593 ДМБовский аттестат ч. 2 13-14 октября 1973

Александр Сергеевич Суворов

О службе на флоте. Легендарный БПК «Свирепый».

2-е опубликование, исправленное, отредактированное и дополненное автором.

593. ДМБовский аттестат. Часть 2. 13-14 октября 1973 года.

С проблемой ДМБовского аттестата и с традицией формирования ДМБовского аттестата я вплотную столкнулся в самом начале моей флотской службы, ещё в 9-м Флотском экипаже ДКБФ в Пионерское. Старшины-сержанты, готовясь к своему ДМБ, беспощадно и нагло обирали всех новобранцев перед выпуском из 9-го Флотского экипажа на корабли и в войсковые части, забирая у них подходящие по размеру, чистоте и качеству вещи из их аттестатов первого срока носки. Эти сержанты-старшины, которые «натаскивали» нас на строевых занятиях и тренировках «курса молодого бойца», мотивировали свой грабёж тем, что с ними так же поступали, и что потом новобранцы, пройдя «школу флотской службы» от салаги до годка, сами будут иметь право брать у молодых матросов то, что нужно для ДМБ, отдавая своё, ношеное (или не отдавая ничего)…

Естественно и обязательно я не согласен был с таким «годковским порядком» и правом ДМБовских годков. Однако пока я был новобранцем, а после принятия присяги – молодым матросом и салагой на БРК «Бодрый», я такое положение дел терпел и обречённо принимал, как должное, как обязательное, хотя и не уставное. Точно такое же положение было весной 1973 года, когда только-только начал формироваться первый изначальный экипаж новостроящегося БПК «Свирепый».

Уходящие в мае 1973 года в запас, или играющие ДМБ ДМБовские годки призыва 1969 года, вовсю пользовались этой давней флотской традицией и «законно» обирали нас, молодых матросов, а также подгодков и даже некоторых годков. Годки отдавали спаянным «годковским братством» ДМБовским годкам свои ушитые вручную бескозырки, форменки и брюки; подгодки расписывали «золотой краской» ленточки для бескозырок и готовили им специальные погончики и эмблемы на парадную форму, а мы, молодые матросы и салаги, стирали и чистили вещи ДМБовских годков.

Единственное отличие ДМБовских годков призыва 1969 года от остальных годков было в том, что они никому не позволяли гладить горячими утюгами свои парадно-выходные ДМБовские аттестаты, потому что брак в глажке неизбежно портил внешний парадный вид ДМБовского аттестата, а наказание за этот брак (прожог или изменение цвета суконной ткани) было традиционно по-флотски жестоким, что официально каралось очень строго – вплоть до ареста и гауптвахты вместо ДМБ в законный срок…

При этом нам, годкам, подгодкам, молодым матросам и салагам первого изначального экипажа БПК «Свирепый», весной 1973 года в 67-м дивизионе новостроящихся и ремонтируемых надводных кораблей ДКБФ в Калининграде строго-настрого командованием корабля и ДМБовскими годками было запрещено что-либо менять в своей форменной одежде, в своём флотском аттестате. Поэтому часто многие из нас ходили в мешковатых, или наоборот, укороченных и куцых форменках, бушлатах, робах и шинелях. Естественно нас всех это не устраивало…

Особенно стыдно и неловко было, когда мы всем экипажем БПК «Свирепый» проходили строевыми колоннами по улицам Калининграда во время общегражданских или государственных праздников. В строю колонн неказистый вид моряков был почти незаметен, но я был в первой шеренге и правофланговым, и мне было очень стыдно за мои широкие не брюки, а «штаны»; за мою «пузырящуюся» на моём стройном (худом) торсе форменку и за мою «огромную», сползающую на уши, бескозырку. Вот почему я мысленно посоветовался со своими друзьями-голосами (дед «Календарь» из деревни Дальнее Русаново, мой севастопольский наставник Женя Мыслин, мой папа Суворов Сергей Иванович и мой старший брат Юра) и решил что-то предпринять, обходя запрет корабельного устава, приказа Министра обороны СССР и годковские запреты…

