Букет каменьев. Часть 1. Мрачный вихрь. Глава 2

          Глава 2. Побег

          Столица людского племени вингов, город-крепость Вирт, располагалась у подножия северо-западной цепи Старых гор. Меж полей, уставленных снопами и садов, изобилующих красными и жёлтыми плодами, на зелёной бричке катился сентябрь. Девятый день от начала осени только зарождался, просачиваясь сквозь цветные стёкла узких окон. В главной башне цитадели, в большом каменном зале за дубовым столом в креслах замерли старцы. Перед ними на стуле сидел высокий человек тридцати двух лет от роду. Русые волосы на гордо поднятой голове непослушными волнами свисали на могучие плечи кузнеца, покрытые старой кожаной курткой. На бритом, загорелом лице задумчиво мерцали голубые глаза. Молодец вёл рассказ.

          Это случилось пятнадцатого сентября 3621-го года (600-й год четвёртой эпохи). Был тихий погожий вечер. Отец, как обычно, работал в кузнице, а я, десятилетний мальчишка, помогал ему, чем мог. Пастухи сопровождали стада, неторопливо пылившие к своим загонам. Селяне возвращались с полевых работ. Наши жилища, обнесённые высоким частоколом, находились на спине длинного, приземистого холма, форма которого и послужила названием деревеньке Валок. Давно никто не нарушал нашу мирную размеренную жизнь, поэтому беда случилась внезапно. Они напали из-за рощи, отгородившей местечко от степи. Конница на полном скаку быстро заполонила всё вокруг. Волна кочевников хлынула на пригорок. Десяток всадников с луками, саблями и копьями окружил кузницу, стоявшую ближе к склону. Лавина степняков ворвалась за частокол. Началось избиение и грабёж сельчан. Повсюду слышались крики, стоны, плач женщин, победный вой и гиканье балков. Отец схватил меч, висевший на стене, и стал в двери.

          – Ну, кто первый к праотцам?! – крикнул он, скрипя зубами от злости.

          – Эй, кузнец, брось меч! Мы не будем тебя убивать, ты нам нужен! Брось, а то натыкаем стрел в твоего сына! – заорал в ответ один из всадников.

          Несколько лучников прицелились в меня. Спрятаться было негде. Положение было безвыходным, но отец по-прежнему сжимал клинок с такой силой и ненавистью, что рука побелела. Он бы погиб, но в плен не сдался. Сдерживала только угроза, нависшая надо мной. Один из кочевников подъехал ближе и ударом копья по руке обезоружил отца. Печально звякнула упавшая на камни сталь.

          Так мы попали в плен. Повезло, что во время нападения я был в кузнице. Враги убили всех мужчин, стариков, мальчиков моего возраста и старше. В рабство забрали только молодых женщин и малых деток. Напоследок балки подожгли всё, что могло гореть. Едкий чёрный дым клубился над холмом. Повсюду лежали порубленные тела земляков.

          Вереницу связанных пленных привели к обозу, стоявшему в нескольких сотнях шагов за рощей, и, посадив на телеги, быстро повезли в стойбище. Следом погнали скот. Ни мамы, ни наших стариков в живых не было. Никто не пришёл нам на помощь. Никому не было дела до нашей беды: ни воинам из соседнего королевства Тармак, что рядом за рекой, ни тем более эльфам холмов из королевства Лэмлан на западе. Эльфы вообще жили скрытно на вершинах Холмогорских сопок, окружённых рощами. Им были безразличны судьбы смертных, селившихся вокруг. Изредка их можно было встретить на ярмарках в торговом городе Мене, который вырос на холме в местечке Перевязь, что на слиянии рек Слепянки и Змеи.

          Двадцать два года рабства для нас с отцом обернулись сплошным кошмаром. За кусок чёрствого сыра, брошенный к ногам, мы звенели молотками с восхода до заката, работая то на балков, то на мурсов, то на туглуков. Пленным не разрешалось иметь даже фляжку для воды. Только  нам, кузнецам, было позволено носить с собой огниво и трут. Ненависть копилась в наших сердцах и ждала случая, чтобы выплеснуться на врагов.

