598 ДМБовский заказ 13-14 октября 1973

Александр Сергеевич Суворов

О службе на флоте. Легендарный БПК «Свирепый».

2-е опубликование, исправленное, отредактированное и дополненное автором.

598. ДМБовский заказ. 13-14 октября 1973 года.

Дело в том, что Славка Евдокимов и его друзья-годки принесли мне однажды (27 сентября 1973 года в день Приказа о ДМБ) свою фотобумагу и фотореактивы (проявитель и закрепитель) и теперь я должен был помочь им в оформлении и наполнении фотографиями их ДМБовских альбомов. Правда, они принесли мне всего по две пачки проявителя и фиксажа, четыре пачки фотобумаги форматом 13х18 по 25 листов в каждой. Этого явно не хватит на всех годков, но они рассчитывали на большее, потому что в экипаже корабля упорно ходил слух, что у меня в ленкаюте «целые залежи фотоплёнки, фотобумаги и фотореактивов».

Да, у меня были фотореактивы, фотобумага и фотоплёнка, но я уже об этом рассказывал: все они делились на корабельные (для стенгазет, планшетов и стендов наглядной агитации и для фотолетописи корабля), на «разведчикские» (для разведотдела штаба нашего соединения) и на мои (личные, для себя). Традиционно, ещё со времён пребывания в 67-м ОДСРНК ДКБФ в Калининграде, все фотографии и рисунки, которыми я щедро насыщал наши корабельные стенгазеты «Ну, погоди», боевые листки и молнии, а также поздравительные плакаты к праздникам и дням рождения, годками и подгодками вырезались и похищались в свои ДМБовские альбомы. От моих стенгазет не оставалось ничего, кроме заголовка. Это стало нашей «свиреповской» традицией…

Когда наш замполит капитан 3 ранга Д.В. Бородавкин не успевал изъять из столовой личного состава очередную корабельную стенгазету для своих целей, то неизменно через 2 часа её пребывания на переборке столовой личного состава от стенгазеты ничего уже не оставалось. Таким образом я, как мог, использовал корабельное имущество для насыщения ДМБовских фотоальбомов годков, а может быть и альбомов мичманов и офицеров экипажа БПК «Свирепый».

Ох! эти «ДМБовские альбомы»! Это сегодня военнослужащим ВС РФ предлагаются любые модели ДМБовских альбомов от «базовых» до «премиум». Это сегодня готовый ДМБовский альбом «премиум класса» состоит из уже готового фотоальбома со всеми необходимые материалами для оформления, современным военным декором, набором украшений, пошаговой инструкции и примерами его оформления.

Это сегодня в комплект ДМБовского альбома входят:
- готовый альбом в твёрдой обложке с пустыми картонными листами;
- набор прокладочных листов с фоновыми картинками военной тематики;
- комплект накладных картинок и фотографий вооружения и военной техники для составления коллажей на листах альбома;
- металлические или пластмассовые муляжи различных накладных элементов и шнурков для украшения альбома;
- листы с типовыми надписями и выражениями для вырезания и наклеивания;
- наборы шрифтов для вырезания и наклеивания;
- картонные или пластмассовые воинские знаки различия, эмблемы и трафареты для вырезания;
- элементы для открывания нужных страниц и разделов альбома и т.д.

При этом ДМБовский альбом предлагают сделать с бархатной тёмно-зелёной или тёмно-синей обложкой, с тиснёным золотым логотипом аббревиатуры вида Вооружённых Сил Российской Федерации, даже с металлическими уголками (для долговечности альбома). В таком ДМБовском фотоальбоме можно разместить 100-120 фотографий формата 9х13 см (самый ходовой размер фоток) или 50-100 фотографий формата 13х18.

В 1973 году специальных ДМБовских альбомов не делали, потому что всё и вся в Вооружённых Силах СССР было секретным, тайным, сокрытым, сакральным. Культ военной и государственной тайны в СССР был господствующим, и это было оправдано, потому что после Второй мировой войны, после Великой Отечественной войны 1941-1945 гг., мир находился в состоянии «холодной войны» между США и СССР, между «Западом» (НАТО) и Советским Союзом (Варшавский договор). Любое несанкционированное фотографирование, дневниковые записи, откровенные письма и открытые разговоры о службе, о воинских частях, о военных планах, об успехах или недостатках военной службы не просто не поощрялось, а строго запрещалось.

