Созвездие Синего слона. Глава 31 Книга

Серые тучи заволокли небо, скрывая под собой звезды. В свете фонарей кружил мелкий снег, блестками падая на сверкающие сугробы. Федю трясло от пережитого ужаса и, не сумев успокоиться, он дрожащими руками открыл дверь и вошел в квартиру. По темному коридору распространялся равномерный храп отца. Федя снял пальто и заглянул в родительскую спальню. Еще раз убедившись, что отец и мать спят, он незаметно прошел в свою комнату. Равномерное тиканье часов наполняло, окутанную спокойствием и тишиной, статичную комнату. Постояв в дверях Федя медленно и скромно прошел и сел на край кровати, будто комната была не его, и кровать чужая. Мысленно он все еще находился в другом месте. Снова и снова прокручивая в голове произошедшее, Федя с восхищением и страхом вспоминал ту силу и мощь какая  исходила от души звезды. Он ничего не сделал, никого не убил и не покалечил, но он мог это сделать, если бы захотел. Весь лес, вся природа содрогалась от страха перед ним. «Убежал бы Илья, как и все, если мог бы или нет? Неужели в нем больше смелости и решимости, чем во мне? Я сбежал, как трус, когда он ничего еще не сделал, никого не убил и не уничтожил. Я малодушный и трусливый, и я не достоин его общества» думал Федя, и вспомнил вдруг его презрительный взгляд и с упреком брошенные слова «не сдержанный». Федя снова задушила волна стыда за свое поведение и он, закрыв лицо руками, словно было перед кем стыдиться в его пустой комнате, упал на кровать. «Но разве он безупречен? Что он может знать о сдержанности или не сдержанности, если он спокоен без усилий, потому что не чувствует ничего? Он не имеет право меня судить. Или он обманывает? Разве может тот, кто не знает любви, пойти за женщиной в загробный мир? Разве не любовь управляет им?»
Пребывая в нервозном и взволнованном состоянии, Федя не смог уснуть. Он хотел вернуться в лес и увидеть, что произошло, но не мог решиться. Тело его болело от усталости, от превращений и борьбы. Укусы и ссадины болезненно нарывали, но он наслаждался этой болью, жалея себя, как жертву. Усталость Феди слилась с волнением, и он провалился в бредовый полусон. Он часто просыпался, словно зависал между сном и бодростью, не в силах вернуться в реальность. Небо светилось снежными тучами и отблеском снега и освещало комнату. Феде казалось, что он видит этот свет, словно бы глаза его оставались открытыми. Промучившись несколько часов, Федя сквозь сон слышал телефонный звонок. Потом он услышал, как отец его принялся собираться. Мария Васильевна сильно возмущалась и прибывала в негодовании, что мужа вторую ночь подряд вызывают на работу ночью. Федя смог выдернуть себя из сна, только когда хлопнула, закрывшаяся за отцом, входная дверь. Поднявшись с кровати, Федя подбежал к окну и посмотрел на улицу. Он видел, как Владимир Семенович садился в машину, как завел ее, и пар светлыми клубами выстилался около колес. Федя выбежал в коридор. Мария Васильевна услышала топот сына в прихожей, и вышла из комнаты. Федя поспешно обувался.
— Федя, что с тобой? Ты куда? — спросила она, но Федя не смотрел на нее, ему некогда было придумывать ложь. Он молча накинул пальто и вышел следом за отцом.
Когда Федя выбежал во двор, то увидел проезжающую мимо подъезда машину отца. Федя со всех ног побежал наперерез через детскую площадку. Машина завернула в черную арку дома и повернула налево. К тому времени, как Федя добежал до арки и выскочил на главную дорогу, он мог видеть только, что машина его отца вдалеке свернула в сторону больницы. «Неужели его правда вызвали?!» удивился Федя. «Но что же стало с учителем и Ильей? Неужели Мирцам уничтожил временной карман, и леса тридцати шести секунд больше нет? А если они ранены и им нужна помощь?» вдруг подумал Федя, и беспокойство за учителя и Илью пересилило страх, заставив его снова направиться к лесу. Взглянул на часы и, еще раз оглянувшись на то место, где за поворотом скрылась отцовская машина, Федя повернул от арки направо и быстро направился к железной дороге.

