Российская Конфедерация. Антиутопия. Глава 11

 
  Никаких орденов за совершённый подвиг - разгром и полное уничтожение бандформирования - ни Стрелов, ни Пряхин конечно же не получили.    Сие славное деяние приписали более близким к высокому начальству людям.
Однако и схема «наградили непричастных – наказали невиновных» на этот раз сработала лишь в своей первой части. У бойцов приближался к концу срок службы и их по-тихому отпустили из армейских рядов с миром, то есть без всяких претензий.
 Возвращение в Старокаменск, где Алекса с нетерпением поджидали братья Аиоховы, было бы верхом безумия. Так же, как и появление в стенах института. Творить собственную биографию вновь предстояло с чистого листа. Вовочка развернул перед Алексом целый ряд  потрясающих перспектив и, хотя вся эта «программа-максимум» даже с самого первого взгляда казалась одной большой ничем не прикрытой аферой, выбирать не приходилось.
Но начинать жизнь надо было хоть с чего-то, и Алекс последовал за Вованом, лелея себя мыслью, что в любой миг сможет «соскочить с темы» и помахать приятелю ручкой. Однако Пряхин, несмотря на авантюристичность натуры, до сих пор приносил только удачу, а опереться в этом чужом и чуждом мире было просто не на кого. Стрелов полагался на то, что сможет в самые рискованные моменты притушить Вовочкин пыл, впрочем, претендовать на что-то большее оснований не находилось.


Приятели для начала последовали в город Будённовск, ближайший от демаркационной линии населённый пункт. Здесь в форме широкой полосы фронтира проходила зыбкая и крайне размытая граница между Российской Конфедерацией и мало кем признанным государством Имарат Кавказ.   
Несмотря на скромную численность населения, город Будённовск имел долгую и славную историю. На его месте ещё в период расцвета Золотой Орды, существовал град Маджары.  Долгие годы он был процветающим торговым форпостом, где шёл активный обмен товарами между горцами Кавказа и кочевниками степей. Но затем центр геополитического притяжения сместился далеко на север, в Москву, и городишко совсем захирел.
В Гражданскую войну отличился в этих местах и товарищ Будённый. И когда начали величать города бывшей Российской империи именами революционеров, встал в очередь и знаменитый красный командарм.    
Как грибы после дождя росли сталинграды, сталински, сталиногорски и прочие ворошиловграды. Семён – то Михайлович был рангом пониже. И каждый регион пометить своим именем, как кобелю деревья в округе, ему оказалось не по силам. Не Троцкий всё же!
Однако и он отхватил кусочек. Буденновск этот к тому времени существовал больше на бумаге. Если чем горожане и занимались, так стригли баранов. Но по Сеньке и шапка. Иным Петербург в Ленинград или Екатеринбург в Свердловск, а другим вот пункты забоя мелкого рогатого скота доставались.
В годы борьбы с культом личности лишился Семён Михайлович и такой малости. Другой бы махнул рукой и плюнул. Велика ли печаль: вон Молотова или того же Кагановича как мордой в грязь!  А здесь десяток сараев в безводной степи. Тут бы и имя своё пожалеть, а старика тоска заела. Так и почил верный ленинец в бозе. То есть не в Боге, конечно, он смежил очи, ибо до последних дней был предан светлым идеалам революции, а ушёл из жизни, как и подобает несгибаемому большевику.
Леонид Ильич уважал старика и Будённовск, побывавший некоторое время Прикумском, вновь обрёл достойное имя. В конце восьмидесятых кое – кто из горожан немного пошумел, не желая иметь ничего общего с «большевистской сволочью». Разброд мнений в поиске истины доходил и до батухановских Маджар, но как – то всё устаканилось само собой. 
После известных событий, связанных с захватом города бандой Шамиля Басаева, и строительством новой больницы, многие буденовцы всем сердцем потянулись к мэру столицы Лужкову. Самые горячие головы готовы были увековечить светлое имя московского градоначальника. 
