Жизнь российская Книга-1, Часть-2, Гл-31

Глава 31

"Первое дежурство после долгой болезни"
День надо простоять! да ночь продержаться



     Наперёд не узнаешь, где найдёшь, где потеряешь.

     Русская пословица



Назавтра Василий Никанорович с утра появился в офисе телефонной компании. Угрюмый. Потерянный. В угол загнанный. Без настроения. Тише воды, ниже травы. Как мышка серенькая… Дрожал Вася-Василёк испуганно, как зайчик ушастый под дулом пистолета. Не пистолета, а этого… ружья охотничьего. Да-с… попал он в капкан. Как кур в щи. Не в щи… а в этот… в ощип… Вот куда он попал из-за своей вчерашней дурости и тупости. Такие вот дела у него… делишки… Ситуация не для слабонервных. Обстановка накалена до предела. Чиркни спичкой… и всё! взрыв! Надо быть очень осторожным.

Вчера у него было ознакомительное посещение места работы после длительной болезни. Долго болел старший охранник Кульков, многого не знал, не в курсе событий был. Поэтому оно, его вчерашнее посещение, комом вышло. Не просто комом, а комом грязи. Да. Не повезло ему. Комом грязи откровенной получился у него вчерашний приход в офис. Не комом, вообще-то, а полным провалом. Крахом! Фиаско потерпел Василий Никанорович. По своей дурости. По своей наивности. По своей доверчивости. По своей непрозорливости. Из-за своего недальновидного поведения. Да-с. Перепутал он своего нового начальника службы безопасности с биндюжником. Принял его за бомжа, за урода и постороннего в их компании человека. Не только принял его за оголтелого басурмана, за охламона и незваного пришельца, но и обозвал его прилюдно нехорошими, чудовищными и непристойными словами. Да-с… промашка вышла у Васи-Василька. Что теперь делать? Как выкручиваться? Сам Бог не знает. Да уж. Куда кривая вывезет… Да-с. Неизвестно…

И вот… Кульков на службе появился. Явился… сурок… на бойню…

Пришёл вовремя. Даже раньше. Как штык, говорят в таких случаях. На дежурство заступил старший охранник. На своё. На законное. По графику. На сутки. День простоять ему предстояло. Да ночь продержаться. Так наши бойцы в своё время говорили. Великое испытание ему выпало. Да-с. Точно так-с. Испытание… на прочность…

А к этому чудовищному и безобразному недоразумению добавились ещё кой-какие вопиющие по своей сути сопутствующие изменения в его внешности.

На этот раз пришлось идти на работу в весьма неприглядном виде – с перевязанной ладошкой, разбитой бровью, залитой йодом, выбитым зубом и фингалом под глазом.
Да-с… Коли не повезёт человеку, то не повезёт на всех фронтах.

Самое главное, что это ничем изменить нельзя. Да-с! Так-с!
Статус кво! Удел. Судьба! Судьбинушка…

Таким «ранетым и контуженным на всю голову» предстал он пред коллегами.
И ещё… с подмоченной репутацией. А как же… Он же так опрофанился…

Да… вид… видок у него сегодня был… как у побитой собаки… А если с другой стороны на него глянуть, на его раны посмотреть, то… на отъявленного хулигана похож теперь всеми уважаемый Василий свет Никанорович. Но ничего не поделаешь. Ничего не попишешь. Сослуживцам, чтобы те не приставали с дурацкими расспросами «что, да как, да почему», сразу с порога бодро, смело и «честно» заявил, что это, мол, обычная «бандитская пуля» и… «военная тайна», которую разглашать он не может – подписку, дескать, дал. Даже две подписки.

В тесной комнатушке на столе среди вороха других бумаг Василий обнаружил свой больничный – вчера забыл впопыхах… Вчера же не до этого было. Вчера же… ох… и ах.
Сначала Перелыгин мозги ему компостировал. Полоскать пытался. Козёл…
Следом Черпинский права свои диктовал. Му… Нет. Не му… Чудак! Вот как.
Потом… Потом хохотал он. Смеялся от души. Всю дорогу. Не переставая.