Это было в преддверии «майских праздников» 1973 года (1 мая «День солидарности трудящихся», или Первомай, 9 мая «День Победы»). Обычно в эти дни моряки Балтийского флота, особенно экипажи новостроящихся, ремонтируемых или стоящих у причалов кораблей, строем в парадно-выходной форме одежды «гуляют» по улицам городов и военно-морских баз, радуя своей выправкой, красотой и чёткостью выполнения команд местных жителей. Так, например, шагали строем мы, экипаж новостроящегося БПК «Свирепый» 1 мая 1972 года по улицам Калининграда и девушки с восхищением смотрели на нас – на бравых молодых моряков.

Тогда бытовал ещё свежий анекдот про военных моряков:
Внучка спрашивает бабушку: «У тебя была первая настоящая любовь?».
- Да, - отвечает бабушка.
- И кто это был? – лукаво спрашивает внучка.
- Военные моряки, - со вздохом отвечает бабушка.

Правда внешне мы сами себе не нравились, потому что вся наша военная форма была строго уставная, то есть широченные в бёдрах трубообразные суконные чёрные брюки, мешковатые свободные белые форменки, блинообразные бескозырки и чёрные кожаные ботинки с широким кантом. Правда, всё это было вычищено, наглажено, отутюжено и даже обработано паром. Бляхи на чёрных кожаных ремнях блестели, как маленькие солнца. Сине-голубые воротники с белыми полосками, как положено, имели чёткие складки. Брюки, хотя и мешковатые, но были отутюжены с мылом, поэтому матросские чёрные суконные брюки матросов в строю имели острые, как форштевни кораблей, стрелки.

Проходя улицами вблизи Прибалтийского судостроительного завода «Янтарь», где достраивался наш БПК «Свирепый» и, особенно твёрдо и дружно проходя мимо общежитий, в которых жили молодые работницы завода, мы старательно расправляли плечи, выпячивали грудь, активно и чётко махали руками при ходьбе парадным строевым шагом. При этом мы старались не смотреть себе под ноги, а высматривать смеющиеся восхищённые девичьи глаза и лица. При этом мы были не прочь и самим посмеяться над самими собой…

Передняя шеренга, в которой я был из-за своего роста (182 см) правофланговым, особенно красиво шла коротким строевым шагом (чтобы успевали задние). Офицер, командовавший строем матросов, шествовал сбоку, поэтому он не вовремя давал команду обойти какое-либо препятствие на нашем пути. Без приказа мы не могли свернуть или повернуть с дороги, поэтому мы просто перешагивали через гранитные валуны, лежавшие на нашем пути, строительный мусор или оставленные кем-то детские велосипеды и т.д.

Естественно, те, кто находился внутри строя, не видел препятствия. Возникала неизбежная смешная суматоха, спотыкания и затыки. Такие заторы особенно остро смешили и радовали зрителей, ребят и девчонок, молодых гражданских и бывших моряков. Женщины и бабушки в такие минуты нас жалели… И всё же мы были «чертовски недовольны» своим уставным внешним видом, поэтому все годки старались изменить свою форму так, чтобы выглядеть в ней красиво и мужественно.

Для этого форменки годков ушивались по бокам так, чтобы тело еле-еле втискивалось в суконные тёмно-синие или белые рубахи. Форменные суконные брюки по бокам также ушивались до точного размера бёдер, а штанины снизу распарывались по внутреннему шву и в разрез вшивались суконные клинья; получались традиционные флотские «клеша»…

Особенно годки старались «подогнать» под себя «беску», то есть бескозырку. У настоящего годка, а тем более у ДМБовских годков бескозырка должна была не плотно «сидеть» на голове, обнимая своим обручем лоб, виски и затылок, а находиться на голове сверху и чуть-чуть впереди, как бы с наклоном вперёд. В таком положении бескозырка почти не держалась на макушке, но зато это было красиво… Кстати, бескозырка для матроса почти то же самое, что ковбойская шляпа для ковбоя…

Что-либо делать с формой одежды негласно разрешалось только ДМБовским годкам и некоторым годкам. Нам, молодым матросам и салагам, об этом можно было только мечтать, поэтому мы с горечью напяливали на себя не брюки и рубахи, а «мешки» и в строю на смотре выглядели охламонами, то есть неопрятными, неряшливо одетыми «анархистами»… Вот почему наш первый старший помощник командира корабля капитан-лейтенант Александр Андреевич Сальников, который был образцовым офицером не только по службе, но и по внешнему виду, грозно сердился и требовал от командиров боевых частей «привести в порядок этих охламонов», чтобы «не позорить флот и боевой корабль - БПК «Свирепый».

