Жизнь российская Книга-1, Часть-2, Гл-52

Глава 52

"Мысли окаянные"
Проблемы насущные



     Птице крылья, человеку разум.

     Русская пословица



Рано утром все трое чайку горяченького испили на дорожку, и супруги Кульковы проводили своего драгоценного друга Анатолия в аэропорт. На самолёт тому надо было. Рейс утренний. У подъезда обнялись. Расцеловались смачно. Пожелали доброго пути, здоровья и благополучия. От всей души и от всего сердца. Как и полагается в подобной ситуации. Опять обнялись крепко-крепко. И снова расцеловались. Передали приветы всем общим знакомым, близким и дальним родственникам. В такси посадили гостя своего желанного. Помахали вслед ручками. Адью! До скорого! До видзеня! До побачиння! Аривидерчи! До следующего свидания!

Муж с женой поднялись к себе, снова попили чаю с остатками вкусного торта, и супруга, нежно чмокнув в щёчку любимого муженька, убежала на работу. Пора! Время!

Василий остался дома. Один. Одинёшенек. Как перст. В мыслях он был ещё со своим товарищем, с лучшим другом, но вот увиденное во сне беспардонно врывалось в сознание, расставляло свои акценты, указывало на несовершенство государственного управления, подсказывало вероятные пути исхода, а истинная действительность и враз наступившее одиночество подталкивали к дню насущному. К нерешённым вопросам. К реальным деяниям. К важным моментам. К значительным по своей сути проблемам.

На ум пришли высказывания одноклассников. Житейские. Прозаические. Бытовые. Производственные. Финансовые. Социальные. Государственные. Такие неординарные. И такие разные. Да! Весьма и весьма! Много о чём они говорили. Но смысл один – нельзя так больше жить. Нет! Нельзя! Менять что-то надо… А что? Менять-то? И как? Как это сделать? Ведь невозможно же… Обложили же по всем фронтам… Это запрещено делать! Типа – больше трёх не собираться! Другое тоже заказано совершать. Типа – митинговать. А вот это вообще незаконно! Типа – мысли свои вслух высказывать. Да!!! Запрещено!!! Строго-настрого!! Даже неуважение к власти возбраняется показывать. Всего-то… Низзя! Ни словом. Ни кивком. Ни намёком. Думать даже нельзя об этом. Воспрещено. Очень строго и очень настрого. Под страхом уголовного преследования. А иначе… Штраф!! Арест. Дознание. Следствие. Обвинение. Суд!! Условный срок. А то и тюрьма, колония, зона!! Ссылка! если повезёт. А может даже… и смерть неминуемая… А что? Запросто! Стрельнет вдруг кто в спину… С балкона столкнёт… В окно выкинет… Или… Или этого подсыпят… Как его… Вот! Полония!! радиоактивного. В чистом виде… Или в этих… как их… Вот! В примесях… Или на шарфике повесят… в ванной комнате… на галстуке… в гардеробе… или в шкапе… на шнурках от ботинок… на резинке от трусов… Иди потом… доказывай!! Родственникам и соседям, журналистам и прокурорам. Что не сам повесился! Не самолично! Не по собственному желанию. Не по своей воле. Не по своему хотению. Да!! Хрен потом докажешь. Вряд ли кто потом поверит, что ты в своём сознании был. И при твёрдой памяти. Что не хотел сам вешаться. Не было, дескать, этого в планах. Жить, мол, хотел. Здравствовать!! Так никто никогда и не узнает, что кто-то (козёл какой-то, наймит, киллер) тебя вздёрнул. По заказу… За деньги… За квартиру… За машину… За дачу… За поцелуй женский… За интим… с красоткой… а то и с мужиком. Эх, нравы…
Короче, запрещений теперь много для люда разного, для российского. Запретов уйма! Табу на многое наложено. Всего не перечислишь. Пальцев на обеих руках и ногах не хватит. Новым законом всё запретили. Свежим указом. Очередным постановлением. Напрочь запрещено. За оное нарушение – ответственность административная. Штраф, опять же немалый. Порицание. Поругание. А может… даже уголовное преследование… В конце которого суд в обязательном порядке. А потом срок! Тюрьма. Колония. Каторга!

