Не сердите невестку

                Лариса, посвящаю этот рассказ тебе,
                наладившей  отношения со свекровью
                самым неожиданным способом.


­Не нравилась Евдокимовне невестка. Ох, не нравилась.
«Удружил сынок - городскую за себя взял. А ведь, сколько было говорено-переговорено, чтоб на селе присмотрел себе жену. Вон хоть у Рыбаченко девчонка на выданье – Тамарка - любо дорого глянуть. Идет по селу, а лиф платья аж рвётся от дыхательной пышности, а бёдра - ой, ты ж боже ж мой… Такая сынов рожать будет хоть каждый год и выкармливать до двух лет. А он привёз… Тьфу… Сказать людям стыдно, что молодуха в доме. Худющая, ни одной выдающейся части не сыскать, только намётки в виде неубедительных холмиков и пригорков. А лицо… поганка бледная, а у Тамарки румянец во всю щёку! Лучше об этом не думать, не травить себе душу разбитыми в осколки мечтами. Охо-хох! Ничегошеньки сынок в женской привлекательности не понимает! Не доглядели, значит. Не развили вкус к женской красоте».

Такими мыслями терзала себе душу Евдокимовна, стоя возле помидорных грядок. Услышав за спиной шаги, обернулась и увидела сынову жену (не хотело сердце называть её невесткой, сопротивлялось данности). Да ещё имя это чужеродное – Жанна - как кличка у соседской собаки. Вроде как человеческие имена на ней закончились.
- Полина Евдокимовна, мы с Виктором в магазин идём. Может быть, вам что-то купить? – дрожащим голоском спросила Жанна.
- Коль будете в магазине, то купи дрожжи. Я пирогов сгоношу, - сказала свекровь, с удовольствием глядя, как переминается с ноги на ногу Жанна.
Девушка ушла, а Евдокимовна порадовалась, что новоиспечённая невестка тушуется в её присутствии, слова подыскивает, да вроде бы и заискивает даже.
Хозяйка прошлась вдоль грядок, любуясь их ухоженностью: кусты помидорные выстроились в две шеренги; каждый кустик подвязан к подпорке, чтоб выдержать зреющие плоды. Помидоры радуют взор своей разноцветностью: желтые, розовые, красные, бордовые. А огурцы – ой, вы мои хорошие! - чуть ли не под каждым листиком притаились, пупырчивостью своею радуют! А перец болгарский и вовсе загляденье! Евдокимовна глянула в сторону одних соседей, других - нет ли кого на огороде из хозяек, чтоб языками зацепиться и повод найти грядки свои показать. Но соседок не было видно, а значит и необходимости задерживаться на огороде, тоже не было. Нарвала к обеду овощей, зелени и вернулась в дом.
Молодые быстро обернулись из магазина. Виктор с отцом отправились накосить травы для коровы, Жанна занялась сортировкой покупок, а Евдокимовна - приготовлением обеда.

- Полина Евдокимовна, я купила дрожжи, возьмите, – обратилась Жанна к свекрови и протянула килограммовую пачку прессованных дрожжей.
Свекровь с недовольным видом взяла дрожжи, медленно развернула. Цвет был равномерный, матово-желтый. Понюхала, покрутив носом, и надавила указательным пальцем. Появился свежий чуть кисловатый запах качественного продукта, но Евдокимовна не собиралась это признавать.
- И куда только смотрела, когда покупала?! Они уже стухли! – искоса глядя на невестку вымолвила свекровь.
- Мне продавец сказала, что дрожжи свежие, и дата стоит позавчерашняя, – начала оправдываться Жанна.
- Проверить надо было, - сквозь зубы процедила хозяйка.
- Да как же я их проверю, если они запечатанные? – растерянно спросила невестка. - Если вы сомневаетесь в их качестве, можно молока и сахар добавить, они оживут.
- Нет. На пироги не годятся, - сказала, как припечатала свекровь.
- А что же теперь с ними делать? - растерянно спросила Жанна.
- Вот возьми, - она сунула дрожжи в руки невестки, - выбрось.
- Они же хорошие ещё, куда их выбросить? – чуть не плача спросила девушка.
Вот она минута торжества! Евдокимовна поджала губы так, что они стали похожи на утиную гузку и сказала, как выплюнула:
- Да куда хочешь, туда и выбрось. Мне то что!?
Жанна, еле сдерживая слёзы и негодование, схватила дрожжи и выскочила из кухни. Минут через пятнадцать вернулась успокоившаяся, с покрасневшими от слёз глазами, и принялась нарезать овощи для салата.
Свекровь и невестка хозяйничали молча. Жанна старалась не смотреть на поджимавшую губы хозяйку дома. Так же молча накрыли стол к обеду, и сели поодаль одна от другой, чтобы не преступить грань недовольства, за которой сразу начинается бабья склока.

