Созвездие Синего слона. Глава 28 Всех обманул

    Федя лег спать без ужина. С трудом он заснул, мучаясь от тошноты и жгучей боли во всем теле.
    Ночью его разбудил щелчок закрывшейся входной двери. Федя вскочил с кровати и прислушался. Он почувствовал, что тошнота и боль совсем прошли. Взглянув на часы, он понял, что это отец только что вышел из дома, что бы наверняка отправиться в лес. «В этот раз я не испугаюсь и разберусь в чем дело» решил Федя. Он тихо оделся, прокрался мимо родительской спальни и тоже вышел из квартиры.
    Выскочив на улицу, Федя огляделся. Крыльцо подъезда освещал фонарь, и Федя заметил на заметенных снегом ступеньках свежие следы. Морозный ночной воздух пах одиночеством и смертью. Федя быстрым шагом направился через детскую площадку к темной арке, завернул в переулок и  пошел к железной дороге. Он шел по дворам, только ему знакомыми путями, все время оглядываясь по сторонам, что б не столкнуться с отцом или Ильей. Федя добрался до столба с приметной надписью «36» и остановился. «Наверняка отец с Ильей уже там. Я должен быть отсорожен» подумал Федя, нагнувшись к земле и высматривая следы на снегу. Однако, начавшаяся вьюга сровляла весь рельеф земли, застелив все ровной белой простыней снега.

    — Илья, ты чего там делаешь? — вдруг раздался голос Владимира Семеновича.

    В это время Федя, нагнувшись, рассматривал снег. Услышав за спиной голос отца, он решил, что ему конец. От ужаса у него вся кровь ушла в пятки. «Что же делать?! Из-за вьюги он меня не узнал!» решил Федя, медленно поднимаясь и чувствуя, как приближается к нему отец. «А почему бы мне не притвориться Ильей? Это же кража имени. Я этого раньше не делал, но стоит рискнуть! Другого выхода у меня нет!»
    Вообразив себе лицо Коровкина, с его вечно недовольным и высокомерным выражением, Федя произнес мысленно заклинание, которое позволяло ему украсть имя и принять облик другого человека. Не сильно надеясь на результат, Федя вдруг, неожиданно для себя, сразу же почувствовал внутренние изменения. Его будто укачало, как при морской болезни, и он потерял равновесие. Федя чуть не упал, поскользнувшись на снегу. За руку его удержал отец.

    — Аккуратней! Что с тобой? — спросил он и оглядел Федю сверху вниз. — Давно меня ждешь?
    Федя смотрел на отца сквозь падающие хлопья снега и не мог понять, говорит тот с Ильей, или с ним лично.
    — Ну чего ты уставился, как баран на новые ворота? — усмхнулся Владимир Семенович. — Что-то не так?
    — Ничего. Показалось, что чьи-то следы на снегу. — ответил Федя.
    Владимир Семенович оглянулся по сторонам:
    — Да, нужно быть осторожнее.
    Обезмолвленный страхом Федя, взглянул на себя и быстро ощупал лицо, не подумав о том, что действия его могут оказаться изобличительными. Но отец его следил за стрелкой, выслеживая нужную секунду, и даже не глядел в сторону Феди. Нащупав длинные волосы на голове и горбатый нос Ильи, Федя обрадовался. «Все вышло!» с облегчением радостно вздохнул он и поправил волосы рукой, как это делал Илья, однако же, как назло, запутался в них. К счастью, Владимир Семенович не заметил этой мелочи.

    — Нам пора, идем! — сказал он глядя на часы, и оба перешли границу леса.
    Федя, по своему ротозейству, наступил отцу на пятку.
    — Что ты такой неуклюжий сегодня? — недовольно удивился Владимир Барсучков и раздраженно усмехнулся. — Прямо, как Федя мой.

    Федю обдало холодом. Он приосанился и задрал повыше нос.
    Владимир Семенович очень не любил, когда кто-то пачкал его ботинки. Поэтому он никогда не стоял в очередях, и осыпал проклятьями любого, кто случайно наступит ему на ногу.