Как быть? Что делать? Чёрт его знает… У кого спросить? У Бога?.. Но… как… Как до него добраться… Высоко он… Там… на небе… Далеко… Очень далеко…

Тут в голову снова директор влез. Генеральный. Черпинский. Хам хамом.
И его заместитель по кадрам туда же впихнулся. Нагло. Беспардонно. Нахально.

Хоть и говорили они вежливо, но без спроса в мозг втиснулись. Бесцеремонно. Не спросясь. Уговаривали стать этим… «Навуходоносором», если можно так шептуна назвать. Что же делать? Как поступить? Куда податься бедному крестьянину?

Ответ с птичкой прилетел. С голубком. Турман ни турман… Почтарь ни почтарь… Сизарь ни сизарь… Помесь чья-то! Типа… – смесь бульдога с носорогом. Но… в обличье голубка. Да! Он это. Голубь мира! Собственной персоной. От Пикассо? Нет. Не от него. Цвет не тот. Этот не чисто белый. Этот вобрал в себя все цвета радуги. Абсолютно. От яркого красного и до бледно-серого фиолетового. В глазах даже рябит.

«Каждый охотник желает знать, где сидит фазан». Такую белиберду кто-то когда-то придумал для запоминания цветов спектра. Да-да. Придумал. Специально. Молодец! Старшему охраннику показалось, что вместо слова «охотник» просится слово «охранник».

Так оно туда и лезет… Рвётся… Стремится… Когтями своими скребётся. Ногами упирается. Втискивается. Пищит даже. Внедряется. Лоб аж трещит. Искры из очей летят.

«А что? Нормально! Как и положено. По-нашенски! Профессионально! Вот как оно будет выглядеть. Каждый охранник желает знать, где сидит фазан! Так лучше! Да! В разы. К дяде не ходи…» Кульков успокоился. Себя похвалил за сверхсообразительность.

А голубь-то… международный… Судя по разным цветам.
Интернационал!! Первый… Второй… Нет. Третий! Вот как. Это ж надо…

Сел милый голубочек на подоконник и три раза по стеклу клювиком стебанул.
Тук! Тук! Тук!

«Что это значит? Неужели Толян его прислал? Что он хотел этим сказать? Ха! Ну и дубина же я стоеросовая. Не понял… Чего же тут непонятного! Этим самым друг мой ситный лишний раз напомнил, как мне себя вести в этом щепетильном деле. Толик же мне вчера истину говорил…» – молнией проскочило через всё истерзанное и измученное государственными распрями и местными неполадками кульковское тело. И через душу тоже прошло. Вася конкретно осознал мудрую мысль своего лучшего друга, которую получил от него вечером за ужином при приватном разговоре.
Кульков снова стал размышлять, как же принять правильное решение по поводу столь заманчивого директорского предложения. «Может, всё же, Толю послушать?.. Толя дело говорит… Толя худого не посоветует… Толя умный… Толя… мудрый», – то и дело вспоминался вчерашний разговор с приятелем.

Совесть Васина боролась с разумом: или поступиться принципами и согласиться на тайный сыск – деньги всё-таки не пахнут… – или поиметь дополнительный заработок за счёт легальной работы… открытой… – а в итоге – в итоге спокойный тихий сон и честно заработанные хрустящие купюры в кармане.

«Что делать? Как быть? С кем ещё посоветоваться?»

Сам он более склонялся к тайной работе, к «непахнущим» деньгам. Именно так.
Принципы принципами, вообще-то, а деньги деньгами. Толино же предложение, казалось ему вернее (и честнее) в это смутное время. И надёжнее… Лучше! Никто потом не посмеет сказать, упрекнуть, что уважаемый (или неуважаемый…) господин Кульков – пожилой человек и, к тому же старший охранник, а по сути начальник смены, является тайным агентом, засланным казачком и откровенным стукачом. А нужна ли ему такая «слава»? Нет! Не нужна!!! Он не враг себе. И потом… он честный человек и гражданин.

Василий Никанорович, будучи весьма осторожным человеком, снова пробежался по всем мыслимым и немыслимым вариантам. В который уже раз оценил все «за» и все «против». Но сомнения были, они оставались, они висели над ним как дамоклов меч.

