Созвездие Синего слона. Глава 4

    — Не знаю, что с этим Ильёй Коровкиным делать. — размышлял вслух Владимир Барсучков, сидя вечером на кухне. — Вроде умный парень, а элементарных вещей не понимает.
    — Да какое тебе дело до него? Не понимаю. — Федя возмущённо взглянул на отца.

    Владимир Семёнович озадаченно отвернул голову к окну.

    — Мне он вообще противен. — продолжил Федя. — А ты его прическу видел? Какой же он мерзкий!
    Федя стал артистично кривляться, изображая фирменный взгляд Ильи и то, как он поправляет волосы.
    Владимир Барсучков взглянул на сына и добродушно засмеялся.

    Из открытой форточки доносился стрекот сверчков, заглушая тихо работающее радио на подоконнике.

    — Жалко мне его. — Владимир Семёнович просунул руку под очками и, потерев сонные покрасневшие глаза, зевнул. — Я его мать ещё знал, хорошая женщина была. Помню, как в студенчнские годы все вместе в поход ходили, у костра сидели, такая душевная теплота.
    В воздухе застыла приятная тишина. Ржавые лучи заката растеклись по кухонной стене, обрисовав профиль Владимира Семёновича с торчащими на макушке волосами. Из комнаты слышался шорох: Мария Васильевна разбиралась в шкафу.

    — Только мама твоя не любит это вспоминать. Она с ней не очень ладила. — добавил Федин отец, нахмурившись.

    Сам Федя уже думал вообще о другом. Все его мысли занимало утреннее происшествием в парке. Сознанте будто пылало в лихорадке, пытаясь понять, почему этот странный человек не кажется ему чужим. Еще самолюбие Феди требовало объяснения, почему какой-то незнакомец смел поставить его в неловкость так просто. «Да что я о нем думаю?» тут же пресекал себя Федя «Плевать! Мы даже не знакомы. Это был сумасшедший и все тут!» он успокаивал сам себя, и тут же возвращался снова к этим мыслям. Голос Владимира Семеновича, звучавший на заднем плане, повествовал сыну он прекрасных моментах молодости. Федя же сидел хмурый и отстраненный, как школьник, получивший двойку, и грыз ногти.

    — Рома сказал, что тебе стало плохо?
    Изменившийся в интонации голос отца вернул Федю в реальность. Он сонно приподнялся.
    — Да нет, там просто душно было, вот я и вышел. — замялся Федя, рассматривая соринку на столе.
    — Я знаю, что ты хочешь соответствовать, и стараешься, я это ценю. Нужно привыкать к таким вещам, если хочешь связать с этим жизнь. — заявил Владимир Семёнович.
    — Сегодня в морге я встретил какого-то странного врача. Или это не врач был вовсе. Не знаю. — взволнованно заговорил Федя.
    Владимир Семёнович, успевший о чем-то задуматься, непонимающе нахмурился:
    — Я ничего не понял, что?
    — Да не, ничего. Мне показалось. — махнул рукой Федя.
    — Будь серьёзнее.

    Владимир Семёнович задумчиво почёсывал свой, ещё с утра гладковыбритый подбородок, на котором уже появились чёрные волоски. Хоть Федя и был высокий, и выглядел старше своих лет, на лице его пока ничего не росло. Он завидовал отцу и брату, обещая себе отрастить бороду обязательно, как только наступит возможность, но потом передумал.

    Про странные боли в груди Федя не стал рассказывать, а то отец назначил бы ему кучу анализов и ненужных процедур. К тому же, больше с Федей Барсучковым ничего странного не происходило до самого сентября. Мысли о незнакомце долго не оставляли Федю. Некоторое время он даже искал его и ждал, что он снова появится. Но длилось это не долго, и Федя забыл о нем, как забывают об ожоге, когда рана заживает.

    Пришла осень и Федя снова стал учиться. Рутина обыденной жизни не давала шансов для странностей и мистики, в которую Федя уже начал было верить. Как и все предыдущие годы он так же засыпал на уроках, получал двойки и вечерами тайно сбегал гулять через окно своей комнаты. Однако по вторникам средам и четвергам после уроков Федя ходил в больницу к отцу, где, в основном в стационаре, помогал медперсоналу и привыкал к атмосфере своей будущей профессии. Владимир Семёнович считал, что Федя сначала должен научиться делать всю черную работу, лишь после этого он сможет стать хорошим врачом. «Я сам так начинал» часто рассказывал Владимир Семенович «в наше время конкуренция на рабочее место была огромной». Разговоры о начинаниях отца уже так замозолили слух Феди, что он выслушивал его с тошнотой.