Таким образом, в мае 1973 года строевой смотр нашего экипажа и сдача экзамена по строевой подготовке курсовой задачи К-1 были на грани срыва, потому что от наш внешний вид и походка матросов в строю были «охламонские», да и культура поведения – тоже была «охламонская», то есть небрежная, развалистая, неопрятная, анархистская. Вот почему массово во всех боевых частях началась подгонка формы одежды под фигуры матросов.

Командиры боевых частей и мичманы, командиры отделений, команд и боевых постов, да и сами годки (только не ДМБовские годки) начали усиленно меняться вещами, а помощник командира корабля по снабжению лейтенант Михаил Казаченко всеми правдами и неправдами стали старался добывать новые комплекты матросских аттестатов, предметов военной формы одежды, снаряжения и военных знаков различия.

Так как я фактически жил и работал один в ленкаюте БПК «Свирепый», то я как-то выпал из общего потока и никак не мог «вклиниться» со своим матросским аттестатом в очередь к корабельному баталёру. Он, бедный, день и ночь в авральном режиме строчил и строчил на единственной корабельной швейной машинке и ушивал десятки брюк, рубах, бескозырок, воротников, бушлатов и шинелей. Было разрешено ушить бока матросских суконных брюк и форменных рубах. При этом категорически запрещалось делать из форменных брюк так называемые «клеша»…

Я попробовал сам, своими руками, иголками, нитками и напёрстком что-то сделать со своей форменной одеждой, но вскоре опасно исколол все свои пальцы. Вот тогда во мне и прозвучал спокойный и рассудительный голос моей мамы, Нины Васильевны Суворовой…

- Зачем тебе мучиться, сыночек, - сказала во мне моя мама своим добрым, заботливым и мудрым голосом.
- В вашем городе есть ателье, в котором швеи-профессионалы ушьют и подгонят под тебя всю твою форму. У тебя денежки для этого есть?

Деньги у меня были, потому что я ещё со школьных времён принципиально не пил, не курил и не тратил деньги на «продажную любовь», поэтому я немедленно, не вдаваясь в подробности, сославшись на необходимость подачи заявки на музыкальные инструменты для вокально-инструментального ансамбля корабля, вытребовал себе у замполита капитана 3 ранга Д.В. Бородавкина увольнительную в город Балтийск.

Чтобы не попадаться на глаза патрулям комендатуры, я выбрал ателье по ремонту одежды на проспекте Ленина, дом 65 (за собором Александра Невского). Это ателье было совсем недалеко от входа в Военную гавань ВМБ «Балтийск». В опрятной, старой, но «насквозь уставной» форме одежды, я явился в это ателье с большим свёртком своего парадного форменного аттестата первого срока носки (брюки, форменки, бушлат) и сразу же официально попросил работниц вызвать директора этого швейного ателье.

Я заранее всё обдумал; я решил сказать директору: «Я Суворов Александр Сергеевич, комсорг БПК «Свирепый», пришёл в увольнение с официальной просьбой и предложением на мне попробовать подогнать мою парадную форменную одежду по фигуре так, чтобы внешне я выглядел образцово (как на картинке в ателье), то есть подтянуто, стройно, аккуратно и красиво». Наш разговор и мои слова слушали-подслушивали швеи-мастерицы и работницы ателье…

- Мы сейчас заняты пошивом кителей и шинелей для офицеров и мичманов БДК (большого десантного корабля), - сказала виновато директриса. – Девочки заняты так, что уходят домой только поздно вечером.
- Понимаю, - сказал я и кивнул головой. – Всем хочется заработать больше, чем это возможно. Поэтому я пришёл не с пустыми руками, а с возможностью дать подзаработать вашим девочкам на простейших операциях: ушить и подшить без кройки и шитья на готовой форменной одежде.

