Созвездие Синего слона. Глава 33 Разговор с отцом

    Пребывая в бессознательном состоянии никогда не угадаешь сколько времени прошло. Небытие длится бесконечно долго, и в то же время похоже на мгновение. Нет пространства, нет времени, нет тебя самого. И только в момент пробуждения понимаешь, что ты как будто не существовал.

    Первое, что услышал Федя прийдя в себя — призрачные звуки датчиков и далекие голоса. Долгое время он не мог открыть глаза, веки не хотели подниматься. Они казались ужасно тяжелыми, будто кто-то прижимал их пальцами. Сознание путалось. В голове шумело. Федя почувствовал в горле трубку и хотел рефлекторно выдернуть ее, но не смог поднять руку. Он вообще не мог шевелиться и решил, что его связали. «Что происходит? Где я?» хаотичные мысли, словно осколки мозаики, болтались в его голове и он не мог собрать из них что-то внятное. Вдруг он услышал какие-то возгласы, слова, почти у самого уха, и только спустя время понял смысл этих слов: «Света, зови Владимира Семеновича! Очнулся.» говорил женский громкий и резкий голос. Федя приоткрыл глаза. Резкий свет вонзился в его зрачки и расплылся яркими светлыми пятнами в слезной линзе. Стало тихо. Затем послышались торопливые шаги, дыхание людей, шарканье, шорох одежд и движений. Пришел Владимир Семенович. Федя видел силуэт отца. Послышался лязг металлических колец об карниз — задвинули шторы. Стало темно. Федя почувствовал, что будто бы растворяется во мраке и утонул.

    В следующий раз Федя пришел в себя и смог открыть глаза. В палате было сумрачно. Движение глаз давалось ему нелегко, и, казалось, будто движения эти не синхронны. Картина мира расплывалась и раздваивалась. Трубки в своем горле он больше не ощущал. Федя немного повернул голову и заметил, что рядом с ним сидит девушка в белом халате. Она не смотрела на Федю и украдкой читала книгу в мягкой обложке. Девушка держала ее одной рукой, завернув листы, а вторая рука была засунута в карман халата. Несколько секунд Федя пытался сфокусировать на ней взгляд и вспомнить, где он видел ее прежде. Только когда она заметила, что Федя очнулся, он вспомнил, что девушку эту зовут Вера, и удивился, что сразу не узнал ее. И эта мысль, что он знает ее, еще какое-то время будто тонула и снова всплывала на поверхность его памяти. Федя хотел спросить у нее «что со мной?», но вместо этого сказал что-то на тюленьем языке. Он чувствовал, что укрыт одеялом, и что руки его накрыты и не мог их поднять, как будто одеяло было свинцовым.
    — Хочешь пить? Потерпи. У тебя капельница, но я знаю, что тебе может казаться, что ты хочешь пить. Тебе уже много влили. Не пережиай, ты молодой, быстро восстановишься.
    Федя вопросительно глядел на нее и с ужасом оглядывал себя.
    — Да ладно тебе, не пугайся. Мы тебя зафиксировали, ты же знаешь, в реанимации такие правила. Ты мог испугаться и навредить себе.
    Он попробовал приподняться и почувствовал ужасную слабость и тяжесть. «Блин, да у меня руки привязаны!» с ужасом подумал он, пытаясь пошевелить рукой.
    — Владимир Семенович просил сообщить, когда ты очнешься. Я тебе руки освобожу, но только не вставай, хорошо, не подводи меня. — Вера поднялась и отвязала Федины руки. — Я сейчас. Только не вставай!
    — Стой! — промямлил Федя. — Не ходи.
    Девушка остановилась и с сомнением глянула на дверь, затем вопросительно посмотрела на Федю.
    — Что со мной? — Федя с трудом переваливал языком, и слова выходили невнятные и медленные. Девушка щурилась и глядела на его рот, пытаясь разобрать, что он говорит.
    — Я сейчас Владимира Семеновича позову, он сам расскажет.
    Федя еще раз попытался приподняться и заметил, что шея его не держит голову, и что ему нужно усиленно напрягать мышцы, что б голова не заваливалась ни назад, ни вперед, ни в бок. Однако он чувствовал столько желания подняться и столько энергии, что он изо всех сил порывался встать, но падал обратно, переваливаясь набок и на лицо.
    — Стой! Стой! — Вера подбежала к Феде и попыталась его поддержать. Но он почувствовал, что скатывается с кровати, как желе. Собственное тело показалось ему невероятно отяжелевшим, будто это было чужое тело.
    — Да что ж ты делаешь? — Вера пыталась затащить Федю обратно на кровать, но в итоге он все равно безудержно скатился на пол головой вниз и придавил девушку. Она выбрадась из под Феди и убежала в коридор.
    Федя приподнялся с пола и попыталая дотянуться до железной спинки кровати, что бы освободить ноги. Из коридора доносился хаотичный удаляющийся звук шагов Веры. Когда Федя падал на пол, он запутался в резиновой трубке капельницы и теперь зацепил ее. Трубка натянулась и игла в его руке, вывернувшись, продырявила и разорвал кожу. Федя вспомнил про капельницу, только когда почувствовал натяжение иглы и теплую лужу под собой. «Я что, обмочился?» ужаснулся Федя и взглянув вниз, увидел быстро увеличивающуюся под собой алую лужу липкой крови. Не в силах что-то исправить он лишь с омерзением сморщился, ощущая, как кровь вытекает из его руки и теплой лужей все сильнее растекается под ним. Федя пытался подняться, но лишь весь вспотел и устал. Он надеялся уцепиться за поручень кровати и встать, но кисти рук его ослабели, и он с трудом мог сжимать пальцы, ни то что бы ухватиться за что-то. Так и не дождавшись помощи, Федя снова отключился.