Вернувшиеся мужчины почувствовали напряженную атмосферу в доме, но вопросы задавать не стали в надежде, что женщины сами разберутся в своих делах, или не решились под горячую руку попасть своим вторым половинкам.
Семья села за накрытый к обеду стол. Виктор с отцом обсуждали план работ на вечер. Сыну хотелось за неделю, что они будут у родителей, помочь отцу со сложными работами, где без напарника обойтись трудно: перекрыть крышу на коровнике, поставить новый уличный туалет – нынешний покосился от старости. Василий Григорьевич считал первоочередной задачей заняться крышей коровника, где был сеновал - а ну как дожди зарядят в самый сенокос!?
- День жаркий. Полезем на крышу, когда жара спадёт, – сказал хозяин и, прислушавшись, добавил, - Вроде кричит кто-то! Или послышалось!?
Шум нарастал, и в кухню с криком ворвалась соседка Настасья, дом которой находился справа. Волосы у неё выбились из-под белого платочка, съехавшего на бок, она размахивала руками и силилась что-то сказать. Потом несколько раз вдохнула воздух ртом и затем только прокричала:
- Вы что, Хоренко, сдурели? Гляньте-ка на них - обедают с аппетитом, а другим устроили газовую атаку, хоть с села съезжай. Оккупанты! - крик соседки перешёл в истошный вопль.

Во дворе раздался топот многочисленных ног и громкие возмущенные голоса. Выглянув в окно, Виктор увидел односельчан, заполонивших двор и галдевших, как стая потревоженных гусей.
- Что за светопреставление? Да, что случилось-то? Объясните толком! – спросил Василий Григорьевич кричавшую соседку.
- Нет, это вы объясните, что с вашим туалетом во дворе происходит, - прокричала женщина. Сорвала с головы платок и, прикрыв им нос и рот, выбежала из дома.
Хозяева побежали вслед за соседкой. Вонь, которая ворвалась с открытую дверь, чуть не сшибла с ног. Двор был заполнен соседями до отказу. Протиснувшись сквозь галдящую толпу, они увидели в конце двора оживший уличный туалет.
Деревянное архитектурное сооружение медленно раскачивалось, как задрипанный инопланетный корабль. Он словно пытался оторваться от земли, и вернуться во Вселенную, оставив после себя движущуюся агрессивную массу, которая пенилась и бурлила, увеличиваясь в объеме, и захватывая сантиметр за сантиметром территорию землян.

