Гипотеза о механизмах связи мозга и сознания

Иванов Е.М. Гипотеза о возможных механизмах связи мозга и сознания в контексте дуализма // Социосфера,  2023, № 3.- С. 22-38.

Поскольку дуализм в решении психофизической проблемы, т.е. точка зрения, согласно которой существует «нематериальное» (не являющееся частью физической реальности) сознание, которое каким-то образом взаимодействует с материальным мозгом,  не является общепризнанной или хотя бы даже популярной в современной философии сознания, нам необходимо предварительно обосновать саму возможность рассматривать дуализм в качестве перспективного способа решения проблемы сознание-тело. Поскольку аргументация в пользу дуализма нами уже подробно   рассматривалась в других публикациях [4, 6], в данной статье мы дадим лишь краткий обзор основных аргументов в пользу дуализма.

Начнем с определения понятия «сознание». Под «сознанием» мы будем понимать прежде всего то, что обычно называют «феноменальным сознанием», т.е.  совокупный опыт (совокупность непосредственно переживаемого) конкретного субъекта. Содержание феноменального сознания можно разделить на три составляющие, обладающие различными онтологическими свойствами: субъективный чувственный мир субъекта (ощущения, перцептивные образы, наглядные представления), смыслы – являющиеся сверхчувственной (не имеющий чувственной формы:  качественности, пространственности, временности)  компонентой сознания, а также динамические психические процессы (восприятие как процесс, активная (эпизодическая) память – процессы припоминания, аффекты, волевые акты, динамика представлений, акты переключения внимания). Заметим, что существуют и другие понимания сознания, например, в контексте таких философских направлений как «интуитивизм», «неореализм», «философия жизни», в которых из определения сознания исключается его предметное содержание.  С этой точки зрения сознание есть некий акт непосредственного постижения того, что находится за пределами субъекта – объективного мира «самих вещей». Однако такой подход противоречит данным научной психологии и физиологии восприятия, которые однозначно утверждают репрезентативный характер чувственного восприятия, т.е. исходят из того, что то, что мы непосредственно «видим», «слышим» и т.п. – это не «сами вещи», а лишь их «отражения», субъективные репрезентации, существующие «внутри» индивидуального сознания. Я вижу не стол, как предмет внешнего мира, но лишь образ стола – существующий в моем приватном чувственном восприятии. Таким образом, ориентируясь на научную теорию восприятия, мы будем рассматривать непосредственно воспринимаемый «чувственный мир» как часть приватной «сферы субъективного». В противном случае, если мы отказываемся от репрезентативной теории восприятия, мы вынуждены будем полностью деонтологизировать научную картину миру, т.е. рассматривать науку лишь как удобный, культурно обусловленный способ субъективного мышления о реальности – которая, в случае интуитивизма, совпадает с видимой нами чувственной картиной мира. Если мир таков, каким мы его воспринимаем, то научная, в частности, физическая картина мира   есть нечто существующее лишь в воображении ученых и больше нигде. Если же мы признаем реальность атомов, элементарных частиц, электромагнитных полей и т.п. – то мы неизбежно должны признать, что мы видим не реальный мир, а некую его субъективную репрезентацию, существующую лишь в нашем приватном чувственном сознании, поскольку научная и чувственная картины мира весьма существенно различаются и не могут одновременно адекватно представлять реальный мир.

Однако, если мы признаем, что «чувственный мир» существует лишь в нашем приватном чувственном сознании, то это положение весьма сложно соединить с идеей, что сознание является «функцией мозга» или «внутренним аспектом» физического состояния мозга – как это утверждают натуралистические теории сознания – функционализм или двухаспектный подход [6].

Прежде всего возникает проблема природы чувственных качеств (именуемых в аналитической философии термином «квалиа»). Наши чувственные ощущения очевидно обладают набором модально специфических чувственных качеств, таких как цвет, запах, вкус, ощущение боли, тепла, холода и т.п.  Однако с физической точки зрения никаких качеств ни во внешнем мире, ни в нашем мозге (как части физической реальности) не существует. С точки зрения психологии и физиологии восприятия качества являются как бы субъективными, условными «маркерами» тех или иных чисто количественных физических характеристик объектов внешнего мира. Так цвет «кодирует» длину волны электромагнитного излучения, высота звука – частоту колебаний молекул воздуха, ощущения тепла и холода – среднюю скорость движения молекул вещества и т.п. Когда я вижу нечто зеленое – ничего у меня в мозгу не зеленеет. Более того, «зеленое» с точки зрения физики не существует и во внешнем мире. Также если я вижу некую комнату со столами, стульями, людьми – у меня в мозгу не появляется маленькая копия этой комнаты с крохотными столиками, стульями и человечками. Таким образом непосредственно переживаемая нами «чувственная картина мира» никаким образом не вписывается в физическую реальность – она не может быть ни «продуктом мозга» (поскольку сам мозг как физический объект лишен чувственных качеств), ни непосредственным восприятием свойств внешнего мира (который с точки зрения физики также лишен всяких качеств, содержит, по Декарту, лишь «протяженность и движение»). Если же мы встаем на точку зрения «интуитивизма» и описываем восприятие не как репрезентацию, а, в духе Бергсона, как «прямое схватывание внеположной реальности», то мы не только, как уже отмечалось, деонтологизирум существующую физическую картину мира, но и вступаем в противоречие с весьма уже хорошо обоснованной и, по сути,  безальтернативной физиологической и психологической теориями чувственно восприятия, которые явно исходят из положения о опосредованном (репрезентативном) характере перцепции.

На наш взгляд сам интуитивизм во многом возник и обрел популярность в результате осмысления невозможности истолковать «чувственный мир» как репрезентацию в рамках натуралистического мировоззрения, рассматривающего сознание как продукт мозга. Однако, как нам представляется, есть более привлекательная чем интуитивизм альтернатива, не требующая деонтологизации научной картины мира и не вступающая в конфликт с научными теориями восприятия. Этой альтернативой является дуализм. Действительно, если мир на самом деле таков, каким его описывает физика, и в этом мире мы не находим место для непосредственно воспринимаемой нами «чувственной реальности», которая, однако, очевидно реально существует, то напрашивается вывод, что «физический мир» есть лишь некая часть более обширной реальности, другой частью которой является «чувственный мир» - который таким образом приобретает статус «экстрафизической» реальности.