Я показал директрисе свои деньги (15 рублей 30 копеек). Директриса опешила, услышав от меня такие предложения, профессиональные слова и даже сленг швей и закройщиков. Через полчаса мы на примере моего парадного форменного аттестата договорились, что, где и какие операции мы будем делать с моей формой. Для того, чтобы подшить (укоротить или отпустить) штанины нужно было измерить длину ног от пояса до щиколотки, тогда брюки бы не топорщились и не висели «обрубками», а были бы точно, как на картинке из приказа МО СССР.

Чтобы слегка (в пределах уставных размеров) ушить мешкообразные форменки, нужно было измерить талию, грудь, спину. Чтобы подогнать бескозырки по размеру, нужно было также измерить длину окружности черепа головы с учётом густоты волос. Все эти мерки и размеры, смеясь и слегка подшучивая надо мной, девушки и женщины – мастерицы и швеи ателье – по очереди сняли с меня. При этом они заставили меня подняться в одних трусах и в тельняшке на специальный топчан для клиентов…

Я вытерпел всё и стойко отвечал на шутки-шуточки возбуждённых женщин, а те, забыв об обеденном перерыве (я специально пришёл перед началом обеденного перерыва, чтобы застать их свободными от работы), очень быстро ушивали и подгоняли по мне весь мой комплект форменной одежды. Через час я за занавесками кабинки для переодевания оделся в обновлённую форму, взглянул на себя в зеркало и гордо вышел к людям…

Работницы ателье и сама директриса ателье ахнули, всплеснули руками, загалдели, заохали и стали наперебой говорить, что «Александр Сергеевич, который не Пушкин, а Суворов, совершенно преобразился, стал стройным красавцем, настоящим комсомольцем и матросиком с картинки». Да, преображение было разительным, я совершенно был ошеломлён, потому что никак не ожидал, что я могу быть таким красивым с виду…

Мои брюки (самое моё стойкое недовольство), плотно облегали мои худые бёдра и стройные длинные ноги. Их длина была ровно такой, какая должна быть для того, чтобы стрелки на брюках были идеально ровными, без складок и морщин. Моя форменка облегала мой торс так, что я чувствовал себя, как рука в тонкой лайковой перчатке, то есть благородно, достойно, свободно и прочно. Мой ремень теперь не стискивал больно мне живот, а находился ровно на том месте, где должен быть, - на талии. В обновлённой форме я чувствовал себя достойным человеком, моряком, военмором, краснофлотцем.

Директриса сама подала мне мой ушитый бушлат, помогла его надеть; я опять вместе со всеми работницами ателье поразился перемене моего внешнего облика. Бушлат был на мне ровным, без единой морщины или складки на спине в плечах или в талии. В спине я не чувствовал свободного пространства, а ощущал мой бушлат как свою внешнюю кожу (это они его чуть-чуть приталили – автор). В этом чёрном бушлате с двумя вертикальными рядами блестящих «медных» пуговиц я был настоящим революционным матросом Балтики - строгим, стройным, сильным и красивым. Моя бескозырка теперь «не висла на ушах», а плотно и ровно сидела строго по линии лба и затылка. Сказать, что я был ошарашен и доволен мало, я был потрясён изменением в моём внешнем облике…

Мне немедленно захотелось показаться командиру корабля капитану 3 ранга Евгению Петровичу Назарову и замполиту капитану 3 ранга Дмитрию Васильевичу Бородавкину, моему официальному командиру БЧ-1 старшему лейтенанту Геннадию Фёдоровичу Печкурову и моим друзьям, всем морякам-свиреповцам. Надо было срочно сказать им, что есть такое ателье по ремонту одежды, которое может сделать нас из убогих охламонов героями строевого смотра задачи К-1…

Я щедро заплатил директрисе всю сумму, которую она, смущаясь и оглядываясь на швей и работниц ателье, предложила мне заплатить девочкам. Я заплатил не торгуясь. Мы договорились с директрисой ателье, что наши ребята с БПК «Свирепый» будут приходить к ним в ателье небольшими группками по три-четыре человека практически каждый день (на деле получилось, что надо было приходить по пять-семь человек в течение недели почти каждые полтора-два часа - автор…). Также мы договорились, что это ателье больше не будет брать подобных заказов на переделку или подгонку форменной одежды от матросов и экипажей других кораблей (соревнование есть соревнование - автор).