    — Да, не выспался, наверное. Простите, учитель. — сказал, плетущийся сзади Федя, и, снова забывшись, почесал макушку в своей характерной манере: слишком развязно и размашисто.

    Небо быстро посветлело, снег под ногами испарился. Лес встретил гостей синим полумраком пасмурного утра. Черно-бурые деревья шуршали влажной листвой, мокрый ветер разгонял в воздухе запах сырой земли и грибов. Под ногами прогибалась влажная пожелтевшая трава, покрытая хрусткими свернутыми листьями. Федя любил это время года, и знал, что отец тоже его любит. Раньше они часто ходили все вместе в лес осенью за грибами, именно в это время года и в это время суток. Забывшись, Федя громко с наслаждением вдохнул пахучий воздух, полный воспоминаний и чуть было не заговорил с отцом о том, как в прошлом году они ходили в лес и видели медведя. Впереди показался яркий голубой вагончик, и Федя быстро вернулся в реальность и ужаснулся тому, что, впав  в беспечность, чуть не выдал себя. Радостная улыбка исчезла с его лица. Федя глядел на идущего впереди отца, на его аккуратно остриженные волосы и подбритую шею, и вспомнив о его педантичности и жестокости, ощутил страх, будто впереди него шел опасный убийца. Ему вдруг неудержимо захотелось поскорее закончить свой обман и прямо сейчас признаться во всем, но он удержался.

    Владимир Семенович внезапно остановился и Федя, задумавшись, чуть снова не наступил ему на ногу. Они стояли напротив вагончика. Федин отец глянул на сторожевую будку строгим хозяйским взглядом, каким командир полка осматривает свой полк, открыл дверь и стремительно вошел внутрь. Все его действия, как и Федины, были неудержимы и широки на размах, но в отличие от сына Владимир Семенович отличался природной аккуратностью и сдержанностью. Следом за отцом, с любопытством осматриваясь, зашел Федя в облике Ильи. Владимир Семенович оставил дверь немного открытой, что б проветрить затхлое помещение. В воздухе действительно держался неприятный душный запах. И Федя, с ужасом вспомнив про тело брата, все еще плавающее в погребе под полом, различил даже в этом запахе ноты формалина и мертвого тела. Задумавшись и уткнувшись взглядом в железную крышку на полу, Федя привлек внимание отца и вызвал подозрение, но заметив это, быстро отвернулся и состроил наглое безразличие на лице.

    Интерьер импровизированной лаборатории освещал синеватый предрассветный свет, лившийся из окна. Приборы на столе, карты, книги на полках уныло спали мертвым сном. Но все внезапно ожило, когда отец Феди зажег свечи и лампы. Желтый дрожащий свет разлился по бездушным предметам, словно вдохнул в них жизнь. Внутри вагончика стало тепло, воздух быстро нагрелся.

    — Снимай пальто, что стоишь? — взглянул Владимир Барсучков на своего ученика поверх очков и повесил свое пальто на крючок у двери.

    — Мне сегодня холодно, наверное приболел. — сказал Федя и остался в пальто, заметив, что под низом на нем осталась его одежда. Да и пальто на его плечах тоже не изменилось, ведь Федя не очень помнил подробности вещей Коровкина, и отец мог бы узнать Ромино черное пальто, если бы все пальто не были так похожи друг на друга.
    — Что ж, ты тоже не здоров? — обеспокоенно спросил Владимир Семеноаич. — Федя мой вчера объелся чего-то и весь день с больным животом. Что это я о нем сегодня много вспоминаю? Поди, обыкался там.
    Владимир Семенович засмеялся и помотал головой. Федя, побледнев, подошел к столу и увидел на нем недорисованную Ильей карту звездного неба. «Ого, это что такое?» Федя бегающим взглядом исследовал непонятные ему чертежи и записи «Надеюсь, мне не придется дорисовывать эту карту?»
    — Ты сходил на восточную сторону? Сможешь доделать сегодня? — спросил Владимир Семенович у Ильи, указывая на звездную карту, которую со страхом рассматривал Федя.