Однако «на дворе» уже был 1973 год и мощь экономики Советского Союза, экономики государств-участников «Варшавского договора», а самое главное, мощь советского оружия и воинского умения были такими, что мы по праву и по факту могли гордиться нашими Вооружёнными Силами, нашим Военно-Морским Флотом и другими видами и родами войск. Вот почему во всех боевых частях Советской Армии и на кораблях Военно-Морского Флота большое внимание уделялось наглядной агитации, стенгазетам и боевым листкам, фотографиям, документально фиксирующим различные события военной службы и их героев.

Наглядная агитация на БПК «Свирепый» была принята и оценена при сдаче курсовых задач К-1, К-2, ПЛО и ПВО на «отлично». При этом наша корабельная наглядная агитация состояла из тематических стендов, плакатов, макетов, эмблем, фотопортретов, фотоиллюстраций, схем, карт и т.д. Таким образом, на БПК «Свирепый» имелось множество различных материалов для изготовления ДМБовских фотоальбомов. Другое дело, что немногие могли и умели это делать…

Мне «круто» повезло. Ещё в самом начале моей военно-морской службы в 9-м Флотском экипаже ДКБФ в Пионерское, в декабре 1971 года, я честно вызвался на призыв командира нашей роты «помочь в оформлении наглядной агитации к Новому Году». Я тогда открыто признался, что умею хорошо рисовать не только цветными карандашами, но гуашью, акварельными и масляными красками.

Мои товарищи (тогда ещё новобранцы, до военной присяги) злорадно шутили надо мной, уверяя, что меня, как «художника», пошлют красить забор или белить общий дворовый «нужник», но капитан-лейтенант командир нашей роты, привёл меня и ещё двоих ребят в зал клуба и передал меня пожилому художнику-оформителю. Этот вечно «подпитый» художник-оформитель всё ронял, терял, опрокидывал, разливал и портил, а мы, его подмастерья, всё время следили за ним и заботливо отводили на топчан за киноэкраном, где у художника была его «мастерская».

Здесь в мастерской художника-оформителя хранились его многочисленные картины, эскизы, рисунки, в том числе «обнажённой натуры», которые мы украдкой рассматривали, пока этот человек высыпался перед вечерним визитом командования. Вечером он, как ни в чём ни бывало, показывал результаты не его, а нашей работы. Этот странный, замкнутый, нелюдимый, но чрезвычайно талантливый человек и художник-оформитель, только намечал контуры больших плакатов и рисунков, давал нам картинки для образца и требовал к определённому времени готовый плакат, лозунг или рисунок.

Проспавшись, художник быстрыми движениями кисти, плакатного пера или карандаша поправлял наши «творения» и они становились вдруг действительно красивыми, ровными, красочными, почти профессиональными. Я и мои товарищи-подмастерья были очарованы этим странным человеком, который почти каждый день вливал в себя какую-то страшно вонючую и крепкую «бормотуху». Мы не пили её не потому, что он прятал от нас свою «выпивку», а потому, что она была противной и горькой. Только 27 декабря 1971 года, в день отъезда из 9-го Флотского экипажа на корабль, когда я получал в огромном ангаре-складе полностью новый аттестат формы одежды матроса, я узнал от начальника склада, что наш художник пил горькую настойку, потому что мучился язвой желудка или двенадцатиперстной кишки…

Так я стал не просто «умеющим рисовать», а «умеющим рисовать всё, что угодно в условиях военной службы». Это было особое умение создавать «то, не знаю что, из того, не знаю из чего, но только в нужный срок и так, чтобы было красиво!». Вот почему военнослужащие, в том числе моряки БПК «Свирепый» (неважно офицеры, мичманы, старшины или матросы) могли создавать свои ДМБовские альбомы из любых материалов: из электро-картона, ватмана, старых карт, плакатов, картинок из журналов и т.д.

В каптёрке БПК «Свирепый» хранились корабельные и иные вещи, предметы и оборудование гражданского назначения, в том числе вещи боевых частей, личные вещи членов экипажа, а также фотоувеличители, фотоаппараты, фотореактивы и фотобумага. Баталёр с разрешения командира корабля, замполита или командира боевой части выдавал эти вещи на время изготовления фотографий, фотосъёмки или в иных бытовых случаях (день рождения, праздник, юбилей и т.д.).