    Спустя какое-то время, Федя вновь пришел в себя. Он открыл глаза и, забыв, что уже давно лежит здесь, испугался. Но память его быстро вернулась, и он с ужасом понял, что уже был здесь раньше, и лежит уже давно. В его памяти вдруг всплыли воспоминания, похожие на сон или бред, о том, что к нему приходила мама, и что он уже много раз просыпался в этой палате. «Нет! Когда же все это кончится!» думал он, с отвращением оглядывая потолок и стены. Из приоткрытой двери реанимации виднелся слабый желтый свет. Федя снова попытался встать и с радостью заметил, что движения даются ему немного легче. В руке его снова торчала капельница, а запястья снова были привязаны к кровати. Федя не пытался встать, но смог высвободить руки. Через несколько минут пришла медсестра. Увидев, что Федя развязался, она отругала его и сказала, если это повторится, она сильнее превяжет его. Федя испугался и засунул руки обратно в тряпичные кандалы. Медсестра убрала капельницу и сказала Феде, что завтра утром ему вытащат катетер и он должен будет ходить в туалет сам. «Тебе нужно двигаться» сказала она и ушла. Федя вытащил руку и перевернулся на бок. Ему вовсе не хотелось спать, но он закрыл глаза и снова провалиться в небытие.

    Открыв глаза, Федя увидел, что находится уже в обычной палате. Он мог свободно шевелить руками, капельниц никаких из него не торчало, и проводов тоже. Он чувствовал себя намного лучше. Мысли не ускользали от него, он мог фокусировать взгляд. Около его кровати стоял отец в очках и белом халате. Федя хотел встать, но снова ощутил во всем теле слабость и, то, что он давно не чувствовал — стук сердца в груди. Оно колотилось так сильно, что Феде казалось, оно вот-вот выпрыгнет из горла. Федя быстро отогнул сорочку и увидел на груди полузаживший, но все еще уродливый шрам.
    — Не волнуйся, все хорошо. — спокойно сказал ему Владимир Семенович и присел на маленький синий табурет, стоявший возле кровати. — Ты как себя чувствуешь? Лучше уже? Можешь говорить?
    — Что произошло? Как это? — он ощупывал шрам. — Я ничего не чувствую.
    — Это мертвая зона, пройдет с годами.
    — Ты мне сердце вернул?
    — Вернул? О чем ты? — усмехнулся Владимир Семенович. — Во время обследования мы обнаружили у тебя расслоение аорты. Операция с осложнениями прошла. Но теперь все хорошо, ты будешь в порядке, не волнуйся. Тебе не привыкать, это твоя вторая. Ты не помнишь, но в детстве...
    — Я помню. — перебил его Федя. — Но.. я ничего не понимаю.
    «Чье он сердце мне пересадил? Мое? Или чужое? Мне теперь всю жизнь на иммуносупрессорах?» лихорадочно размышлал он.
    — Не понимаешь? — Владимир Семенович снова неоднозначно глядел на сына. — Федя, у тебя были галлюцинации и бред. Мы тебя обследовали, и случайно вовремя обнаружили проблемы с сердцем. Тебе повезло.
    «А... Вот оно как! Теперь он будет убеждать меня, что я сошел с ума! Ну ладно, подыграю» решил Федя.
    — Ясно. — холодно сказал Федя. — Скажи одну вещь. Только честно. Давно хотел спросить, Илья твой сын?
    Федя просто сразил отца этим вопросом. Владимир Семеноыич испугался, потом засмеялся, покрылся багровыми пятнами, как долматинец. Затем он нахмурился и поднялся с табурета. Он глянул в окно, глубоко вдохнул и выдохнул носом. Феде уже все понял.
    — Что за ерунда? — Он оглянулся на Федю.
    — Я все знаю. Он мне сам сказал. Уже давно. Мама поэтому его нелюбит?
    Владмимр Семенович опустил голову вниз и снова отвернулся в окно.
    — Как это вообще случилось? — Федя с отвращением поморщился.
    — Закроем тему. Это неуместный разговор.
    Федя презриьельено усмехнулся.
    — Подрастешь, тогда и поговорим. — сказал Владимир Семенович.
    — Ты был знаком с ней до мамы? Они с Ромой одногодки! — выкрикнул Федя.
    — Слушай, если хочешь, мы потом поговорим об этом. Но не здесь. — Владимир Семенович недовольно и с опаской оглянулся на дверь. — Не компроментируй меня.
    — Просто скажи! Мне нужно знать. Я хочу знать! — зло ответил Федя. — Я просто хочу услышать от тебя что-то менее годкое, чем могу представить!