Перед глазами маячили то Чернышевский, то Гамлет шекспировский со своими извечными, но столь важными вопросами… то Герцен… то Некрасов… то Зощенко, то Чехов Антон Палыч, то Салтыков-Щедрин Михал Евграфыч, то ещё кто из ироничных писателей, которые славили таких прохиндеев, к которым он, господин Кульков, скоро принадлежать будет. За так просто. За здрасте! Да-с… попал он в сети, в капкан угодил… и не выбраться оттуда никак. Разные варианты стал Вася-Василёк рассматривать. Кидал он на чаши весов и какой-никакой свой престиж и репутацию, и даже денежные знаки, которые его так привлекали и манили.

Дензнаки он клал на противоположную чашу. В противовес. Физика! Статика. Равновесие! Устойчивое положение. Но… бабки всё же перетягивали. Хоть и были они небольшими… Бабки всё же бабки!! Бабки – они и в Африке бабки. А у нас дык вовсе. Без них никак. Жизнь без них, без бабок, пуста и бесполезна. Особенно в наше смутное время, в постсоветское… при дремучем рынке, где один другому зверь и враг, а не друг…

Вновь вопрос на повестке дня встал ребром: как быть? как поступить?

Опять думал, терзался, метался из одной стороны в другую, кидался из огня да в полымя. Из откровенной коммунистической левизны в жуткий национал-либерализм, из левого либерализма в правый, из правого либертарианства в левое, потом обратно… То в гражданский национализм, то в центризм, то в ультраправый консерватизм, то ещё куда. То к кадетам Вася примкнёт, то к демократам, то автократам, то к анархистам, то к ярым сподвижникам царизма, то к ретивым религиозным деятелям. И так без конца и края.

Голова уже заболела… щёки зардели, в животе колики образовались… в спине ломота, глаза воспалились, уши покраснели и опухли, мозг отказывался выделить истинно правильное мнение из этой всей сумасбродной политико-экономической каши.

Наконец решился! Надо Толю послушать, друга своего верного, закадычного. Друг плохого не посоветует. Дурного тоже он, Толян, не позволит совершить.

А раз принял решение, то его следовало озвучить. Сказать об этом надо! Но кому? Директору! Конечно ему, генеральному. Значит, идти надо на работу, в офис. Но ему назначено только через два дня. В десять ноль ноль. Сегодня его не ждут. Если придёт сейчас, то могут не понять. Скажут: вот крохобор! каков наглец! нахал!! Могут даже и иудой назвать… За тридцатью сребрениками… припёршимся… Хамом. Рвачом. Хапугой. Жадиной-говядиной. И ещё: незваный гость хуже татарина. Опять дилемма: как быть?.. что делать?.. как поступить?.. в данном конкретном случае…

Ходил Вася по квартире в неуверенности своих дальнейших действий, в терзании, в прострации, в растерянных чувствах. Потерялся он во времени и пространстве.

«Выпустив птичку, ты сможешь её поймать. Но не поймаешь слово, покинувшее твои губы». Так говорят соплеменники Моисея. И всегда они так говорили.

А как теперь поступить? Что-то подсказывало, что надо сейчас туда идти. Быстро. Срочно! Даже бежать. Немедленно. Сиюсекундно! А то… может случиться так, что за эти дни денежную подработку предложат какому-нибудь другому члену коллектива. Вон их сколько… – старших охранников-то… Пруд пруди! И всем бабки нужны. Многие из них любого продадут. Заложат! Подставят. С потрохами съедят. И глазом не моргнут. Как бы не опоздать. Как бы с носом не остаться. У своего дряхлого разбитого корыта.

Что же предпринять?.. Что? Что? Что?

Два раза Василий порывался пойти.

