северных детей.
 
Душу грели  не только выступления в кабинетах и аудиториях таких персон как Раскин. Дискуссии продолжались за самоваром в неформальной обстановке в квартирах коллег, в клубе «Етти», руководимом М.С.Глухих. В общем, не работа, а сплошной восторг экзотики и творчества. Жена Николая Галина замечала его настроение  и немного ревновала к столь интересной жизни, на что муж только смеялся да махал руками. В тот момент он думал о некоторых «непонятках» в биографии  Зилотиной.  По лицу, речи и даже духам ее можно было смело отнести к дамам из столицы, а она родилась здесь и после института вернулась на берег залива Лаврентия. Неужели вуз кардинально изменил человека? Но чем хорош северный быт, так это необъятной открытостью. Для сотрудников спецслужб, например, тутошнюю работу, на носу у США, условно можно назвать  малиной. Люди ведь ничего не скрывают, и на любой вопрос  дают откровенный ответ. Помог разобраться все тот же Ничейвын, приехавший в райцентр в уже новом качестве, председателя сельсовета. Заметили-таки его ум, умение ладить с людьми.
- У нее в роду есть норвежец, - сообщил Валерий Иванович, поэтому она на нас мало похожа. - Если хочешь все узнать, почитай Юрия Рытхэу, он про эту семейную историю написал целый роман. Там, конечно, немало вымысла, но и много взято из жизни.

Инспектор сразу же помчался в библиотеку, нашел нужный том и углубился в увлекательное чтение. Потом от разных людей услышал, что светловолосая сельчанка Валентина Баум является сестрой Зилотиной. Тоже интересная личность села Лаврентия, активно защищает права северян, играет на баяне, поет,  лицом чистая норвежка.  Прямо-таки ожерелье оригинальных дам на краю света. Командированные мужчины это сразу замечают, а некоторые даже влюбляются. История оператора «Центрнаучфильма» Афанасия Маковнева тому пример. Прилетел вместе с Владленом Крючкиным на Чукотку снимать гонку на собачьих упряжках, встретил красивую девушку и не мог ее забыть. Вернулся в Москву, смонтировал фильм,  и снова полетел к возлюбленной на Север оформлять брак. Занялся фотографией, морскими путешествиями под парусом, стал известным гидом для иностранцев, так как хорошо владел английским.

- Невероятные судьбы, вот повезло-то жить среди таких людей, - отметил про себя вчерашний сибиряк, который думал прежде, что нет ничего интереснее иркутских историй про декабристов и их жен.

По мере его полной адаптации в арктическом климате и в среде северян, педагог узнавал все больше и больше про экзотические династии на перекрестке ветров, материков, судеб. Рядом с ним живут и здравствуют представители многочисленного рода Добриевых, возникшего на любви ингуша и эскимоски. Их дети и внуки стали врачами, работниками  органов правопорядка и культуры, управленцами. И это как раз тот случай, когда фамилия отражает  суть личности — помогать ближним, мужественно превозмогать невзгоды, всегда с оптимизмом смотреть в будущее. Кто хоть раз побывал в здешних краях, наверняка слышал о династиях Отке, Тымнетувге, Итевтегиных и других - составивших честь чукотскому народу.

И еще один большой плюс жития в высоких широтах настраивал приезжий люд на мажорный лад. Местные представители малых коренных народов, будь то чукчи или эскимосы, эвены или юкагиры, практически лишены гена национализма. В такой среде пришлый человек не испытывает дискомфорта. Одни отождествляют подобное явление с природной толерантностью, другие с деликатностью. Известный знаток характера аборигенов Арктики, ученый этнограф  и ссыльный революционер Тан-Богораз, назвал это природным северным аристократизмом. Лутовинов понимал, что речь идет о внутреннем мире северянина.  У обывателя подобное утверждение обязательно вызвало бы  саркастическую улыбку: мол, где  камзол расшитый золотом, где реверансы, изысканное меню, манеры, комфортная квартира. Вместо этого —  древняя меховая одежда, в еде - квашенное мясо и мороженная рыба, карету заменяет собачья или оленья нарта, а мобильное жилище собирается из жердей и сшитых шкур оленя. Зато тундровик не будет при вас  громко вещать, да еще на своем  языке, сто раз промолчит, чем говорить об  известном, тактично поможет в трудный момент, уважительно относится к природе. Даже рафинированные европейцы не всегда могут похвастаться подобным набором качеств.
 
