Граф Калиостро - мой многолетний собеседник

В конце 2020 года, пытаясь кратко восстановить историю своего вхождения в историко-биографический анализ, я назвал имена нескольких писателей, творчество которых прямо или косвенно повлияло на мою работу над биографиями, и отметил историка науки, специалиста по эпохе Возрождения Б.Г. Кузнецова. Вспомнил и героев первых написанных биографий, среди которых были социологи, ученые, работавшие в других разделах науки, и представители творческих профессий. И здесь же заметил: «Позже это привело меня к серии «полуфантастических» эссе о встречах с графом Калиостро» [1].
Обстоятельства жизни так сложились, что граф Калиостро вошел в мое исследование истории российской социологии много и много раньше, чем оформился сам проект. В прошлое отечественной социологии я стал заглядывать на рубеже 2004-2005 годов, а мой разговор с упоминанием графа Калиостро состоялся в июне 2007 года. Однако с моей стороны он был навеян долгой цепочкой событий разной пророды и разной временной глубины.


Я имею в виду мой диалог с Л.А. Козловой, озаглавленный «Захочет ли граф Калиостро посетить моих героев?.. Рассуждения о том, как и для чего пишутся биографии». Мы не рассматривали материал обсуждений как основу для статьи, ограничились его размещением в интернете, и долгое время я не возвращался к нему. Однако дискуссия стала для меня своеобразным заданием на продолжение работы и положила начало нашим с Ларисой Козловой регулярным обсуждением ключевых вопросов развития исследования [2].
Рассказывая моей собеседнице о задуманном историко-социологическом проектe, я отметил, что в этом движении хотел бы опереться не только на свои первые результаты и догадки, но во многом на опыт историка физики, автора многих книг по методологии науки Бориса Григорьевича Кузнецова (1903–1984), наиболее известного по его книге «Эйнштейн». Нелинейно развивавшейся жизненный путь Кузнецова и ряд аспектов его многолетнего и многогранного творчества я рассмотрел в онлайновой книге «Все это вместила одна жизнь. Б.Г. Кузнецов: историк, философ и социолог науки» (2014-2016); недавно она появилась на портале proza.ru [http://proza.ru/avtor/bdbd80&book=11#11]. К теме настоящего повествования непосредственное отношение имеет параграф «Б. Г. Кузнецов - путешественник через эпохи» http://proza.ru/2022/09/20/1399, в нем – рассказ о, возможно, самой необычной из книг Кузнецова «Путешествия через эпохи» с уточнением «Мемуары графа Калиостро и записи его бесед с Аристотелем, Данте, Пушкиным, Эйнштейном и многими другими современниками» (1975) [3]. Она увидела свет за десять лет до смерти автора и позволяет понять уникальность видения Кузнецовым истории науки и культуры и задуматься о его необычном проникновении в механизмы развития картины мира, сочетающем рациональное и чувственное.


Мое знакомство с книгой, а значит и с графом Калиостро, началось в том же 1975 году, т.е. почти полвека назад. На протяжении первых 25 лет я воспринимал ее содержание как как удачно найденную форму популяризации знаний по истории науки в целом и истории физики; это меня интересовало. Когда в 2000 году я втягивался в гэллапиаду – изучение биографии Джорджа Гэллапа и долгого процесса становления культуры и технологии современных опросов общественного мнения в США, - я помнил о книге путешествий Калиостро, но моя американская жизнь складывалась так круто, что было не до её перечитывания, к тому же многое от предыдущих чтений оставалось во мне.
Постепенно, по мере нового ознакомления с книгой я пришел к заключению, что обращение Кузнецова к мемуарам Калиостро это реально-фантастический рассказ об инвариантах творческого процесса. Ведь, скажем, «диалог» Аристотеля и Эйнштейна, то это, по сути, – разговор «прошлого с будущим» или «будущего с прошлым». Когда узнаешь, что Достоевский и Моцарт дали Эйнштейну больше, чем Лобачевский, то задумываешься о природе творчества... Для Калиостро не существовало временного интервала между Данте и Ахматовой.