    — Да, думаю смогу. — ответил Федя уверенно, решив, что будет рисовать наугад.

    «Что мне делать?» размышлял Федя, в замешательстве рассматривая приборы для начертания и измерения расстояний на бумаге. Там были и циркули, и разных цветов чертежные карандаши, и разные линейки.

    — Не тяни время! — приказал Владимир Семенович, заметив, что его ученик впал в задумчивость.

    Федя сглотнул и, быстро схватив карандаш и первый попавшийся циркуль, нагнулся к карте. Он делал вид, будто что-то измеряет и высчитывает, но страх мешал ему выглядеть натурально и все действия Феди были суетливыми и смешными. Федя чувствовал, как мозг его лихорадочно пульсировал в черепной коробке. Вспотевшие руки его прилипали к листу бумаги. В это время, Владимир Семенович достал свою страшную книгу и взял со стола свечу. Федя оглянулся на отца и с ужасом понял, что снова будет вынужден присутствовать при ужасном воскрешении брата. Холод разлился по всему его телу, будто на Федю вылили ведро ледяной воды. Весь дрожа от предчувствия, он ждал, что сейчас отец откроет пол, и на поверхность всплывет изуродованное водой и смертью тело Ромы. Владимир Семенович нагнулся к люку, как вдруг в дверь вагончика кто-то постучал. Владимир Барсучков замер и в ужасе бросил резкий взгляд на Федю, будто метнул тяжелую стальную кувалду в хрустальную вазу. Казалось бы, и сам Федя, был не меньше удивлен, хотя на самом деле напуган. Он-то понимал, кто стоит за дверью.

    — Кто это может быть? — чуть слышно прошептал своему ученику Владимир Семенович.
    Федя пожал плечами, а сам лихорадочным мозгом пытался придумать выход. Ему казалось, что крыса, заменявшая ему сердце, так сильно заметалась в его груди от волнения, что Федя шатался во все стороны в такт ее прыжкам.
    — Учитель, можно войти? — в то же мгновение послышался с улицы голос Ильи.
    Владимир Семенович в ярости вскочил с пола и бросился на Федю. Крепко схватив его за грудки, он пристально заглянул в его глаза.
    — Ты кто такой?! — с остервенением, брызжа слюной, процедил он, еле сдерживая страшный гнев.
    Федя смотрел на отца и детский страх перед этим человеком овладевал им и обездвиживал. Он не мог ни ответить, ни пошевелиться. Сам себя не ощущая в теле, Федя прошептал чуть слышно заклинание. Владимир Семенович не успел ничего предпринять: незримая сила пробудила статичный воздух и, зацепив потоками ветра все предметы, находящиеся вблизи Феди, подняла их в воздух, сотворяя хаос и вихрь вокруг. Будто растворившись и выскользнув из рук отца, Федя превратился в крупного длинноногого зайца. Однако Владимир Семенович оказался ловким и быстро схватил зайца, не успел еще тот упасть на пол. Но как известно, зайца не удержишь, как кошку или щенка. Федя извернулся и, дав ногами Владимиру Семеновичу в грудь, большим прыжком отскочил на стену, сорвав, висевшие на ней карты и записи. Белые и пожелтевшие листы с шорохом и хрустом разлетелись во воздуху. После этого Федя неудачно упал на стол, уронил какие-то колбы, циркули и перевернул глобус. Все с грохотом и звоном посыпалось на пол. Перепугавшись сам от своих действий, Федя снова прыгнул в сторону,  зацепил полку и оборвал ее. Банки и склянки, вместе с остальной ерундой, стоящей рядом, повалились на стол, залили и засыпали труды Ильи и Владимира Семеновича. Довольно крупный заяц беспорядочно носился кругами по небольшому вагончику, тесно напичканному разными предметами, и сшибал все на пути. За считанные мгновения, Федя перевернул все вверх дном. Чудом не случился пожар от раскатившихся по полу и столу свечей. Все это произошло почти мгновенно и, услышав, что внутри творится что-то неладное, Илья Коровкин открыл дверь. В этот момент, неожиданно для самого себя, потому что так быстро сообразить он бы не смог, Федя выпрыгнул в дверь и бросился бежать. Илья взбудоражено и растерянно оглянулся на зайца.