Наше сознание также обладает и рядом других свойств, не имеющих аналога в составе физической реальности. Прежде всего – это форма целостности нашего субъективного опыта. Наше чувственное восприятие содержит в себе не только отдельные модально специфические ощущения, но также нами непосредственно переживаются отношения между этими ощущениями в виде целостных чувственных гештальтов – перцептивных образов целостных объектов, целостных сцен, образующих в совокупности единое полимодальное «перцептивное поле», в котором каждый чувственный элемент переживается  в соотнесенности со всеми другими элементами, так что мы способны непосредственно-наглядно улавливать сходство и различие  элементов этого «перцептивного поля». Если бы эта целостность «перцептивного поля» сознания обеспечивалась мозгом, то мы должны были бы наблюдать в мозге глобальную интеграцию всех информационных потоков от различных чувственных модальностей на уровне, по меньшей мере, отдельных нейронов или даже отдельных внутринейронных структур.  Действительно, в силу действующего в физике принципа близкодействия (отсутствия «действия на расстоянии»), информационные потоки могут быть каким-либо образом скоррелированными друг с другом только если они где-то непосредственно пересекаются, накладываются друг на друга в одной и той же точке. Но вряд ли в мозге найдется хотя бы один нейрон, способный одномоментно воспринять все потоки сенсорной информации, поступающие в мозг, т.е. способный иметь на своем «входе» интегральную чувственную картину мира. В мозге находят нейроны, которые активируются только при предъявлении вполне определенного объекта или любого его изображения. Например, был найден «нейрон Мэрилин Монро», избирательно реагирующий пачками нервных импульсов только на любые изображения актрисы или даже словесные упоминания о ней. Таким образом существуют нейроны, на которых интегрируется информация об объектах определенной понятийной категории. Однако полный сенсорный вход содержит, как правило, множество объектов различных категорий, т.е. содержит некоторую «сцену», но, однако, нейронов, способных избирательно реагировать на целостную «сцену» до сих пор не найдено.  Где же тогда в мозге могут возникать целостные образы такого рода «сцен»? Ясно, что даже достаточно большого количества входов нейрона (до десяти тысяч у нейронов мозжечка) не достаточно для интеграции на одном нейроне хотя бы всей зрительной информации, которая поступает в мозг по более чем миллиону каналов зрительного нерва.

 Если же зрительный вход распределен среди множества нейронов, то возникает вопрос: каким образом эти нейроны способны всю эту разрозненную информацию объединить в единую целостную «картину», если каждый из них имеет лишь небольшой фрагмент этой картины? По сути каждый нейрон – это отдельное, самостоятельное живое существо. Уподобим нейрон отдельному человеку – тогда проблема интеграции полной зрительной картины мира будет подобна проблеме восприятия неким коллективом людей какой-то целостной картины, при условии, что каждый из них способен видеть лишь небольшой фрагмент этой картины. Ясно, что в этой ситуации мы не можем ожидать, что вдруг внезапно возникнет некое «надындивидуальное сознание», объединяющее  в единое целое индивидуальные сознания этих людей, в котором все эти воспринимаемые ими фрагменты будут объединены в одну целостную картину только потому, что мы этих людей считаем «единым коллективом» и между ними возможны некоторые ограниченные обмены информацией. Если в коллективе людей не возникнет «интегральная картина», сотканная из частичных восприятий отдельных субъектов, то не стоит ожидать что такая «интегральная картина» возникнет если мы заменим людей нейронами.

Резюмируя мы можем констатировать, что та форма целостности нашего сенсорного сознания, которую мы непосредственно субъективно переживаем, не может быть обеспечена лишь работой нейронных сетей нашего мозга, поскольку в этих сетях сенсорная информация может быть представлена лишь в распределенной, частично интегрированной форме. Это опять приводит нас к мысли, что свойства феноменального сознания, в частности, его форма целостности, радикально отличаются от свойств физической материи и таким образом сознание нельзя объяснить ни как функцию мозга как физической системы, ни как его «внутренний аспект».

Еще одно необъяснимое с позиций натуралистического мировоззрения свойство сознания – это его индивидуальность.  Сознание существует не в безличной форме, но существует именно как индивидуальное сознание конкретного субъекта, конкретного Я. Возникает вопрос: чем обусловлен тот факт, что Я – это Я, а не какой-то другой субъект? Можно ли мою индивидуальность объяснить какими-то материальными причинами, например тем, что мой мозг состоит из конкретных «индивидуальных» атомов или тем, что он имеет уникальное строение? Ясно, что ответ на этот вопрос может быть только отрицательный. Индивидуальность моего «Я» не может быть обусловлено индивидуальностью атомов и молекул моего тела и мозга, во-первых, потому, что атомно-молекулярный состав моего организма непрерывно обновляется и через несколько лет я буду состоять уже из других атомов, оставаясь при этом тем же самым себетождественным субъектом. Во-вторых, с позиций квантовой теории атомы или элементарные частицы одного сорта абсолютно одинаковы  и таким образом  лишены всякой индивидуальности, так что замена одного атома другим того же сорта не должна приводить к каким-либо наблюдаемым следствиям.

Также моя индивидуальность не может определяться уникальностью строения и функции моего тела и мозга. Любую материальную систему, поскольку она состоит из стандартных, абсолютно одинаковых блоков-атомов, в принципе возможно с той или иной точностью скопировать. Например, мы могли бы в будущем научиться «сканировать» в объеме расположение отдельных атомов в человеческом теле, а затем «собрать» из тождественных атомов более-менее точную копию данного конкретного человека. Предположим, что я являюсь копируемым субъектом. Будет ли это копия мною? Очевидно – нет. Я являюсь субъектом своих восприятий и действий, но я не буду чувствовать боли, когда мою копию будут бить, и не смогу на расстоянии управлять ее действиями. Следовательно, я не буду этой копией, а она не будет мной. Мое «Я» сущностно единично и неразмножимо. В физическом же мире все состоит из стандартных блоков, а потому принципиально размножимо, лишено уникальной индивидуальности. Отсюда видно, что индивидуальность моего «Я» вообще не может зависеть от как-либо физических, материальных факторов. Следовательно, и мое сознание, которое и есть мое «Я» (в аспекте целостности сознания, включая целостность во времени), не является частью физической реальности, а также не является чем-то однозначно производным (супервентным) по отношению к физической реальности.

Итак, мы видим, что сознание обладает свойствами, которые полностью отсутствуют в физическом мире: качественностью (квалиа), особой формой целостности, а также индивидуальностью.  Естественный вывод из всего этого – предположить, что помимо физической реальности существует еще и некая «трансфизическая» реальность, обладающая всеми этими отсутствующими у материальных объектов свойствами, и сознание (по крайней мере в качестве чувственного сознания) преимущественно принадлежит именно этому, трансфизическому миру. Но поскольку сознание проявляет в себя и в составе физической реальности – мы нечто субъективно желаем и наши желания порождают вполне физически реальные действия, движения нашего тела, возникает проблема отношения между сознанием и физической реальностью – которую можно сформулировать так: как преимущественно трансфизическое, нематериальное сознание способно действовать в физическом мире, не превращаясь, при этом, в часть этого физического мира.