           Около месяца назад нам блеснул лучик надежды. Мурсы, у которых мы работали несколько последних лет, собрались в большой поход на запад. Нас взяли в обоз для ремонтных и подсобных дел. На реке Уток к орде присоединилась армия туглуков. К исходу седьмого дня объединённое войско кочевников дошло до реки Быстрой. Широкая и глубокая, она полностью оправдывала своё название. Всадники переправились обычным способом, держась за гривы лошадей, а для обозов нужны были плоты.

          Всех рабов под охраной отправили на ближайшую опушку леса. Одни заготавливали брёвна, другие на берегу реки вязали из них плоты. Мы с отцом и охотником лауканином вместе валили лес и сговорились о побеге. Небольшие метательные ножи мы с отцом прятали в рукавах. Подгадав удобный момент, убили своих надсмотрщиков и бросились в лес.

          Сердце стучало, как молот, ветки хлестали по лицу, стрелы втыкались в деревья, между которыми мы мчались. Скоро бежать стало невозможно. Лес сжимал свои объятья. Перед нами возникла стена колючего кустарника. Теряя последние силы, преодолели малинник. Измотанного до предела, судорожно втягивающего воздух пересохшим горлом, меня в этот момент, наверное, можно было взять в плен голыми руками. Прислушиваясь и оглядываясь, остановились, но ничего не услышали, кроме своего надрывного дыхания. Не было сил даже перемолвиться. Проводником был лауканин. Он рукой указал направление, и мы последовали за ним. Над головами тихо перешёптывались деревья. Быстро смеркалось. В полной темноте, уставшие до изнеможения, мы просто повалились на шуршащую подстилку под большим деревом и сразу уснули.

          В серый рассветный час звуков не было никаких. Слышен был только стук крови в висках. Над нами широко раскинул могучие ветви вековечный дуб. Пахло сыростью и грибами. Из земли сквозь слой полусгнившей прошлогодней листвы, поваленных замшелых стволов и веток изредка торчали чахлые засыхающие побеги. Лес был очень стар.

          Наш проводник до побега работал у туглуков. Познакомиться мы не успели. Я взглянул на него.

          – Тайво, Тайво Антила, – словно прочитав мои мысли, представился лауканин.

          – Братигор Каваль, – назвался я. – Мой отец, Мирвалат Каваль.

          Наш светловолосый, голубоглазый, с кучерявой светлой бородой спутник рассказал, что всю жизнь промышлял охотой и ловлей рыбы. Его родина находится в верховьях реки Курулы, берущей своё начало в Крайних горах. На всеобщем языке река называется Рыжая по цвету воды, богатой железом. В плен лауканин попал, когда ловил рыбу в низовьях реки. Рабом мыкался шестой год.

          – Сегодня девятое августа 3643-го года. Это наш первый день на свободе после долгой неволи. Запомни эту дату, сынок! – выслушав рассказ Антилы, произнёс отец.

          – Свобода – это прекрасно! Но что она нам сулит? У нас нет не только воды, но даже ёмкости для неё. Нет пищи и нечем её добыть. Есть чем развести огонь, но стоит ли это делать? Мы не знаем, где находимся и куда теперь идти, – размышлял я.

          – На один вопрос я могу кое-что ответить, – сказал Тайво. – Мы в огромном лесу, занимающем всё Междуречье до Старых гор и озера Сапра на севере. Рядом на западе – река Быстрая. Теперь давайте строить планы.

          – Самый больной вопрос для нас в данный момент – вода и еда, – угрюмо опустив голову, молвил отец. – Не решив его, не стоит строить планы.

