Жизнь российская Книга-1, Часть-2, Гл-95

Глава 95

"Отчаяние и недосказанность"
Разные жизненные перипетии на пути встречаются



Чем больше думаешь о себе, тем меньше тебя любят.
Тот, кто много разговаривает, говорит обычно о себе.

Еврейские пословицы



С утра пораньше Василий Никанорович решил ещё раз проверить холодильник и морозильник на предмет свободного места. Он хотел до конца удостовериться в этом.
Открыл, глянул внимательно, пошарил, пощупал, оценил, закрыл тщательно.
Результатом осмотра остался весьма доволен.

Вдохнул полной грудью. Успокоился. Даже улыбнулся широко и рукой об руку потёр. Танцевать захотелось, но не стал этого делать. Просто улыбнулся во весь свой рот вторично и мысленно Всевышнего поблагодарил за всё хорошее.

«Войдёт! Места хватит! Полно его. Чёрт даже войдёт с рогами… Ну и слава Богу! Всё путём. Можно с чистой совестью на работу собираться. Ать-два! Выходи!»

***
И вот… раздосадованный произошедшим казусом в прошлое дежурство, господин Кульков, старший охранник службы безопасности, уныло бредёт на вахту.

На этот раз он шёл туда как на эшафот, как на каторгу царскую.
Как с кандалами на ногах. Еле тащился. Боялся. Дрожал. Трепетал. Предчувствовал беду горькую. Даже трагедию шекспировскую.

В глазах Васиных стоял бледный и растерянный Пашка, который то ли сдуру, то ли от испуга, то ли от непонимания этого важного рабочего момента, то ли ещё от чего, то ли из-за неимения достаточного жизненного опыта… не вычислил и не распознал обычного рядового обнальщика, каких тысячи по Москве бродят с кейсами, набитыми рублями, фунтами стерлингов, долларами, евро, юанями, песо, иенами и даже тугриками.

Эти представители обнальных теневых финансовых структур пользуются разными средствами для переноски вороха пачек и упаковок наличных денег: всевозможными вместительными сумками, ранцами, дипломатами, портфелями, рюкзаками, пакетами, чемоданами и чемоданищами от модных итальянских и французских дизайнеров, баулами, узлами и котомками, даже такими красивыми железными хромированными чемоданчиками с маленькими висячими замочками…

А по стране в это смутное время таких переносчиков наших деревянных рублей и иностранной валюты миллионы и миллионы шатаются. Обнал сегодня один из самых прибыльных факторов в финансовом деле. И не только в финансовом…

Поэтому… тучи обнальщиков шарахаются по миру, которые шифруются, то под фининспекторов с особыми полномочиями, то под представителей разных министерств и ведомств, то под добропорядочных граждан… а некоторые… самые ушлые, самые наглые и самые хитрые… под служителей налоговых органов – самых могущественных в стране нашей органов… которым всё разрешено! даже взыскание любой недоимки! или любой задолженности, которая покажется им преступной… Эти налоговые служаки для чего-то носят с собой такие вот металлические чемоданчики… с замочками… Для чего они это делают, никому неизвестно. Это тайна за семью печатями. Это секрет. Это их фишка…

Вот поэтому бедный и неопытный Пашка и принял за налогового инспектора тайного финансового менеджера с таким чемоданчиком и сделал всё возможное, чтобы тот ни за какие коврижки не проник в помещение, а убежал из их офиса сломя голову, сметая всё на своём пути. Да так, что пятки только засверкали, что и след его моментально простыл. Растаял. Как вешний снег. Как иней утрешний. Как не знай что.

Да-да. След этого биндюжника напрочь исчез. Вообще.

Полицейская собака ничего не унюхала. Будто бы его тут сроду не было.
Вот так ситуация… Нервы у всех на пределе…

Малыш так напугал мужика, что того до сих пор найти не могут.

Куда сгинул? Неизвестно! Бес его знает…

Что с ним? Где он? Как это случилось… Куда пропал раздолбай этот? Неведомо!

В какую щель залез хмырь? Где спрятался… Куда умыкнул, чертяка стоеросовый? Что у него на уме? Что у него в башке? в голове садовой? в тыкве огородной? в черепке глиняном…

Где его искать?.. Никто этого не знает.

Живой не живой… Больной не больной… Мёртвый не мёртвый… Непонятно!