    — Нет! — выкрикнул Владимир Семенович и рванул к двери, но Илья быстро сообразил и побежал за зайцем.

    — Лови его! — крикнул ему вдогонку Владимир Барсучков, задыхаясь и весь вспотев. Он бросил расстроенный взгляд на разбитую лабораторию и, издав удрученный стон, побежал по рельсам в противоположном от зайца направлении.

    Федя чувствовал, что за ним бежит Илья. Но человек не может поспеть за зайцем и Коровкин, с растрепанными волосами, но сдержанным в эмоциях лицом, равномерно и неизбежно отдалялся от Феди. Он счел ненужным тратить время на превращение, потому что оно отняло бы драгоценные секунды, но и без того не смог догнать Федю. Бросив все силы на то, что б оторваться от преследования, Федя набрал скорость, но вскоре увидел приближающийся к нему впереди синий вагончик. А от него, навстречу Феде, большими прыжками, с открытой пастью, сливаясь с серой травой, бежала рысь. Федя не сразу заметил ее и не успел вовремя развернуться. Он резко затормозил прямо перед ней, неудачно завалившись на бок. Рысь, не ожидавшая такого действия, перепрыгнула дальше зайца и по инерции проскочила вперед. Заяц в это время завернул направо и прыгнул в черные заросли леса.
Федя бежал со всех ног, врезаясь в ветки и перепрыгивая кусты. Все время он слышал, что кто-то гонится за ним; слышал, как ломаются позади него ветки деревьев и шуршит мокрая сгнившая трава. Федя зигзагом отпрыгивал в стороны, резко менял направления бега, но преследователь не отставал от него, как жестяная банка, привязанная веревкой к лапе пса. Вдруг из кустов на Федю выпрыгнуло другое животное и завалило его не землю. Сбитый с ног заяц, кубарем покатился по влажной сырой листве. Подоспевшая рысь подпрыгнула к нему и успела ухватить зайца за ногу. Однако же Федя и тут вывернулся — в панике ударил ее ногой по морде и бросился дальше. В это время другое животное, коим оказалась лисица, приблизилось к Феде вплотную, и готово было его подрезать. Федя видел краем глаза ее черную острую морду с раскрытой пастью. В последний момент он резко остановился и побежал в другую сторону, к выходу из леса, где виднелся просвет, сквозь прозрачную полосу тонких деревьев. Он не знал и не думал о том, бежит ли кто-то вслед за ним. Он не мог об этом думать, и оглянуться тоже не мог. Выбежав из леса, он побежал вдоль железной дороги к видневшемуся вдалеке синему вагончику.

    Подбегая к нему, Федя увидел, что отец, спеша, оставил дверь открытой. Из-за, овладевшего им радостного волнения от возможности спастись, Федя перестал контролировать себя и не мог больше сдерживать свое тело в обличии зайца, как нельзя удержать внезапно выпавший из рук кувшин. Уже приближаясь к открытой двери сторожевой будки, Федя, безудержно стал возвращаться в свой облик и, споткнувшись, упал на землю. Весь дрожа и испытывая неприятнейшее бренчание нервозности, как будто на нервах его играли, как на струнах балалайки, Федя не оглядываясь, на четвереньках заполз в вагончик и захлопнул дверь. Сделал он это с такой силой, что чуть не сорвал ее с петель. Через несколько секунд с обратной стороны послышались оглушительные удары и толчки. Какое-то время Федя удерживал дверь изо всех сил, но потом заметил, что она не откроется, даже если он не будет ее держать. Федя медленно отошел от нее, с опаской наблюдая, как на железной двери появляются вмятины. Он слышал, разъяренное тяжелое дыхание отца, и эти ужасные удары, словно он бил не по поверхности двери, а по самому Феде. Внезапно с боку раздался удар и звук разбившегося окна. Федя мгновенно спрятался в тень, прильнув к стене. В вагончике было темно — все свечи, сброшенные Федей, давно погасли. Осталась гореть лишь одна лампа, чудом уцелевшая. Прозвучало еще несколько ударов по решетке и по стенам вагончика, затем все затихло. Федя затаил дыхание и прислушался. Кто-то прильнул к двери и еще раз ударил кулаком по металлической стене, но скорее от отчаяния, а не в надежде выломать ее. Федя вздрогнул.