Но как говорят здесь, в каждой бочке с нерпичьим жиром всегда найдется ложка дегтя. Диссонанс вносят часть приезжих людей, которые хотели бы сохранить привычки, возникшие в родных городах и селах. Такие, как «моя хата с краю», «главное - гроши», «мы лучшие и самые цивильные...»  В начале освоения Крайнего Севера подобный контингент среди приезжих отсутствовал, отбор шел жесткий. Прибывающие геологи, врачи, инженеры, рабочие, учителя были высокой квалификации и таких же моральных качеств. Последние, как выяснил инспектор народного образования, не только сеяли разумное, доброе, вечное (по Н.Некрасову), но и потом становились известными писателями и пропагандистами чукотского бытия (В.Леонтьев, Т.Семушкин).  На краю огромной Евразии в короткие исторические сроки сформировалась своя национальная интеллигенция. Чукчи, эскимосы прекрасно освоили премудрости лечения, юриспруденции, разнообразной техники, организации культуры.  Среди управленцев появились свои лидеры, такие как В.М.Етылен, А.Д.Нутэтэгрынэ, Ю.М.Тототто. Даже литература «откликнулась» на разительные перемены появлением российского Джека Лондона - Олега Куваева, а также талантливых Альберта Мифтахутдинова и Антонины Кымытваль. По мнению литераторов Игоря Литвиненко, Василия Авченко и Ю.Лепского, автор знаменитой «Территории» верил, что в магическом воздухе Севера  гибнут «бациллы меркантилизма, стяжательства, отчуждения». Чукотка изображена ими как таинственная земля, полная глубокого смысла. Его герои настоящие «рыцари тундры», люди особого типа, большинство -  положительного плана.

- Коля, я солидарен с твоим очарованием Арктикой,  но сам же видишь, человеческий «материал» прибывающий с материка в наши 80-е годы уже иной, - попытался остудить запал сибиряка его новый товарищ сотрудник окружного радио Юрий Горин. - Геологический бум прошел, герои его поменяли адреса поиска, часть кадров для образования, культуры, работы в тундре и на море нынче озабочена сугубо льготами и окладами.
 
Подобные дискуссии можно было услышать преимущественного в бане, которую в холодном климате не возможно не любить. Во властных коридорах их исключают. А на полке, да и под душем у человека возникает много всяких интересных обобщений. Журналист вдобавок черпал отсюда темы для своих радиопередач. Вот, например, хлещет себя веником Сергей Муратов, веселый парень, штурман вертолета. Он просто нашпигован информацией и охотно делится в обстановке расслабленности с каждым. В другое время в ином месте от него слова не добьешься, а тут окружающие первые узнают, какие знаменитые люди прилетают в округ, сколько продовольствия привезут моряки с Владика, какие стройки намечаются, велика ли численность оленей в стадах.
 
-Очень интересный малый, - не удержался эмоций инспектор.

- И таких, интересных здесь в селе Лаврентия обойма,- подхватил  разговор Горин. - Обрати внимание на крепкого мужичка Федорыча_, что орудует на полке специальным скребком для снятия жира.- Охотник от бога,  может рассказать десятки историй встречи в медведями, волками, росомахами. В избушке его, что стоит прямо на берегу моря, собрана богатая коллекция чучел разных животных и птиц, а также ...часов - настольных, ручных, настенных и даже карманных с цепочками. Федорыч, единственный человек на просторах Чукотки содержал голубей.
 
От словоохотливого журналиста Николай узнал про многие хобби северян. Затяжная пурга для них — предложение к творчеству. Любому, от гравировки моржовых клыков до рисования и чеканки. Ему и самому вдруг захотелось под завывание ветра взять гитару и спеть одну из песен Ю.Кукина. Что и случилось через два дня, причем, в компании местного автора Сергея Ткаченко.  Бард оказался в некотором роде сторукий, а его песни на местном материале настолько лирично-ироничны, что захотелось их исполнить.  Ткаченко из кости моржа мог сделать с помощью зубной бормашины удачную композицию, карандашом и кистью владел как профессиональный художник,  а также работал с выделанной кожей,  рисовал меткие шаржи. Словом, северный человек-талант, да еще с задатками правдоруба, не терпящего фальши.
 
Иногда Лутовинову казалось, что кто-то очень умный специально искал способных и одаренных людей для работы на Чукотке, ведь с кем не познакомишься, снова услышишь нечто из серии «супер». Однажды он узнал еще одного умельца, Сашу Киреева. Известный на всю округу кузнец в свободное время ковал из металла чудо-цветы. Несмотря на суровый материал они выглядели изящно. За что бы не брался бывший крымчанин, все у него выходило красиво, добротно. И за женщинами ухаживал  так тонко, что залюбуешься.
 
Круг знакомых у Николая ширился, общение приносило много положительных эмоций. Эту,  первоначальную безоблачность, остановил Валера Калугин, капитан милиции. По долгу службы ему приходилось проверял торговлю, часто посещал склады и магазины.

- Разве ты доволен работой северной торговли? - Напрямик спросил капитан, чем застал собеседника врасплох.