Но вскоре Сергей Доренко через ОРТ рассказал всей стране, как ставропольцев «кинули на бабки» и на чьи деньги строилась больница.  Симпатии быстро сменились на крайнюю неприязнь. И вопрос об очередном переименовании снова был снят с повестки дня.
После заключения Хасавюртовских соглашений, в Буденновск перевели на постоянную дислокацию несколько военных частей, что внесло, свежую струю в унылую провинциальную  жизнь.
 Вот в этот город и направились Стрелов и Пряхин.


 Первое, что встречает любого, приближающегося к городской автостанции человека, это огромная толпа свирепого вида мужчин, бросающаяся на каждого потенциального пассажира.
По неопытности их легко принять за отряд имаратовских боевиков, прорвавшихся на равнину. Однако любителей экстрима ждёт большое разочарование. Это всего лишь таксисты.
Приятели не спешили воспользоваться услугами   такси. Цена проезда не сильно превышала расходы на автобус или поезд, но значительно возрастал риск нарваться на преступников, которыми округа просто кишела. Друзья   прошествовали сквозь толпу с гордо поднятыми головами, не обращая ни малейшего внимания на посулы и призывы, несущиеся со всех сторон.
- Куда едешь, дорогой!
-Тебе куда, земляк!
- Садись, братан, мигом довезу!
Однако касса на автостанции уже не работала.  Не особо расстраиваясь, до утра ещё оставалось немало времени, соратники решили добраться до железнодорожного вокзала, находящегося на противоположном конце города.
- Вам куда, молодые люди? – перед сподвижниками, будто из пустоты, вырос господин   с лицом члена президентского совета. Для того чтобы обзавестись таким выражением, необходимо долго и помногу есть чёрную икру, пить только очень качественную водку, ну и, по крайней мере, отличать Гоголя от Гегеля.
Мужчина был тщательно выбрит, прилично одет и источал приятный запах не самого дешёвого парфюма. Он явно уже разменял седьмой десяток, но был строен, крепок, широкоплеч. По всему становилось  видно, что частный извоз этот господин освоил не так давно, а большую часть жизни, без сомнений, провёл в светлых и уютных кабинетах.
- Да нам, собственно говоря, в Мин-Воды, - закинул пробный шар Стрелов.
- Боже мой! На наших глазах ушёл автобус в Пятигорск, направляющийся через Мин-Воды. Как вам не повезло, - мужчина элегантно поправил галстук и изящно провёл рукой по густым седым волосам, аккуратно зачёсанным назад.
- Но ещё не всё потерянно, - обаятельно улыбнулся он, - не пройдёт и пятнадцати минут, как моя старушка мигом догонит «Икарус». И через три часа, вы окажетесь в Мин-Водах. Только необходимо поспешить. Ну, так что едем?!
Окрылённые надеждой быстро и без проволочек добраться до места назначения, друзья тут же согласились с заманчивым предложением.
«Старушка» оказалась таковой не только по названию. Если учитывать, что самый последний автомобиль модели ГАЗ-21 «Волга» сошёл с конвейера в июле 1970 года, легко посчитать, что была она ненамного моложе своего владельца. «Член совета безопасности», как успел окрестить таксиста Алекс, с ходу вдавил педаль акселератора до самого пола и его кормилица, жалостливо скрипнув всеми рессорами, взяла с места в карьер. Стрелка спидометра испуганно дёрнулась и стала  неумолимо валится вправо.
В тот миг, когда Стрелов окончательно смирился с тем, что придётся закончить жизненный путь в автомобильной катастрофе, показался долгожданный «Икарус». И хотя всё путешествие длилось от силы минут семь, за это время Алекс успел подумать о многом.
По команде, видимо дело привычное, шофёр автобуса тут же свернул на обочину, нажал на тормоза.
- Поторопитесь, - заботливо произнёс таксист, - пятигорские   ждать не станут, дорога – то дальняя.  С вас сто рублей.