Но, прежде чем ответить на этот вопрос, рассмотрим еще одно свойство сознания, также указывающее на его трансфизический статус. Это свойство можно обозначить как «каузальную способность» феноменального сознания. Субъект очевидно обладает способностью к интроспекции – способностью описывать собственные субъективные переживания. Если я вижу нечто красное и сообщаю: «Я вижу красное», то представляется очевидным, что именно субъективное ощущение красного является изначальной причиной этого моего сообщения. Если же предположить, что суждение «Я вижу красное» производит мой мозг в силу его определенного устройства, а феноменальное переживание красного лишь пассивно сопровождает этот мозговой акт, то тогда невозможно объяснить откуда я могу с достоверностью знать о наличии у меня тех или иных феноменальных переживаний. Предположим, что возможно временное выключение феноменального сознания без каких–либо изменений работы мозга. В таком случае мозг будет генерировать интроспективные суждения независимо от того, существуют они на самом деле или же нет. Тогда и мое суждение «Я вижу красное», даже если я полностью уверен в его истинности, не означает, что я действительно это красное субъективно переживаю. Но это явно противоречит моей очевидной способности абсолютно достоверно знать о наличии тех или иных моих субъективных переживаний. Отсюда мы делаем вывод, что феноменальное сознание должно обладать своей собственной «каузальной способностью», отличной от каузальной способности мозга, а это опять аргумент в пользу дуализма – существования нематериального (не являющегося частью физической реальности) сознания, лишь внешним образом взаимодействующего с мозгом.

Однако существует серьезный аргумент против интеракционистского дуализма, предполагающего возможность воздействия сознания на материю, который многие считают неопровержимым. Этот аргумент основан на принципе каузальной замкнутости физической вселенной, который гласит, что причиной всякого физического события всегда является какое-то другое физическое событие. Этот принцип можно обосновать исходя из фундаментальных динамических уравнений физики (уравнения Ньютона, уравнения Шрёдингера, уравнения Эйнштейна) из которых следует жесткая однозначная взаимозависимость последовательных во времени физических состояний  любой замкнутой физической системы (а значит и Вселенной как целого). Зная состояние физической системы в определенный момент времени (начальные и граничные условия) мы можем, используя динамические уравнения, при условии неограниченных вычислительных ресурсов, однозначно определить состояние этой системы в любой последующий, а также любой предыдущий моменты времени (для уравнения Шрёдингера необходимо еще дополнительно постулировать отсутствие актов измерения в течение периода чисто динамической эволюции состояния системы).  Если физическая Вселенная каузально замкнута, то воздействие сознания на мозг и тело должно приводить к физическим аномалиям, в частности, к нарушению фундаментальных законов сохранения (энергии, импульса, момента импульса). С другой стороны, если сознание способно физически воздействовать на мозг, то оно автоматически должно быть частью физической реальности, поскольку физика по определению и есть наука, которая описывает все то, что так или иначе действует в физическом мире. Этот аргумент в пользу материальности души (известный еще стоикам) очевидно противоречит нашему предыдущему выводу о трансфизической (нематериальной) природе сознания.

Разрешить это противоречие можно попытаться двумя способами. Во-первых, мы можем предположить, что сознание действительно есть нечто материальное (например, есть «внутренний аспект» физического состояния некоторой части мозга – в духе двухаспектного подхода). Но тогда нужно допустить, что материя обладает некими «скрытыми» качествами, «скрытой» целостностью и индивидуальностью – которые реально существуют, но никак не проявляют себя в известных нам физических взаимодействиях. Но если эти «скрытые» свойства никак себя физически не проявляют, то как же они (например, квалиа) способны сами о себе «заявить» – в тех случаях, когда мы описываем их в рефлексивном самоотчете. Если «квалиа» никак физически не действуют, то не возможен и словесный отчет об их наличии, поскольку такой отчет есть в том числе и физическое действие. Если же квалиа все же действуют, но не находят отражения в существующей физической теории, то это означает, что физическая теория не полна, не описывает реально существующие и проявляющие себя вовне физические свойства объектов. Однако современная физика утверждает, что мы в настоящее время имеем вполне адекватное и исчерпывающее описание обычной атомно-молекулярной материи и такое описание нам дает квантовая механика. И в этом описании никаких «квалиа», целостности и индивидуальности мы не находим. Таким образом, тезис о «неполноте» физической картины мира, благодаря которой может «скрываться» феноменальное сознание, следует считать малоправдоподобным.

Другое возможное решения этого противоречия заключается в том, чтобы признать действие сознания на материю чем-то иллюзорным, существующим только с точки зрения сознания (поскольку мы такое действие реально наблюдаем, когда физически реализуем собственные намерения), но не существующим с точки зрения описания самой физической реальности (безотносительно к наблюдению).  Такое предположение на первый взгляд может показаться весьма странным и неправдоподобным, однако его легко обосновать исходя из квантовомеханической картины реальности (см. подробнее [4, 5]). В квантовой механики помимо жестко детерминистической эволюции квантового состояния, описываемой уравнением Шрёдингера (процесс №1), существует еще нешрёдингеровская эволюция (процесс №2), связанная с актами редукции вектора состояния в процессе измерения. Согласно стандартному математическому аппарату квантовой механики, в процессе измерения исходное квантовое состояние скачкообразно и недетерминированным (случайным) образом переходит в одно из собственных состояний оператора изменяемой величины (поскольку только в этих собственных состояниях измеряемая величина может иметь определенное значение). До измерения мы можем предсказать лишь вероятности получения того или иного значения измеряемой величины. Для вычисления этих вероятностей необходимо разложить волновую функцию исходного состояния в ряд, элементами которого являются собственные функции оператора измеряемой величины. Тогда квадрат модуля комплексных коэффициентов разложения при каждой из собственных функций и даст нам искомую вероятность перехода квантовой системы после измерения в соответствующее собственное состояние, а также вероятность получить в процессе измерения величину, являющуюся собственным значением для данного собственного состояния.

Еще И. фон Нейман обратил внимание на то, что акт редукции волновой функции невозможно описать как детерминистическую шрёдингеровскую эволюцию состояния. Это видно хотя бы из того, что шрёдингеровская эволюция состояния непрерывна в пространстве и обратима во времени, а акт редукции представляет собой скачкообразный переход из одного состояния в другое и он сопряжен с необратимой потерей информации.  Если исходное состояние представить как разложение по собственным функциям измеряемой величины, то акт редукции можно описать как мгновенное исчезновение всех компонент этого разложения кроме одной – той собственной функции, собственное значение которой соответствует полученному результату измерения.  Этот процесс не только не описывается уравнением Шрёдингера, но и противоречит принципам теории относительности – например, в случае измерения координаты частицы волновая функция мгновенно и одновременно становится равной нулю во всех точках пространства кроме той, в которой в которой частица была обнаружена в результате акта измерения. Здесь нарушаются сразу два принципа теории относительности – запрет на передачу информации со скоростью большей скорости света (здесь информация о локализации частицы мгновенно передается во все другие сколь угодно удаленные точки пространства) и принцип относительности одновременности (волновая функция строго одновременно обнуляется во всех точках пространства, где частица не обнаружена). Таким образом акт редукции волновой функции явно не является реальным физическим процессом. По самому смыслу волновой функции, как функции описывающий лишь вероятностное  распределение значений наблюдаемой, мы можем истолковать ее как функцию, описывающую меру нашего знания/незнания относительно тех или иных значений наблюдаемых величин. Соответственно тогда акт редукции – это акт приращение нашего знания, переход от незнания к знанию, а потому естественно было бы истолковать его как акт имеющий отношение лишь к чувственному восприятию субъекта и не имеющий отношения к самой физической реальности как таковой.