    — Все бесполезно. — сказал с отчаянным смехом Владимир Семенович. — Мы ее не откроем. Я наложил заклятие. Дверь откроет только тот, кто ее последний закрыл.
    — Ну так снимите его! — пытаясь перевести дыхание, ответил Илья.
    — Его может снять лишь тот, кто последним закрыл дверь.
    — Как глупо! И что теперь делать?

    Илья и Владимир Семенович старались говорить, как можно тише, но сбивчивое порывистое дыхание не давало им этого сделать, вместо этого голоса их дрожали, но оставались слышны, и Федя мог разобрать их разговор.

    — Кто ты такой? Что тебе нужно? — прокричал в окно Владимир Семенович.

    Федя ничего не ответил. Он сидел в углу вагончика, где его невозможно было бы увидеть, и хмуро осматривался. Рядом с ним стоял шкаф с книгами. Федя достал ближайшую к нему книгу и, несмотря на то, что текста почти не было видно, стал читать. Он хотел найти какую-нибудь информацию о том, как прочесть звездное небо. Владимир Семенович и Илья пытались вызвать Федю на разговор, заглядывали в окно и стучали по стенам, в дверь. Кто-то из них даже залезал на крышу, но Федя молча листал книгу и не издавал ни звука. Выборочно ознакомившись с содержанием книги, Федя взял другую и тоже стал читать, затем взял третью. В этих книгах не было того, что он искал, но даже если бы и нашлось, из-за волнения Федя все равно  не смог бы сосредоточиться на чтении, и не понял бы ничего. В отчаянии отбросив книгу, он растерянно и быстро взглянул на карты звездного неба, валяющиеся перед ним на полу. Рассматривая звезды и созвездия, Федя как будто бы вспоминал больше, чем видел сейчас. «Я это все уже видел много раз, и эти книги и карты, все мне знакомо» изумился сам себе Федя, и знания проявлялись в его голове из глубин памяти. Вдруг Федя заметил на столе оставленную отцом страшную книгу. Красные буквы, на ее открытых страницах, светились как огни в полумраке вагончика. Однако же книга лежала на столе прямо перед окном, в которое поминутно заглядывали по очереди Владимир Семенович и Илья. Феде очень хотелось прочесть эту книгу и он не мог не удовлетворить свое зудящее любопятство. Он тихо подполз с столу и стащил к себе на пол книгу, нависавшую краем над его головой. В этот момент в окно заглянул Илья.

    — Учитель! Он взял вашу книгу!

    — Он не сможет ее прочесть. —  спокойным усталым голосом ответил Владимир Семенович. — Я ее хозяин, и только я могу ее читать. Но все равно, нужно его от туда выманить поскорее!
    — А если поджечь вагончик, или лучше внутри устроить пожар? — предложил Илья. Эти слова привели Владимира Семеновича в ярость.
    — С ума сошел?! — возмутился он. — Здесь труды моей жизни!
    — Тогда, может, выкурим его?
    — Идея не плохая, но дым испортит уцелевшие приборы. Нужно как-то осторожно все сделать, с наименьшим ущербом.
    — Мы можем как-нибудь проникнуть во внутрь, например, через окно? Я попробую превратиться в мышь… — предложил Илья, но Владимир Семенович его перебил:
    — Я же сказал, что ты туда не попадешь! Даже если от этой будки останется только пол, ты туда зайти не сможешь.