- Это что за хрень творится? – ни к кому не обращаясь, спросил хозяин. Он был растерян, силился сообразить, что происходит в его владениях, и что за напасть такая приключилась с туалетом. В общем, извечный вопрос - кто виноват и что делать?
- А это, Григорьевич, кто-то со злым умыслом дрожжей вам подсыпал, - со смешком ответил Кулибин, сосед из дома, что через дорогу напротив.
Вообще-то он в паспорте значился как Федор Порточный. Да кто ж на селе паспортных данных придерживается, когда есть правда жизни. Ну, разве что во время выборной компании! Кулибиным его прозвали лет 20 назад, когда он увеличил грузоподъёмность своего велосипеда. Вместо заднего багажника он смастерил из металлических трубок новую конструкцию, к которой прикрепил по обе стороны две большие квадратные сумки, сшитые из старой солдатской плащпалатки. Это новшество позволило ему увеличить количество перевозимого груза на велосипеде. Например, картофеля с колхозного поля. Пострадал, правда, из-за конструкторских изысканий - пока делал правильную развесовку и баланс велосипеда - сломал себе нос о руль и навредил обонянию. Он о себе говорил: нюх отбил! Что было истинной правдой - запахов никаких не различал, что позволило ему сейчас стоять вплотную к месту катастрофы.
- Помнится, когда пацанами были – годов пятьдесят назад - одной вреднющей бабе чуток дрожжей вкинули в туалет. Но прежняя катастрофа таких масштабов не достигла. Не те объёмы были!

Евдокимовна, услышав про дрожжи, тут же воззрилась на невестку и прошипела:
- Ты куда дрожжи дела, Жанна?
- Выбросила в туалет. – Ответила Жанна, прижимаясь к мужу, - Вы же сказали, что они стухли и велели выбросить куда хочу.
Из толпы выдвинулась продавщица продмага Зинаида - дородная красивая женщина средних лет и подбоченившись, двинулась на хозяйку:
- Это как понимать, Евдокимовна? Я сроду порченого товара не продавала. Обманом барыша не наторгуешь! Мы с вашей невесткой даже дату глянули на упаковке. Я как почувствовала угрозу своему авторитету, магазин закрыла и прибежала посмотреть что тут, да как… А вы, значит, за мой счет решили неугодную невестку проучить, а если посчастливится, то и вовсе её извести. Так знайте - поклёпа не потерплю и нечего на зеркало пенять, коли рожа крива.
Евдокимовна было открыла рот, чтобы дать достойный отпор грубиянке, но поразмыслив, не рискнула спорить. Знала, что Зинаиду не перекричать – это во-первых, а во-вторых дрожжи-то действительно свежие были. И не в дрожжах дело, а в неугодной невестке.

Кулибин, разглядывая пенящуюся массу, со знанием дела пояснил, приняв сторону продавщицы:
- От порченых дрожжей так не попёрло бы. Вы гляньте, какая опара образовалась! Даже пузырится от качественного выбраживания.
Из толпы донеслось одобрительное:
- Ай-да, невестка - молодец! Хоть одна умыла свекруху по самое не хочу!
Хор голосов зашумел вразнобой. Кто-то поддержал и поддакнул:
- Житья от свекрух нет! Присосались к взрослым сыновьям, как клопихи и сосут кровушку, везде свой нос суют: и в кастрюли, и в койку.
Кто-то возмущённо женским пожилым голосом произнес:
- Угождаешь этим невесткам, угождаешь и всё им не так.
Тут же молодой женский голос выкрикнул в ответ:
- От свекровушкиной ласки повылазят глазки.
Собравшиеся рассмеялись.

Сельчане то выходили за ворота, то снова заходили во двор, чтобы дождаться логического завершения создавшейся, почти что, кулинарной ситуации.
В это время туалет возмущенно поскрипывал, поглядывал на людей единственным глазом, вырезанным в виде сердечка на двери, и подмигивал в такт раскачиваниям из стороны в сторону.
Василий Григорьевич стоял возле крыльца, скрестив руки. Дурно пахнущая ситуация во дворе его забавляла, хотя он понимал, что с сегодняшнего дня он будет не просто начальником МТС Хоренко, а свекром «вот той невестки, которая бросила дрожжи...» и будет рассказываться вся эта история в округе много лет подряд, обрастая с годами новыми подробностями.
Наконец-то земное притяжение победило тщетные потуги деревянной конструкции взлететь… раздался отчаянный скрежет… Зрители торопливо отодвинулись подальше… А туалет на прощание моргнул сердечком-глазом, выплюнул фейерверк жидкости, завалился на бок со скрипучей обидой и вздохом облегчения.
- Отмучился, сердешный, - крестясь, сказала баба Фёкла, самая старая глуховатая селянка.