В первый… – дело до надетой уже куртки дошло. И даже застегнуться на все пуговицы удалось. Шарф и шапку в руках уже держал… с перчатками вместе…

Во второй – ещё и обулся вдобавок, и дверь приоткрыл. Ключами на пальце мотал. Нервничал. Волновался. Немного психовал…

Но, почему-то, всякий раз отставлял эту затею. Голос внутренний подсказывал, чтобы не рыпался пока. Не надо, мол, Федя… горячку пороть. Не надо, дескать, сегодня в контору идти. Не! На! До! Сказали же… потом… когда на дежурстве будет…
Послушался. Не стал испытывать судьбу. Как бы не испортить. Лучше подождать.
Присел на стул отдохнуть от этих мыслей прямопротивоположных. Но… Но… Но не тут-то было. Они, мысли эти противоположные, вновь начали бедного и растерянного вдрызг Кулькова преследовать…

И опять сомнения появились: так… иль эдак. Лучше переждать, чем недождать! Или наоборот: недождать, чем переждать… Лучше перебдеть, чем недобдеть! Или… Или… Или наоборот: недобдеть, чем перебдеть…
 
Ох… мать честнАя… Как быть-то?? Скорее бы уже настало назначенное время!
Ладно… Ждём-с… И Бог с нами. Господь тоже.

Разделся и лёг на диван. Пледом прикрылся. Лежал. Прокручивал в голове самые различные варианты, самые неожиданные, самые идиотские… Сопоставлял. Незаметно уснул. Улетел в небытие… Попал в крепкие объятия сна. В лапы Морфея Морфеевича угодил. Кино вскоре увидел. Полнометражное. Цветное. Про Васю Кулькова. Как бы со стороны сам на себя поглядел… И узрел он вот это… Вот… оно… это… самое…

***
…Утром как обычно позавтракал, пошвыркал чайку и без всяких задних мыслей подался на работу. В этот раз решил на машине ехать, хватит по трамваям да автобусам толкаться. Да и не личит это ему. Он же всё-таки… ответственный работник, старший охранник. Завёл «Москвича» и поехал. С пол-оборота мотор завёлся. Значит, успех будет.

По Тверской движение свободное, светофоры все на зелёный успевает проскочить. Вот это да!! Удача преследует! Подталкивает к цели. А это уже кое-что… Даже хорошо!! По прямой выскочил на площадь. На Красную. Не заметил даже как… Около Мавзолея затор. Очередь туда огромная. На дедушку посмотреть. На вождя всех стран и народов. Ну, и вообще… долг отдать. Интернациональный! Ленину!! Владимиру Ильичу!
Задумался Вася. Где-то глубоко-глубоко мыслишка одна вкрадчиво голос подала: и ты, голуба Василёк, старайся… борись за правое дело… за народ… за людей… за Родину свою… за Отчизну… за Державу… Радей!

Как Стенька Разин и Емелька Пугачёв.
Как Минин и Пожарский.
Как Ленин! Как Сталин!

Долго та мыслишка душу грела. Хорошие слова мелькали, а в конце подсказка красным цветом образовалась: и к тебе, Василий свет Никанорович, потом очередь стоять будет… огромная такая очередь… длинная змейка… напролом люди будут лезть, чтобы тебя, Кулькова великого, лицезреть… в гробу мраморном… малахитом отделанном…

Ой! Ай! Уй! Как замечательно! В душе похорошело. Щёки зарделись. Заалели!! В сердце ёкнуло. В хорошем смысле этого слова. Стало радостно. Гордость за себя единственного и значительного пробежала по всему телу. От ног… и вверх.

Голова выше поднялась. Забрезжила надменность.
Плечи расправились и расширились.
Подбородок ваще клином вверх задрался.

Царь… ни царь… Князь… ни князь…
Во! Император!! Всея Руси!!

Да! Это вам не баб пальцем в жопу тыкать. Как первый президент однажды делал такое на людях. Делал он так и не морщился. Мол, ему можно… Мол, ему позволено…
А ещё орал он во всеуслышанье: «Господи! Благослови Америку!!!»

Зачем он так орал? Да! Зачем?
Почему он не орал: «Господи! О, Боже! Благослови Россию!»

Да-с… не повезло нам с первым президентом… Ох как не повезло…
Кульков уверен в этом был. В противовес той власти, из-за которой страна вниз кубарем покатилась, Василий Никанорович на себя нахлобучил корону.

Всё! Хватит народу мозги полоскать!
Теперь он власть!! Настоящая!! Реальная!!

