Месяц на сборы. 6. Присяга

Начало здесь:
http://proza.ru/2023/08/05/1576

  ПРИСЯГА (М/С)
  * * * * * 6 * * * * *

– А нам автомат-то на присягу дадут подержать?
– Обязательно, какая же это присяга, если калаша нет!
– А он без магазина будет?
– Зачем! С магазином. Но без патронов.
– Или с патронами, но холостыми!
– Это вряд ли. Холостыми тоже можно в толпе набедакурить.
– Значит холостых не будет?
– Не будет ни холостых, ни женатых. А ты почему интересуешься? Удумал что-то, контра недобитая?

     Приблизительно в середине второй недели после переодевания была присяга. Считалось, что до присяги наш статус не позволял местному командованию знакомить нас с государственными тайнами и вообще отдавать нам, курсантам гражданского училища какие-либо приказания. Мало ли, что может приключиться.
     Любое предприятие – завод, фабрика, автопарк или локомотивное депо, дабы прикрыть свой уязвимый тыл, заставляет новичков ознакомиться с правилами внутреннего распорядка и расписаться в журнале инструктажа по технике безопасности. И это правильно. Я и сам так поступал. Позже.
     И всё! Потом только периодические или внеплановые – по случаю. По несчастному случаю. Или при увечье. Потом уже не имеет особого значения, что нерадивый работник отрезал себе лишний лежняевский палец циркуляркой или цепной передачей, что получил обморожение кисти первой степени, сунув руку в раструб углекислотного огнетушителя. И зачем он его вообще брал в руки в отсутствии открытого огня, угрожающего материальным ценностям, жизни или здоровью персонала! Или что, например, какой-то токарь, или фрезер, будучи нетрезв, на рабочем месте поскользнулся на замасленном траппе и, упав навзничь, расшиб себе черепушку о рычаг реверса продольной подачи, на котором, между прочим, опять же, в нарушение правил безопасности, отсутствовала шарообразная карболитовая рукоятка.
     Повторяющийся из года в год ритуал, утверждённый партийными органами, призванный поддержать патриотический дух в массах и проникнуться гордостью за своё бытие каждому индивидууму, был соблюдён. Командир полка, имеющий соответственно звание полковника и все присутствующие офицеры оделись в парадную форму. Жёлтые ремни обозначали собой места, где находится или должна находиться талия.
     Из Министерства обороны республики в гермокабине Ан-12-го, на чём был сделан акцент, прилетел генерал-лейтенант, роль которого в этом событии была аналогична миссии деда Мороза на новогоднем утреннике. Он прочёл пламенную напутственную речь, смысл которой сводился к необходимости защищать Родину, как собственную мать, жену или дочь. А для успешного выполнения этой мужской задачи нам требовалось до последней гайки, до каждой заклёпки на обшивке фюзеляжа изучить новые образцы летательных аппаратов, которые именно в эти дни приходят на смену устаревшим винтовым машинам.
     Затем слово предоставили ветерану полка, одетому в полностью завешанную медалями и орденами форму старого образца с майорскими погонами. Повышая голос на ударных гласных он вспомнил воздушный бой над пригородом Праги в конце войны, когда ему удалось увести от трёх Мессеров подбитый транспортник Ли-2, на остатках вытекающего из пробитых баков горючего, на одном двигателе перелететь линию фронта и посадить самолёт, на борту которого находилось целое партизанское соединение, на небольшой поляне, зацепив дутиком верхушки деревьев и едва не врезавшись в сосны после пробега. Тогда некогда было учиться, три месяца – и ты пилот – лети. То ли дело сейчас! Самолёты стали комфортабельными, всепогодными, но очень сложными. Теперь, чтобы освоить всё оборудование и правильно им пользоваться, нужно три года учиться!
     Процедура простая. Назвали твою фамилию – выходишь из строя и останавливаешься. На тебя вешают автомат Калашникова и ты шагаешь к покрытому бордовым бархатом столу. Там берёшь в руки красную папку с текстом присяги и открываешь её. Пять секунд пристраиваешь её перед собой – почти всем ремень автомата мешает. У некоторых перехватывает горло от торжественности момента, им приходится прокашляться. Громко и чётко, не мямля и не затухая, как «Голос Америки» в коротковолновом диапазоне, читаешь присягу. Твои сослуживцы при этом выступают в роли свидетелей. К тому же ведётся фотофиксация. Визуальное документирование. Короче, теперь не отвертишься – до последнего своего вздоха будешь любить свою Родину – Союз Советских Социалистических Республик. И только вражеская пуля может остановить действие твоей присяги!
     Однако, оказалось, что жизнь конкретного бойца, которая на фронте, в бою имеет среднюю расчётную, эмпирически выверенную продолжительность – около четырёх часов, может оказаться длиннее, чем жизнь того государства, которому он присягал…