Федя вернулся к лесу тридцати шести секунд, который покинул всего несколько часов назад. Он боялся, что окажется в месте охваченном огнем и тут же сгорит, или потеряется где-нибудь между мирами, если Мирцам уничтожил лес и временной карман. Однако этот лес, в это время ночи, никак не был связан с теми событиями, что произошли в лесу Рата, потому что был создан раньше, и не учителем Феди, а его отцом. Федя не знал об этом, он знал только, что туда можно попасть либо в два часа ночи, либо в пять утра. В утреннем лесу пребывала вечная осень. Тот небольшой отрезок времени, когда солнце скоро появится из-за горизонта, а небо охвачено полотном, натянутых и разорванных на клочки, синих туч; это время после дождя, время сырой осени и пожухлой листвы; время грибов и время тоски; то время, когда перед рассветом бывает самый холодный, но свежий час. Федя глубоко вдохнул наполненный озоном терпкий утренний воздух и направился в сторону вагончика. Он надеялся, что его там уже поджидает Илья или учитель, — это означало бы, что они выжили. Но вагончик одиноко стоял, обдуваемый ветром. Только погнутая решетка его немного постукивала оторванным краем о железную стену. Федя открыл без труда дверь и вошел внутрь. Там царил устроенный им вчера беспорядок. На полу валялись разбросанные свечи, бумаги, битые приборы и банки. Федя окинул все это взглядом и усмехнулся. Вчерашние события теперь казались ему пустяком. Он поднял с пола свечи, поставил их на стол и зажег. На полу, среди всего прочего, лежала, оставленная им, страшная книга. Вчера он ее машинально закрыл, но сегодня уже пожалел об этом. Книга не открывалась и казалась подозрительно бледной, но это не смутило Федю. Присев на пол, он пододвинул ее к себе и попытался аккуратно открыть, но не смог. «Как ее открыть? Не понимаю, здесь нет никакого замка, или подсказки» размышлял Федя, разглядывая черные торцы книги. На ощупь обложка из кожи оказалась совершенно жуткой и отвратительной, словно живое существо в облике неживого. Через кожу виднелась на ней сеточка сосудов и пульсирующие синие вены. Те места, на которые Федя надавливал пальцами, что б открыть книгу, покраснели. Федя задумчиво рассматривал тяжелую книгу и, сам не заметил как, поворачивая ее в руках, дотронулся до страшного рта на лицевой стороне обложки. Только и успел он почувствовать тонкие как спицы зубы, а затем внезапно ощутил ужасную боль. Книга раскрыла свой жуткий рот и откусила Феде несколько пальцев и часть запястья левой руки. Кровь брызнула из открытой раны, как из шланга с водой. От неожиданности и боли, Федя забыл, где находится. В глазах у него потемнело. Он не сразу осознал, что произошло. Наблюдая только реки крови, и чувствовал слабость, Федя лишь понимал, что у него серьезная травма. На свою руку он смотреть боялся, видел лишь скользящим взглядом, что теперь он стал калекой. В голове его пронеслась мысль о неминуемой смерти, если он не сможет остановить кровь, ведь он находился в месте, в которое никто не сможет попасть, и что никто не сможет ему оказать помощь, окажись он без сознания. Все это он понимал и держался, как мог на плаву ускользающей реальности. Не в силах подняться, Федя подсунул руку под колено и надавил на нее всем своим весом, что бы перекрыть кровоток, насколько это было возможно. Тогда же он ощутил неудержимую слабость и на несколько минут потерял сознание, оставшись сидеть на покалеченной руке. В чувство его привела ужасная, ни с чем несравнимая боль. Небольшая перезагрузка позволила Феде собраться и сосредоточиться. Теперь он имел ясное сознание и ложную бодрость. Стараясь избегать глазами лужи и брызги крови, Федя нашел на столе какую-то синюю продолговатую тряпку. Он схватил ее и с силой замотал вокруг искалеченной руки. Кровь мгновенно пропитывала ткань, и расплывалась черными пятнами, и все казалось бесполезным. Руки Феди липли от крови, и он с трудом смог, наконец, перетянуть рану. Сделав это, Федя мгновенно ослабел и рухнул на пол в лужу собственной крови.

Много часов спустя, а может даже спустя сутки, ведь в этом лесу время двигалось по кругу и составляло всего тридцать шесть секунд, Федя пришел в себя. Он ощущал невероятную слабость, головную боль и головокружение. Он с трудом поднялся с пола, присохнув к нему из-за крови, которая успела высохнуть. Лицо его, все стянуло от запекшейся крови. Повязка на руке одеревенела. Рана на руке ныла и болела от малейшего прикосновения к ней. Болела вся его левая рука, как одна сплошная рана. Пол все еще имел некоторую липкость и приобрел запах ржавых труб. Шарф, которым Федя перевязал свою рану, был тем самым, который когда-то висел на стуле в кабинете Владимира Семеновича. Возможно, по счастливой случайности, Федин отец забыл этот шарф в вагончике, вчера, когда ему пришлось догонять зайца. Еще раз взглянув на свою руку через повязку, Федя зарыдал. Он понимал, что уже никогда не сможет стать ни хирургом, ни вообще полноценным человеком. Так он проплакал долгое время, сожалея обо всем, что с ним случилось. Случайно он наткнулся взглядом на отброшенную им, в угол вагончика, книгу. Она лежала открытая и ее черные страницы с красными буквами светились в темном углу. Федя утер слезы и пододвинулся к книге.  Текст в ней был написан на знакомом ему языке. Забыв на мгновение о своем горе, Федя быстро пролистал несколько страниц и обнаружил, что может прочесть все без труда. В книге содержались интересные и невероятные заклинания, о которых учитель не рассказывал. Там находились учения о звездах и вселенной. О происхождении земли и людей в загробном земном мире и о жизни звезд в мире живых. Федя открыл книгу с самого начала и увидел на форзаце текст: «Пожертвовав многим, прими утраченное, и даже сверх того возьми». Прочитав вслух эти слова, Федя почувствовал, как рана на его руке постепенно перестала болеть, а кровь, которая находилась на полу, в уже засохшем виде, на его одежде и на повязке, ярко засветилась красным, похожим на тот яркий красный цвет, каким был написан текст книги. Затем она рассыпалась на мельчайшие хлопья и исчезла, не оставив следа. Федя чувствовал себя здоровым и полным сил. Он снял повязку и обнаружил, что рука его чудесным образом исцелилась. Совершенно пораженный Федя стал смеяться и шевелить отросшими пальцами. «Это невозможно!» воскликнул он, и радость переполняла его. Он смотрел на книгу, как на сокровище, которое долго искал. «С этой книгой, я смогу все!» сказал сам себе Федя. Он завернул книгу в синий шарф, вышел с ней из вагончика и закрыл за собой дверь.