Если описать акт измерения как физическое взаимодействие двух квантовых систем – измеряемого объекта, находящегося в состоянии суперпозиции по отношению к измеряемой величине (т.е. эта величина определена лишь вероятностно), и измерительного прибора, то согласно шрёдингеровскому описанию этого процесса мы получим в результате не какой-то  определенный результат измерения, а некую новую суперпозицию в которой каждая компонента будет изображать определенный вероятный исход данного измерения (например, частица полетела налево и прибор показал что она полетела налево и т.п.), а вся совокупность членов суперпозиции будет покрывать всю область возможных исходов данного измерительного эксперимента. Если, например, исходное состояние предполагает для частицы две возможности: с вероятностью А она полетит налево, а с вероятностью В – направо, то состояние прибора в результате шрёдингеровского взаимодействия этого прибора с данной частицей, также перейдет в состояние суперпозиции двух возможностей – с вероятностью А прибор покажет, что частица полетела налево, а с вероятностью В что полетела направо. В результате никакого конкретного результата измерения (куда же конкретно полетела частица) мы не получим. Ситуация не изменится и в том случае, если мы включим в эту систему «частица плюс измерительный прибор» еще и наблюдателя, которого мы также рассматриваем как макроскопическую квантовую физическую систему, описываемую некой многочастичной волновой функцией. В результате взаимодействия прибора, находящегося в состоянии суперпозиции (вследствие взаимодействия с измеряемой частицей), с наблюдателем, последний, согласно шрёдингеровскому описанию процесса их взаимодействия, также должен перейти в суперпозиционное состояние – одна компонента его состояния «увидит» что частица полетела налево (согласно показанию прибора), а другая «увидит», что та же частица полетела направо. Однако реально «психический субъект» воспримет в собственном чувственном феноменальном сознании лишь один конкретный исход данного эксперимента. Согласно Эвереттовской интерпретации квантовой механики это происходит в силу того, что наблюдатель и вся Вселенная  в этот момент как бы «расщепляется» на несколько экземпляров - в одном ее экземпляре наблюдатель видит один исход данного эксперимента, а в другом экземпляре  - другой исход. Однако такое «расщепление субъекта-наблюдателя» представляется контринтуитивным. Если Я – это и есть мое феноменальное сознание и если это сознание «расщепляется» и существует параллельно в нескольких мирах во множестве  экземпляров, то и мое Я должно также «расщепиться», параллельно существовать сразу в нескольких «параллельных вселенных». Это, однако, противоречит отмеченной нами выше сущностной единичности Я, его принципиальной неудвоимости. Поэтому на наш взгляд более разумна и более соответствует непосредственному смыслу математического аппарата квантовой механики другая альтернатива: мы признаем, вслед за Х. Эвереттом, что никакой физически реальной редукции волновой функции не происходит – существуют одновременно все возможные ветви квантового процесса и субъект, взаимодействуя с этим квантовым процессом, также переходит в суперпозиционное состояние, т.е. как бы «расщепляется» на N  экземпляров, по количеству возможных исходов данного эксперимента. Но сознание при этом отнюдь не расщепляется, оно селективно воспринимает лишь один исход данного эксперимента – опосредованно через восприятие состояния мозга одного из «квантовых двойников» данного физического наблюдателя. Все другие невоспринятые ветви квантового процесса, включая других «квантовых двойников», просто никем не воспринимаются. Сознание, селективно воспринимая лишь одну из ветвей квантового процесса, интерсубъективно (значимо для членов некоторого сообщества сознаний – в противном случае каждый из нас существовал бы в отдельной, изолированной вселенной) необратимо закрывает доступ ко всем другим, альтернативным ветвям этого процесса – что и воспринимается субъектом как акт редукции волновой функции. При этом альтернативные ветви никуда не деваются, с ними вообще ничего не происходит – они и далее продолжают эволюционировать согласно уравнению Шрёдингера. Но поскольку доступ к ним необратимо закрыт, эти ветви как бы «уничтожаются» для данной группы сознаний – что и создает видимость для субъектов «воздействия сознания наблюдателя на физическую реальность».

Поскольку в нашем чувственном восприятии всегда дана некая классическая, (однозначно определенная) картина реальности (тогда как квантовая картина, как правило, многовариантна), то мы можем сделать вывод, что эта определенная классическая реальность существует лишь в интерсубъективном (взаимно скоординированном) восприятии некоторого сообщества сознаний. Классическая реальность — это как бы селективная проекция более сложной и многоаспектной квантовой реальности в наше чувственное восприятие. Поскольку классические объекты не исчезают и не меняются непредсказуемым образом в промежутках времени, когда их никто не воспринимает, то, следовательно, должна существовать и некая «интерсубъективная» (общая для данной группы сознаний) память, в которой «записываются» и сохраняются (не физическим способом) ранее сделанные данными сознаниями выборы квантовых альтернатив. Таким образом, мы можем утверждать, что классическая физическая реальность существует не только в интерсубъективном восприятии (скоординированным индивидуальном восприятии множества индивидов), но и, по большей части, существует в  некой общей интерсубъективной памяти данного сообщества сознаний, которая явно существует не в форме какой-либо «физической записи» на материальном носителе — поскольку любой  материальный носитель, как нечто вполне классически определенное,  существует лишь «внутри» этой памяти.

Такое понимание отношения сознания и физической реальности как раз дает то самое, нужное нам, отношение сознания и физической реальности, позволяющее совместить дуализм с принципом каузальной замкнутости физической Вселенной. Сознание в этой модели никак не воздействует на физическую реальность (а потому и может рассматриваться как часть трансфизической, нематериальной реальности), но оно селективно воспринимает физическую реальность и действует далее само на себя и на другие сознания, интерсубъективно запрещая доступ к невоспринятым ветвям квантового процесса. Таким образом для сознаний благодаря актам редукции существует «иллюзия» воздействия сознания на физическую реальность, а для самой физической реальности – такого воздействия сознания на материю не существует.
 