Экстрасенсы городские и областные, приглашённые для изобличения и выявления местоположения пропавшего человека, тоже ничего не понимают. Собралась их целая бригада. Человек пять или шесть. Нет, седьмой ещё позже подошёл.

Сперва каждый из них тянул на себя одеяло, свою собственную версию выдвигал: одна другой хлеще… Не хлеще, а непонятней… дурней… что ли…

В общем, каждый из них нёс такую околесицу… такую чушь… такую нелепицу… что их каждого можно смело то ли в дурку определить на принудительное лечение, то ли сено косить на луг отправить.

А может… и на Марс сразу выпнуть… ракетой баллистической… Пусть, мол, там они мозги марсианам пудрят. А здесь, дескать, люди… человеки… земляне… не идиоты из психушки…

Хотели даже выгнать их без оплаты. Потом вспомнили, что заплатили же уже им, гаврикам этим, чертям полосатым. Предоплата произведена. А по договору нельзя деньги возвращать. Ни аванс, ни промежуточные платежи, ни конечную выплату.

Неоплаченной оставалась только лишь премия. Кстати, тоже обязательная к исполнению.

Экстрасенсы почувствовали, что вместо денег этих премиальных, эти «чумные люди» им просто могут морду набить. Да-да! По роже нахлестать. По харе. От души. Иного у тех не оставалось ничего.

Сообразив, что такой плачевный итог их работы имеет место быть, они тут же перегруппировались и сплотились вокруг хроменького, худенького, слепенького, седовласого старца.

Он у них самым опытным в таких делах оказался и выступил за бригадира.

За старшОго!

Они стали рассматривать необитаемые людьми места: Сахару, пустыню Гоби и даже Антарктиду в качестве временного лежбища... убежавшего в никуда обнальщика.

Но… почему-то… пришли к однозначному мнению, что мужика там нет. Что ж… На нет и суда нет. Се ля ви. По-французски.

Отработав свой гонорар (а это весьма и весьма немалые деньги) до последнего рубля на этой очередной версии, все экстрасенсы в голос заявили, что он там был! Да-да! Был!! Недавно, мол. А вот куда потом этот дурак лагерный переместился – неизвестно.

За дополнительную плату готовы были рассмотреть другие подобные варианты или обратиться к духу ушедшей бабушки Ванги.

Начальство отвергло их предложение и решило своими силами искать беглеца. А про прорицателей сказали, что больше им не доверяют. Мошенники, мол, они! Какие ещё к чёрту экстрасенсы? Бабки рубят за свои идиотские предсказания. И немалые бабки! А на деле кто они? А?? Шарлатаны! Вот кто они. Баламуты! Магадан северный по ним плачет. Колыма их заждалась. Камеры, мол, там уже готовы. На том и расстались.

Разбежались по разным сторонам, по разным углам товарищи экстрасенсы. Да и чёрт с ними… Туда им и дорога.

Кульков тем временем шёл на свою службу, на дежурство. Не шёл, а плёлся…

Василий Никанорович был не в себе. Настроение – нулевое! Даже минусовое.

Отлынить от работы, от визита в офис ему не удалось.

Заболеть тоже не получилось. Сколь ни мечтал об этом. Сколь ни старался. Даже не кашлянул ни разу. Ни ойкнул. Ни пикнул. Ни пискнул. Хрипов при дыхании нет. Грудь не впалая. Рёбра не выпирают. На голову он сперва надеялся. На неё, родимую.

Может… из-за головы больничный дадут… думал он. Она как-то странно себя вела, голова-то. То болит, то не болит. Да. Так. ЧуднО как-то. То так, то эдак. Нет таких острых симптомов. Но всё же… Это же голова… Серьёзный орган…

Но вдруг не стала болеть голова. Вообще. Ни с того, ни с сего. Да! Перестала она трещать. Прошла боль. Исчезла. Как будто нарочно она это сделала. Что за дела??

А?? Не саднила. Не тарахтела. Не ломило её. Хоть ты тресни!

Вчера болела. Да! Болела! С самого утра даже болела. И сильно.

А сейчас нет. Прошла. Всё! Нет боли.

Вот… зараза… Ну как же так-то… Обидно… до слёз…

И ещё… нет никаких предпосылок на другую заразу. В смысле, нет какого-либо настоящего инфекционного заболевания или другой какой медицинской порчи, которая тоже могла бы к нему прицепиться… прилепиться… Да… ещё и такой положительный казус неожиданно отпал. Ну что ты поделаешь… Невезуха сплошная… А вчера казалось, что всё… заразу подхватит… на недельку… другую… Дома можно побыть это время.