    В это время, слушая негромкий разговор с улицы, Федя взглянул на страницы страшной книги, и, к своему сожалению, ничего не смог разобрать. Текст, как и на страницах книги Рата, казался ему непонятным. Буквы меняли форму, ускользали от глаз смотрящего, и перетекали на соседние строчки.

    — Подождем. — сказал Владимир Семенович. — Когда-нибудь он оттуда выйдет. А лучше вот что… — и он сказал Илье, что нужно сделать.

    Федя ничего не смог разобрать. Он понял только то, что отец с Ильей поднялись и ушли куда-то. Прошло около получаса. Никто не вернулся назад. Федя стал думать, что происходит и как ему выбраться. Сидя на деревянном полу, вблизи железного люка, Федя беспорядочно беспорядочно шарил глазами по полу. Он вспомнил, как отец в прошлый раз оживил Рому и говорил с ним, и мысль, что он теперь остался наедине с телом брата, вызвала у него ужас и нервную дрожь. Для Феди Рома был мертв, а то, что он приходил в себя, воспринималось им как бесчеловечный и жуткий кукольный спектакль, которым руководил отец. «Его нужно похоронить, так нельзя» сказал сам себе Федя и замотал головой. Когда его блуждающий беспокойный взгляд снова пустился разгуливать по полу, он увидел около стола странную прямоугольную бумажку. Федя поднял ее и понял, что это фотография. Подписи с обратной стороны на ней не было. Федя перевнул фото и сал рассматривать. Со снимка на него знакомыми глазами смотрела темноволосая молодая женщина. На руках у нее сидел испуганный и ошарашенный чем-то ребенок. Федя сразу же узнал по глазам женщины, что это мать Ильи Коровкина, а ребенок на ее руках — ее сын, Илья. «Откуда здесь это?» подумал Федя. Непроизвольно он стал сравнивать Илью с его мамой, пытаясь выделить общие черты и методом исключения определить в Илье черты его отца. Не добившись успехов в этом умственном занятии, Федя небрежно отшвырнул фото и продолжил изучать содержимое вагончика.
    Он просмотрел уже все книги и карты, изучил записи и запомнил все, на что у него хватило сил. Однако ни отец, ни Илья больше не вернулись. «Нужно выбираться» решил Федя и стал размышлять, как это сделать, и что задумали отец с Ильей. «Если бы я был на их месте, что бы я предпринял? Как бы поймал себя?» рассуждал Федя « Я бы отправился к границе леса и ждал там, ведь это единственный выход из леса, и мне придется пройти через него». Взволнованный этим выводом, Федя встал и быстрым нервным шагом принялся ходить по вагончику. Затем, забывшись, выглянул в окно и увидел, что на улице никого нет. «Точно, они ждут меня там. Я пропал! Что же мне делать?!» Федин рассеянный взгляд упал на отцовское пальто, висевшее в темном углу вагончика. Невероятная мысль посетила ум Феди. «Нет, у меня не получится! Никогда не получалось» подумал он улыбаясь смелости своей идеи и предчувствуя уже успех ее воплощения.