Полина Евдокимовна вздрогнула от звуков крушения. Она двадцать пять лет проработала в колхозе учётчицей. Должности ответственной и уважаемой! И вдруг, какая-то пигалица подорвала её авторитет за несколько минут.
Евдокимовна перевела взгляд на Жанну, которая в это время что-то прошептала мужу и пошла к дому. Когда невестка проходила мимо неё, спросила язвительно, еле сдерживая ярость:
- Что, Жанна, довольна, что ославила семью на все село?
Жанна впервые смело глянула на свекровь и произнесла громко, решительным тоном:
- Полина Евдокимовна, со дня нашего приезда вы мне пренебрежение демонстрируете – и то не так и эдак не так. Нравится вам или нет, но я - законная жена вашего сына, а не подруга по переписке! – невестка увидела, как свекровь брезгливо поджала губы и продолжила. - Мы с Виктором любим друг друга с первой минуты нашей встречи. Он военный офицер, я – врач. Что именно вас не устраивает в нашей паре?
Так как свекровь молча смотрела, Жанна продолжила:
- Ваша придирчивость привела к неприятной ситуации. Надеюсь, что этот инцидент заставит вас быть справедливее и уважительнее относится к окружающим людям. Я очень рада, что наконец-то корона с вашей головы слетела и закатилась под царские руины.
Жанна кивнула в сторону рухнувшего туалета, гордо откинула голову и скрылась в доме. Виктор последовал за женой, не взглянув на мать.

Зеваки стали расходиться, заметив это, Кулибин прокричал:
- Селяне, не расходитесь. Кому опара на огород нужна для повышения урожайности, занимайте очередь. Григорьевич, ты не против, если я спасательную операцию возглавлю? – увидев, что хозяин одобрительно кивнул, продолжил. – Так, кому первому опары зачерпнуть?
Василий Григорьевич махнув рукой Кулибину, следом за сыном вошёл в дом, не глянув на жену. Для Полины Евдокимовны это стало тревожным знаком.
Доярка Агриппина, дом которой входил в радиус действия паров, крикнула Кулибину:
- Кулибин, мне б ведро, а то и два на грядки помидорные. Помнится, годов десять назад, на том месте, где стоял старый туалет, несколько лет к ряду урожай помидоров небывалый был.
Кто-то поддержал Агриппину и подтвердил факт урожайности, другие выслушав, побежали за вёдрами, а вновь прибывшие, потребовали разъяснения дурно пахнущей ситуации.

Баба Фёкла взяла на себя обязанность сказительницы, и как все глуховатые люди, говорила громко, без соблюдения конспирации:
- Хоренчиха - гадюка подколодная - довела своими придирками сноху, Викторову жонку, до припадку. Та с нервами своими не сладила и в отместку кинула дрожжи в туалет. А жарища-то несусветная стоит, вот и попёрло со всех дыр! Теперича разбираем эту гаувняность на свои огороды, раз такая удача грянула.
Соседка Настасья, в которой всё ещё клокотало недовольство, в сердцах сказала, стоящей рядом Агриппине:
- От Евдокимовны в жизни доброго слова не дождёшься! По любому поводу начинает себя хвалить и красоваться: я то, я сё! Недавно платье на мне новое увидела и давай расспрашивать, где купила и сколько заплатила. Я с дуру, возьми да и скажи цену. Она тут же начала мне небылицы плести. Мол, видела точно такое в два раза дешевле, но не стала покупать. Рюши по подолу ей, видите ли, безвкусными показались. Всю радость мне от покупки испортила, зараза завистливая. А невестка их мне понравилась – и внешность милая, и улыбка приветливая.
- Ангел, сущий ангел! - прокричала баба Фёкла, которая уловила только одно слово - невестка. - Вся беленькая, тоненькая, как берёзка. Очень уважительная молодка: в магазине сегодня со всеми познакомилась, раскланялась. А свекруха ейная здоровается горделиво, через губу не плюнет, слова по простоте не скажет. Привыкла, что из уважения к Григорьевичу помалкивают все на её поучения. Конечно, за хорошим мужем и свинка господинка! Правильно сделала молодуха, что свекруху свою проучила. Будет теперь Хоренчиха хлебать то, что сама замесила.