Всё оборудование, которым заведовал и пользовался я как художник-оформитель, библиотекарь и комсорг корабля, а также оборудование для визуальной разведки, находилось и хранилось в ленкаюте, которая имела статус «боевого поста». Естественно, закономерно и неизбежно в ленкаюте сконцентрировалось большое количество остродефицитных материалов и средств, подходящих для создания и оформления ДМБовских альбомов.

Первый свой ДМБовский альбом я делал практически тайно во время первой БС (боевой службы) БПК «Свирепый» в период июль – ноябрь 1973 года и отослал его по почте домой из ВМБ Балтийск перед Новым 1974 годом. В первый мой «ДМБовский альбом» вошли фотографии и рисунки: времени моей службы в 9-м флотском экипаже в Пионерское (ноябрь-декабрь 1971 г), краткой службы на БПК «Бодрый» (декабрь 1971 г. - февраль 1972 г.), формирования и создания экипажа БПК «Свирепый» в Дивизионе новостроящихся и ремонтируемых кораблей в Калининграде (март 1972 г – июль 1972 г.), приёмки и испытания БПК «Свирепый», сдачи курсовых задач К-1, К-2, ПЛО, ПВО и ПДСС (август 1972 г. – июль 1973 г.), первого 10-дневного отпуска на родину в октябре 1972 г.
второго 10-дневного отпуска на родину в июле 1973 г., а также все основные события первой БС (боевой службы) БПК «Свирепый» в июле-октябре 1973 года в Балтийском, Северном и Норвежском морях, в Восточной и Северной Атлантике.

Конечно, в альбомы фотолетописи БПК «Свирепый» вошли более качественные фотографии, большего размера, большего количества и лучше оформленные, потому что я очень не хотел, чтобы мои личные ДМБовские альбомы были подвергнуты «цензуре» и «грабежу». Чего греха таить, командир корабля капитан 3 ранга Е.П. Назаров, заместитель командира корабля по политической части капитан 3 ранга Д.В. Бородавкин, командиры боевых частей лично просматривали ДМБовские фотоальбомы на предмет «обеспечения сохранности военной и государственной тайны». При этом часто какие-то фотографии изымались из ДМБовских фотоальбомов годков
 
Например, Евгений Петрович Назаров «отколупнул» ногтем и забрал себе на память одну фотографию, на которой он в День ВМФ СССР, 29 июля 19873 года, радостный и гордый стоит на вершине трапа в момент разрешения экипажу корабля искупаться в водах пролива Каттегат у датского мыса Скаген. Дмитрий Васильевич Бородавкин также «попросил» меня отдать ему мою самую лучшую фотографию огромного веера-буруна, который я снял 22 сентября 1973 года в тот момент, когда жестокий шторм урагана «Эллин» сбросил меня с крыши ходовой рубки под леера фальшборта у торпедных аппаратов…

Если бы я показал этот мой первый ДМБовский фотоальбом Славке Евдокимову и его друзьям-годкам, особенно ДМБовским годкам, то, несомненно, от него не осталось бы ничего мне самому. Вот почему я «компенсировал» требования Славки Евдокимова, ДМБовских годков и годков «поделиться» с ними фотографиями изготовлением красочных поздравительных, юбилейных и знаково-символических корабельных стенгазет, боевых листков и плакатов. После представления их экипажу они разрывались и раздирались на кусочки, исчезали, а потом оказывались в годковских ДМБовских альбомах.

Кроме этого, конечно же, я снимал и делал «персональные» фотографии конкретных годков и ДМБовских годков, а также мичманов и офицеров, которые, кстати, никогда ко мне не обращались с просьбами их фотографировать и снабжать фотографиями (они всё делали сами, своими фотоаппаратами, фотобумагой и фотореактивами). Так, например, я нашёл способ удовлетворять запросы и заказы ДМБовских годков тем, что оформил стенд «Лучшие моряки БПК «Свирепый» (типа «Доска почёта») и делал фотопортреты моряков «при параде» одновременно на стенд и им в их ДМБовские фотоальбомы. Кстати этот стенд очень понравился проверяющим из политотдела штаба ДКБФ…