-Сколько?! – челюсть Пряхина непроизвольно отвисла.
- Сто. Сто рублей.  Ну, поспешите же, как вы не поймёте! 
Названная сумма превышала общепринятый тариф, по крайней мере, втрое. Но на «благородном» лице частника не дрогнул ни единый мускул.
- Неужели я так похож на «лоха», приятель, - обворожительно улыбнулся Воха, протягивая собеседнику три десятирублёвых купюры.
- Ладно, давай, вали, - недовольно буркнул тот себе под нос, - знал бы, с кем связался.
Победа над ушлым пройдохой, пытавшимся скрыть волчьи уши под овечьей шкурой, взбодрила соратников. Сияя от радости, они вбежали в «Икарус» и бодро выпалили.
- До Мин-Вод!
- Вы что, пацаны, какие Мин-Воды? Мы в Астрахань едем!
Мгновенно мысленно раскинув карту Юга России, Алекс, ещё не догадываясь о подвохе, наивно спросил.
- А разве этот автобус идёт не в Пятигорск?!
- Нет, в Нью-Йорк! Тебя, земляк, просто развели.  Пятигорск – он на западе. А мы направляемся на восток. Учи, кореш, географию!
- А как же Мин-Воды?! – с детства Стрелов привык, что всегда в вопросе содержится половина ответа.
- Ну, сейчас заедем на железнодорожный вокзал, там с минуты на минуту дизелёк уходит как раз туда, куда вам надо, - шофёр с чувством превосходства взглянул на друзей и с удовольствием добавил, - а уши меньше распускайте. Навешают лапши, не отряхнешься!


Поблагодарив водителя «Икаруса», соратники сошли на вокзале и, быстро найдя расписание   пригородных рейсов, поспешили к кассе. До отхода, состоящего из трёх вагонов поезда, оставалось ещё полтора часа. Но Алекс уже начинал понимать, что правила здесь являются в основном дополнениями к   исключениям. И не стал испытывать судьбу.
 - Два билета до Минеральных Вод, - заглянул он в окошко кассы.
- На Мин-Воды отмена! – радостно выпалила ярко крашеная барышня, безуспешно пытающаяся спорить с ночной дрёмой.
- А вы не скажете, по какой причине? – спросил Стрелов, надеясь заполучить хотя бы минимальную крупицу информации.
 Поборов зевоту, кассир   наивно моргнула и, с трудом уяснив вопрос, ответила.
- Ну, как по какой причине? Дизель отменили, потому он и не ходит!
- А вы, мужчина, купили бы у нас лотерею, - словно вспомнив что – то важное, осмысленно заговорила она.
- Искренне сожалею, - обезоруживающе улыбнулся Алекс, - но азартные игры претят моим нравственным устоям.
- Причём тут нравственные – безнравственные? -  Тихо возмутилась девица.        - У нас, между прочим, не шарашкина контора. Нам, если хотите знать, на эти лотереи сверху план спускают!
- Помнится мне, - так и не приняв близко к сердцу проблемы министерства путей сообщения, закончил беседу Алекс, - в приснопамятные годы был план и по «врагам народа».   И ничего, выполняли!
-А что умничать – то, - прокричала кассир вслед удаляющемуся «клиенту», - так бы и сказал, что денег жалко!
Осознав, что больше никакие новости не предвидятся, друзья, стараясь не терять оптимизма, вышли на привокзальную площадь.  Здесь на них вновь набросилась свора таксистов. Посмотрев на бесплатное представление, Алекс понял, что из всех видов транспорта им достался самый опасный и ненадёжный. Но делать было нечего.   
- Выедем на рассвете, - как о чём-то давно согласованном, сообщил Пряхин, - до утра   ещё немало времени, спать совсем не хочется.    Давай спустимся к Буйволе, полюбуемся, так сказать, водной гладью.