          – Я бывал в этом лесу, – стал рассказывать лауканин. – Здесь нет ни рек, ни родников. Одно единственное озеро Чёрное находится где-то в глубине массива. В него не впадает и не вытекает из него ни один ручей. Без запаса воды в этой мрачной чаще не выжить. Мы прикованы к реке, и кочевники наверняка это знают. Найдутся ягоды, грибы, орехи уже поспели. Как-нибудь прокормиться можно, но дорога у нас одна – на север вдоль реки Быстрой. На западном её берегу живёт воинственное людское племя тирейцев. Между ними и кочевниками балками есть договор. Инородцам не стоит попадаться на глаза бородачей тирейцев, чтобы не стать рабами. Это ещё одна угроза, с которой придётся считаться на протяжении всего пути.

          – Говорят, в древности предки тирейцев воевали против Западных Королей на стороне Чёрного Властелина Мордора? – вспомнил легенду отец.

          – Да. С тех пор они в кабале у кочевников, балков, – сказал Антила.

          – На ягодах и грибах далеко не уйдёшь, – задумавшись, засомневался я.

          – В лесу много разного зверья, дичи, но для охоты у нас нет ни оружия, ни времени. Есть здесь стаи волков, но опаснее скарпида. Это огромная тёмно-серая кошка. Я видел её однажды издали. Голова между ушей, грудь, бока и спина её защищены костяными наростами. Бывалые охотники утверждали, что стрелой панцирь не пробьёшь. Остальное тело покрыто густой жёсткой шерстью. Этого хищника боятся даже волки. Живут скарпиды в глубине чащи, в урочище Бурелом, а охотятся в основном по ночам из засады. Хищники ещё больше усложнят нам путь, – закончил обрисовывать обстановку Тайво.

          Было из-за чего опечалиться. После таких рассказов радость спасения из рабства померкла, как угли костра во время ливня, а шанс выбраться живыми из Междуречья стал казаться гораздо более призрачным. Но я помнил: пока живёшь, надейся, и Тайво нас повёл.

          Очень хотелось пить. Первым делом надо было подобраться к реке, чтобы потом двигаться вдоль неё. Во второй половине дня удалось насобирать грибов, используя в качестве кошёлок свои куртки с завязанными рукавами. Попутно общипывали кусты ежевики и малины, но ягоды ни голода, ни жажды не утоляли. Пройдя кустарник, увидели наконец впереди опушку и широкую гладь реки. На противоположном берегу, брызгая в глаза золотыми искрами своего отражения в воде, по верхушкам деревьев катился оранжевый диск солнца в обрамлении редких пушистых облаков. Петляя среди зарослей вдоль берега, выше по течению реки Быстрой мы узрели правый приток под названием Светило. Ещё дальше на высоком мысу возвышался частокол, а за ним крыши. Это был Дик, укреплённый посёлок тирейцев. Пока было светло, Тайво уводил нас на север.

          В лесу стемнело быстро, но приближаться к опушке мы не решились. Среди зарослей отыскали укромную ложбинку и насобирали сухих сучьев для костра. Когда ночь вступила в свои права, мы вышли на берег и утолили жажду. Потом развели маленький костерок и стали жарить грибы,  нанизаные на прутики. Поели спелых орехов. Радостно плясали по сучьям язычки пламени, животы наполнялись приятной тяжестью, и наступило блаженное успокоение.

          Вдруг из темноты выскочили три лучника и прицелились в нас.

          – Не двигаться! Отвечайте, кто вы такие и зачем здесь? – спросил один из них.

          Отец без утайки поведал о побеге из плена. Сказал, что мы идём в земли вингов. Обман не спас бы нас в любом случае.

          – Если вы назовёте свои имена, то нам будет легче общаться, – закончил он невесёлую повесть.

          Бородачи переглянулись и убрали оружие.

          – Меня зовут Светозар, а это мои друзья Добробор и Реколик. Мы охотники из посёлка, который называется Дик. Возвращаемся с охоты, – отвечал один из тирейцев.

          – Будь у вас всё необходимое имущество для похода по Междурчью и самое лучшее оружие, – присаживаясь у нашего огня, вступил в разговор Реколик, – шанс добраться до устья реки Каменки был бы невелик. Лес кишит хищниками, а в окрестностях Чёрного озера бродят существа, перед которыми скарпида – просто детская игрушка. Встреча с дроном сулила бы неминуемую гибель даже воину, закованному в железо.