Другой способ «легального» обеспечения ДМБовских годков, годков, подгодков, молодых матросов и салаг фотографиями был особо разрешён командиром корабля и замполитом – это фотографирование моряков на фоне корабельного оборудования, которыми они заведовали, для их поощрения и отправки фотографий большого формата вместе с благодарственными письмами родителям этих моряков. Правда, этот вид поощрений был крайне редким…

Однако ближе к сроку издания Министром обороны СССР приказа о ДМБ заказ ДМБовских годков на фотографии и оформление их ДМБовских фотоальбомов становился всё более жёстким, волевым, грозным, насильственным. Я один не мог удовлетворить все хотения, желания и заказы ДМБовских годков, поэтому среди них начиналась конкуренция, состязание и даже борьба. Одни старались меня задобрить и «умаслить», другие грозили физической расправой и даже скидыванием за борт корабля в море, третьи честно давали мне свои пачки фотобумаги и фотореактивы и по-человечески просили меня им помочь.

В ДМБовский заказ оформления ДМБовских фотоальбомов входили требования фотографий годков обязательно на фоне корабельного вооружения и оборудования на боевых постах, которые я, естественно, удовлетворить не мог из-за требования сохранения военной тайны. Также ДМБовские годки требовали от меня фотографий и картинок из наборов средств наглядной агитации, которые я получал в политотделе штаба нашего соединения. Эти картинки и фотографии разных событий и разные кораблей и самолётов нашего советского Военно-Морского Флота я щедро раздавал ДМБовским годкам, и они были очень довольны. Третьим требованием ДМБовских годков были рисунки…

Годки и ДМБовские годки особенно требовали от меня рисунки; они должны были быть красочными, нарисованными фломастерами или цветными карандашами, обязательно сюжетные, например, БПК «Свирепый», идущий полным ходом с высоким носовым буруном по морю; перерисованная фотография годка с добавлением фона – корабельного вооружения; изображение военного моряка, прибывшего домой и встреченного девушкой в лёгком коротеньком халатике, кинувшейся с долгим страстным поцелуем в объятия к моряку и чтобы обязательно полы халатика взметнулись и обнажили попку девушки…

Сколько же я нарисовал подобных картинок за первые два года моей флотской службы! Обычно я рисовал что-то для себя, а потом, показав их морякам, вынужден был повторять эти рисунки для годков и ДМБовских годков. Почему я разделяю годков и ДМБовских годков? Потому что первые были «терпеливые», а вторые – неудержимо нетерпеливые и требовательные: они со «стеклянными» глазами требовали от меня эти фривольные эротические рисунки и были поистине счастливы, когда получали от меня «оригинал». Другие же, довольствовались перерисованными «под копирку» контурными копиями моих рисунков, раскрашенными своими «подчинёнными»…

Эти «подчинённые» молодые матросы и салаги старались, клеили, рисовали, оформляли ДМБовские фотоальбомы своим командирам отделений и старшинам. Ко мне с требованиями оформить ДМБовский фотоальбом «как положено» тоже обращались и тоже жёстко требовали, но я наотрез отказывался, потому что объективно был занят наглядной агитацией корабля, фотолетописью корабля и своими ДМБовскими фотоальбомами; годки это понимали.

Фотоиллюстрация из ДМБовского фотоальбома автора: Ноябрь 1974 года. ВМБ Балтийск. БПК «Свирепый». Типичный и традиционный рисунок в ДМБовский фотоальбом годков – момент прибытия ДМБовского годка домой и встречи с желанной и верной девушкой, которая в коротком домашнем халатике страстно впивается в губы бравого ДМБовского годка, повисает у него на шее, при этом полы её халатика в страстном порыве обнажают её круглую упругую попку… Фломастеры были уже «разряжены», рисовали плохо и я их всё время «подпитывал» каплями одеколона. Интерьер на рисунке похож на прихожую одной из квартир в Калининграде, куда я явился («не запылился») в день ДМБ, чтобы попрощаться с «Жанной, которую знает весь завод» и передать ей мой подарок – собственноручно изготовленный мной янтарный грот, составленный из больших кусков дикого янтаря, внутри которого на янтарном «камне» расположилась миниатюрная русалочка, вырезанная из ручки зубной щётки…