Приятели быстро нашли укромный уголок на берегу озера и, распластавшись на тёплой земле, замерли в безмолвии.  На противоположной стороне озера слышался тревожный лай собак, на товарной станции гудел манёвренный тепловоз. В военном же городке было необычайно тихо. Где-то  совсем рядом  прокричал сыч, что-то плеснулось в воде, колыхнулась почти под ногами трава. Безудержно трещали цикады. Эти звуки сливались с шорохами и гомоном других бесчисленных ночных насекомых  и, казалось, вместе с теплом нагретой за день земли поднимались всё выше и выше к звёздному небу.
Вдруг невдалеке послышался тихий журавлиный голос. Обычно журавли   переговариваются так, ночуя в степи. Алекс от удивления застыл на месте. В двадцати шагах от них     находилась стая журавлей-красавок. Птицы не заметили притаившихся в траве людей. Они негромко общались между собой, изредка отряхивая и приводя в порядок оперение. Укладывая головы на спины, птицы вновь успокаивались.
Лишь один крупный, гордый на вид журавль продолжал бодрствовать. Медленно расхаживая поодаль от погружающейся в дрёму стаи, он всматривался в окружающую местность.
Боясь потревожить стаю, приятели застыли в неподвижности. Но сторожевой журавль чисто случайно   приблизился к   Стрелову.  Непонятные предметы, лежавшие в траве, вызвали у него недоверие. Не решаясь шагнуть дальше, птица, насколько было возможно, вытянула шею и, желая рассмотреть  странный объект подробнее, стала медленно поворачивать голову.
Дозорный всё-таки смог определить степень опасности. Ждать добра от людей журавлям не приходится.  Не спуская с Алекса глаз  и потому натыкаясь  на крепкие стебли молочая  сторожевой журавль неуклюже боком   двинулся в сторону стаи. «Керрин», - темноту прорезал   нестерпимо пронзительный в тишине крик. По этому сигналу все птицы взлетели в воздух и, перекликаясь уже в полный голос: «крри-крру-крру-крру», начали собираться в стаю в ночном небе.


Алекс тяжело вздохнул. Воха в недоумении посмотрел на соратника.
- Ты это чего?
  — Вот вспомнилась история, ещё в школе дело было, - будто оправдываясь в минутной слабости, ответил Стрелов, - с журавлём  связано.
-Да ну, - тут же встрепенулся Вован, - и что там   увлекательного?
- Началось всё это в конце ноября, - нехотя объяснил Стрелов, а уже в марте закончилось. Сколько лет прошло, а помню, как сейчас. Небо в тот день   висело над землёй низко, чуть ли не рукой можно было дотронуться; и сплошь затянутое пеленой грязных серых туч.  Кое-где местами ещё зеленела трава, но лужи по утрам блестели коркой льда. Всюду к ботинкам  назойливо липла грязь. 
Отец принёс отбившегося от стаи, обречённого на гибель в одиночестве журавля - красавку. Это была великолепная, прекрасная птица.   Чистое светло - серое оперение плотно прилегало к телу.  На тонкую  шею свисали белые косички, изящно украшая голову.  А ярко-красные глаза внимательно следили за каждым движением окружающего мира. 
- Ух ты, - тихо присвистнул Пряхин, - и что ж с таким делать, ума не приложу!
- Вскоре журавль стал всеобщим любимцем, - продолжил рассказ Алекс, - в курятнике же от него была действительная польза: он гонял ворон, не давая им поживиться кормом. Единогласно птицу стали величать Страж. А я с тревогой обречённо ждал наступления дней  когда,  подчиняясь  зову природы, журавль улетит. 
Весна в том году пришла рано. В самом начале марта прилетели скворцы. Спустя неделю  над городом пронеслась крикливая стая гусей.
И вот однажды   ярким солнечным днём до слуха донеслись давно знакомые  трубные голоса журавлиной стаи. Заслышав вольных собратьев значительно раньше людей, Страж взбежал на высокий погреб и, оттуда следя   за парящей в небе стаей, наполнил воздух призывными криками. Но птицы поднялись над землёй очень высоко. Образовав в безоблачном голубом небе широкий угол, они, как казалось снизу, едва двигались к северу и, вероятно, не слышали крика собрата.