Проиллюстрируем механизм психофизического взаимодействия примером с управлением нематериальным сознанием движениями тела. Предположим, что на каком-то уровне регуляции движениями, например, на уровне «нейронов намерения» [9], создается суперпозиционное состояние, причем каждая компонента этой суперпозиции инициирует специфическое движение моей руки. Такая суперпозиция может возникнуть за счет механизма подобного «коту Шрёдингера», т.е. за счет передачи квантовой неопределенности с микроуровня на макроуровень – например, за счет некой квантовой неопределенности существующей на уровне синаптических процессов (как это, например,  предполагает Г. Степп [13]). Затем эта суперпозиция переносится  посредством шрёдингероской эволюции состояния мозга на уровень командных нейронов, и наконец на уровень физических движений руки (я параллельно, в разных ветвях квантового процесса, осуществляю все возможные движения моей руки). Далее мой мозг воспринимает движения моей руки и здесь также возникает суперпозиция состояний уже сенсорных нейронов, отображающих различные варианты движения моей руки. И только когда эта сенсорная информация попадает в мое чувственное феноменальное сознание – происходит акт редукции – сознание селективно воспринимает лишь один вариант движения руки, а именно тот, который я реально намеревался осуществить – например, поднятие руки. В результате и я, и другие наблюдатели (поскольку акт редукции интерсубъективен) видят что я поднял руку. Доступ ко всем другим, альтернативным движениям руки интерсубъективно блокируется, так же как ретроспективно блокируется и доступ к тем альтернативным ветвям нервных процессов, начиная с нейронов намерения, которые должны были бы инициировать альтернативные невоспринятые движения моей руки. Таким образом сознание в данном случае  никак физически не воздействует ни на мой мозг, ни на мою руку, но лишь селективно выделяет актом восприятия из некого множество квантовых альтернатив возможных состояний мозга и возможных движений то физическое состояние мозга и связанное с ним  движение руки, которое мне хотелось бы осуществить.

Здесь, однако, возникает вопрос – может ли сознание целесообразно влиять на выбор квантовой альтернативы? Отметим, что если бы все селективные акты сознания были случайны, то функция сознания свелась бы только к функции случайной актуализации той или иной квантовой альтернативы посредством ее чувственного восприятия. То есть сознание участвовало лишь в актах чувственного восприятия внешнего мира (которые не зависят от нашей воли). Но интуитивно представляется очевидным, что  феноменальное сознание участвует и в других психических функциях — функциях мышления, памяти, в волевых и аффективных актах. Именно я — как «мое феноменальное сознание», мыслю, переживаю эмоции и принимаю решения. В частности, как отмечалось выше, достоверные  акты интроспекции возможны лишь в том случае, если их причинно обуславливают непосредственно сами феноменальные переживания. Но все это возможно только в том случае, если функция селективного выбора сознания не является чисто случайной и в некоторых случаях этот выбор может быть целесообразным, обусловленным некой «обработкой информации» и принятием решения непосредственно самим феноменальным сознанием, независимо от функции мозга.

Однако обычно утверждают, что выбор квантовой альтернативы должен с необходимостью быть чисто случайным, т.к. если предположить возможность целенаправленного воздействия наблюдателя на исходы квантовых измерений, то появляется возможность мгновенно передавать информацию на любое расстояние используя пары запутанных частиц и таким образом нарушается принцип Лоренц-инвариантности [8]. Однако, если акты неслучайной (целесообразной) селекции квантовых альтернатив осуществляются строго локально — только в той области пространства, в которой непосредственно «локализовано» сознание-наблюдатель (область, которую сознание непосредственно воспринимает, а это, очевидно, некоторая область внутри мозга), а также если целесообразная селекция альтернатив касается только альтернатив поведенческих актов индивида, а не альтернатив его восприятий внешнего мира, то возможность сверхсветовой коммуникации отпадает и таким образом можно  в принципе допустить возможность для сознания в тех или иных формах целесообразно «управлять» выбором квантовой альтернативы.

Заметим, что с помощью особо организованной процедуры измерения (наблюдения) вполне можно целесообразно управлять эволюцией квантового состояния и без каких-либо нарушений вероятностных принципов квантовой механики. Например, если обнаружится, что в работе нейронов (например, в процессах генерации потенциала действия) существенную роль играет квантовая когерентность (как это было установлено, например, в случае фотосинтеза [9]), то простое наблюдение за этим процессом будет разрушать когерентность (статистически акт редукции эквивалентен декогеренции) и таким образом может существенно воздействовать на работу нейронов. Возможны и другие механизмы целесообразного воздействия акта наблюдения на квантовую систему без нарушения строго вероятностного характера редукции волновой функции. Один из таких механизмов может быть связан с квантовым эффектом Зенона (этот механизм, предлагает, в частности Г. Степп [13]), который заключается в возможности затормозить тот или иной квантовый процесс (например, процесс перехода атома из возбужденного состояния в основное, процесс расплывания волнового пакета, процесс тунелирования и т.п.) путем достаточно частой проверки находится ли данный квантовый объект в исходном состоянии или же нет. Замедляя какие-то нервные процессы в мозге акт осознания может целесообразно тормозить или, напротив, запускать (за счет подавления активности тормозных нейронов) те или иные процессы в нейронных сетях. Другой аналогичный возможный механизм – квантовый эффект «Антизенона» [8]. В этом случае вместо непрерывного (или квазинепрерывного) измерения, отвечающего на вопрос: находится ли система в исходном состоянии - что приводит к заморозке эволюции системы (квантовый эффект Зенона), нужно производить каждый раз несколько иное измерение, отвечающее на вопрос:  находится ли система в состоянии Ф(t) - где Ф(t)  изначально незначительно отличается от исходного состояния, но  при этом плавно меняется во времени в нужном нам направлении. Если измерение осуществляется достаточно часто, а Ф(t) достаточно плавно меняется во времени, то с вероятностью сколь угодно близкой к единице  система будет после очередного измерения оказываться именно в состоянии Ф(t) и мы сможем целенаправленно управлять эволюцией состояния данной квантовой системы только благодаря актам наблюдения. Отметим, что здесь мы предполагаем существование «чистых актов наблюдения» сознанием физической реальности, предполагающих лишь воздействие физической системы на сознание, но не предполагающей какого-либо обратного силового воздействия сознания на физическую систему. Наконец механизмом целесообразного воздействия сознания на физическое состояние квантовой системы может быть и сам выбор наблюдаемой величины, т.к. акт редукции приводит к различным результатам (различным конечным состояниям – соответствующим различным собственным функциям операторов наблюдаемой величины) в зависимости от того, что конкретно мы решили наблюдать.