          Охотник описал его внешний вид. Двуногий монстр о четырёх руках ростом в сажень. Голова как у змеи, только зубов в пасти, словно семечек в подсолнухе. Запросто перегрызает человеческие кости. Сильными когтистыми руками он разрывает свою жертву на части, если не может проглотить целиком. Этот зверь отлично видит днём и ночью, обладает чутким слухом и нюхом.

          – Стрела, пущенная из лука в упор, не пробивает его толстую, грубую кожу, – добавил Добробор. – Уязвимое место одно – маленькие глаза хищника.

          Светозар, глядя на наши грибы, что-то сказал охотникам на своём языке, и они принесли из темноты большие кожаные мешки, в одном из которых оказалась присоленная дичина. Тирейцы достали несколько кусков мяса и, пожарив его на костре, пригласили нас разделить с ними трапезу. Двадцать два года я не ел так сытно и вкусно.

          В детстве я встречал в Мене на ярмарке гномов. Наши нежданные гости были на них немного похожи, только на голову выше и бороды подстриженные. На широких плечах они носили одетые навыпуск рубахи, которые почти доходили до колен. Тёмно-коричневые штаны были заправлены в короткие сапоги из мягкой кожи. Поверх рубах – пёстро-зелёные длинные куртки из плотной, грубой ткани. Из-под пятнистых косынок, завязанных на затылке, выбивались чёрные волосы. Густые тёмные брови оттеняли голубые глаза. Таков беглый портрет тирейцев-охотников.

          – Большое спасибо за ужин, но как вы решили с нами поступить? – задал главный для нас вопрос Тайво.

          – Мы пригласили бы вас в посёлок, но слуги Володара схватят вас и отдадут степнякам, – ответил Светозар. – Такова судьба в первую очередь чужеземцев. Князь платит дань балкам, а княжич Мирек у хана в заложниках.

          – Рабами кочевников становятся даже наши земляки, если не могут уплатить князю положеное, – добавил Добробор.

          – Ходят невероятные слухи, что в некоторых ваших семьях живут мужчины ростом больше сажени? – измерил взглядом Реколика отец.

          Светозар молчал, опустив голову. Реколик улыбнулся и отвернулся. Тогда рассказ повёл самый пожилой с виду Добробор: «Много лет назад в Родниковой роще и её окрестностях появились странные существа, которых мы именовали древесидами. Говорили они своеобразно, но жесты понятны. Это были добрые и отзывчивые создания, похожие на деревья различных пород, но с руками и ногами. Ростом они тоже были под стать деревьям. Лица древесид людского образа. На головах пышные причёски из множества тоненьких веточек. В редколесье, за рекой под названием Светило, они развели огороды и сады. Наши женщины, осмелившиеся туда ходить, изумлялись, как хорошо у них всё росло и плодоносило. Древесиды многому научили женщин, снабжали какой-то похожей на воду жидкостью для полива огородов. Тринадцать кормящих грудью женщин, у которых были сыновья, добавляли эту воду к своему молоку. В результате выросли грубые не только с виду, но и характером полулюди ростом, как деревья. Каким-то образом они узнали причину своей несхожести с людьми, но поняли всё превратно. Гиганты уничтожили сады и огороды, за которыми ухаживали древесиды и ушли куда-то на восток. В скором времени древесиды тоже покинули Родниковую рощу. Загадочные следы ног этих удивительных созданий даже в траве обозначили тропу, уходящую в том же направлении».

          Честно говоря, мне эта история показалась сказкой-страшилкой, которую рассказывают непослушным детям.

          На рассвете в густом тумане на берегу реки мы стали прощаться с тирейцами-охотниками. Они подарили нам свои луки со стрелами, кинжалы и топор на дубовой рукояти, фляжки, мешок с присоленным мясом, другой с внушительным запасом соли, а в третьем мешке лежали остатки продуктов и всякое имущество, необходимое в долгом походе.