А вот сдать бюллетень забыл, вылетело из головы. Напрочь выскочило. А документ важный, к тому же строгой отчётности. Тётя Глаша бы по-другому его назвала бы. Типа… «строгой атчёктности». Да… так сказала бы та милая старушка из «полуклиники».

Лежит теперь документ этот себе на столе преспокойненько. Нет. Не лежит! Лежат вещи. А этот… этот… валяется… Да! Валяется он! Как бумажка грязная. Как валенок сибирский, молью изъеденный… среди прочего подобного никому ненужного барахла.
И… почему-то сейчас листы были не в трубочку собраны, а веером разбросаны.

«Почему так? Кто скажет? Кто ответит? Никто. Никого нет-с. Загадка-с! Что бы это значило? А?? Выходит, что кто-то неизвестный… козёл какой-то противный… или… или вообще пришлый посторонний человек… перебирал тут мои бумаги… лез… нос свой совал… любопытствовал… смотрел… листал… читал… вникал… Вот засранцы. Это ж надо… Но тут же, на новом бланке, зашифровано всё. Циферки одни. Нумера… Так что… прочесть название болезни не получится у вас, господа любопытные товарищи. Но… что они тут смотрели, глазели? Что узнать-то хотели? И, главное, кто? кто он?? Кто этот нахал паршивый? Кто этот гад пришлый? Кто это чучело огородное? Кто? Кто?» – возмущённо перебирал разные версии в голове своей гражданин Кульков В. Н. – старший охранник службы безопасности. Он был возмущён и растерян одновременно.
Решил тут же отнести секретарю. Сдать! Но вспомнил, что рано ещё: «Она же, краля крашеная, позже приходит. Она же кость белая… И босс тоже… Это мы – негры! Это мы подневольные. Это мы – рабы! Да! Рабы! Хотя… Мы не рабы! Рабы не мы! Так в букваре было написано. Но, вообще-то, давно это писано было. Забылось уже».

Свернул листы обратно в трубочку и затолкал в щель над дверью. «Пусть пока тут полежит… в тишине… в темноте… Здесь сохранней будет», – резюмировал он.

Спрятал старший охранник бумаги вовремя, потому как дверь открылась и вошёл Юра, стажёр. Щёки пухлые… розовые… Видать, мамка в теле была. В соку…

– Здравствуйте, дядя Вася! А вы куда вчера убежали? Перелыгин спрашивал про вас. Я обыскался. Во все кабинеты заглядывал. Во все щели…
– Юрик! Я тебе уже сколько раз говорил, чтобы ты в служебное время не называл меня дядей Васей. За пределами офиса – пожалуйста… А здесь – не надо! Лады?

– Лады, дядя Вася. Ой! Василий Никанорович… то есть…
– Ну вот и хорошо. Отлично. Договорились. А насчёт меня… Так я домой ушёл после разговора с нашим любимым Вольдемаром. У меня же вчера нерабочий день был.

– Григорий Сидорович хотел ещё…
– Исидорович…

– Что?
– Исидорович! Так его отчество правильно звучит.

– Ну я и говорю так… Григорий Сидорович! Так вот… он сильно нервничал, даже психовал, когда вы от шефа сюда больше не вернулись. Бумажную трубочку какую-то на столе нашёл, развернул её, читал долго. И ухмылялся. Я потом глянул на эти бумаги, а это ваш больничный лист… Он здесь, на столе лежал. Куда же он подевался? Вы не брали?
– Взял. Взял я его, Юра. У меня он. Не беспокойся.

– Ну и хорошо. А то лапают все. Дядя Вася. А что у вас с лицом? И с рукой?..
– Ничего! Просто поцарапался.

– Где? Как? Как это произошло? И когда?
– Вчера. На улице. Случайно. Но не бери в голову. Ты лучше мне вот что скажи… Долго он ещё вас мурыжил тут? Начальник наш новый… Кощей Бессмертный…

– Хи-хи! А вы в точку попали. Точно Кощей! Часа два, наверно, упражнялся. Он и меня сюда же припахал. Тоже учил уму-разуму.
– Тебе полезно это послушать. Ладно, Юрочка, давай на работу переключимся. Сегодня на турникете постоишь. Андрею поможешь. Я потом подойду к тебе, посмотрю, как ты справляешься. А с обеда на входе с Григорьевичем будешь. Ферштейн?