- А что? - задал вопрос на вопрос Лутовинов, чтобы скрыть замешательство и не  объяснять - кто ходит за покупками, он или жена. - Вроде как все необходимое есть, много дефицитных товаров, которые на материке днем с огнем не найдешь.
 
-Все верно, Коля, склады забиты дефицитом, ну и что - он свободно лежит на прилавках?

-Не знаю, - честно сознался инспектор.

- Заметн: в очередях наверное не стоял.

В целом северяне и знали, и возмущались, что при реализации редких товаров  люди делились на «своих», «особенных» и «чужих». В первую категорию попадали сами работники прилавка, их знакомые и родственники. Во вторую зачислялись некоторые руководители или чины правоохранительных органов. «Белых ворон» в обоих группах не случалось. Все остальные представляли третью группу, саму многочисленную, постоянно стоящую в очередях.

- Северное братство перестало быть всеобщим, многие достижения не устояли от напора меркантилизма - внес свою лепту в «горячую» дискуссию пожарник Игорь Зайцев, -  а в целом, как ни крути, свободы и простора больше чем на материке.

Все эти социальные разговоры, да еще в бане, мало касались аборигенного люда, ему бы справить новую лодку, обучить собак, поохотится, купить быстроходный «Буран». Но и он был ввергнут в водоворот событий перестроечного времени. Нежданно-негаданно вельботы вдруг пошли через пролив к американским берегам, забытых за долгие годы железного занавеса. Звуки северного набата, ярара, вернули эскимосов и чукчей во времена своей юности. Николай, попавший заодно со всеми в состояние эйфории от падения «железного занавеса», также полетел на Аляску в поселок Коцебу, где познакомился с работой местных педагогов, удивился совершенно иной системе образования. Своя все равно нравилась больше.
 
- А мы наслышаны о советских методах учебы, и даже кой-чего внедрили у себя, - обрадовала его коллега из США Наташа Новик, знакомая с русским языком.

К сожалению Лутовинов такой осведомленностью не мог похвастаться. Но посетив школы в Коцебу тоже взял на карандаш некоторые методы американской педагогики, особенно в деле физического развития детей. А его знакомый Валерий Иванович, также попавший в делегацию, нашел спустя многие десятилетия  среди гостеприимных хозяев своего дальнего родственника. Оба плакали от счастья. «Какие они все-таки непосредственные,» - подумал инспектор глядя на трогательное братание представителей родственных народов с разных берегов Берингова пролива. Глаз невозможно было оторвать  от национального танца Якова Тагъека из Уэлена, выражающего восторг встречи с соплеменниками. Почти как в известном фильме: «Танцуют все».
 
Новые капиталистические ветры принесли на Чукотку нового губернатора Романа Аркадьевича, и не просто чиновника, а олигарха. Внешняя сдержанность, демократический стиль в одежде, а главное - глубокое внимание к собеседнику понравились всем, особенно Лутовинову. Да и деловой размах впечатлял: он быстро решал все возникающие проблемы с северным завозом, массовым строительством, социальной помощью населению. Не ждал долгого оформления платежных документов, а когда остро требовалось — доставал свои наличные и пускал в оборот. Казалось, что перед нами - добрый волшебник. У него активно заработал фонд поддержки населения «Надежда», который мог помочь практически каждому. Значительно позже, когда столица округа превратилась в очень симпатичный городок, а села избавились от трущоб, просочилась информация, что опытный предприниматель, прежде чем добровольно отказаться от губернаторства в пользу лондонского жития, закрепил свой интерес к ресурсам края конкретными решениями, далекими от альтруизма. Да и сменил его на посту  человек хорошо знакомый олигарху. Однако в памяти народной Роман Абрамович закрепился в качестве спасителя чукотской экономики. Правда узнать  подробности его жизни было практически невозможно. К местным журналистам частенько названивали их коллеги из Москвы и даже Лондона, но помочь им не представлялось возможным: олигарх все свои действия и уж конечно мысли содержал в большой тайне, которую обеспечивали секьюрити (бывшие работники спецслужб, преданные друзья). Да и сейчас про Абрамовича мало что известно, хотя книги о нем написаны.

Размышляя и оценивая местных руководителей, особенно высокого ранга, Николай не мог не заметить, что среди них преобладали люди приезжие. И если в советские времена местные все же «прорывались» на первые административные позиции, то в новой России стать губернатором, например, ни одному коренному северянину не довелось. Да и среди начальников пониже преобладали люди, приехавшие из других краев. Чиновники очень ценили свои хлебные места и не допускали к ним всех других. Сами чукчи и эскимосы, справедливости ради, не очень-то рвались на командные должности, требующие кроме деловой хватки другие навыки, не очень симпатичные для аборигенов. Им претило вранье, закулисье, рутина. Вот и нашего героя не мучили карьерные колики, он принимал жизнь какой она есть и старался держаться позитива. Вскоре местный люд принял его за своего и даже пытался продвинуть в более высокое начальство, от чего инспектор отказался. Считал, что профессию менять не стоит. Уже позже все же переехал в главный город территории, Анадырь, и стал работать все тем же инспектором, в том же отделе, только окружного масштаба.
 