В начале 2007 года я уже начинал размышлять о «толстом настоящем» [4], в котором естественно уживаются и давно прошедшее, и порожденное им остро настоящее. Путешествие Калиостро в трактовке Кузнецова содержит примеры солидного «толстого настоящего», там вообще отсутствует временная продолжительность, Аристотель и Эйнштейн, Данте и Ахматова – современники, их волнуют одни и те же проблемы мироздания и культуры.
Наконец, несколько лет назад мне открылось, что граф Калиостро был необходим Кузнецову не только для рассмотрения многовековых диалогов «прошлого с будущим», он видел в графе, замечу, созданном им самим, интереснейшего, ценного, универсального собеседника, с которым в ходе мысленного диалога Кузнецов мог обсуждать и квантово-релятивистские концепции физики, и атомистистические воззрения античных философов, и готическую архитектуру. Калиостро Кузнецова – интеллектуал, собеседник выдающихся мыслителей разных времен и культур, а не маг и фокусник как у Алексея Толстого или Марка Захарова.
Рассказывая о встречах с Калиостро, Кузнецов слегка приоткрывает себя, свою богатейшую на встречи и события жизнь. Читатель, не знающий биографию автора книги, редко задумывается о мемуарной составляющей содержания рассматриваемой книги, но у этого приема есть одно непростое свойство. Читатель часто принимает те или иные «фантастические» утверждения книги за правду, а правду – за фантастику. Другими словами, фантастическое и реальное здесь часто почти неразличимы.


Такая непростая природа «Мемуаров графа Калиостро» интересна мне в методологическом плане, поскольку позволяет увидеть возможности, перспективы нелинейного биографирования и создания собственного и моих героев «толстого настоящего». Уже написанные биографии родных и близких мне людей и коллег – это и моя биография, интервью с социологами разных поколений – это тоже моя биография. В таких биографиях нет жесткого временного упорядочения событий и встреч с людьми, но все равно в них просматривается время-место, в них моя память и мое восприятие окружающего мира.
К сожалению, заголовок книги: «Путешествие через эпохи» не передает траекторию движения Калиостро-Кузнецова, он оставляет возможность предполагать, что это было линейное, однонаправленное – из прошлого в настоящее – перемещение, но это не так. В книге нет упорядоченности во времени, и это обеспечивает возможность диалогов странника (Калиостро) с его собеседниками. Кузнецов так формулировал принцип своего анализа прошлого: «Но современная ретроспекция, современная машина времени требует жанра арабесок, жанра логически и хронологически неупорядоченных наездов в прошлое. Они не упорядочены логически и хронологически, но отнюдь не хаотичны, они упорядочены психологически, сама внешняя разорванность изложения обладает определенным эффектом; она расшатывает старую систему ассоциаций, сближений и противопоставлений, чтобы дать место новой системе» [3, с. 94]. Такое суждение применительно к научно-историческим текстам и сегодня смотрится как остро постмодернистское (пост-постмодернистское?), но в 1975 году оно могло казаться еретическим.


Мой Калиостро стал создаваться недавно, и по примеру Кузнецова я хотел бы видеть в графе собеседника, знакомого не только с историей физики и культуры, но наблюдавшего становление социологии с конца XIX века до наших дней и встречавшегося с теми, кто создавал научное социологическое знание в России, Европе и США. Во всяком случае, моему Калиостро должно быть интересно то, что я могу рассказать ему, и мне должно быть интересно, его повествование.
У меня уже было несколько встреч с графом Калиостро, но хотелось бы встречаться с ним чаще, чтобы в беседах с ним обсудить ряд интересующих меня проблем, однако я прекрасно понимаю, что я – новый для него собеседник, и он пока не может уделить мне больше времени и внимания. Скорее всего, существует еще одно обстоятельство, не позволяющее мне надеяться на скорое изменение режима наших встреч. Граф Калиостро веками погружен в беседы с математиками и физиками, и не может отойти от этой тематики, так как она во второй половине XX века вступила в новую, неклассическую фазу, и ему нередко сложно беседовать с учеными новых поколений.