С этого дня Стража будто подменили. Он не находил себе места, мало интересовался окружающей жизнью и постоянно смотрел в голубую даль. Его беспокойство с каждым днём возрастало. Однажды громкий крик журавля разбудил ночью всю семью. Мы с отцом вышли   во двор.
  В закрытом курятнике громко и настойчиво кричал Страж. Отовсюду ему откликались журавли-красавки. Видимо, пролетающая мимо стая была сбита с толку криком ручной птицы. Разбившись на маленькие группы, птицы, потеряв ориентировку, носились в воздухе. Порой журавли опускались так низко, что были слышны взмахи их крыльев  и казалось  весь двор наполнялся их громкими  резкими криками. Десятки вольных птиц словно требовали освобождения пленного собрата.
Отец открыл дверь в курятнике. На прощанье я обнял друга и осторожно подтолкнул его вперёд. Несколько секунд Страж топтался на месте, затем с криком разбежался по двору и поднялся в воздух. Ещё некоторое время крики журавлей раздавались поблизости, потом стали удаляться и  наконец  смолкли. «Прощай, прощай, Страж!» – едва сдерживая слёзы, прошептал я. Отец крепко прижал меня к себе и, погладив по голове, твёрдо сказал: «Ничто не заменит свободы!»
— Это точно! – согласился Вован и, пряча увлажнившиеся глаза, деловито добавил, - рассвет уже подступает, будем потихоньку выдвигаться к вокзалу.
 
 
Несколько крепких  размашистых тополей  ив и верб  вплотную приблизились к берегу  и, низко склонив свои ветви, касались  водной глади. Алекс  многие тысячи раз востребованным движением  легко подбросил ввысь упругое тело. Зацепившись за ближайший сук  будто за кольцо баскетбольного щита,  он сделал классический «выход с силой вверх».
Оказавшись на дереве, Стрелов быстро вскарабкался по стволу тополя чуть ли не до самой макушки  и внимательно окинул взором окрестности. Кругом лежала гладкая  ровная степь.  «Там, ближе к Прасковее, - вспомнил он, - виноградники. Винцо у них не плохое, и в Москве спрос есть. Да и сады яблоневые приличные. Степь уже к концу мая выгорает, а на поливе всё растёт   и радуется».
«Фи – тиу – лиу», - раздался тихий свист  будто кто-то  совсем рядом  заиграл на флейте.
«Иволга!» – обрадовался Алекс.  Набор скрипучих и щебечущих звуков становился всё гармоничней.  Песня разнеслась над округой.
Будто споря с иволгой, залился соловей.
«Хорошо-то  как, - изумился Алекс, - вроде и забот никаких нет.   А то ведь живём   в суете  бегом  да бегом. И рассвет встретить некогда»!
Словно почувствовав настроение невольного слушателя, соловей пустился выдавать свои «коленца». Свист, рокот, щёлканье, трели. Песня была сильной, красивой. Артист точно на самом деле стремился понравиться невидимым поклонникам.
«Спасибо, друг, - прошептал Стрелов, - спасибо!» 



Стало медленно рассветать. Подул прохладный ветер, гоня над озером лёгкие  почти невесомые облака. Окружающие предметы, выступая из темноты, становились всё яснее и отчётливей.
Выпорхнула из кустов и, резко замахав крыльями, метнулась вдоль водной поверхности утка.
- Неужели камышовый кот потревожил?!  - с   изумлением прервал молчание Воха и, будто отвечая самому себе,  добавил.  – Ну а то, нигде одними песнями  сыт  не будешь!
Алекс тут же вспомнил  как среди бела дня увидел  на облюбованном доминошниками столе  ястреба, неторопливо кромсающего мышь. В двух шагах толпа ценителей «Клинского» и домино, с изумлением ждущих окончания трапезы, а он хоть бы что!