          – Пусть эти вещи помогут вам в трудном пути. Помните, что далеко не все тирейцы – злые и вероломные люди. В добрые времена вы были бы желанными гостями в любом нашем доме, – молвил Светозар.

          Мы были сильно удивлены и растроганы. За долгие годы рабства отвыкли от приветливых слов и добрых, бескорыстных поступков.

          – Благородные охотники, вы согрели нам души, одарили первых встречных сочувствием и милосердием, если выживем, всем донесём правду о вас, а при встрече отплатим добром за добро, – благодарил тирейцев отец, на что охотники только скромно улыбнулись и поделились советами.

          – Идите только днём, не углубляясь в чащу, но и не подходя близко к реке. Вас, наверняка, будут искать у воды, – предупреждал Добробор.

          – Ночью прячьтесь на деревьях, – наставлял Реколик, – они, по меньшей мере, оградят от внезапного нападения. Костров не разжигайте и старайтесь оставлять как можно меньше следов. Нюх у хищников и слуг князя отличный.

          – Пусть вам сопутствует удача и наши добрые пожелания, – прощался Светозар.

          Охотники сели в лодку, и туман поглотил их. Отогнав тяжёлые мысли, мы разобрали оружие, вещи и скрылись в лесу. Тайво шёл первым, а отец замыкающим. Впредь переходы делали только таким порядком. Через два часа остановились отдохнуть.

          – Теперь у нас есть и оружие, и вода, и пища на первое время, – говорил отец, – что ты, Тайво, теперь скажешь относительно маршрута?

          – Я уже думал о дальнейшем пути, – стал рассуждать проводник. – Выбор восточного направления с таким запасом воды – это верная гибель. До реки Утока, пробираясь по дебрям, даже без задержек идти придётся почти столько же, как до реки Каменки, что течёт на севере и является левым притоком реки Быстрой. Да и хищников в глубине тайги гораздо больше. Кроме того вы помогли мне вырваться из плена, и я постараюсь честно оплатить долг. Пойдём на север к Старым горам.

          – Передвигаться по лесу днём – это разумно, но как можно выспаться на дереве? – недоумевал я, вспомнив советы охотников.

          – За время нескольких птичьих ночёвок у нас непременно вырастут крылья, и все трудности закончатся, – шутил лауканин.

          Это было бы смешно, если бы не долгий опасный путь впереди. До самого заката шагали по лесу, стараясь не отставать от проводника. Он успевал не только выбирать удобный путь и выдерживать правильное направление, но и смотреть по сторонам. С непривычки болели ноги, усталость сгибала спины, вода во флягах заканчивалась, а мы всё шли и шли. В лесу начинался вечер. Тайво направился к реке. В низине заросли ольхи и лозы простёрлись до самой воды. Там поток вклинивался в берег узким языком. Солнце спряталось за лесом, и поверхность воды потемнела, стала похожа на уху в котелке, которая вот-вот закипит. Слабый ветерок от реки посылал полупрозрачные клубящиеся облачка тумана на юго-восток. Приближалась ночь, торопливо гася зарю, заглушая все шорохи и погружая окружающий мир во тьму. Мы крались, как тени, стараясь не шуметь, но под ногами то и дело предательски хрустела сухая веточка, колючки впивались в одежду, и потревоженные кусты возмущённо шипели и шуршали, шатаясь без ветра. 

          – Стоять на месте и не шевелиться! – проревел голос из зарослей.

          Мы мгновенно метнулись в чащу леса. Оглушительно загудел рог, множась пронзительным эхом среди деревьев.

          «Засада!»– застучала в висках тревожная догадка.

