Из писательского дневника. Писатель и читататель

ОСНОВНАЯ СТАТЬЯ
http://proza.ru/2023/07/04/785

1. Хорошую книгу приобрести нынче -- большая проблема. Все делается по разнарядке сверху -- то есть через крайком. Только там могут решить -- кому и сколько экземпляров дать, скажем, на подписку нового издания собрания сочинений Толстого, Лермонтова или Тургенева, а кому и вовсе не давать -- обойдутся тем, что лежит на полках книжных магазинов. А что там лежит? Писатели были крайне возмущены. Почему-то им тоже хотелось классики, а не того, что лежит на полках, то есть произведений своих собственных или своих коллег.

2. Блоку, любимому поэту жены, только что стукнуло сто лет. А мне новая забота: по радио трезвонили о том, что во всех городах принимается подписка на его шеститомник. А где эти "все города", в которых принимается подписка? В Барнауле нет. Позвонил родственникам в Москву, так те даже горько посмеялись. Написал на деревню тестю. У них там прославленные комбайнеры, доярки. Им вечно что-нибудь дефицитное подкидывают. Так я через них достал многие тома Всемирной Библиотеки: еще и рады были что избавились от разных там "Поэзия и проза Древнего Востока" или "Исландские и ирландские саги".

-- А то весь шкаф забит, газет положить некуда, а выбрасывать жалко: денег ведь стоит.

И почему считается, что знатные доярки, комбайнеры или передовики производства, а не интеллигенты: учителя, инженеры, вот мы писатели имеют преимущественное право на приобретение духовных ценностей в лице книг -- материальных носителей этих ценностей?

В соседнем подъезде нашего дома -- наши балконы аккурат соприкасаются этажом наискосок -- живет начальник цеха сварных барабанов котельного завода. Цех этот по величине почти что сам завод и немаленький -- 2000 рабочих и инженеров. Время от времени их снабжают дефицитной литературой. И нетрудно предположить, что большая часть дефицита остается или попадает в руки начальника. Сам он хвастается, что у него около 10000 книг. Мужик он рукастый, деятельный. Все свое свободное время или большую его часть (у него есть и машина и сад) он отдает книгам. Это надо расшифровать так: как к нему не заглянешь, он все время что-то пилит, строгает, отделывает, полирует. Книги у него везде: под потолком, небольшие полки занимают углы за дверьми, в большинстве квартир представляющих собой мертвые зоны. Все его книжные полки самодельные -- да еще получше не только наших отечественных шкафов, но и разных там югославских или чехословацких стенок.

-- Ты хоть иногда-то читаешь? -- спрашиваю его.

-- Откуда? Где мне время взять. Это вы писатели ничего не делаете, а на мне цех такой висит. Да и по дому хлопот -- сам видишь.

-- Зачем же ты тогда столько книг набрал?

-- А вот пойду на пенсию -- буду читать. А главное -- детям оставлю. Будет чем гордиться. Да и продать в случае чего. В цене они никогда не пропадут.

-- Ну а вдруг изобретут что-нибудь этакое, что все книги выбрасят на свалку. Вот все наши библиотеки переводят книжные фонды на микрофиши: дешевле, удобнее.

Он смотрит на меня со страхом:

-- Ты думаешь?

И потом при встречах нет-нет да и осведомится:

-- Ну как там эти: как их: микрофиши?

3. Разговор с Валерием всегда угвождает меня по полной. Валерий, слесарь с Геофизики, неизвестно каким образом ставший мне другом. На этот раз он взялся критиковать современных поэтов.

-- Писать не умеют. Только деньги народные проедают. Гнать их всех надо.

-- А поконкретнее.

-- А что конкретнее? И так всем известно. Чт-то второго Пушкина не видно.

-- А что же в Пушкине великого?

Он смотрит на меня с презрением: типа чо прикидываться-то, и так все ясно.

-- Пушкин стихи великие писал. Их и в школе учат, и памятник ему поставили. А нынешних? Кто будет их в школе учить? И памятника им никто не поставит.

-- А ты откуда знаешь?

-- А что тут непонятного? Назови хоть одного стоящего поэта.

-- Ну вот Высоцкий. Чем плохие стихи:

     Снится мне, мои друзья,
     Гроб среди квартиры.
     На мои похорона
     Cъехались вампиры.

     Стали речи говорить.
     Все про долголетие.
     Кровь сосать решили погодить:
     Сладкое на третье.

А какая пластика:

      А самый главные вурдалак
      Все втискивал и всовывал,
      И плотно упаковывал.
      Потом с натуги сплевывал
      И желтые клык высовывал.

-- Пушкин бы в гробу от таких стихов перевернулся.

-- А мне кажется наоборот. Они бы ему очень понравились. И он бы от души посмеялся. Он и сам был не прочь побалдеть:

      Сыны отечества
      И вестники Европы
      Полезны для ума,
      Но более для жопы.

Люблю смотреть, как Валерий после подобных разговоров глядит на меня озадаченно: вроде бы и умный человек, а такое говорит. Уж не разыгрываю ли я его?

4. -- Всем нравиться нельзя. Писатель не пряник, чтобы нравиться каждому.

-- Можно и нужно. Только не каждому, а всем.

-- Не каждому, а всем: Да, это нечто наподобие "я сделал это не в интересах правды, а в интересах истины".

-- Если пытаться каждому, то у тебя и строчки не останется от написанного. Один потребует убрать то, другой это. Но все это по мелочам. В основном же вкусы у людей весьма схожи. Есть два основных типа читателей, зрителей. Одни любят сентиментальное, пафосное, другие хохмаческое, юморное. А иногда человек впадает то в один раж, то в другой. Поэтому если ты будешь постоянно переходить из одного тона в другой, ты угодишь не одному, так другому. И каждый найдет себе что-нибудь по вкусу. Те же субъективные мелочи, которыми тебя будет шпынять каждый, в читательской массе нивелируются. Ну и конечно, писать нужно для миллионов. Глубокая философия привлечет немногих. Тут уж ты о популярности не думай.

5. Для кого пишет писатель? Для читателя? Абсурд. Я мысленно перебирают своих знакомых и друзей, к которым отношусь очень хорошо. Всем им до лампочки, что и как я пишу. Но главное, зная их вкусы и пристрастия, я бы и не хотел снискать у них популярности. Более того, мне бы такая популярность была крайне неприятна. Это значило бы профанировать то, что составляет тот мой внутренний мир, которым я дорожу и в который я прячусь от нашей паскудной действительности.

-- Что твой он правда что ли читает Тургенева? -- однажды спросил обо мне жену один из моих знакомых, между прочим инженер до того как он стал бизнеснесменом и большой поклонник всякой дребедени о таинственных явлениях. -- Он что ненормальный что ли.

Ну как я буду адресоваться такому читетелю? Плохо бы было жить на свете, если бы не было литературы -- этого угла, где можно хотя бы на время забиться, хотя и здесь необходимое общение с наглыми издателями-хапугами и тупыми редакторскими тетками портит немало крови.

Тогда для кого? Для себя? Но зачем писать для себя, стараться сделать свои мысли и чувства понятными и наглядными? Они есть. Неужели этого мало и нужно еще делиться ними с кем-то?