Итак, в нашей концепции чувственное сознание выполняет роль наблюдателя, а конкретный мозг (точнее его сенсорные отделы) – является непосредственным эксклюзивным объектом наблюдения для данного сознания. Можно сказать, что мозг выступает для сознания как бы в роли «оптического инструмента» с помощью которого сознание воспринимает внешний мир, а также в роли «пульта управления» теми или иными телесными движениями. Если мозг переходит в состояние макроскопической суперпозиции (подобно тому, как макроприбор переходит в состояние суперпозиции в ходе квантового измерения – согласно фон-Неймановской теории измерения), то чувственное сознание посредством акта наблюдения редуцирует эту суперпозицию к одной из ее компонент.  Эта редукция, как мы видели, может осуществляться как случайным, так и неслучайным, целесообразным образом.  При этом, «управляемая», неслучайная редукция может быть следствием, как отмечалось, целесообразного манипулирования самой процедурой случайного измерения. Суперпозиции могут иметь внешнее происхождение – например когда субъект наблюдает результаты квантового эксперимента со многими возможными исходами. Здесь акт редукции чисто случаен (с учетом, конечно, весовых коэффициентов членов суперпозиции). Также, видимо, мозг способен и самостоятельно генерировать суперпозиционные состояния как в ходе процесса обработки сенсорной информации, так и в процессе формирования поведенческого выбора. В этих двух случаях акт редукции может в той или иной форме иметь «целесообразную» составляющую, в которой как раз и могут проявляться достаточно сложные когнитивные функции самого феноменального сознания – его способность выбирать некий «оптимальный вариант» из состава суперпозиции различных состояний мозга.  Таким образом психические функции имеет две компоненты – «соматическую», связанную с функцией тела и мозга, и «экстрасоматическую», связанную с актом целесообразного выбора, осуществляемого самим феноменальным сознанием.  Мозг, в данном случае, предлагает спектр альтернатив (когнитивных состояний и возможных действий), а сознание выбирает из них ту, которая «представляется» ему наиболее оптимальной. Можно сказать, что сознание актами целесообразных выборов как бы «модулирует» работу мозга – повышая его когнитивные способности (осмысленного восприятия, мышления, выбора действия). В других публикациях [4, 7] мы уже обсуждали возможный характер этой «экстрасоматической» компоненты психики и высказали предположение, что она может связана, во-первых, с творческими способностями (инсайтом) - поскольку они малобъяснимы с позиций физиологии, а также с долговременной семантической и эпизодической памятью, которая может храниться «в прошлых состояниях мозга» и связана с временной нелокальностью смысловой составляющей феноменального сознания [7].

Далее возникает вопрос: каковы конкретные механизмы связи сознания и мозга в контексте нашей дуалистической (по сути, квазиинтеракционистской) модели психофизического взаимодействия? Мозг в нашей модели рассматривается как объект селективного (выделяющего актом восприятия один из элементов суперпозиции и интерсубъективно закрывающего доступ к другим элементам) наблюдения, осуществляемого «нематериальным» сознанием. Для того, чтобы конкретизировать характер связи сознания и мозга нужно прежде всего ответить на вопрос: каким образом сознание получает содержащуюся в мозге совокупную сенсорную информацию, восприятие которой  и порождает в сознании полимодальный чувственный «образ окружающего нас мира» (включая образ собственного тела). Вопрос можно переформулировать так: какие именно параметры нейронной активности мозга «считывает» сознание для того, чтобы получить достаточно информации для формирования полного сенсорного «образа окружающего мира»? Здесь мы можем вполне обоснованно предположить, что непосредственным «объектом» наблюдения сознания является не локальные процессы на уровне отдельных нервных клеток, а некие интегральные (суммарные или усредненные как в пространстве, так и во времени – на интервалах порядка сотен миллисекунд) характеристики активности больших масс нейронов, локализованных в различных отделах мозга. В таком случае процесс «считывания» сознанием сенсорной информации из мозга можно в какой-то мере уподобить регистрации электроэнцефалограммы (ЭЭГ) или функциональной магнитно-резонансной интроскопии (фМРТ), осуществляемой сразу во многих отделах мозга. В пользу этой гипотезы говорит тот факт, что ощущения, вызванные внешней стимуляцией возникают не в тот момент, когда сенсорный сигнал достигает области первичной проекции сенсорной коры (через 30 мсек), а со значительной задержкой (через 150 мсек), т.е. только тогда, когда вызванное такой стимуляцией возбуждение охватывает значительные объемы нервной ткани [3]. Также и поиски «нейрональных коррелятов сознания» показали связь сознания именно с глобальными, интегральными характеристиками мозговой активности, такими как общий уровень активации мозга, а также наличие синхронизации нейрональной активности в различных мозговых структурах.

Поскольку в сознании содержится «интегральная чувственная картина мира», то, очевидно, непосредственно «считываемые» сознанием интегральные характеристики нейронной активности также должны содержать полную сенсорную информацию, получаемую мозгом от различных органов чувств (зрения, слуха, осязания, обоняния, вкуса, проприоцептивных рецепторов). Современные методы обработки сигналов ЭЭГ и  фМРТ с помощью специально обученных нейросетей  показывают, что посредством такой сложной, адаптивной обработки интегральной информации, считываемой из мозга (точнее преимущественно с поверхности коры больших полушарий), возможно с той или иной степенью точности распознать и даже в некотором приближении визуализировать на экране монитора изображения, просматриваемые в данный момент испытуемым, или даже с большой вероятностью определить какой объект он представляет в воображении или вспоминает [12]. Эта процедура получила название «чтение мозга» [2]. Большую точность в распознавании категории воспринимаемого объекта дает метод фМРТ (порядка 90% правильных ответов в наиболее успешных экспериментах), а также анализ спектра ЭЭГ (точность распознавания достигает порядка 80%). Преимущество фМРТ заключается прежде всего в более высокой разрешающей способности - фМРТ позволяет оценить активность отдельных «вокселей» (трехмерных пикселей) коры с характерными размерами порядка 1 мм. Однако в этом объеме может находиться несколько миллионов нейронов и миллиарды синапсов. Недостатки метода - сравнительная низкое временное разрешение – порядка секунды и более.  Отметим, что фМРТ отражает активность нейронов не прямо, а по косвенным признакам – фактически регистрируется интенсивность кровотока в каждом вокселе – отражающая потребность активных нейронов в глюкозе. ЭЭГ более прямо отражает активность нервных клеток, но имеет худшее пространственное разрешение, но и лучшее временное разрешение.

Таким образом интегральная «крупномасштабная» активность коры головного мозга, даже если она детектируется сравнительно грубыми методами типа фМРТ или ЭЭГ, по всей видимости действительно содержит «полный сенсорный вход», который сознание вероятно и «декодирует» (подобно тому, как компьютер декодирует некий машинный код, превращая его в изображение на мониторе) в виде непосредственно переживаемой субъектом «интегральной чувственной картины мира».  При этом данное «декодирование» можно представить как реализацию сознанием некого сложного, адаптивного «самообучающегося» алгоритма (подобному алгоритму работы упомянутых выше  способных к визуализации активности мозга нейросетей) способного постепенно (в период раннего развития ребенка) обучаться вычленять нужную сенсорную информацию из выглядящей на первый взгляд хаотичной интегральной нейрональной активности и представлять ее в сознании в упорядоченной стабильной чувственной форме, разделенной на отдельные чувственные модальности. Конечно при этом мы не предполагаем, что сознание действительно работает как некий сложный, состоящий из множество частей механизм.  Декодирование, видимо, осуществляется «в один шаг», путем прямого преобразования картины нейронной активности в сенсорные образы. Здесь мы исходим из принципа: «сознание всегда показывает себя таким, каким оно является на самом деле», поскольку содержимое феноменального сознания дано нам прямо и непосредственно, и в нем мы не находим никакой внутренней сложности, поэтапности, процессуальности.