Припоминаю случай, о котором еще не писал. В тексте «Рождественская встреча с графом Калиостро» <http://proza.ru/2022/04/12/162> рассказано, что 13 марта 1993 года я был вместе с моим многолетним другом, социологом, создателем Европейского Университета в Петербурге Борисом Фирсовым в Соборе Парижской Богоматери, и там мы встретились с графом Калиостро. До этого я встречался с ним лишь в 1975 году в доме у Б.Г. Кузнецова, однако Калиостро признал меня, а Фирсова он знал по встречам в штаб-квартире ЮНЕСКО. Не помню, то ли я рассказал графу, что учился на математико-механическом факультете ЛГУ, то ли он прочел об этом в Интернете, но в начале 2000-х я неожиданно получил от него электронное письмо. К сожалению, оно не сохранилось в моем архиве, но его содержание я запомнил. Речь шла об активно обсуждавшемся в науке и в прессе доказательстве петербургским ученым Григорием Перельманом справедливости гипотезы Пуанкаре, одном из выдающихся прорывов в современной математике. Калиостро тогда готовился к встрече с Перельманом в Петербурге и многое читал о нем. Он узнал, что в годы обучения на мат-мехе научными руководителями Перельмана были А.Д. Александров и Ю.Д. Бураго и спросил меня, не помню ли я этих известных математиков и не могу ли пояснить ему суть открытия Перельмана. Честно написал, что только окончивший университет Юрий Бураго вел групповые занятия по аналитической геометрии на нашем курсе, а А.Д. Александров, тогда ректор ЛГУ, читал нам специальный курс по геометрии и при этом уделял большое внимание этике науке. Однако ничего относящегося к гипотезе Пуанкаре в тех лекциях не было. И затем я посоветовал Калиостро обратиться к чрезвычайно образованному и широко мыслящему российскому математику Анатолию Вершику. Он – многолетний друг Фирсова, но я помню его еще 30-летним, он руководил дипломным проектом моей жены, учившейся вместе со мною.


Здесь почти все реальное: посещение Собора Парижской Богоматери вместе с Б.М. Фирсовым, выдающийся результат Перельмана, занятия, которые у нас вели Бураго и Александров, дружба Фирсова с Вершиком, и Калиостро – это особое «окно» (хитрая оптика) в тот мир, где легко укладываются разновременные и разнопространственные события хранящиеся в моей памяти и отвечающие содержанию тех бесед с графом, которые, надеюсь, сложатся в ближайшее время.
Вот еще один удивительным образом наполненный местомиг, т.е., по определению Михаила Эпштейна, - «единица мирового континуума, точка однократного пересечения координат времени и пространства в их нераздельности» [5], – порожденный неожиданным появлением графа Калиостро. Я только вошел в отреставрированную библиотеку небольшого калифорнийского городка Бурлингейм, и осмотревшись немного направился, к своему любимому столику в нижнем зале, хотелось не столько почитать, сколько наполниться духом библиотеки. В предчувствии этой радости я даже прикрыл глаза... это продолжалось мгновение, но, вернувшись в реальность, я увидел рядом со мною странно одетого человека. Я сразу узнал в нем графа Калиостро. Не могу сказать, что я ждал его в библиотеке, но я знаю, что граф ценит старину, и такая встреча здесь была весьма вероятной. Мне хотелось поговорить с ним, и я предложил графу прогуляться. День был теплый, даже слегка жаркий, весна уже давно заявила о себе.


Мы вышли на улицу и через пару минут оказались на Capuchino Avenue, тихой неширокой улице, вдоль которой стоят дорогие одно- и двухэтажные дома с каминными трубами и небольшими уютными садиками. Красота, тишина, покой.
Я сразу вспомнил два своих недавних поста: один – о концепции «толстого настоящего» и второй – о «настоящих буйных». Описание «толстого настоящего» было иллюстрировано картиной Сальвадора Дали «Сон, вызванный полётом пчелы вокруг граната, за секунду до пробуждения», которая, как мне кажется, настраивает на обсуждение некоторых аспектов этой концепции. Термин «настоящие буйные» был распространен на самую активную часть, или ядро, первого поколения советских социологов. И чтобы раскрыть главное отличие этой когорты ученых от второго поколения, было кратко рассказано о мысленном эксперименте, называемом «Демоном Максвелла».