Женщины покивали головами, соглашаясь со словами бабы Фёклы.
Евдокимовна стояла вполоборота недалеко от женщин, она не всё слышала, но то, что услышала, привело её в ужас: как же так получилось, что в глазах людей её невестка ангел, а она, прожившая с ними бок о бок всю жизнь - свинка завистливая и зараза горделивая или наоборот. Она не стала вслух возмущаться, а пошла за летнюю кухню в сад и села за стол под раскидистой грушей, чтобы осмыслить услышанное о себе мнение соседок. Обида на несправедливость так сдавила горло, что глотать больно было.
Ишь, мужу уважаемому позавидовали, неблагодарные. Она же для них всё… И задумалась: а что всё? Что собственно она сделала хорошего для них? Как говаривал покойный дядька в таких случаях: «Когда и сколько?» Мысль женщины заскользила по жизни, выискивая добрые дела: здоровалась вежливо, не грубила, не хамила. Некогда ей было по соседям бегать, занималась своей семьёй и хозяйством…
Василий Григорьевич подошёл к жене со спины, поцеловал в макушку и, обойдя стол, сел напротив. Несколько минут они молча смотрели друг на друга. Первой заговорила жена:
- Чем там наша драгоценная сноха занимается?
- Чемодан собирает. К ночному поезду отвезу, – ответил муж.
Евдокимовна обрадовалась, что так легко избавилась от невестки и, с трудом сдерживая улыбку, произнесла:
- Ну, что ж, путь едет, коль с нами быть ей не по чину.

Василий Григорьевич глянул на жену печально:
- Полинка, так ведь она с мужем уезжает от нас.
- С Виктором? – удивилась Евдокимовна, переходя на крик, – Я своего ребёнка с ней не отпущу!
Григорьевич вздохнул и покачал головой, давая понять, что поражён поведением жены, взял её руки в свои и спросил тихо, но строго:
- Это кто ребёнок? В своём ли ты уме, мать? Он твоим ребёнком был, пока грудь твою сосал! - увидев, что жена скривилась от его слов, чуть повысил голос. - Не кривись на правду. Виктор - взрослый мужчина, офицер, муж и скоро сам станет отцом.
- Откуда знаешь? – спросила жена.
- Сын сказал мне, что я скоро дедом стану, - ответил муж.
- Вот оно как! А от матери скрыл, значит! – с обидой в голосе констатировала Евдокимовна.
Василий Григорьевич сокрушенно покачал головой:
- Ох, жена- жена! Невестка поделилась бы с тобой радостью, если бы ты была с ней приветливой. Наш сын сделал правильный выбор. Жаль, что ты из-за материнской ревности этого не поняла. Я думаю, что тебе стоит пересмотреть взаимоотношения со взрослым сыном и невесткой. Это, конечно, если ты хочешь видеть Викторовых детей в этом доме каждый год.
Глаза жены наполнились слезами горечи и обиды:
- И ты против меня!
Григорьевич улыбнулся, дотянулся до волос жены и слегка потрепал их:
- Не плач, роднулька. Я всегда на твоей стороне, даже если ты не права и стервозничаешь. Надеюсь, что ты помиришься с нашей невесткой, и они останутся еще на неделю. Пошли, моя ненаглядная, налаживать родственные отношения.
Муж взял жену за руку, как когда-то в молодости, и повёл к дому.