– Есть! Товарищ начальник. Всё понял.
– Вот и хорошо, что понял. А где Перелыгин сейчас? Что-то не видно его.

– Так он же отгул взял. Отпросился вчера у Вольдемара.
– О как… Как это отгул? Неделю работает и уже отгул заработал?

– Не знаю. Но я слышал, как он говорил, что его не будет дня два или три.
– Нифигасе… девки пляшут… По четыре ровно в ряд…

– Не понял. Какие ещё девки?
– Такие… какие… Никакие! Вот какие.

– Дядя Вася! Ой! Василий Никанорович! Вы чего? Вы какой-то не такой… Не как всегда. Что случилось? И глаза у вас… бешеные… Ой, простите, пожалуйста. Не так выразился. Не то хотел сказать. Не бешеные, а бегающие… испуганные… Что с вами?
– Ничего! Военная тайна это.

– Ну… как хотите. Тайна – так тайна. Потом расскажете. Не буду настаивать.
– Хорошо. Вообще-то ничего тут хорошего нет. Ладно. Потом об этом.

– Как скажете, дядя Вася. Потом – так потом. Мы подождём. Мы люди не гордые.
– А что про меня он вам говорил? Ругался, наверное… Перелыга-то!!

– Нет. То есть… да. Ругался он. Но не на вас. А на всех. И на меня тоже. Он, дядя Вася, сравнил меня с этим… как его… Чёрт возьми… из головы вылетело.
– Подожди. Про голову потом. Ты опять меня дядей Васей назвал. Юра! Это уже выходит за рамки всех границ. Мы же договорились. Юра! Ты чего творишь? Какой я тебе дядя Вася. Василий Никанорович я! Ну… или… товарищ старший охранник…

– Дядя Вася! Ой!.. простите, пожалуйста… Василий Никанорович! А вы же уже не старший охранник. Григорий Сидорович сказал, что этот вопрос уже решёный. Мол, он этого так не оставит. Дескать, добьётся своего. Лопнет, мол, но добьётся. Во как!
– Точно? Так и сказал? Вот пройдоха… Вот урод… Вот ирод…

– Да! дядечка Васечка… милый вы наш… Ой… Василий Никанорович…
– Ладно-ладно… Не плачь… не извиняйся… Называй, как хочешь… Стерплю.

– Вот и хорошо. Давно бы так.
– Но это только тебе можно. Понял?

– Конечно, дядечка Васечка. Не дурак я. Далеко не дурак.
– Это хорошо, что не дурак. С дураками я вообще не разговариваю.

– Я тоже их игнорирую. Как и вы.
– И правильно делаешь. Молодец.

– Спасибо. Вы всегда будете образцом для меня. Вы пример для меня. Вы… вы…
– Как хочешь, Юрик. Подражай. Но я на этом не настаиваю. Делай, как знаешь.

– Ясен пень! Рад стараться! Всегда и во всём!
– Ну-ну… Только не переусердствуй.

– Хорошо. Буду сдерживать себя.
– Лады. И что… Григорий Исидорович, значится, в отгуле теперь? Это точно?

– Точно, дядя Вася! Точней не бывает. Да вам любой так скажет. Он, дядя Вася, у нас никому не понравился. Поэтому… дня два… три… его не будет. Все об этом знают.
– Вот как. Ладно… Может, это и к лучшему… – Василий почувствовал отсрочку своего разжалования в рядовые охранники. – Что ж… посмотрим, у кого козырь выше…



Продолжение: http://proza.ru/2023/07/17/847

Предыдущая глава: http://proza.ru/2023/07/15/343

Начало 2-й части: http://proza.ru/2023/06/22/378

Конец 1-й части: http://proza.ru/2023/06/20/285

Начало романа: http://proza.ru/2022/09/02/1023