    — Ну что ты хочешь услышать?!. Мы были знакомы с ней с детства! В школе вместе учились! — злобно жестикулировал Владимир Семенович, стараясь говорить вполголоса. — Она была как я, тоже...
    — Тоже?
    — Тоже хотела врачем стать, в медицинский поступила... Мы понимали друг друга, как никто. Про таких говорят— родственные души.
    — Все, хватит! — рявкнул Федя, презрительно и с ненавистью глянул на отца. — Противно слушать!
    — Да, я виноват! Перед Машей, перед вами, перед Ильей! Чего ещё?!.
    Федя злобно усмехнулся и искоса окинул отца взглядом.
    Они долго молчали.
    — Я Илью всегда странным считал, а у него просто реально жизнь — говно! — сказал Федя.
    — Да. Он в детстве такой добрый был, ласковый ребенок. Наверное, как Наташа умерла — поменялся. Я его видел маленьким всего раза два-три. Один раз, когда Рому из сада забирал, смотрю мальчик ко мне выбежал черноглазый, а глаза прямо Наташины. «Дядя, — говорит, — Вы ни за мной ли?» Представляешь? — Владимир Семенович усмехнулся с умилением, забывшись, — Я его ни разу до этого не видел и не знал кто он, но сразу понял, что это ее сын. Очень похож на нее. А другой раз приходил к ней перед ее смертью, поговорить. Когда она мне все рассказала. Илья тогда под дверью подслушивал. Узнал, что его мама умирает. Как он кричал и плакал! Вспоминать страшно. — Владимир Семенович помотал головой и зажмурился.
    — Ну довольно! Коровкин уже там обыкался, наверное. Коровкин-Барсучков. Противно видеть, как ты умиляешься, вспоминая эту женщину. Скажи мне лучше, я теперь на имунносупрессорах буду жить?
    — С чего бы? — усмехнулся Владимир Семенович.
    — Так ведь сердце... Я знаю, оно не мое.
    — Твое.
    — Но как?
    Владимир Семенович с чувством превосходства загадочно улыбнулся и направился к двери.
    — Ты куда?
    — Принесу тебе поесть. Хватит уже через капельницу питаться. — сказал он не оглядываясь и открыл дверь.
    Когда Владимир Семенович вышел, Федя кое-как поднялся. Сидя на кровати он обследовал глазами пол и обнаружил на полу тапки. Рядом на стуле лежал теплый халат. Федя обулся и, набросив себе на плечи халат, вышел из палаты. Несколько пациентов гуляли по серому, освещенному пестрыми мрачными тучами, коридору. Со стойки медсестер доносился грубый смех, и мысль, что кому-то сейчас весело и беззаботно, нагоняла на Федю уныние. Он чувствовал усталость и слабость, сердце его колотилось, дыхания не хватало. Он ощущал себя стариком и не понимая, что с ним, решил, что отец вколол ему что-то, что отняло у него силы, что б он не мог сбежать. Несмотря на свою немощность, он с радостью чувствовал стук сердца в груди, чего он не знал уже давно. Ему было и страшно от этих сильных ударов и радостно. Федя, счастливый тем, что, наконец, выбрался из палаты, прошел по коридору. С большими передышками, обливаясь холодным потом от усталости и слабости, он дошел до конца коридора и вышел на пожарную лестницу. Этот путь оказался для него очень трудным и утомительным, ведь тело Феди ослабело то долгой неподвижности и каждое движение давалось с трудом. Он будто ребенок заново учился ходить. Мучаясь отдышкой, Федя, как старик, выполз на улицу, с трудом передвигая дрожащие усталые ноги и чуть не ослеп от яркости снега. Долго он не мог открыть глаза. Полной грудью он вдохнул морозный воздух и присел на заснеженный  железный пол. «Должно быть я нехило похудел!» решил Федя, заметив, что ему стало больно сидеть на решетчатой площадке. Затянутое снежными тучами небо, все так же висело над его головой. Деревья стояли покрытые пушистым сухим снегом. Федя сунул околевшую руку под лестницу и вытащил из стены, оставленную им когда-то, пачку сигарет. Она была помята и пленка, немного отстала от картона и покрылась льдом изнутри. Федя заглянул внутрь и нашел несколько никуда не годных сигарет. «Все равно мне нечем прикурить» подумал он и, скомкав пачку, швырнул ее через перила вниз.
    — Интересно, где ты сейчас? — произнес Федя вслух.
    Он потер запястья и вспомнил про часы, которые никогда не снимал. «Отец забрал их!» промелькнуло в его голове «А может и не было их никогда? Может я действительно спятил?». Он взглянул на свое запястье и увидел там метку слона.

