Созвездие Синего слона. Глава 34 Встреча с прошлым

Пройдя несколько кварталов, Валентина Ивановна завернула в узкий переулок на окраине города, где был район с частными домами. Преодолев извилистый путь, где уже закончилась асфальтированная дорога, и началась тропинка из подсохшей черной грязи, женщина пошла вдоль облезлого разноцветного забора и остановилась. Привычным ловким движением она откинула крючок с петли, открыла скрипучую калитку, и прошла во двор. Федя, уже не опасаясь быть замеченным, но еще не осмеливаясь специально обнаружить себя, остановился около калитки и, взявшись обеими руками за две облезлые доски забора, пристально стал наблюдать за хозяйкой. Дом Валентины Ивановны выглядел старым, но добротным. В глаза сразу бросились мелочи, которые выдавали отсутствие хозяина в доме: оторванный слив под крышей, отслоившаяся штукатурка. Около стены, у самого дома, лежала куча сложенных друг на друга бревен. Видно было, что бревна эти, убитые погодными условиями, лежали тут уже несколько лет, и женщина совершенно не знала, что с ними делать, и как убрать их со двора. Не смотря на эти моменты, видно было даже с улицы, по подметенным дорожкам, убранному саду, обрезанному винограду и вымытым стеклам, что дом и двор содержатся в чистоте. Стоило Валентине Ивановне оказаться во дворе, как соседская трехцветная кошка, в пятнах, вылезла из дыры в заборе и подбежала с криками к ней ласкаться. Женщина присела на корточки, погладила кошку, поговорила с ней и вошла в дом. Федя видел, как включился в прихожей желтый свет, и как мелькает в окне стройный силуэт Валентины Ивановны. В этой миниатюрной хрупкой фигуре он узнал Муху, и что-то кольнуло в его сердце, и на душе у него потеплело, словно он увидел вдруг родного человека. Когда женщина включила свет в следующей комнате, которая приходилась кухней, Федя открыл калитку и, словно во сне, прошел во двор. Кошка, усевшаяся умываться посреди цементной дорожки, идущей к дому, вскочила и убежала. Не сводя глаз с женского силуэта мелькавшего то в одном окне, то в другом, Федя стремительно направился к дому, поднялся на каменное крыльцо и постучал в дверь. Все это он делал как будто на автомате, словно разум его был затуманен. За дверью раздались приближающиеся шаги. «Как мне обращаться к ней? Валентина Ивановна? На ты или на вы?» Мысли Феди прервал щелчок замка. Дверь открыла черноглазая женщина в очках. Она растерянно и испуганно оглядела Федю.

— Барсучков? — ее нижняя губа задрожала, глаза были наполнены удивлением и страхом.

От волнения Федя почувствовал головокружение и неустойчивость, словно он качался на волнах в открытом море. «Как же я могу сказать ей «ты», это же моя учительница» Федя взволнованно, с долей разочарования глядел на нее. Женщина заметила, как Федя недовольно рассматривал ее, и замялась.

— Зачем ты пришел? Как ты нашел меня? — Валентина Ивановна говорила быстро и эмоционально. — Я ничего не понимаю.

Федя бесцеремонно втиснулся в дом, и закрыл дверь. Валентина Ивановна в недоумении отскочила назад и захлопала глазами.

— Федя, что происходит? Объясни. — строго потребовала она, как могут требовать объяснений только учителя от своих учеников. Феде этот тон не понравился.

«Нет, неужели это Муха?» Федя молча рассматривал женщину, с жалостью и презрением глядя на нее.

— Я пришел к вам, то есть к тебе… — Федя не сдержался и снова отвел взгляд в сторону, как он часто делал это, говоря со своей учительницей в школе. И во взгляде этом была скука и нежелание говорить. Его мозг хотел по привычке отключиться и, быстрее завершить беседу, однако Федя опомнился и снова прилепил к ней взгляд. — Да к тебе.

— Что это значит? — возмутилась женщина, и хотела еще сказать что-то, но не стала, она ждала объяснения.

— Муха, это я, Слон. Ты помнишь? Лес тридцати шести секунд, наши встречи у костра, учителя. — Федя говорил эти слова, но не от сердца, а лишь потому, что надо было сказать. Он как будто играл роль, и ему от этого сделалось противно.

Лицо Валентины Ивановны выражало страх и непонимание, она сначала хотела все отрицать, но взгляд ее вдруг изменился, стал настоящим, живым и теплым. Она спокойно посмотрела на Федю и побледнев до полуобморока, схватилась рукой за косяк межкомнатной двери. По выражению ее лица, Федя понял, что она давно узнала его и то, что он сообщил ей, не было для нее удивительным. Ее напугало лишь то, что он обо всем догадался.

— Федя, что ты говоришь? — прошептала она, пряча взгляд и все еще пытаясь изобразить непонимание.

— Ты же узнала меня! — раздраженно сказал Федя и, поспешно задрав рукав рубашки, показал ей свой знак в виде слона. Рядом с его рукой показалась рука Валентины Ивановны, где на запястье была изображена Муха.