Зачем? Для чего ему нужно такое зловещее испытание?

А для того, чтобы это нудное и непонятное время допросов… расспросов… дома отсидеться… отлежаться… на глаза начальству лишний раз не попадаться…

Да! Вчера такая надежда была. Думал, что болезнь какая-никакая пристанет.

Больничный, мол, дадут. Ну… чтобы официально… так сказать, отлынить.

А сегодня нет! Уже ничего не болит, не беспокоит. Фигня какая-то.

Ни голова, ни живот, ни спина. И другие органы тоже вовсе уже не беспокоят.

Пришлось на смену идти. На дежурство. На сутки. Ох! И ах!

А куда деваться-то? Некуда! Не-ку-да! Как ему этого ни хотелось…

Но, ничего не поделаешь. Ничего не придумаешь. Такова, вероятно, его судьба.

Судьбинушка.

Он робел. Трусил. Дрейфил. Трясся от страха.

Вот… сейчас… уже скоро… вот-вот… разнос начнётся! За вчерашнее.

Ага. На ковёр вызовут! Как пить дать.

Пытать начнут! Унижать! Оскорблять. Орать станут! Материть! Ногами топать! Дознание проводить! Как в ментовке. Расспрашивать… что… да как… да почему…
В душу лезть своими чумазыми лапами.

Своими грязными сапогами шаркать от злости по полу да в зад пинать изо всех сил.
Своими идиотскими и каверзными вопросами мозг сносить.

А потом, что они потом предпримут? Гады! Олухи царя небесного! Что потом-то они сделают?? Черти эти болотные!! Басурмане!!

Выговор объявят? Премии лишат? Из списков на Доску почёта вычеркнут? В должности понизят? А может… попросту выгонят! Выкинут! Выпрут! Уволят! За несоответствие.

Или вообще… просто так… по желанию начальства. Или по просьбе коллектива. По настоянию профсоюза.

Да! И так могут.

Ходи потом… по людям, по этажам, по кабинетам… кланяйся в ножки каждому встречному-поперечному, разбирайся… оправдывайся… отнекивайся… доказывай, что ты не слон… не верблюд… не шакал… не гиена… не крыса паршивая, не мышь плюгавая. Что ты человек. Не душа продажная. Что ты уважаемый… и в авторитете.
Да хрен кому теперь докажешь. Слушать никто не станет. Надо больно.

Каждый теперь за себя. Никто за тебя не заступится. Слово хорошее в твою пользу не скажет. Начальство – оно и есть начальство. Хозяин-барин оно. Турнут! Пинком под зад. Пшёл, дескать, вон!! идиот… к свиньям собачьим… к чертям, то есть… Или ещё куда подальше… Бес знает куда…

Кульков был в отчаянии. Он был не в себе. Его трясло, корёжило, ворошило…

Как будет? думал он… шагая… Не шагая… а плетясь… ногами еле перебирая… стёртыми до дыр подошвами своих раздолбанных башмаков шаркая об асфальт…

***
Но ему повезло. Подфартило Кулькову. Ничего такого противоестественного и противозаконного не произошло. Вовсе. Отнюдь.

Не уволили его. Не сократили Василия Никаноровича. Не выгнали. Пинка под зад не дали. Не поругали даже!
Странно… как-то…
Стрёмно…

Но зато удачно. Да! Благополучно! Посчастливилось ему! Счастье привалило…

Как же так-то… Это же как-то не так…

Но было именно так. Вообще ничего такого сверхархаичного с ним не случилось. Начальство не стало применять к нему вообще никаких санкций. И всё тут. Вот так дела…

Аж неприятно стало… до боли в коленках… до рези в животе…
Словно и не человек он. Не живой. А так… – тумбочка. Тюфяк. Сор. Ноль…

Как это так? Почему? Непонятно.

Ограничились лишь общественным порицанием. Но… и то намёком. Молча.
Словно он статуя… изваяние каменное… скульптура… или мумия высохшая…

Отчего так? Снова непонятно!

За что такие послабления? Что директор хотел показать этими своими действиями?