Пришёл на память и старый  седой филин, всё чаще залетавший на улицу, на которой проживал Стрелов. Окрестная детвора  будто в зооуголок  сбегалась смотреть на него.  «А подхватывающие прямо из ладони хлебные крошки воробьи? - продолжал удивляться Алекс. - Как же всё перемешалось в природе!»
Вскоре первый луч степного солнца слегка позолотил серую воду Буйволы. Тусклые камни звёзд окончательно растворились в утреннем небе, луна бледным  почти невидимым пятном повисла над самым горизонтом. Вода в озере сразу сделалась лёгкой и спокойной. 
На востоке показался край солнечного диска. Дневное светило огромным багряным шаром медленно  величаво поднималось над степью, а затем, будто мячик  подпрыгнув над холмами, превратилось в маленький нестерпимо-яркий шар. В воздухе разливался пряный запах шалфея, полыни, типчака. Ветер понёс по равнине большой куст созревшего ещё в прошлом году курая перекати-поле.
Вдруг где-то  совсем рядом, трепеща крыльями, высоко в небо взмыл жаворонок.  Сделав несколько широких кругов, он, будто замерев в одной точке, запел свою звонкую  радостную песню. А затем внезапно смолк и камнем ринулся вниз.
- Всё время вышло, - решительно произнёс Вован, - идём на вокзал.


*** 

   
Внимательней присмотревшись к таксистам, Пряхин выбрал низенького толстопузого и кривоногого дядьку, на запущенном небритом лице   которого едва выделялись чёрные усы. По виду мужичок был простоват и выглядел добряком. Не сумев визуально определить национальную принадлежность водителя, Владимир взглядом подал тому несколько важных сигналов, гласящих: «Земляк, хочу иметь дело только с тобой, давай отойдём в сторону и перетрём».
Таксист оказался на редкость сообразительным малым. Широко улыбнувшись, он оголил золотые коронки зубов, блеснувшие в лучах утреннего солнца.
- Салам алейкум, - Вован протянул руку для приветствия.
- Салам – это вон тот пацанчик с бритым черепом, который на вишнёвую «шестёрку» облокотился. Он карачаевец. Алейкум же сегодня не работает. У него траур. Курица ногу сломала.  - Мужичок понёс околесицу, не меняя выражения лица. -  Ну а меня зовут Вартан. Я армянин.               
С этими словами таксист достал огромный золотой крест, висящий на толстой золотой цепи, бережно поцеловал его и добавил.               
 - Можешь поприветствовать меня как христианин христианина. Если ты не обрезанный. Сейчас и среди русских хватает вероотступников!
- До Мин-Вод подбросишь, Вартан? – Вова оценил чувство юмора собеседника и испытал к нему расположение.
- Базару нет, готовь штукарь, и едем!
- Не многовато ли? – вступил в разговор Алекс, быстро просчитав в уме расход бензина.
- В самый раз.  Назад-то пустой пойду, - голос Вартана слегка дрогнул, и Стрелов почувствовал, что тот готов к уступкам.
- Ладно, две сотни сбрось и в путь.
- Хорошо, едем.
 Садясь в дребезжащую «шестёрку», Алекс вспомнил «интеллигентного» дядьку, вечером облапошившего друзей, как деревенских простаков на городской ярмарке. «Старушка» пройдохи была просто представительным авто.



- Ну, как служба прошла?  – завёл разговор Вартан. 
-  Обижаться не на что. – расплывчато ответил Пряхин.
- А куда направляетесь? – желая скоротать время, продолжил беседу таксист.
- В Москву, - без напряжения соврал Вован, уводя разговор в глубину фантазий.
- В натуре! – Большие выпуклые глаза Вартана заблестели, он мгновенно проникся живым интересом, даже страстью.  - Круто! В Москве бабок не меряно. С одной стороны улицы на другую перейдёшь, уже карман полный. Говорят, уборщицы столько получают - здесь у нас не то, что не заработаешь, наворовать  не получится! 