— Да. Вот ты и нашел меня. — сказала женщина, еле выговаривая слова с безнадежной грустью. Она робко глянула на Федю и медленно опустила глаза. Затем схватилась руками за голову и отошла в сторону, о чем-то усиленно думая. Федя глядел на нее и пытался убедить себя, что та, пятнадцатилетняя смелая и веселая девчонка из леса и Валентина Ивановна являются одним и тем же человеком. И так ему стало грустно, будто Муха вдруг навсегда умерла. Валентина Ивановна остановилась и с надеждой оглянулась на Федю.

Федя ухмыльнулся, но улыбка его была грустной и холодной. Женщина словно опомнилась и быстро оглянулась по сторонам и бегло осмотрела Федю.

— Ты замерз? Давай, я тебе чаю налью? Ты так похудел! Расскажи, что с тобой произошло?  — женщина засуетилась, чтоб скрыть свое волнение и отвлечь себя. Она ушла на кухню и стала там греметь. — Проходи сюда. Не стесняйся! — выкрикнула она.

Разглядывая стены, Федя медленно прошел к ней на кухню и сел за стол. Кухня, как и сам дом, была старой, но чистой и немного в старушечьем стиле. Он не стал разглядывать подробности, потому что это его сейчас не волновало. Как только Федя вошел в кухню, взгляд его снова прилип к Валентине Ивановне. Он глядел на ее спину, худые плечи и пучок волос и чувствовал какую-то обиду и злость на Муху, за то, что она внезапно превратилась в эту женщину.

— Мне нужна твоя помощь. — сказал Федя, и не мог никак привыкнуть к этому «ты», и, каждый раз обращаясь к ней, делал паузу. — Я за этим и пришел.

Валентина Ивановна остановилась и повернулась к Феде с заварником в руках. Ее встревоженный взгляд словно бы говорил: «Чего ты хочешь? Я все сделаю! Только не смотри на меня так!»

— У меня большие проблемы. Мой брат умер, ты помнишь. И мой отец, он его не похоронил, он держит его тело в том вагончике, в лесу. Кажется, он все еще жив. Отец привязал его душу к мертвому телу, в надежде, что Мирцам возьмет его с собой в мир живых. Мне нужно поговорить с братом…

Валентина Ивановна слушала Федю с возрастающей тревожностью и ужасом.

— Твой отец? Поговорить с братом? — непонимающе помотала головой женщина, пытаясь собраться с мыслями. События, которые для Феди приходились настоящим, для нее остались в воспоминаниях, как давно прошедшее.

— Да, с братом, который умер. Я хотел узнать, ни сохранила ли ты случайно часы, которые дарил нам учитель? Мой отец забрал и спрятал мои. Без них я не смогу попасть в лес. — Федя с надеждой глядел на нее.

Женщина молча подняла руку и, сняв с запястья старые наручные часы с тридцатью шестью делениями и одной единственной стрелкой, положила их на стол перед Федей.

— Все эти годы я заводила их в память о нашей дружбе.

Федя вскинул на нее удивленный взгляд. Она задумалась, вспоминая прошлое, и Федя увидел на мгновение в ней ту веселость и увлеченность пятнадцатилетней девчонки из леса.

— Спасибо. — сказал Федя и, взяв часы, поднялся из-за стола, не притронувшись к чаю, хотя уходить ему не хотелось. Ни то, что бы ему понравилось тут, но тепло и запах чая разморили его.

— Ты куда?! — Валентина Ивановна привстала. Лицо ее снова сделалось тревожным и взволнованным. — Ты сейчас идешь туда?

— Не сейчас. Я пойду рано утром.

— Ты можешь остаться у меня. Посмотри в окно, уже темно. — предложила она. Федя глянул в окно. Ему показалась эта идея безумной, ведь он так и не смог преодолеть эту неловкость, какая возникает между бывшими друзьями, которые снова вдруг встретились после долгой разлуки и стали совершенно чужими. Между ними была пропасть. Однако уйти так быстро, после оказанной ему помощи, Федя счел неприличным и снова, не решительно и застенчиво, сел за стол.

Валентина Ивановна быстро повеселела. Выражение ее лица так изменилось, что Федя снова увидел в ней Муху, а не заносчивую учительницу. Подвижная и легкая, она быстро двигалась по кухне, и вела себя так естественно и просто, будто ожила или проснулась после долгого сна, что Феде тоже стало легче и проще находиться рядом с ней. Она приготовила ужин и заставила Федю поесть вместе с ней. Во время еды она рассказывала всякие истории из учительской практики, пыталась шутить и много говорила. Федя оставался молчаливым и взволнованным, но иногда смеялся над ее шутками. Затем, прибираясь на кухне, Валентина Ивановна решила рассказать, как пятнадцать лет назад, после расставания с Федей и остальными, она вместе с мамой переехала в деревню к бабушке, и у нее началась другая жизнь. Федя уселся на софу, стоявшую в кухне, и вяло слушал ее рассказ.