     Развал Союза и пандемия инфляции застали меня в Кишинёве. Я ещё некоторое время за копейки трудился на заводе, потерявшем по политическим мотивам все заказы, и постепенно понимал, что после парада суверенитетов не уволилось всего две категории сотрудников – воры и дураки. Осознав свою принадлежность ко второй и обнаружив отсутствие возможности перевестись в первую, поскольку всё уже было разворовано, я стал крутиться. Выяснилось, что некоторая продукция завода, если её слегка подрихтовать, имеет спрос на рынке. Подсмотрел схему и включился в цепочку. Пригодилось образование. Впрочем, в моём случае достаточным было знание закона Ома и умение применять на практике коэффициент трансформации – электрический вариант золотого правила механики. Никаких тригонометрических функций и никаких интегралов от ноля до бесконечности или по замкнутому контуру! Ну, правда, нужно было ещё хорошо ориентироваться в курсе валют, знать актуальные, а лучше – угадывать перспективные котировки. Это влияло на коэффициент полезного действия моей деятельности.
     К исходу второго месяца мой приработок, за вычетом накладных расходов, в двадцать пять раз превосходил в денежном выражении сумму основного заработка. Воровать ничего не понадобилось, все материалы и услуги продавались. Но речь не об этом.
     В девяносто втором, менее чем за месяц до начала наиболее острой фазы войны в Приднестровье, всех мужиков собрали в кабинете начальника цеха. Ларионов был сугубо русскоязычным и удержался в своём кресле только благодаря жене-молдованке носящей опереточное имя Сильва и занимающей один из ключевых постов на заводе.
     В цеху собрался разношёрстный мужской коллектив. Полный букет национальностей, социальных статусов и политических убеждений. Но возраст у всех был один – военнообязанный.
     В молодом независимом государстве – члене ООН бушевали националистические страсти. Причём националисты, что примечательно, выступали не за, а против собственного суверенитета – ратовали за объединение со старшим румынским братом, что порождало сепаратизм, поскольку старшее поколение помнило притеснения молдован румынами до сорокового года. Ранее была предпринята попытка усмирения гагаузов, которые наотрез отказались присоединяться к Румынии, учредили собственную автономию и выбрали Башкана, то есть Главу. И вот теперь история повторялась. На этот раз войти в состав Румынии отказалось Приднестровье. Уже был расстрел демонстрации в Дубоссарах, дело шло к эскалации конфликта. В воздухе пахло порохом.
     Помню наивное удивление одного из самых горячих на голову таких усмирителей. Колица – Николае Буяну – был поражён тем фактом, что в Кагуле не гагауз, а именно молдаванин оторвал брусок от штакетника собственного палисада и отхайдокал его по спиняке приговаривая на чистом румынском: «Ну те ам инвитат аиче!» Нет, лучше сразу на русском: «Я тебя сюда не звал! Проваливай в свой Кишинёв. Или сразу езжай в Букурешт и лижи там жопу своим будущим хозяевам!»
     Сейчас мне уже не вспомнить, поломали ему тогда три ребра и он два месяца на работу не ходил или два ребра и три месяца…
     Так вот, вызвали нас в кабинет. Ларионов сидит за столом, молчит. Мы ждём. Он пробежался глазами по лицам, проверил, что все на месте, надел очки, взял в руки листок, лежавший на столе и прочёл какую-то галиматью насыщенную пафосными оборотами по типу: «задыхающаяся в кольце врагов молодая независимая республика». Запомнились отдельные фразы: «не дадим расколоть», «посягают на целостность», «доблестные сыны» и «святая обязанность».
     Повисла тишина. Стало слышно, как в головах перекатываются сухие шарики – это тараканы, застигнутые врасплох, судорожно заметались в поисках укрытия.
– И что это значит? – Поинтересовался, вытаскивая ладони из карманов синего замызганного халата, слесарь-ремонтник Виктораш.