Кулибин уже завершил раздачу подкормки для грядок и собрался уходить, но хозяин окликнул его:
- Фёдор, подожди. Сейчас моя хозяйка тебе угощение соберёт. Полина, поторопись, - велел Василий Григорьевич, и провинившаяся жена кинулась исполнять просьбу, и пока Григорьевич благодарил добровольного спасителя, она вернулась с авоськой наполненной всякой снедью и бутылкой «Столичной».
Обрадованный Кулибин поблагодарил хозяев за щедрое угощение и довольный отправился восвояси.
Когда супруги зашли в дом Жанна и Виктор выносили из своей комнаты чемоданы. Увидев сына с поклажей мать побледнела, покачнулась и схватилась за сердце.
Муж поддержал жену за плечи; в Викторе встрепенулся сын – он подбежал к матери, чтобы помочь. В невестке проснулся врач - она достала из чемодана фонендоскоп (дедушкин подарок) и тонометр (подарок родителей). Жанна велела мужчинам отвести мать в спальню, помогла свекрови устроиться на кровати полулёжа, скрутила валик ей под шею, из попавшегося под руку халата, попросила мужчин выйти.
Потом приступила к осмотру болящей: измерила пульс, померяла артериальное давление, послушала сердце, внимательно всматриваясь в лицо свекрови. Покончив с врачебными действиями, Жанна с улыбкой глянула она на симулянтку-свекровь и шёпотом сказала:
- Полина Евдокимовна, ваши муж и сын сейчас очень волнуются о состоянии вашего здоровья. А я, сопоставив все показатели, могу смело рекомендовать вас в отряд космонавтов для выхода в открытый космос. Если не доверяете мне, мы можем вызвать скорую помощь, пусть бригада неотложки вынесет свой вердикт.

Евдокимовна, захваченная на вранье, от стыда не знала куда глаза деть, а Жанна тем временем продолжала:
- Давайте-ка пошепчемся! Вы почему на меня взъелись?
Полина Евдокимовна вздохнула и тихим голосом призналась:
- Я другую хотела в невестки, – и махнув рукой продолжила, - Да чего уж теперь это обсуждать!
Невестка с улыбкой сказала: Полина Евдокимовна, мои родители тоже хотели для меня другой судьбы, они всю мою жизнь наперёд распланировали: аспирантура, докторантура, замужество, внуки… И чтобы я была рядом с ними. Только ведь это были их планы, а не мои. Познакомившись с Виктором, они смирились с тем, что я буду врачом в воинской части, а не светилом медицины, приняли его с уважением и любовью. И потом, ваш сын военный! На ком бы Виктор не женился, он всё равно был бы далеко от вас. Ну что, миримся?!

Евдокимовна посмотрела на невестку и спросила жалостливо:
- А внуков привозить будешь к нам?
- Конечно! Мне рожать в феврале, а мама моя ещё работает. Буду просить вас приехать на месяц в помощь. Приедете?
- С превеликой радостью приеду. Ты прости меня и не держи зла, - затараторила свекровь.
- Уже простила, и вы не сердитесь на меня. А сейчас отдохните и полежите, для поддержания легенды о сердечном приступе, а завтра мы начнем совсем другую жизнь.
Жанна вышла из спальни и успокоила взволнованных мужчин, что ничего страшного нет, но надо полежать денёк-другой. Виктору сказала, что надо бы им остаться еще на неделю: она понаблюдает за здоровьем матери, а он за это время поможет отцу по хозяйству.
Василий Григорьевич всё понял правильно. Он просунул голову в приоткрытую дверь спальни и подмигнул жене:
- Отдыхай, болезная моя!
Симулянтка махнула мужу рукой и отвернулась к стене с довольной улыбкой.

А дальше была долгая счастливая жизнь. Виктор с женой и двумя сыновьями приезжал каждый год в гости. В сельском магазине, куда стекались все новости, это событие озвучивали с акцентом на Жанну даже много лет спустя:
- Слыхали, к Хоренко невестка приехала в гости.
- Это та, что дрожжами урожайность помидоров на селе повысила?
- Ага, она самая.
И снова, в сотый, а может быть и тысячный раз, звучала подробнейшая история о том, как рассердилась невестка на свекровь, и во что это вылилось для всех жителей села.