— Когда мы уехали, у меня началась совершенно другая жизнь. Я очень скучала по вам, по этим урокам и встречам. Особенно по тебе скучала. — она с нежностью оглянулась на Федю. — Это было ужасно. Я пошла в новую школу. Знаешь, деревенская школа не то же самое, как городская. Мои одноклассники оказались совершенно другими людьми. У них там были свои понятия и правила. А мне было ни до чего. Я не хотела ни с кем общаться, я чувствовала себя ужасно подавленной. Все мне в новом месте и в новой школе было противно. Я хотела вернуться назад. Одноклассники решили, что я пренебрегаю общением с ними. Им показалось, что я веду себя высокомерно, ставлю себя выше них, и они озлобились на меня. Что только они не делали со мной! Ни маме, ни бабушке я ничего не рассказывала, боясь расстроить их. Да и сам понимаешь, как я могла рассказать? О таком обычно не рассказывают. Так прошло два года. Ужасные два года. Так и не наладив общения с одноклассниками, я окончила школу и поехала учиться в соседний город. Потом была практика в деревне. Я опять туда вернулась, опять жила с мамой и бабушкой. Потом бабушка умерла, и мы остались вдвоем. Я хотела вернуться сюда, в наш город, а мама не хотела и осталась там. У нее там и родственники, и друзья уже появились. А я приехала сюда. Я хотела найти тебя. За все эти годы я не смогла тебя забыть. Мне не нужен был никто. С кем бы я ни начинала встречаться, я не могла ни влюбиться и завязать нормальных отношений. Всех я сравнивала с тобой, с моей первой любовью. Те сильные и яркие чувства и эмоции, пережитые с тобой, затмевали все. Ничего больше не вызывало во мне никаких сильных чувств, все казалось пресным и скучным. — заметив, что Федя сильно смутился, она поспешила успокоить его. — Не бойся, я ничего не жду от тебя! Конечно, нет! Между нами ничего не может быть, я знаю. Но мне хотелось найти тебя, увидеть, узнать, что ты жив. Хотя бы узнать, что ты жив. Я надеялась встретить мужчину, старика, но никак не ребенка. Когда я увидела тебя в своем классе, что было совершенной случайностью, я была поражена! Я сразу узнала тебя и боялась, что и ты тоже узнаешь меня. Боялась тебя разочаровать. Для тебя я, наверное, старуха…

Федя хотел возразить, не она его перебила:

— Нет, не отрицай. Я знаю, что в пятнадцать лет на возраст смотришь иначе. Все кому за тридцать уже кажутся старыми и далекими. Это с возрастом, с взрослением, начинаешь думать по-другому. Я помню себя в твоем возрасте. — она вздохнула с сожалением рассматривая Федю. — Никогда не знаешь, как все обернется в жизни…

Еще недолго он слушал ее рассуждения. Чувствуя непреодолимую сонливость, он на секунду закрыл глаза и уснул. Валентина Ивановна заботливо накрыла его пледом и ушла к себе. Не раздеваясь, она прилегла на кровать и, встревоженная мыслями и впечатлением от встречи, так же уснула.

Когда небо только еще начинало бледнеть, Федя проснулся в тревоге и сразу же вскочил с софы. Он не сразу понял, где находится, и только потом вспомнил, что уснул в доме своей бывшей учительницы. На кухонном столе стоял тусклый желтый светильник, и Федя, несколько минут отходя ото сна, рассматривал интерьер кухни. Все было обветшалое, но заботливо сохраненное и по-домашнему милое. На окне висела белая кружевная занавеска, на подоконнике стояли цветы в глиняных горшках. Тюлевая скатерть покрывала круглый деревянный стол, на котором стоял красный заварник в белый горошек. Даже светильник, стоявший на том же столе, грустно наклонивший голову над какой-то запиской, казалось, передавал привет из прошлого. Федя взглянул на окно и, увидел, что уже светает. Он быстро откинул с себя теплый плед и, опустив ноги на крашенный деревянный пол, подошел к окну и взволнованно посмотрел на улицу. Затем оглянулся на стол. В свете лампы лежала записка, в которой Федя прочел следующее: «Если ты не захочешь будить меня и уйдешь, не прощаясь, я все пойму».

На стене, прямо над софой, где спал Федя, висели круглые часы. Время было начало пятого. Федя торопливо надел пальто и пошел из кухни. В прихожей, когда он проходил мимо спальни, у него под ногой скрипнула половица. Женщина тут же проснулась и выбежала в прихожую, но увидела только, как закрывается за Федей входная дверь. Она бросилась за ним, выбежала на крыльцо. Холодный ветер, пропахший ночной сыростью, неожиданно столкнулся с ней. Тревожными глазами она глядела по сторонам, сквозь  запутанные дебри предрассветной синевы. Она увидела, как Федя, смазанный сумраком, вышел за калитку. Он, должно быть, слышал, как женщина вышла следом за ним, но не стал оборачиваться. Потирая замерзшие пальцы рук, она еще долго стояла неподвижно на холодном ветру, глядя в то место, где скрылся за голыми ветками деревьев Федя.