Или бездействиями… Совсем непонятно! Подробности не известны. Вопрос остаётся открытым. Так… – пожурили немного. Слегка. И то молчком. К нему лично не обращаясь. В третьем лице. Как будто нет его… Вроде как он пустое место. Воздух… Вакуум…

И объяснительную записку заставили написать. Но тоже молчком. Просто сунули под нос лист чистой бумаги и ручку кинули. Как кость голодному кабыздоху. На, мол, паскуда, жри… Грызи, дескать, чёрт облезлый… Сторожи-де… как следует…

Обидно стало! До ужаса! Хоть вешайся…

***
А Пашку выгнали к чертям собачьим. Уволили с волчьим билетом без права найма в подобные предприятия. Видимо, разобрались, кто прав, кто виноват. Сами. Без чьей-либо помощи. Без постороннего участия. Без длительного дознания и расследования.

Даже без допроса свидетелей и очевидцев. Без всяких лишних разговоров. Без объяснения причин. Без оглашения. Без всяких-яких. Выпнули. Пинком под зад.

Тайным приказом оформили увольнение под грифом: «Совершенно секретно».

По офису тут же поползли разного толка слухи, порочащие честное имя Кулькова, стали происходить то там, то сям подпольные разговоры, что мальца, несмышлёныша этого малого, бедолагу… из-за старшего охранника уволили.

Это он, мол, зверюга, задачу перед ним, страдальцем, неверно сформулировал.

Да-да! Он, дескать, по-человечески не смог объяснить этому малышу, как надо правильно поступать в экстренных случаях.

Специально, мол, деспот этот засрал мозги мальчонке. Вот юный Пашенька неправильно её и выполнил. Задачу.

Много ещё чего негативного всплыло, на свет белый появилось и обнародовалось.

Что он, старший охранник, в дурке десять лет лежал, а не в гараже своём жил.

Врёт, мол, он всем о своей прошлой жизни.

И что вовсе не две жены до этой дуры и шалавы Тоньки у него было, а двенадцать! по крайней мере. Или… или ещё больше! Гораздо больше! Никак, мол, не меньше.

А финансистка Ия Багратионовна Черношвили-Сокальская, рыжая усатая баба с заячьей губой, орала громко, что не двенадцать, а все тринадцать! А то и четырнадцать… И от всех тех Васькиных жён теперь по стране болтаются, мол, толпы голодных, раздетых и разутых детишек. А, мол, не те две девчушки… про которых он думает, но никому, почему-то не говорит. Врёт он, гад, мол, как и всегда. И директору генеральному, дескать, он тоже засрал мозги, что умеет охранять. Ни хера, мол, он не умеет. С него, дескать, с чёрта лысого и толстомордого, охранник, как с кой-кого оратор дохлый: встал, покраснел и молчит в тряпочку… И что теперь они вместе с директором трахают тех секретарш, тех бедных и бесправных девушек. То вместе, то попеременке, то ещё как. Не зря, мол, он в кабинет начальника ходит и жрёт там из Лондона привезённые пирожные. А недавно его цельный месяц не было на работе. Всем говорил, что простыл, а на самом деле он от сифилиса лечился. Вот как! Врун, мол, он. Лгун и лжец. И в охране никогда не работал.

Сагдия Назировна Ли, нормировщица из отдела труда и заработной платы, открыла всем работникам фирмы великую тайну. Нет, ребята мои дорогие, он работал охранником, сказала она всем присутствующим шёпотом, прикрывая свой косой рот ладошкой. Но не в службе безопасности. А на каторге. В тюряге. В Магадане.
Поэтому он, мол, всегда всех в Магадан посылает. И на Колыму.

Кто-то историю с Перелыгиным вспомнил: дескать, в ней тоже что-то не так чисто выглядит и не всё просто. Непонятки там, дескать, одни... и неясности.
Попахивает в ней, мол, чем-то очень и очень вонючим...
Разит, дескать, от той непонятной истории гнильцой… плесенью… тухлятиной… и даже говнецом откровенным…

Прямо в глаза про этот странный и кем-то злым придуманный негатив Василию Никаноровичу никто, конечно, не говорил, не укорял. Стеснялись. Или боялись.

Может, связываться не хотели, врага себе наживать не желали. Но он-то чувствовал… Спинным мозгом… Он же не дурак, всё-таки… не идиот… Он же жизнь длинную прожил.