Высокомерие выплеснулось наружу. Само собою оно образовалось.
Губа оттопырилась. Отвисла. Как у Муссолини.
Очи засияли. Как у Ленина. Как у Сталина.
А из глаз искорки… Солнечные. Царственные. Лоснящиеся.
На черепушке кепка появилась… Та… Знаменитая…
Вот он, вождь новый, славный, добрый! Начальник всехний… Важный и умный.
Речь приготовился произнести. Вот как здорово!

Губа ещё ниже отвисла. Как у итальянского диктатора.
Кукуруза на ум пришла. Хрущёв вспомнился.
Брежнев с химизацией замаячил пред глазами.

Душа в небо прямо устремилась… Хорошо-то как… Прелестно…

Тут под колесо камень попал. Неожиданно так…
Тряхнуло. Да так сильно, что мозги в кучку собрались.

Василий очнулся. В себя пришёл. В чувство. Думать стал. Мыслить. Реально. По-человечески…

Что же это такое происходит? Это же невозможно! Так не должно быть.
Что-то здесь не то… не так… Или… или… В общем, неизвестно ничего…

Машину снова подбросило. Ещё раз. И ещё…

Мозги в ряд выстроились.

Или… Или ещё не время?..
А когда? Когда оно настанет??.. Кто знает? Кто!! У кого спросить?

Отогнал Кульков от себя эту навязчивую, но весьма приятную мысль: ишь, чего захотел… в вожди… нет… не время ещё… хотя… всё может быть… на этом свете… Не боги же горшки обжигают… Каждая кухарка… может… Доярка каждая… Даже тётя Глаша… уборщица из полуклиники… запросто указы сможет клепать…

Случайно вспомнилась знаменитая работа Ленина «Детская болезнь левизны в коммунизме». Машина тут завиляла. Кидать её начало из стороны в сторону. Трясти… И… влево потянуло. Ещё левее… И ещё… Куда рулить?? Направо? Или опять налево? Может… вообще остановиться?? Как быть? У кого спросить?

Вася послушался интуиции и резко повернул налево, на автостоянку бесплатную, которую совсем недавно специально для старших охранников соорудили, чтобы они себя человеками настоящими почувствовали, а не изгоями какими-то. Чтобы они испытали уважение со стороны верховной государственной власти наряду с представителями кремлёвской администрации. Чтобы они поставить свой автомобиль у самого Кремля могли, где они сейчас работают. Да! Да! Да! Там место для истинно старших охранников теперь. Наконец-то к ним лицом повернулись! А не попой… Вот как! Вот какой поворот судьбы произошёл неожиданно и бесповоротно! Вот теперь какое к ним уважение!! А от неё, от той чудной специальной автостоянки, до его службы – всего два или три шага. Почти два… или три. В крайнем случае – четыре. Или пять… В общем, рядом. Близко очень. Слева от Мавзолея вход этот располагается. В ворота только войти. В Спасские…

«Но… почему никто не встречает?.. Получат они нагоняй… паршивцы… По полной программе получат. Как пить дать! Предупреждение вначале. Выговор потом. Затем премии лишу. А если не поможет… Уволю к чёртовой матери! Разгоню всех… Всех до единого. Всех! Даже этого… как его… пегого… рыжего… конопатого… проходимца… расхитителя оголтелого и прихватизатора чёртова… Вот ведь как присосался хмырь этот к кормушке-то к нашей государственной. Ой-ой-ой! Не оторвать! Не отодрать! Как к титьке к мамкиной… Ох, как скусно… Ой, как браво. Сосёт и сосёт бюджетные деньги. Спасу нет. И толку от него тоже нет. Ваще никакого. Результатов от его деятельности на всех постах ноль! Да! Да! Да! Нуль!!! То РАО ему подавай в управление. То НАНО в личную собственность. Ваще обнаглел, жадный парниша… И начальнику моему самому главному выволочку настоящую устрою. Показательную! Да-да! Покажу, как работать надо, а не плясать под дудочку! Это вам не по балетам разным да по операм шастать… Это вам не в Байкале моём купаться и не Лену Толину переплывать. Это вам не в танке рычаги дёргать да по оврагам как козёл скакать. Это вам не на самолётах и кораблях за штурвал держаться… Эх, вы… танкисты и лётчики… Не лётчики, а лёдчики. Это вам не обещать хорошей доли нищему нашему коллективу, а потом не исполнять обещанного… Да-с! Ух… черти вы болотные… Выкину вас всех из этого уютного гнёздышка!!! Покажу вам, где раки зимуют. Скажу вам: вот вам Бог! а вот порог… Идите вы… Сами знаете куда… Вот вам, господин товарищ (или гражданин) Черпинский Арнольд Моисеевич, бывший танцор хренов. Балерон неудавшийся. Ой! Не Арнольд, а Вольдемар! Что это со мной? Заговариваться уже стал. Где он, кстати? Где директор? Где они?? Где все??? Где вы… бесы полосатые… работнички беспутые. А ну-ка… выходите из тени… За ушко вас всех да на солнышко… На суд народный… На суд товарищеский… На суд Божий…»