    Федя отлынивал от обязанностей как мог, шатался по этажам, курил на пожарной лестнице, спал в креслах коридора. И даже, когда ему становилось местами интересно, он все равно считал своим долгом отлынивать. От скуки он перезнакомился со всеми больными, разговаривал со стариками, к которым никто не приходил, забавлял их анекдотами, и даже играл с ними в карты, чтобы скоротать время до вечера, пока не кончится рабочая смена отца. Однажды, расхаживая по коридору, Федя заглянул в палату к знакомой старушке. Женщина лежала в палате одна, всех остальных недавно выписали.

    — Катерина Петровна! — тихо позвал свою знакомую Федя. Кстати сказать, у Барсучкова была отличная память на имена, так что ему не только часто удавалось сойти за умного, но и за вежливого, внимательного человека.
    — Катерина Петровна! — продублировал Федя и медленно направился к кровати больной. Женщина не открыла глаз и не пошевелилась. Она лежала совершенно неподвижно и как будто немного вжалась в кровать. Кожа в углах рта ее странно обвисла, как стекает воск со свечи. Голову Феди пронзила страшная мысль, и он замер в испуге, пытаясь увидеть хоть малейшее движение от дыхания женщины. Грудь ее оставалась неподвижной, бледная рука, с узловатыми пальцами, напоминающая отрубленную куриную лапу, покойно лежала на животе, поверх одеяла. В лучах жёлтой лампы, кожа женщины отсвечивала восковой серостью. Глаза странно ввалились в обтянутые сухой кожей глазницы.  Внутри у Феди все заклокотало, он нагнулся и протянул руку, намереваясь прощупать ее пульс, но так и не решился. «Вдруг она умерла?» Федя одернул руку и судорожно сглотнул. Ему совсем не хотелось трогать мертвеца. Он патологически опасался микробов и всего того, что похоже на смерть.

    — Она мертва. — заметил вдруг кто-то.

    Федя мгновенно узнал голос, и оглянулся. В дверях палаты стоял высокий человек в светлом длинном плаще и перчатках, тот самый незнакомец из парка. Пронзительный взгляд его, как и прежде, излучал спокойствие и уверенность. Он сделал шаг и оказался в палате, в нескольких шагах от Феди.  Голос незнакомца все еще звенел в его голове, как звук большого колокола, внутрь которого поместили самого Федю.

    — Откуда ты знаешь? — прошамкал Федя, разлепив ссохшийся от волнения рот. — Ты убил ее?
    Незнакомец равнодушно промолчал, будто не слышал вопроса. И Федя ужаснулся от своих слов. «Как мог я такое сказать? Разве может он убить кого-то? А почему и нет? В его глазах нет сочувствия, он не знает цену жизни». Барсучклв поднял глаза на вошедшего. Мужчина расстегнул плащ и сунул руку в карман. Он как будто ждал чего-то. Только чего? Перед глазами Феди все поплыло, но он быстро взял себя в руки и отошел подальше от кровати и от незнакомца.

   — Только вчера я говорил с ней. Она не могла умереть. Наверное, она просто крепко спит. — пробормотал Федя, не сводя глаз с лица женщины.
   — Тогда разбуди ее. — предложил незнакомец и в глазах его показалась насмешка, высокомерная и холодная.
    — А тебе чего?! — резко выкрикнул Федя, будто кинул в собеседника камень.
    — Мне нужна твоя помощь. — ответил тот спокойно, будто помощь требовалась вовсе не ему, а Феде.
    — Что это значит? Какая еще помощь? Тут полно врачей. А я не врач даже, я еще в школе учусь!
    — Я не о той помощи говорю. — строго ответил мужчина, и сделал шаг навстречу Феди. — И ты прекрасно знаешь об этом.
    Федя с опаской отошел еще дальше.
    — Если она и правда умерла, я должен кого-нибудь позвать. — тихо пробормотал Барсучков и, обойдя стороной незнакомца, быстро вышел из палаты. В коридоре он встретил врача и вернулся вместе с ним в палату. Незнакомец исчез, как будто его вовсе не было. Федя обрадовался этому, но и немного расстроился тоже. Ведь он ждал, что незнакомец снова придет поговорить.

    Вечером, возвращаясь домой с отцом, Федя непривычно задумчивый и отрешенный, шел с чувством, будто за ним следят, хотя никто за ним не следил. Все Феде казалось теперь необычным:  и серый асфальт, и фонари, и машины, и даже люди, словно бы он очутился в другой стране. По земле, ещё помнящей тепло летнего солнца, ползали, шурша, скрученные листья клёна. Белую стену школы раскрасил малиновым отблеском ядовитый закат. «Завтра будет холодно» подумал Федя.

Прожолжение:
http://proza.ru/2023/07/28/1743