          Отец кинулся влево. Я – за ним. Впереди Тайво. Сзади и с боков слышался топот преследователей. Вдруг из чащи навстречу нам прилетел высокий, скрипучий, хриплый вой. Громкий, парализующий звук доносился примерно с расстояния в тысячу шагов. Преследователи остановились. Мы тоже замерли. Где-то сзади взволнованно звучала чужая речь. Явно встревоженные дружинники князя Володара о чём-то вполголоса переговаривались. Несколько раз отчётливо прозвучало слово дрон. На берегу трижды протрубил рог, и тирейцы поспешили вернуться к реке. Топот ног и треск веток затих, а мы нашли большое дерево и забрались почти на самую верхушку. Кое-как устроились на ветках и, прислушиваясь, словно оглохли от тишины. С запада, шелестя листьями на верхушках деревьев, прилетел лёгкий ветерок. Лес зашептался сильнее, и первая капля упала на руку. Зашумел нудный мелкий дождик.

          Мы поужинали остатками продуктов из мешка тирейцев и подстраховались верёвками, привязавшись к стволу. Так началась наша первая ночёвка по-птичьи. Несмотря на усталость, заснуть или хотя бы подремать под монотонную капель, да ещё в ожидании встречи с дроном не удалось никому, а он почему-то так и не появился.

          Дождь закончился за час до рассвета, смыв все следы и запахи. Плотный туман, спрятав молчаливый лес, усилил тревогу. В рассветном полумраке едва угадывались только соседние деревья. Долго прислушивались, но наше затаённое дыхание сопровождала лишь редкая капель. Казалось, что лес, готовя подвох, следит за нами и выжидает. Первым вниз осмелился спуститься Антила. Спрыгнул на землю и затаился, напрягая слух и зрение.

          – Кажется, всё спокойно. Спускайтесь, – прошептал Тайво. – Двигаться в таком тумане опаснее, чем оставаться здесь. Давайте по очереди поспим по-человечески.

          Я сторожил первым. За два часа ни разу не присел, боясь заснуть. Потом, разбудив лауканина, прилёг под кустом и мгновенно провалился в черноту.

          Пробудившись, я увидел, что отец коптит мясо на костре. Дым столбом поднимался вверх, путаясь среди веток, листвы и тумана.

          – Сейчас не опасно, – ответил на мой недоумённый взгляд отец. – Дым смешивается с туманом, а до реки далеко. И зверьё нас не учует.

          Южный ветер просеивал сквозь кроны редеющий туман и уносил его к солнцу, которого мы почти не видели. Лес становился всё гуще и мрачнее. Чаще стали попадаться завалы из трухлявых деревьев. Многие гнили на корню. Исчезли даже звериные тропы. Солёное мясо решили пока не есть, чтобы не усугублять жажду. Понятно было без лишних слов, что приблизиться к реке можно будет, если удастся оторваться от слуг князя. Шли, точнее, пробивались сквозь дебри, почти не отдыхая. На стволе поваленной сосны охотник показал большие глубокие царапины – следы скарпиды. Следующую отметину обнаружили шагов через семь.

          – Изрядный прыжок, – удивился я.

          – Следы свежие, – насторожился Тайво. – Смотрите во все глаза и растопырьте уши.

          Полусонные, уставшие и голодные, тем не менее, мы шли напролом через колючий кустарник, перелезали и подныривали под валежник, протискивались между сучковатыми колоннами.

           Вдруг сзади послышался звук тяжёлого, глухого удара, хруст веток и короткий вскрик. Я оглянулся, выхватил из-за пояса топор и охотничий нож. Мгновенно тенькнул лук Тайво, и стрела вонзилась в переднюю лапу скарпиды. Отец лежал, а крупная панцирная кошка, рыча, бросилась на меня. Случай тогда спас мне жизнь. Попятившись и пытаясь увернуться, я споткнулся об поваленное дерево и начал заваливаться на спину в тот момент, когда скарпида была уже в прыжке. Падая, я инстинктивно взмахнул руками и воткнул нож прямо в мягкое брюхо, летящей надо мной кошки. За  пару коротких мгновений Тайво успел натянуть лук ещё раз и почти вупор пробил стрелой горло зверя. После этого хищнику было уже не до нас. А мы вернулись к отцу. Неожиданное нападение скарпиды оказалось для него смертельным. Стоя на коленях, я проклинал горестную судьбу, отнявшую у меня последнего родного человека. Из груди вырвался дикий крик. Боль и отчаянье сжимали сердце, а в душе поселились пустота и безразличие ко всему.

