Гришка Отрепьев

      Этот дворик находился внутри четырёх пятиэтажных «хрущёвок», стоящих квадратом. А в середине квадрата были: волейбольная площадка, столик для «доминошников», песочницы для детей, железные, скрипящие качели, столбики с верёвками для просушки белья, а так- же клумбы, жиденькие кустики и пара деревьев. Дворик был обыкновенным, как и все дворики в советское время. Только люди были необыкновенные: бывшие работники горисполкома, учителя и офицеры, служащие и уже на пенсии. Здесь была элита города: образованные, грамотные и интеллигентные люди. Исключение составляли, странно попавшие в это семейство, алкоголики и выпивохи, которые, после начала «перестройки» быстро вымерли и исчезли.
    
     Остался только один - Гришка Отрепьев. Он давно жил в нашем дворе и был обыкновенным алкоголиком, которого все презирали и ненавидели.
      
    Раньше он был нормальным человеком, но потом пристрастился к рюмочке: слабохарактерный и безвольный, он всегда поддавался на уговоры друзей-выпивох. Сначала пил по - немного но, когда умерла его мама, начал выпивать по- крупному. Однажды «сел на белого коня» и до полусмерти избил свою жену. За это ему дали срок.
 
     Его жена, больше месяца пролежав в больнице, подала на развод и, не дожидаясь своего «суженного», куда -то уехала.
      
    Гришка пришёл с заключения и совсем опустился.
      
    Мать умерла, жена уехала, детей у них не было и Гришка остался совсем один. Он был, худым, физически очень слабым и абсолютно безобидным, всегда перед всеми извинялся и старался пореже появляться во дворе.
    
    Как он, такой хилый и слабый, мог до полусмерти избить свою жену, было непонятно.
    
    Фамилия его была Никитин, а «Отрепьев» - была кличка. Она к нему прочно приклеилась и теперь во дворе его никто не звал иначе, как только «Гришка Отрепьев». И дети его так же обзывали, а взрослые этому не препятствовали.
    
    Все беды, которые случались во дворе, приписывали ему, и даже тогда, когда его во дворе и близко не было.
    
     Если пропадало чьё-то бельё, что было на просушке, доставалось Гришке, если ребёнок шишку набивал, опять был виноват он. Женщины его сильно ругали при любых происшествиях и даже иногда таскали за жиденький чуб. Если он пьяный валялся на земле, то все, кто проходил мимо, плевались. Иногда мимо, иногда прямо на него.  Один раз в песочнице дети нашли какашки, и разъярённые женщины хотели Гришку сунуть мордой в эти самые какашки, но он вырвался и убежал, при этом клялся, что это наделал не он, а коты. 
    
     После этого случая он вообще очень редко появляться людям на глаза, и если уходил из дома, то рано утром, а возвращался поздно вечером.
      
    Мужчины его не трогали. Боялись. Боялись, что зашибут нечаянно насмерть, а потом придётся отвечать. Иногда, правда, давали подзатыльника или под зад коленкой, да и то не сильно.
 
    
    Тяжело жилось Гришке. Если бы время было Советское, то его бы заставили работать или посадили бы за тунеядство, но вовремя наступила «спасительная» Перестройка, власти его не трогали и Гришка слонялся по городу и пил со своими многочисленными дружками.

    

    Однажды, в обычный, ничем не примечательный солнечный день, Гришка абсолютно неожиданно появился во дворе.  Увидев его, доминошники, с утра занявшие свои места за большим деревянным столом, недовольно поморщились: его приход не сулил ничего хорошего.
    
    Они начали тихонько ругаться и нервничать, тем более, что появившись во дворе, Гришка сразу начал что-то невнятно кричать и куда-то побежал мимо их стола, через кусты, на непослушных ногах.
    
     - Опять нажрался, сволочь, - громко произнёс кто-то из доминошников, провожая его взглядом и плюясь под ноги.
   
     Другие осуждающе покачали головами, покрутили пальцами у виска.
   
     А Гришка бежал и кричал, куда-то показывая рукой, не разбирая дороги, цепляясь за кусты, по детской песочнице грязными ногами(!), по клумбам, по цветам!!
   
     Мужчины, как по команде, решительно встали, чтоб остановить его и призвать к порядку, но тут страшно закричала какая-то женщина, наверно увидев Гришку, который топтал её цветы! Так же страшно и отчаянно закричала другая женщина.
   
    Из-за кустов женщин не было видно, и мужчины невольно подумали, что так сильно переживать за цветы, наверно не стоило, и тут… то, что они увидели заставило их оцепенеть от ужаса: в открытом проёме окна четвёртого этажа, в  доме напротив, стоял ребёнок! Он стоял уже снаружи квартиры, держась одной рукой за оконный проём и, опустив голову, смотрел вниз. Едва научившись ходить, он решил познать этот мир, взобравшись на подоконник.
   
     Именно этого ребёнка и видели женщины, и теперь кричали от ужаса, не переставая. И Гришка бежал именно туда, где стоял ребёнок, и тоже кричал, кричал, наверно стараясь привлечь внимание людей!
    
    Несколько мужчин бросились к предполагаемому месту падения ребёнка. То, что он упадёт почти никто не сомневался! И ребёнок скорее всего бы погиб: прямо под окнами дома, ещё весной меняли водопроводные трубы, и закопали их кое-как. А земля – сплошная глина, огромные комья, уже высохшие и твёрдые, как гранит. Ничего там не было, чтоб смягчить падение: ни кустика, ни травинки.
    