Повидал немало на этом свете… ставшим в последнее время каким-то уж очень и очень подлым…

Вроде… как бы невзначай… чтобы выправить создавшееся столь неприглядное положение, чтобы отбить охоту говорить про него разные гадости и непристойности, чтобы прекратить злобные выходки некоторых неприличных и лживых работников в свой адрес, Кульков стал сперва анекдоты своим коллегам рассказывать, потом переключился на «Записки охотника» Ивана Сергеевича Тургенева, которые знал почти наизусть, затем на рассказы Чехова и Зощенко. В тех рассказах много чего интересного и любопытного было. Вот Василий Никанорович и старался изложить их поподробней, покрасивше да подоходчивей.

Кое-что из великого Достоевского и непревзойдённого Булгакова Кульков читал своим коллегам. Показательно! Особенно про Шарикова! Был у них в компании такой же Шариков! Овчаров его фамилие! Да! Овчаров Иннокентий Иннокентьевич!

«Песнь о Буревестнике» и Песнь о Соколе» Максима Горького. «Мать». «Челкаш». «Макар Чудра». «На дне». Кульков рассказывал, как на дне люди живут, а в глазах стояла жизнь их телефонной компании. «Старуха Изергиль» затем была озвучена, её очередь наступила. Читал Василий Никанорович великолерные строчки из этого шедевра, а видел гадкую Ию Багратионовну Черношвили-Сокальскую. А та даже не подозревала об этом. Что ж… это её дело. «Детство» Горького Вася-Василёк старался показать именно таким, каково оно на самом деле было. Трудное… тяжёлое и невероятно горькое…

Потом про свои детские годы стал рассказывать. Алёша Пешков его вдохновил.
 
Но вот про детство своё, в отличие от Алёшиного, Василий говорил в своём собственном изложении, с примерами из своей собственной жизни.

А сказать ему было что… Да-с… его собственное детство тоже изобиловало красочными примерами не хуже горьковского.

Бунина затем Кульков с выражением цитировал.
После на Козьму Пруткова переключился.

Красноречивые реплики вылетали из него как снаряды из зенитки – очередями.

И товарищам, и недругам, и всем остальным Кульков рассказывал про всё, о чём знал. Про хорошее и про плохое. Что такое хорошо и что такое плохо.

Не забыл и ценные произведения своих кумиров: «Что делать?» и «Кто виноват?»
Чернышевский и Герцен служили ему примером. Тем более в современной жизни.

Когда перебрал всё, что накопилось в его голове на этот период, словоохотливый старший охранник стал придумывать свои собственные истории. Смешные басни и байки собственного сочинения начал впаривать людям. Достойные особого внимания по его собственному разумению. Показательные и поучительные.

Он это делал ещё и для того, чтобы хандру, вдруг нахлынувшую на него, развеять, пересуды прекратить и нелепые подозрения от себя отвести.

То одному на ухо прошепчет про что-то интересное, то другому расскажет про что-то смешное, то третьему поведает ахинею какую-нибудь, лапши на уши навешает, то следующему наврёт про что-либо или передаст ему про кого-то самое сокровенное, тайное и секретное.

А ему многие доверяли свои тайны. Вот он и воспользовался моментом. Но… без озвучивания авторов тех самых тайн и секретов.

Кульков был не таким человеком. Не предателем и не изменником.

На самые разные темы истории из него сыпались.
Так и лезли, так и пёрли. Пачками. Десятками. Сотнями.

Ещё небылицы и небывальщины из работы охранников стал излагать в своей художественной обработке.

Да, упражнялся наш товарищ Кульков. А знал он много разных интересных и чудных штуковин.

Песни даже героические пел:


     Вихри враждебные веют над нами,
     Тёмные силы нас злобно гнетут,
     В бой роковой мы вступили с врагами,
     Нас ещё судьбы безвестные ждут…


Да и другие подобные тоже…

В общем, изгалялся Василий Никанорович в поте лица своего.
Старался изо всех сил.

И оно у него получалось.
Да! Да-да-да! Охота пуще неволи… Правильно кем-то сказано.



Продолжение: http://proza.ru/2023/08/13/497

Предыдущая глава: http://proza.ru/2023/08/12/556

Начало 2-й части: http://proza.ru/2023/06/22/378

Конец 1-й части: http://proza.ru/2023/06/20/285

Начало романа: http://proza.ru/2022/09/02/1023