В момент моего возвращения из увольнения, когда я шёл вместе с моими товарищами-матросами к 62-му пирсу, где стоял на швартовах БПК «Свирепый», я слушал хвалебные рассказы моряков о том, как они провели время в увольнении.

- Ну, а ты, Суворов, - спросил меня одни из матросов. – Ты что в увольнении делал? Книжки в библиотеке читал?
- Нет, - ответил я. – Я тут к одной знакомой женщине зашёл, она мне форму ушила и подогнала по мне, по фигуре...

Эффект этого сообщения был потрясающий! Ребята воззрились на меня, оглядели со всех сторон, обошли, обежали и даже обкрутили меня на месте. Потом они стали орать, что я «выгляжу как на картинке», что я «опять обошёл всех на повороте», что я выгляжу «как ДМБовский годок, хоть и молодой». Все немедленно загорелись желанием-хотением познакомиться с моей «дамой» и ушить, подогнать у неё их «форменный аттестат».

- Она хоть и «моя дама», - сказал я веско, - но ей около сорока лет и она сделала это мне за деньги. Немалые деньги…

Это немного охладило пыл моих товарищей, но только совсем не на много. Желание выглядеть «таким, как Суворов» овладело всеми, кто встречался на нашем пути. До самой каюты замполита я шёл в сопровождении группы-толпы ребят-матросов…

Я всё, без утайки, рассказал и показал заместителю командира корабля капитану 3 ранга Дмитрию Васильевичу Бородавкину, в том числе рассказал ему о наших договорённостях с директрисой ателье.

- Что ты предлагаешь? – спросил меня Дмитрий Васильевич, хотя уже сам обо всём догадался.
- Я предлагаю тайно направить в это ателье всех наших моряков, - сказал я, - и ушить, перешить и подогнать весь наш форменный парадный аттестат моряков по их фигурам, по размерам и по ростам каждого из них. Когда мы выйдем на смотр формы одежды и строевой смотр задаси К-1, вот увидите, мы будем первыми и лучшими.
- А деньги? – сказал задумчиво Бородавкин. – Деньги-то немалые…
- У каждого матроса есть немного своих денег, - сказал я, - но придётся всем скинуться по максимуму, в том числе офицерам и мичманам. Дело-то общее…
- Пойдём, - решительно приказал мне Дмитрий Васильевич Бородавкин. – Покажешься командиру корабля и всё ему расскажешь, как мне рассказывал.

Командир корабля капитан 3 ранга Евгений Петрович Назаров был занят, что-то читал и что-то писал (по моему конспект какого-то доклада), поэтому он очень рассердился на нас с Бородавкиным за то, что мы ему помешали. Потом он сильно потёр ладонями уставшее лицо и вдруг сказал, что я «как-то странно выгляжу»…

- Ты же был как вешалка в прихожей, - сказал насмешливо и сердито Евгений Петрович Назаров, - а теперь, как манекен. В чём дело?

Путаясь и сбиваясь, поправляемый Дмитрием Васильевичем Бородавкиным, я рассказал Евгению Петровичу Назарову о своих приключениях в ателье и о нашей задумке «ушить весь экипаж БПК «Свирепый». Евгений Петрович сначала бездумно смотрел мимо нас куда-то в пространство, а потом вдруг весело встрепенулся и заявил: «Это дело нужно делать в строжайшей тайне, как оперативную операцию корабля на море. Весь экипаж должен делать это молча; никому ни гу-гу!».