    На следующий день Мария Васильевна привезла Феде одежду и забрала его домой. Оказавшись в своей комнате, Федя сразу полез под кровать. Но книги там уже не было.

    Еще долго Федя чувствовал слабость и не мог помногу ходить, потому что быстро уставал. Сначала он ходил по квартире, потом стал выходить во двор, затем в магазин. Еще через неделю он уже мог дойти до парка. Федя вернулся к изучению астронлмии. Когда отец уходил на работу, Федя читал его книги. На дом к нему приходили учителя, ведь он не мог пока посещать школу.
    Когда пришла весна, Федя стал каждый день ходить гулять в парк. В один из пасмурных серых дней он шел по алее и увидел там ее. Женщина в очках и старом пальто сидела на лавочке и читала книгу, держа ее тонкими руками в черных перчатках. Это была Валентина Ивановна. Федя, не отводя от нее глаз, незаметно присел на соседнюю лавочку, и стал за ней наблюдать. Валентина Ивановна не видела его. Иногда она поднимала глаза на прохожих, о чем-то задумывалась и снова погружалась в чтение. Время шло, а Федя все не решался подойти к ней и заговорить. Холодный сырой ветер внезапно пробежал по скверу, и с неба сорвался крупный редкий дождь. Женщина глянула в небо и, закрыв книгу, поднялась уходить. Когда она отвернулась, Федя тоже тихо поднялся и последовал за ней.

Продолжение:
http://proza.ru/2023/08/03/46