Какие именно отделы коры мозга являются «экраном чувственного сознания»  (т.е. объектом непосредственного восприятия феноменального сознания) мы  конечно в точности не знаем, также как нам не известны и конкретные физические параметры нейронной активности, «считываемые» сознанием, а также мы не знаем существуют ли специфические «нейроны сознания»  (как постоянные части «экрана сознания») или же почти любые нейроны в определенном функциональном состоянии способны вносить вклад в содержание нашего чувственного сознания. Имеющиеся экспериментальные данные позволяют предположить, что «экран сознания» - это сенсорные области коры больших полушарий мозга, включая сюда не только первичные сенсорные проекции анализаторов, но и вторичные и третичные зоны, в которых сенсорная информация «перекодируется» в более компактную, концептуальную форму (вплоть до отдельных нейронов, реагирующих строго на определенный сложный объект - независимо от способа его сенсорного предъявления, например, нейрон реагирующий только на любое изображение Мэрилин Монро и т.п.). Этот «экран сознания» имеет «мозаичную» структуру, т.е. различные области сенсорной коры вносят различный вклад в формирование «чувственной картины мира» [9] и функциональное выключение одной сенсорной области коры как правило не влияет на результаты работы других областей. При этом отсутствует специализированная мозговая структура в которой вся эта «мозаика» сенсорного входа собиралась бы в единое целостное полимодальное «сенсорное поле» [9]. Функцию такого окончательного синтеза - на уровне даже не отдельных объектов, а целостных, протяженных во времени чувственных сцен, как раз и может выполнять «нематериальное» феноменальное чувственное сознание.

Поскольку функция феноменального сознания сводится в нашей модели к селекции квантовых альтернатив, то такого рода селекцию можно предположить, как уже отмечалось, и в актах обработки сенсорной информации. В этом случае обработка сенсорной информации в мозге может на определенном этапе порождать суперпозиционные состояния, такие, что каждый элемент суперпозиции будет соответствовать определенному чувственному гештальту (некой конкретной целостной композиции элементов чувственной картины мира, включаю и некоторую ее смысловую интерпретацию). Акт осознания в этом случае выбирает один из элементов суперпозиции что и делает его феноменально воспринимаемым. То, что такие суперпозиции вполне возможны  показывает феномен существования «двойственных изображений» (куб Неккера, «ваза-профили» и т.п.), а также возможность быстрого скачкообразного переключения с одного такого изображения на другое.

Заметим, что акт осознания выбирает элемент лишь из тех суперпозиций, которые предварительно генерирует мозг, и таким образом именно мозг определяет возможный спектр восприятий и интерпретаций воспринимаемой чувственной картины. Можно предположить, что чем больше вариантов суперпозиции, из которых сознанию нужно сделать выбор, тем больше времени нужно затратить феноменальному сознанию на поиск единственного «нужного» варианта - подлежащего чувственной «актуализации».  В психологии известен «закон Хика», согласно которому время выбора нужного варианта действия пропорционально натуральному логарифму от общего числа вариантов выбора. Можно предположить, что этот закон непосредственно отражает именно работу феноменального сознания по селекции квантовых альтернатив. Вполне возможно, также, что феноменальное чувственное сознание вообще имеет ограниченную информационную емкость и поэтому не может одновременно работать с очень большим числом независимых объектов и альтернатив. Этим объясняется необходимость «укрупнения» информационных единиц, которое осуществляется во вторичных и третичных сенсорных отделах коры мозга - мозг «стремится» уменьшить количество воспринимаемых элементов и рассматриваемых альтернатив для того, чтобы максимально  ускорить и облегчить работу чувственного сознания по синтезу окончательной интегральной сенсорной «картины мира». С другой стороны, уменьшение числа квантовых альтернатив, как уже отмечалось, ограничивает функциональные возможности сознания, так что мозг выступает и как бы в роли «фильтра», блокирующего некоторые потенциально возможные, но, вероятно, не важные для выживания, способности сознания. Можно также предположить, что именно ограниченность способности сознания к симультанной обработки сенсорной информации задает временной масштаб субъективного «сейчас» – того отрезка времени, внутри которого сознание способно к непосредственному чувственному  восприятию временных гештальтов (например, мелодии – как целостной временной структуры).

Данная гипотеза связи мозга и нематериального сознания позволяет объяснить, во-первых, устойчивость, стабильность нашего внутреннего мира, его относительную независимость от локальных изменений нейронной активности в различных отделах мозга – сознание воспринимает именно интегральные, суммарные или усредненные по многим группам нейронов и по времени (в пределах сотен миллисекунд) параметры работы мозга и таким образом нивелирует случайные колебания в активности отдельных нейронов. Во-вторых, эта гипотеза объясняет то, что обычно называют «пластичностью мозга». Речь идет о способности нашей психики восстанавливаться иногда даже после весьма значительных повреждений нервной ткани. Если алгоритм «считывание» сознанием сенсорного входа подобен, как мы предположили, самообучающейся нейросети, т.е. обладает адаптивными свойствами, то он может научиться считывать нужную сенсорную информацию и при условии существенных изменений характера нейронной активности, вызванных данным повреждением. Этим объясняются отдельные парадоксальные случаи, когда даже отсутствие значительной части мозга (вплоть до отсутствия одного из полушарий мозга) не меняет существенным образом сознания и психики человека [1]. Кроме того, данная гипотеза объясняет отсутствие в мозге локальной специализированной структуры, с которой можно было бы непосредственно и однозначно связать сознание («центра сознания»). Сознание «считывает» сенсорную информацию сразу из многих отделов мозга, что и создает впечатление, что сознание есть «функция мозга как целого», а не функция какой-то отдельной его специализированной части.