  Вартан готов был ещё долго облекать свои светлые мечты в словесную форму, но тут из приглушенного динамика раздалось.
  А ты страшная такая,
Такая страшная.
И не накрашенная страшная,
И накрашенная. 
- Слушай, э, что поют, да?! - Таксист быстро сменил тему беседы на более актуальную, - «ты целуй меня везде, я ведь взрослая уже». Я тебя спрашиваю, того маму, везде, это в куда?!
Волнуясь, он объединил в своей речи совершенно несовместимое: литературный русский язык, блатной жаргон, уличный сленг. Кроме того, хотя предложения и состояли из русских слов, строились они в соответствии с грамматикой армянского языка. Но для Стрелова, видевшего и не такое, этот винегрет был вполне удобоварим.
- Да, друг! - Поддержал разговор Алекс, намереваясь заполучить расположение водителя. - Я сам такого же мнения. Девица тут одна по радио горланит: «В глазах истома, томленье тела, твоё дыханье – я ох……ла». Тут и подумаешь, что это с ней? То ли тело у партнёра было, что и умыкнувшей любимого сопернице не пожелаешь? То ли в глазах кроме тоски ничего обнаружить не удалось? Ну, а если дыхание у него не свежее, тогда совсем беда!   
— Это точно! – важно изрек Вартан с видом профессионала шоу-бизнеса.
 Таксист смолк, задумался о чём-то своём. Затем он достал пачку из-под «Мальборо» и извлёк оттуда дешёвую сигарету «Наша марка» ростовской   фабрики. После нескольких неудачных попыток, ему удалось высечь огонь из дышащей на ладан зажигалки. Глубоко затянувшись табачным дымом, армянин долго молчал.
 Стрелов ощутил, что этому человеку крайне необходимо высказаться, излить душу.  Алекс принял посланный сигнал  и Вартан почувствовал это!
 - Ты думаешь, - словно винясь, произнёс армянин, - Вартан вот так «баранку» крутить делает всю жизнь? Э, нет. Ошибаешься, дорогой! Вартан человеком был, и в Сумгаите каждая собака знала, кто такой товаровед овощной базы Мовсесян!  Жил я в большом двухэтажном доме и ездил не на таком вот драндулете.
В сердцах  ударив ребром ладони по рулю машины, он вновь надолго о чём-то задумался.
- Они вломились ночью, - словно озвучивая вырывающиеся из глубин памяти мысли, заговорил таксист, - забили насмерть  кусками арматуры двух пит-бультерьеров, охранявших двор, и как крысы растеклись по комнатам.  Бог спас, дети были у бабушки. Ну, у моей матери. Я сразу понял – это край. Успел выпрыгнуть со второго этажа и спрятаться в саду. Когда азеры ушли, я вернулся назад.
- Земляк, ты меня слышишь? – прервался Вартан.
- Да, конечно, говори, - искренне ответил Стрелов.
 Нелегко оставаться безучастным к чужой судьбе, когда речь идёт о таком.
- Тесть и тёща лежали в крови. Их просто затоптали ногами. Жена была беременна на четвертом месяце. Они долго насиловали её, а затем вспороли живот. Когда я вошёл в дом, жена ещё дышала, но она не узнала меня. Так и скончалась, не приходя в себя. Вынесли из дома всё. Не то  что деньги или золото, трусы и носки забрали!
И стали армяне из Сумгаита разбегаться кто куда. Те, что хитрее оказались, сразу в Калифорнию рванули. Там диаспора крепко стоит. Другие в Москву. Кто холода боится – на Кубань и Ставрополье.
Таксист прервался, задумался.
- Я тебе ещё не надоел, земляк, - с дрожью в голосе спросил он. По глубинным, не до конца осознаваемым даже им самим причинам, эти двое русских, направляющихся в далёкую Москву, были для армянина намного ближе, чем «коллеги» по работе. И балкарец Аслан, и черкес   Мухарби, и даже грузин Гоча, с которым они молились одному Богу.