    Мужчины успели преодолеть всего несколько метров, когда вопль ужаса пронёсся по двору: ребёнок, кувыркаясь в воздухе, полетел вниз…
   
   
    Вопли стихли. Стало зловеще тихо. Со всех сторон к месту падения ребёнка бежали люди. Все ожидали увидеть ужасную картину: или мёртвого ребёнка, или искалеченного. Но увидели они совсем другое: на земле сидела девочка и горько плакала, а возле неё лежал на спине Гришка Отрепьев и блаженно улыбался, глядя на ребёнка.
    
    Как оказалось, Гришка успел её подхватить перед самой землёй!
    
    Быстро приехала «скорая помощь» и их увезли в больницу вместе с примчавшейся нерадивой мамашей, которая оставила ребёнка дома без присмотра.
    
    Девочка оказалась абсолютно здоровой, на ней не было ни синяка, не ссадины, а вот Гришке не повезло: у него было сломано несколько рёбер, правая рука и сильно повреждён локоть левой руки.
   
    Долго не утихали разговоры об этом случае.
   
    То, что Гришка Отрепьев увидел девочку в окне и бросился к ней, это уже было удивительно! Ведь он никогда не появлялся во дворе днём! И был выпивший! И сумел добежать до ребёнка и подхватить его! Да ещё ухитрился подхватить так, что ребёнок совсем не пострадал!
    
    Люди недоумевали: ведь он был физически очень слабым. Как он сумел удержать ребёнка? Всего боявшийся, как он решился мчаться к нему через весь двор, по клумбам и цветам, не страшась наказания от вечно недовольных жильцов?
     Было о чём подумать.


    
    Скоро Гришку выписали из больницы и он опять появился на нашем дворе с загипсованной рукой. Сломанная рука совсем не мешала ему продолжать свои пьянки, и каким он был до происшествия, таким и остался: пил, орал песни по ночам, валялся ночью на асфальте или на лавке возле своего подъезда.
    Он совсем не изменился.
   
    Изменились люди. Они стали другими. Другими по отношению к Гришке Отрепьеву.
   
   
    Оказалось, что у него было отчество, «Петрович», и теперь никто не смел назвать его по- другому. Стихли разговоры про его пьяные выходки.
    
    Причина в этом была простая: было стыдно.
    
    Все считали себя хорошими людьми, а его и за человека не считали. Не сговариваясь, все презирали этого человека за… его слабость! А он оказался намного сильнее любого, кто ненавидел его!  А кем все оказались на самом деле? Святыми? Ангелами? Кто сделал что-нибудь подобное, что сделал Григорий Петрович?
    
    Теперь каждый старался помочь ему. Но как? Он всех боялся! Он избегал всех, таких чистых, принципиальных и справедливых! Если кто хотел с ним поговорить, он извинялся и убегал. Если кто шёл к нему, он бежал в другую сторону.
    
    И всё-таки люди старались: рано утром, когда он выходил во двор, чтобы скрыться от всех, его поджидали женщины с бутербродами, преграждали ему дорогу, силой и лаской угощали, совали их ему в карман; если он орал среди ночи песни, уже никто не открывал окна и не кричал, чтоб он «заткнулся»; если он пьяный валялся возле своего подъезда, выходили мужчины, не доглядев своих снов, без злобы поднимали его и несли в квартиру, где он проживал (туда Григория можно было занести без всяких препятствий, так как замки были поломаны и двери не закрывались).
    
    Каждый чувствовал свою вину перед ним, хотел исправиться, извиниться, но…
    
    Через месяц Григория Петровича убили.
    
    Его нашли в городском парке, полураздетого, с множеством ножевых ранений. Кто его убил и за что, было непонятно. Милиция долго не разбиралось с этим делом, и оно скоро было закрыто.

   
    
    На похороны Григория Петровича собирали деньги всем двором и была набрана значительная сумма .
    
    На третий день после смерти, грузовик с телом Григория Петровича привезли во двор и гроб, как обычно, поставили возле его подъезда на табуретки.
    
    Григорий Петрович лежал в дорогом чёрном костюме. Лицо его было необыкновенно чистым и.. красивым! Обычно, смерть меняет выражение лица. И как не пытаются в морге «навести марафет» на покойного, оно никогда не бывает похожее на живое. А здесь…
    
    Попрощаться с Григорием людей пришло необычно много. От гроба, положив руку на его край, не отходила мать спасённой девочки, и заливалась слезами. Рядом стояли её муж с дочкой на руках и его отец, дедушка, который поминутно гладил свою внучку по руке и что-то тихонько говорил ей.
    
    Время шло, люди приходили и приходили. Серьёзные и неразговорчивые. И почти все с цветами. Они подходили к гробу, ложили туда цветы и, немножко постояв молча отходили в сторону.
    
     Сначала ложили цветы в ноги Григория, потом выше, на живот, грудь… Скоро весь гроб был заполнен цветами! Осталось только открытое лицо. Оно выделялось светлым пятном на фоне ярких цветов и всем казалось, что на лице Григория Петровича застыла улыбка. Он точно так же улыбался, когда лежал на земле и смотрел на спасённую им девочку.
      
   Многие обратили на это внимание и удивлённо перешептывались, пожимали плечами.
      
    Вообще, эти похороны были не такими, как все.
    Даже потом, когда заканчивалось время прощания, и надо было, как всегда, что-то сказать хорошее о покойном, все смущённо стояли и … молчали. Уже и гроб собирались увозить на кладбище, а люди всё переглядывались и не решались сказать ни слова. Тогда дедушка внучки, решительно подошёл к усопшему, низко поклонился и произнёс простые слова, которые многие готовы были произнести вслух, но не сумели:
    
     - Прости нас, Григорий!