Подобие функции сознания функции искусственной нейросети с ее адаптивными способностями также позволяет объяснить жесткую привязку конкретного индивидуального сознания к конкретному мозгу. Если мозг и сознание, согласно нашей модели, связаны как объект селективного наблюдения и «наблюдатель», то естественно возникает вопрос: почему «наблюдатель» не «перескакивает» с одного объекта наблюдения (мозга) на другой? Ответ здесь будет такой: «перескакивание» в «чуждой мозг» крайне затруднено именно адаптивным характером функции феноменального сознания. Сознание должно научиться считывать и «расшифровывать» сенсорный вход, представленный на уровне мозгового «экрана сознания», а это достаточно сложный и длительный процесс. Иными словами, мы не воспринимаем внешний мир через «чужой мозг» потому, что он для нас «плохой оптический инструмент», к которому не способно сразу адаптироваться без предварительного обучения наше сознание. С другой стороны, вероятно и мозг, также обладая пластичностью, способностью адаптивно перестраивать нейронные сети, тоже «приспосабливается» (вероятно не без помощи селективной функции феноменального сознания)  к «оптике» конкретного сознания и эта взаимная «подстройка» мозга и сознания и создает более-менее прочную связь конкретной «души» и  конкретного «тела» В пользу данной гипотезы говорит тот факт, что эффективное «чтение мозга» возможно, как правило, лишь в том случае, если нейросеть постоянно работает с одним и тем же испытуемым. При замене испытуемого эффективность «чтения мозга» резко падает по причине значительных индивидуальных различий топографии активных зон мозга у различных испытуемых [2].
 
Отметим также, что в рамках рассматриваемой модели нет необходимости  постулировать особый механизм  селекции сознанием моторных команд, управляющих движением тела, отличный от общего механизма селективного считывания сознанием интегрального сенсорного входа.  Интегральный сенсорный вход содержит в себе также проприоцептивную, а также зрительную  информацию, отражающую положение нашего тела в пространстве и его движения. Сознание может управлять движениями тела путем селективного отбора того члена квантовой суперпозиции, изображающей в сенсорных регистрах всевозможные положения и движения тела, который представляется ему желательным, а соответствующие изменения в моторных областях мозга будут происходить в силу квантовой запутанности (взаимосогласованности) состояний сенсорных и моторных отделов мозга (Как это мы показали в примере с движением руки, рассмотренном выше). Если я хочу поднять руку, то сознание выбирает из суперпозиции возможных состояний мозга то, в котором я воспринимаю себя (зрительно и проприоцептивно) с поднятой рукой и, соответственно, в мозгу актуализируется та сцепленная с состоянием сенсорики конфигурация нейронной активности двигательной области мозга, которая это видимое мною положение моей руки причинно реализует. При этом, однако, сознание способно управлять лишь восприятием движений собственного тела, но не способно целесообразно селектировать элементы суперпозиции, относящиеся к восприятию состояния объектов внешнего мира – такая селекция всегда осуществляется чисто случайно (в соответствие с принципами квантовой механики).
 
Такой подход к пониманию механизма управления движениями соответствует идеям Н.А. Бернштейна о роли образа «желаемого будущего» в организации произвольных движений человека, в частности, объясняет факт значительной вариативности осуществляемых движений, имеющих одну и ту же конечную цель. Движение окончательно оформляется только на уровне его сенсорного восприятия – поэтому все его предыдущие этапы становления вполне взаимозаменяемы – при условии, что они приводят к тому же конечному результату. Здесь также, видимо, возникает суперпозиция – изначально на уровне состояний «нейронов намерения» (порождая потенциал «готовности к действию»), которая затем  динамически переходит на уровень командных нейронов, затем  возникает суперпозиция самих физических действий тела и, наконец, возникает суперпозиция сенсорных восприятий этих действий – и только на этом последнем уровне  сознанием  выбирается и делается воспринимаемым лишь один из вариантов этой суперпозиции, а доступ к другим вариантам интерсубъективно блокируется. При этом ретроспективно элиминируются (конечно только для восприятия субъектов) и те предшествующие ветви квантовых процессов, начиная с уровня «нейронов намерения», которые приводили к нереализованным и, соответственно, не воспринятым вариантам действия.

 Эта модель легко объясняет известные эксперименты Б. Либета [10], якобы отрицающие свободу воли человека.  В этих экспериментах было показано, что потенциал готовности ко вполне определенному действию появляется примерно на 350 мсек раньше, чем субъект интроспективно осознает сделанный им выбор в пользу того или иного варианта действия. В нашей модели потенциал готовности к действию действительно также возникает намного раньше осознанного выбора действия, но возникает он в виде суперпозиции - целого спектра возможных инициаций действий. После уже осуществленного (на уровне восприятия результата) выбора, все несоответствующие сделанному выбору ветви квантовой эволюции, как отмечалось, ретроспективно элиминируются (подобно тому, как это происходит в квантовом эксперименте с «отсроченным выбором» Д.А. Уилера), и остается лишь та ветвь – начиная с возбуждения вполне определенных нейронов  намерения,  которая привела к наблюдаемому на уровне восприятия результату.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Дойдж Н. Пластичность мозга // М.: Эксмо, 2022. 576 c.
2. Иваницкий А.М. «Чтение мозга»: достижения, перспективы и этические проблемы // Журнал высшей нервной деятельности, 2012, т.62, №2, С. 133-142.
3. Иваницкий А.М. Сознание и мозг // В мире науки, 2005, №11. С.85-93.
4. Иванов Е.М.  Тупики натуралистических теорий сознания и выход из них // Философская мысль. 2019. № 6. С. 13 - 38.
5. Иванов Е.М. Психофизическая проблема в контексте модифицированной теории Эверетта-Менского // Философская мысль.  2017. №7. С. 1-10.
6. Иванов Е.М. Критика натуралистических подходов к психофизической проблеме // Социосфера.  2014.  №2.  С. 17-23.
7. Иванов Е.М. Гипотеза об экстрасоматической природе памяти // NB: Философские исследования.  2013.  № 8.
8. Иванов М.Г. Как понимать квантовую механику.  М.-Ижевск: НИЦ Регулярная и хаотическая динамика, 2012.  516 с.
9. Соколов Е.Н. Очерки по психофизиологии сознания. М.:МГУ, 2008, 255 с.
10. Libet B. Unconscious Cerebral Initiative and the Role of Conscious Will in Voluntary Action // The Behavioral and Brain Sciences : журнал. 1985.  Вып. 4, № 8.  С. 529—539.
11. Panitchayangkoona G. , Voronineb D.V., Darius Abramaviciusc,d, Justin R. Carama J.R,, Lewisa N., Shaul Mukamele S., Engel G.S. Direct evidence of quantum transport in photosynthetic light-harvesting complexes. // Proceedings of the National Academy of Sciences. October 17, 2011.
12. Rashkov G., Bobe A., Fastovets D., Komarova M. Natural image reconstruction from brain waves: a novel visual BCI system with native feedback //BioRxiv preprint doi: https://doi.org/10.1101/787101.
13. Schwartz J.M., Stapp H.P., Beauregard M. Quantum physics in neuroscience and psychology: a neurophysical model of mind–brain interaction // Philosophical Transactions of the Royal Society B: Biological Sciences. 2005 Jun 29; 360(1458). P. 1309–1327.