Перелыгина он увидел ещё на подходе к офису. У колокольни Ивана Великого. Куранты как раз пробили очередной полный час. Как и положено. Всегда так происходит.

«А это что ещё за чмо в пинжаке? Чего ему тут надо? А ну-ка! Пшёл вон!! Тоже мне… начальник службы безопасности выискался… С неба свалился… С дуба рухнул».

«Чмо» стояло на крыльце и записывало в блокнот входящих сотрудников, отмечая каждый раз точное время прибытия каждого. Увидев Кулькова, оно ехидно заулыбалось и высказало пожелание, что старшие охранники могли бы и пораньше на работу приходить. Если, конечно, они ещё хотят остаться старшими. И вообще… работать.
Лицо его стало очень и очень свирепым, как у дракона, глаза красными и злыми, как у дьявола, уши длинными и лохматыми, как у чёрта. Икало оно, как не знай кто… Ну точно, квазиморда!

«Ты это, охранничек липовый, далеко не убегай. Собрание сейчас проводить буду. Я вас, козлов, научу свободу любить. Я вам покажу кузькину мать. Мать вас всех за ногу. Трахать буду. Разболтались совсем, обормоты. Вместе с директором. С председателем. Тот вообще оборзел. Лентяй. Танцор хренов. Тоже дурака валяет. Хочет… – приходит на работу, не хочет… – не приходит… А мы – вкалывай тут… как проклятые. Шашни со своими секретутками развёл, понимаешь. Меняет их как перчатки. Вчерась с рапортом к нему хотел зайтить. Чтобы тебя из старших в рядовые перевели. К едреней фене. Я же верен своему слову. Так нет, не удалось войтить. Заперся там с шалавой своей. На замок закрылся. На цельных два оборота. Обормот!! Но, со мной не забалуешь! Я всех вас на место поставлю! Всем пистон вставлю куда надо! Охламоны!!» – понесло начальника службы охраны, слюной брызгая во все стороны.

«Чмо» Перелыгиным оказалось. Григорием Исидировичем. Странно… Ну и дела…

Кульков хотел возразить товарищу Перелыгину, пристыдить его и усовестить, но не успел. Квазиморда схватил Васю за плечи, за локти, за запястья, за уши, за волосы и стал тормошить и колотить, приговаривая: «Ты чего это… Со мной удумал бороться?.. Но не на того напал. Чхал я на тебя! Вот с этой самой колокольни! С Ивана Великого. Хватит дуру тут гнать!.. Хватит надо мной издеваться!.. Я вас всех гадов… жмуриков, гавриков и шуриков на промокашку выведу!! Я вас всех… Я вас… Я вас… Я вас…»

Василий старался вывернуться из цепких перелыгинских рук, хотел оттолкнуть страшилу, пнуть в пах его или пониже… чтобы тот отцепился от его ушей, а то больно уже… хоть вой… Но не мог… мОчи уже не было никакой… А тот всё тряс его и тряс… Тряс и тряс… Тряс и тряс… Уши крепко были зажаты корявыми пальцами.
Из последних своих сил Кульков напрягся, насуропился, приготовился к самым решительным действиям, намереваясь дать достойный отпор этому биндюжнику.