- Тебе здесь, я смотрю стало еще интереснее, заметила как-то Галина, которой также понравилось новое место.

-Об чем речь, - согласился супруг, круг работы расширился, много интересных людей повстречал, а они есть в каждом районе. В Певеке недавно пообщался с очень интересным человеком, Алексеем, оленьим пастухом в Чаунской тундре. По профессии он художник, а также пишет стихи, и вот решил себя проверить на прочность в кочевой жизни. Заодно набрасывает эскизы с натуры, которые потом будет использовать в работе над картинами. Да и каждая командировка в медвежьи углы округа приносит много положительных эмоций. Встречал в с. Нешкан человека, Николая Колянто, который мастерски клал печи, прекрасно разбирался в электронике и механике, а в итоге стал отличным каюром. Не могу забыть последнее мое посещение села Омолон. Именно здесь сделал открытие — Чукотка — это не сплошная тундра и побережье  двух океанов, а еще лес, дикая тайга, горные хребты, иная флора и фауна. Сами омолонцы — очень симпатичные люди, боготворящие оленя, свою красивую реку, по которой когда-то сплавился Олег Куваев и где обнаружил дом для бродяг.
 
Позже сибиряку удалось  узнать, что немало отличных специалистов в окружных органах управления вышли из села Омолон. Они прекрасно проявили себя в геологии, юриспруденции, научной и депутатской деятельности. Да и простые люди подкупали добротой, скромностью, терпимостью. В маленькой гостиничке  покорила гостеприимством ее хозяйка симпатичная и нарядно одетая Евдокия Баканова. Возможностей для сервиса в этом дальнем углу округа было не много, но женщина старалась компенсировать недостаток готовностью помочь.

- Спасибо, спасибо, не стоит так беспокоиться - благодарил Лутовинов женщину, когда она пыталась улучшить меню командировочного свежим оленьим мясом.

- Совхоз не обеднеет, вон в газетах пишут, что у нас самое большое поголовье в Магаданской области (в которую входил округ во времена СССР), - успокаивала приезжего специалиста Евдокия Николаевна.

В местной школе, куда каждое утро спешил  инспектор, удалось легко узнать, что Баканова одна воспитывает и содержит шестерых детей, мал мала меньше. Под ее энергичным началом они живут как в коммуне, помогают маме заготавливать дрова, колоть и привозить на санках лед для чая, шить одежду, готовить еду. Летом же Евдокия Николаевна, кровь из носу, старалась вывезти своих крошек на юг, чтобы росли они здоровенькие и любознательные.
 
- Героическая женщина, - не однажды приходилось это слышать Николаю уже в столице Чукотки от всех кто знал ее.

 И ведь подняла детей, вырастила, трое окончили университеты в Санкт-Петербурге, Владивостоке, Хабаровске, остальные — техникумы и училища — все стали мастерами своего дела в педагогике, юриспруденции, коммунальном хозяйстве, службе  быта. Некоторые их имена можно найти в списках почетных жителей округа, бакановские внуки нынче служат в армии, работают в разных отраслях, заседают в окружной думе, а проживают в Санкт-Петербурге, Анадыре, Билибино, Хабаровске, Благовещенске, Владимировской, Нижегородской и Самарской областях. Северяне ведь как сильные чукотские  птицы легки на подъем и могут объявиться в самом неожиданном месте страны, в том числе и за рубежом.

Полюбив эту землю и людей ее населяющих, Лутовинов, когда пришлось поработать с повышением в Москве, не мог забыть Чукотку. Видел сны с волшебными пургами, арктическими ландшафтами, дружными кампаниями, звонил друзьям и коллегам, следил за событиями на северо-востоке страны в прессе.
 
- Больше не могу, надо возвращаться, там мое место - однажды огорошил он  довольную всем Галину.

Она привела много аргументов против, но в конце-концов подумала и сдалась.

- Поехали, - только и произнесла верная подруга.

Сколько было радости  на земле чукчей и эскимосов, эвенов и юкагиров словами не передать. Люди нашли свою страну обетованную, и не за какие коврижки не захотели менять  ее на благословенные юга. Доброта людская, не имеющая национальности, стали для них ярче и теплее солнца, а мантак (китовая кожа с прослойкой жира) оказался самым лучшим деликатесом. Трудно на земле найти седьмое чудо света, а  чета Лутовиновых обнаружили его здесь, на краю Евразии, откуда начинается гигантская поступь российского дня.