    Уверенный в том, что отец и Илья ждут его не границе леса, но все же опасаясь встретиться с ними около вагончика, Федя взял отцовское пальто и вышел на улицу. Рискуя быть разоблаченным в любой момент, он вышел на размякших от страха ногах на железную дорогу и оглянулся по сторонам. Граница леса находилась за горизонтом, поэтому Федя не увидел подтверждения своей догадки. С опаской оглядываясь и пугаясь любого звука, он направился к лесу. Ветер шумел мертвой влажной листвой, создавая звук, похожий на овации, будто деревья аплодировали Феде за его догадливый ум. Вид осеннего леса и запах тихой охоты успокаивал Федю и придавал ему уверенности. Пробравшись через колючие кусты, Федя забрался в лес и пошел по его краю в направлении границы леса. Вообразив себя диким зверем на охоте, он бросал хищный взгляд из леса на железную дорогу, выслеживая Илью и отца. Шорох его шагов предательски звонко бежал вперед него, возвещая о Федином приближении. Путаясь глазами между стволов деревьев, Федя чуть было не пропустил серый столб с белыми буквами, стоявший с другой стороны железной дороги, но увидев его вдруг, он заметил рядом с ним и фигуру нервно курящего отца. «А где Илья?» подумал Федя, «Не уж то с той стороны меня поджидает?» Уже не боясь нашуметь, Федя вытянул руки перед собой, в которых держал за плечи отцовское пальто и направился к выходу из леса. Это был его дебют. Никогда еще у него не получалось сотворить иллюзию, и теперь у него возникла такая необходимость. Ему требовалось убедить ни какого-то человека с улицы, а самого Владимира Семеновича, того, перед кем Федя испытывал страх. Но это, на удивление Феди, оказалось не сложным. Если можно так выразиться, на деле все оказалось просто, как система рычагов. Федя должен был лишь первую секунду внушить отцу, заставить его увидеть вместо пустого пальто, человека, одетого в это пальто. И у него это вышло. Дальше к процессу подключилось умение Владимира Семеновича убеждать себя самого.
    Федя вышел из леса, громко ступая по сухой траве, желая скорее привлечь к себе внимание отца. Перед собою он нес на вытянутых дрожащих руках черное пальто. Он не видел отца, но и отец не мог увидеть его. Сначала Федя ничего не слышал и не понимал, что происходит, не понимал, заметил ли его отец, но вдруг раздался медленный неразборчивый звук шагов, затем быстро приближающийся и агрессивный бег. Федя отскочил в сторону и бросил пальто в объятия отца. Владимир Семенович повалил свое пальто на землю, как кот, набрасывается на конфетный фантик, воображая, что поймал мышь. Не теряя времени, Федя, глядя на часы, побежал к столбу. Ему повезло и ждать не пришлось, как пешеход, удачно подошедший к зебре на зеленый свет, Федя, не останавливаясь, на нужной секунде перешел границу леса. Совсем забыв про Илью, Федя бежал по рельсам и, у границы, снаружи временного кармана, наткнулся на поджидающего его Илью Коровкина. Федя так быстроо пронесся мимо него, что сбил его с ног, словно кеглю. Илья, не успел заметить Федю, потому, что стоял слишком близко к границе леса, и упал прямо в сугроб. Илья имел тонкое и изящное телосложение в отличие от Феди, поэтому не имел никаких шансов удержаться на ногах после такого жесткого и внезапного столкновения. В тот момент, как Илья нырнул в сугроб, Федя мельком непонимающе и потерянно оглянулся на него и побежал дальше. Когда же Коровкин вылез из снега, Федя уже находился на таком расстоянии, что нельзя было ни догнать его, ни разобрать кто он такой есть.

    В первые за все время, Федя вернулся домой почти чистым. Его черное пальто едва было присыпано пылью. В темноте прихожей, он тихо разулся, разделся, и ушел в комнату.
    Через какое-то время вернулся домой и Владимир Семенович. По его тяжелым шаркающим шагам, Федя заметил, что отец сильно устал. Он долго шуршал в коридоре, затем, включал свет в кухне и что-то делал. Федя слушал и не мог понять, что происходит. Проснулась Мария Васильевна и пошаркала в кухню. Послышался неразборчивый голос отца, потом мамы. Выключили свет. Затем родители пошли в спальню, но Владимир Семенович неожиданно завернул к Феде и, тихо открыв дверь, заглянул в комнату. Федя притворился спящим и замер, боялся пошевелиться. Владимир Семенович долго стоял, и Феде примерещилось, что в комнате кроме него никого нет. Как назло у Феди вдруг невыносимо зачесалось во всех местах, шея затекла, и он почувствовал, что лежит совершенно неудобно и ему срочно необходимо перевернуться, иначе все тело сведет судорогой. К счастью Феди мучения от нервозности его длились недолго. Отец вздохнул глубоко и медленно, как будто сердито, и вышел.

Продолжение:
http://proza.ru/2023/08/01/1701