Он резко повернулся на спину, натужился, сжал кулаки, вздохнул полной грудью и вызывающе открыл глаза. А открывши, – остолбенел: Тоня, его любимая супружница, стояла рядышком, тихохонько шевелила за плечико и нежно-нежно приговаривала:

– Ах… Вася! Василёк! Родной ты мой человечек! Ты чего, милый мой, разоспался. А?? Хватит уже. Вставай. А то ночью что будешь делать?.. Блудить?.. Да и головка болеть будет… Ушки отлежишь… Вон как их измял… Места живого нет… Бедненький… На что они теперь похожи… Лопухи!! Красные мохнатые измятые лопухи!! Смотреть страшно!! Одно ушко – так вообще порвано… Кровушка бежит… Васенька! Что это с тобой?? Где ж тебя так угораздило… А ручками-то чего машешь? Приснилось что-то? С кем там воевал? Давай, рассказывай… Не таись… Я слушаю…

– Ой!! Это ты?? моя дорогая… Ты откуда тут взялась?! Кошмар мне приснился. А какой… – забыл… заспал, – слукавил Василий. Ему не хотелось посвящать жену в тёмные производственно-хозяйственные дела. А ещё… нечего ей знать про машину, про Тверскую, про Красную площадь, про Мавзолей и про ленинскую эпопею… про Кремль, про главного… про пройдоху рыжего… про начальника… про сотрудников… про тех… про этих… про других таких же… – Ладно… вспомню, расскажу. Потом… Как-нибудь… После… Честно тебе говорю. Честное слово! Честное пионерское!

– Договорились. Потом, так потом. Я подожду. Не гордая. Сейчас ужинать будем.
 
– О!! Это дело хорошее!! Даже отличное!! Это по мне!! Люблю кушать!! – молвил напуганный супруг, осторожно ощупывая правое щемящее ухо.

– Но сперва ушко тебе продезинфицирую и забинтую. Бедняжка ты мой…

***
После ужина супруги долго сидели на диване, разговаривали на разные бытовые темы. На домашние, в основном. В политику не лезли. Надоело уже. В производственные дела тоже. Где оно? Производство-то? Таков существенный вопрос они любезно задавали друг другу. И тут же отвечали на него смело: «Нет его!! Развалено оно полностью. Только про быт нам и остаётся говорить! Про свой! Про семейный». Помолчав немного и чуток поплакавшись в мокрый уже от слёз рукав, вдруг снова, сызнова и опять раздавалась чья-то громогласная реплика: «А давай… про это ещё погутарим… это давай ещё обсудим… может, до истины настоящей докопаемся…»

Длительная у них получилась беседа. Очень-очень. Интересная. Разносторонняя. Да уж. Весьма и весьма. К дяде не ходи.

В самой уже оконцовке чудной беседы муж притчу рассказал:

«Человек жалуется Богу на жизнь: и то у него не то, и это ни это; на работе одни только проблемы; с семьёй вообще беда, жена налево ходит; кругом одни долги; дети неблагодарные, не помогают; внуки неграмотные, слона от коровы отличить не могут; друзей нет, а какие есть, то все гнусные и продажные; в стране бардак, правительство тупое, работать не хочет или не может; парламент негодный; начальник вор; здоровье совсем худое… и всё остальное тоже плохое и отвратительное… Господь появляется и говорит: это всё ясно и понятно, но ты мне вот что скажи: жизнь продлевать будем?»

– О! Это очень хорошая, весьма мудрая и жизнеутверждающая притча! – заметила Антонина Саввична и перекрестилась.

– Да-да! Поучительная! – подтвердил слова жены Василий Никанорович.

– А вот ещё… – проворковала супруга и поведала другую услышанную историю.

– Да-да! Интересно очень. Вот, Тонечка, послушай ещё про соседей… как они…

Наговорившись досыта, они спать завалились. Муж и жена – одна сатана. Так в России люди молвят. Да и спать им очень уж хотелось. Глаза сами закрывались…



Продолжение: http://proza.ru/2023/07/30/171

Предыдущая глава: http://proza.ru/2023/07/29/292

Начало 2-й части: http://proza.ru/2023/06/22/378

Конец 1-й части: http://proza.ru/2023/06/20/285

Начало романа: http://proza.ru/2022/09/02/1023