После нашего с замполитом ухода, в каюту к командиру корабля поспешили баталёры, помощник по снабжению лейтенант Михаил Казаченко, командиры боевых частей, мичманы и даже некоторые из ДМБовских годков – командиры команд и отделений. На следующий день в увольнение под разными предлогами, в том числе «со срочными заданиями», со свёртками, сумками и даже чемоданами в руках, в город стали уходить и вскоре возвращаться матросы, старшины и мичманы.

Особенно повезло годкам и ДМБовским годкам, потому что девушки-мастерицы из ателье отпарили и распороли ушитые ими их старые («любимые») шинели и бушлаты, брюки и форменки, и превратили их в образцово-показательную парадно-выходную форму «ДМБовского аттестата). При этом отпала необходимость годков и ДМБовских годков отбирать у молодых матросов и салаг, и меняться с ними форменной одеждой.

Дело в ателье по ремонту одежды наладилось так, что мы смогли ушить и подогнать по размерам, ростам и фигурам не только ту форму, в которой вышли на строевой смотр форменной одежды, но и вообще всю форму наших аттестатов – летнюю и зимнюю, рабочую и парадную. Правда, зимний аттестат уже приводили в порядок не все моряки экипажа БПК «Свирепый», а только те, кто мог себе это позволить по деньгам. Вот так мы «протоптали тропку» к образцово-показательному военно-морскому достойному внешнему виду экипажа БПК «Свирепый»…

Строевой экзамен курсовой задачи К-1 и смотр внешнего вида мы сдали на «отлично» и это событие добавило нам законной гордости. Перед первой БС (боевой службой) мы уже полностью ощущали себя «свиреповцами» - единым, сплочённым, дружным экипажем БПК «Свирепый».

А всего-то надо было просто заранее соответствующим службам на корабле организовать:
- тщательную подгонку предметов обмундирования при выдаче их в носку матросам срочной службы;
- обеспечить своевременный ремонт, химическую чистку и стирку предметов обмундирования, парадной и рабочей одежды;
- устранить обезличку в пользовании вещами;
- закрепить за матросами и старшинами все выдаваемые им в личное пользование предметы обмундирования, то есть сделать форму одежды достойной личности человека.

Это было сделано командиром корабля капитаном 3 ранга Е.П. Назаровым и заместителем командира корабля по политической части капитаном 3 ранга Д.В. Бородавкиным, командирами боевых частей, офицерами и мичманами БПК «Свирепый», а также годками и ДМБовскими годками, которые не пожалели своих месячных окладов на это общее благое дело – форменное достоинство моряков-свиреповцев.

Единственно, что мы вообще не ушивали нигде и никогда, – это были широкие свободные матросские робы, или официально: «костюм флотский, рабочая форма, рабочая одежда; традиционное рабочее платье, или в просторечии «роба», или матросская роба, то есть повседневная рабочая форма одежды матросов, старшин военно-морского флота и курсантов военно-морских учебных заведений. Матросская роба состоит из рубахи и брюк особого пошива (с клапаном вместо гульфика), большого накладного воротника (гюйса), рабочей обуви и головного убора (берета). Свободный покрой этой матросской робы обеспечивал «продух» во время работы и возможность одним «нырком» освободиться от робы в случае выпадения в воду за борт корабля…

Фотоиллюстрация из ДМБовского альбома автора: Июнь 1974 года. ВМБ Балтийск. БПК «Свирепый». Матрос рулевой БЧ-1 Александр Суворов в той самой, ушитой в ателье города Балтийска, парадной форме одежды для строевого смотра экипажа корабля при сдаче курсовой задачи К-1. Мало того, в этой форме одежды я «сыграл» ДМБ в ноябре 1974 года, ехал в ней домой, в город Суворов Тульской области, а затем приехал в начале декабря 1974 года в Севастополь, на Севастопольский Морской завод имени Серго Орджоникидзе. Теперь эта тёмно-синяя суконная форменка-голландка вот уже 50 лет хранится у меня в гардеробе на вешалке со всеми моими «орденами» флотской службы на БПК «Свирепый»: знаками классности, рукотворным значком БПК пр.1135 и жетоном «За Дальний поход» (высшей наградой матроса ВМФ СССР).