          – Она шла по нашим следам, – объяснил причину трагедии лауканин, – будь внимателен. Я не хочу остаться один.

          Похоронили отца, положив ему на грудь лук. Сдвинули на могилку несколько поваленных стволов и забросали ветками. Сердце разрывалось от мысли, что никогда больше не увижу даже место упокоения отца.

          Я брёл за проводником и вспоминал, как отец защищал и опекал меня, как учил своему ремеслу, как пережил позор пленения ради моей жизни. Хотелось кричать от ярости и рыдать от горя одновременно. С детства гнездившееся во мне желание мстить ненавистным кочевникам в тот момент окрепло ещё больше.

          С каждым новым днём продвигаться по тайге становилось труднее. Непролазные дебри, скудное питание и птичьи ночёвки отбирали силы и притупляли внимание. Пятнадцатого августа за завтраком доели последние кусочки мяса. Третий день господствовал восточный ветер. Стояла изнурительная жара. Каждый глоток воды был на вес золота.

          – Этот ветер хоть и дует с моей родины, но не радует, – жаловался на привале проводник. – Он всегда несёт с собой засуху. Придётся повернуть к реке.

          Ночью мы приблизились к опушке и увидели на русле лодки с факельщиками. Нас ждали. Набрать воды нам удалось только далеко за полночь, пройдя на север более двух вёрст.

          – У них не хватает людей, чтобы оцепить весь берег, – думал вслух Тайво. – Значит, каждый новый день засады и облавы будут переноситься ещё севернее.

          – Тогда ночной переход? – спросил я.

          – Суточный, дорогой Братигор, – уточнил охотник, – иначе нам не оторваться. Внимательно смотри по сторонам и не забывай оглядываться.

          Луна скатилась на запад, и стало значительно темнее. Много опасностей подстерегало нас, и на душе было тревожно. Не стоит рассказывать, как брели по чащобам, ожидая смертоносного прыжка скарпиды, как устали наши уши прислушиваться к дальнему вою волков, как замирало сердце от треска сухой ветки, случайно упавшей на землю сзади, как боялись услышать леденящий душу голос дрона. И всё же мы продвигались к заветной цели.

          Ночь ушла, и солнце поднялось в зенит, а мы всё прокладывали путь к горам. Казалось, нет предела целеустремлённости и выносливости, но силы наши таяли. Фигура неутомимого охотника, маячившая впереди, сильно сутулилась и пошатывалась. Я устал до того, что тащился за ним, почти не выбирая дороги и видя перед собой только спину. Вдруг Тайво пошатнулся и, падая назад, начал сползать в яму. Еле успел схватить его за руку и вытащить наверх. Моментально очнулись и насторожились. Тишина играла в прятки с безмолвием, а перед нами зияла большая яма-ловушка глубиной в два человеческих роста с вбитыми в дно заострёнными кольями. На них нанизался олень.

          – Задремал я, – прошептал охотник, – из-за куста этого не заметил яму. Привяжи к дереву верёвку. Спущусь вниз.

          – Не повезло бедняге, – вздохнул я, с сожалением глядя на мёртвого оленя.

          – Главное, что нам повезло, – возразил Тайво, – на охоте всегда кому-то везёт: или охотнику, или добыче. Такие ловушки проверяют каждый день. Надо спешить.

          Он спустился в яму, освежевал задние ноги оленя, подал их мне и быстро выбрался наверх. Это случилось семнадцатого августа. Присоленое мясо есть сырым нельзя, а разводить костёр – безумие. Пришлось продолжать свой путь натощак до тех пор, пока не придётся выбирать, как легче умереть: от голода, чужой руки или клыков.


Начало: http://proza.ru/2023/07/13/772
Предыдущая глава: http://proza.ru/2023/08/24/415
Следующая глава: http://proza.ru/2023/08/24/574