– Это значит, Витя, что из правительства пришло распоряжение, – Ларионов спустил со лба на нос очки, пару секунд фокусировал оптический канал, и продолжил, – довести на уровне руководителей низовых подразделений до сведения всех состоящих на воинском учёте о необходимости в срок до двадцатого июня текущего года принять присягу на верность действующей всенародно избранной власти.
– И когда будет присяга?
– Сейчас.
– А где?
– Здесь. Я вам прочёл текст новой присяги. Могу ещё раз прочесть, а вы распи;шетесь в журнале, – и показал на лежащий тут же на столе зошит с орлом, сидящем на голове быка и держащем в клюве украденный с луковицы купола какого-то собора крест.
     И тут начался базар. Ларионов, как мог, парировал, отвечал возмущавшимся.
– Так нельзя делать, это противозаконно!
– Наши гувернат;ры (правители) написали харти;ю (бумагу), теперь ничто не противоречит закону.
– Я уже давал присягу, второй раз не обязан!
– Той страны больше нет. Теперь мы живём в новой. И присяга тоже должна быть новой.
– А у меня паспорта нет, дома оставил.
– Коля, мы твою личность подтвердим. Подпись у тебя с собой или тоже дома?
– А где автомат, флаг? Должна же быть торжественная обстановка!
– Ты хочешь под дулом автомата присягу принимать?
– Ничего я не хочу! Просто так нельзя! Хотя бы флаг должен быть!
– Вот тебе триколор! – Ларионов показал на три телефона, стоящих на приставной тумбочке по правую руку. Они случайно или умышленно имели цвета молдавского флага – один красный, другой синий, а в центре, как и на флаге, стоял жёлтый.
     Все отказались принимать присягу. Основной аргумент – мы не военные, призовут в армию, тогда посмотрим. Меня этот балаган не касался, поскольку в молодом члене ООН имелся ценз осёдлости, не позволявший мне, владельцу советского паспорта, стать справжним, стовидсотковым «еусынтмолдованином» ещё, как минимум, пять лет.
     Один только Мирча – тихий и спокойный сборщик, никогда не замеченный в политических дебатах, подождал пока все выйдут и сказал Ларионову: «Давайте журнал!»
     Через три недели началась война. Были многочисленные жертвы уличных боёв в Тирасполе, Бендерах и соседних сёлах, многие пропали без вести. По Кишинёву чаще стали ездить военные автомобили – грузовики и «УАЗики». Рассказывали, будто случались автоматные очереди. Сам не слышал, но видел следы от пуль на своём доме, на уровне цоколя. В столице отключили газ, электричество и горячее водоснабжение. Возле каждого подъезда хрущёвок жители построили из кирпича печки. В качестве трубы повсюду стояли нижние секции водосточных труб с характерным коленом под сорок пять градусов. Колосниками, как правило, служили чугунные решётки ливнёвой канализации.
     На заводе я проработал ещё год. Продолжал свой «бизнес». Сформировался устойчивый сбыт, утряслась клиентура. Я расширил номенклатуру изделий и географию поставок. За мной, как за кормильцем, демпингуя коллег, бегали намотчицы. Прикормленная охрана вместо обычных надменных мин, стала делать книксен. Мирчу на заводе больше не встречали. Точно сказать о его судьбе никто не мог. Но ходили слухи. Одни говорили, что его убили в первые же дни конфликта. Другие были склонны считать его живым – «Да он в Румынию уехал, у него в Тулче и в Яссах родственники, там теперь живёт».

     До обеда оставалось ещё около часа. С плаца после присяги нас привели в лагерь.
Лежняев заглянул в палатку:
– Ну так чего, мужики, надо бы это… Отметить по-христиански событие. Мы ж теперь – защитники!
– Предлагаешь лимонадом чокнуться в «Звёздочке»?
– Зачем! Ты говори – подписываешься или нет?
– Ну, допустим.
– Тогда гони рубь и хлеб с обеда прихвати.

                05. 2023.

Продолжение здесь:
http://proza.ru/2023/08/12/1552