Я знал, что граф Калиостро был знаком с разработанной мною «лестницей поколений» российских социологов, так во время моей презентации книги «Современная российская социология. История в биографиях и биографии в истории» в Европейском Университете в 2013 году, он все слушал, стоя за потайными дверьми, известными ему с конца XVIII века. В то время он и его жена Лоренца жили Петербурге в доме генерал-поручика Виллера на нынешней набережной Кутузова, дом 24, в районе Летнего Сада. А совсем недалеко, на Гагаринской улице, располагался Малый мраморный дворец, в котором исходно размещался Европейский Университет. Граф Калиостро часто бывал в том доме и прекрасно ориентировался в нем.
Гуляя с графом по Бурлингейму, я намеревался обстоятельно рассказать ему о «толстом настоящем» и «демоне Максвелла» и любезно попросить его к нашей следующей встрече – надеясь, что она состоится вскоре – обсудить все с Сальвадором Дали и Джеймсом Максвеллом. Думал разъяснить графу, что меня интересует и почему здесь крайне необходима обстоятельная беседа с ними. Но такой разговор с графом не сложился, он оказался смятым.


Неожиданно граф сказал: «А ведь почти десять лет назад мы с вами встречались именно на этой улице». Странно, я не помнил этого. Тогда он уточнил, что в ходе той встречи он угощал меня кофе-капучино. Я не большой любитель приготовленного по такому рецепту кофе, пью его редко и потому сразу вспомнил, что в конце марта 2010 года в День Воскрешения Лазаря, накануне Вербного воскресенья, я привез жену и ее маму в русскую православную церковь Church of All Russian Saints, а сам пошел побродить по городку. И на углу Capuchino Avenue и Broadway Street нашел небольшое итальянское кафе «Capрucсino».
Мне там все очень понравилось, я даже написал о нем небольшой рассказ [6]. Вот фрагмент текста:
«Крошечное. Три столика. Явно не американское, не такое чистое, попроще, породнее. Никого там не было, только продавец по имени Джованни, классической итальянской внешности. Я поинтересовался, приехал ли он из Италии. Нет, он родился в Америке, но в семье говорят по-итальянски. Он подмигнул мне и спросил: «Покрепче?». Я ответил – на его усмотрение. Кофе был густым, безумно горячим и очень ароматным. Джованни спросил, откуда я. Услышав, что из России, гордо произнес: «Спа-си-бо». Прощаясь, я ответил: «Аrrivederci!».
Все это я моментально вспомнил и сказал: «Так Джованни это были Вы, граф...». Ответ был ясен... Граф явно был рад тому, что та его давняя мистификация удалась.


Теперь же, даже не дойдя до «Capрucсino», мы стали бесцельно прохаживаться по лабиринту небольших улочек с испанскими и итальянскими названиями. Графу это нравилось. Я понимал, что он не настроен на серьезный для меня разговор. Но все же спросил разрешения графа прислать ему мой текст о «толстом настоящем» для передачи его Сальвадору Дали. Можно надеяться, что его жена – Елена Дмитриевна Дьяконова, известная в истории искусства и культуры под именем Гала (ударение на втором «а») – прочитает написанное художнику.
По мнению М. Эпштейна, «Возможны (авто)биографии в виде не связных повествований, а пунктиров, «местомигов памяти». В моем понимании, это и есть нелинейное (авто)биографирование, многообещающий метод биографического анализа.


К сожалению, уже три года меня не было встреч с графом Калиостро.  Первая причина – КОВИД-19, даже если бы тогда граф поинтересовался у меня – планировать ли нашу новую встречу или повременить, я, скрепя сердце, не советовал бы. И вторая причина, как ни странно, - сокращение пространства наших возможных встреч. Здесь принципиально заметить, что граф Калиостро предпочитает встречаться в местах,  хранящих следы прошедших столетий. Впервые мы встретились в марте 1993 года в Соборе Парижской Богоматери... но пожар в Notre-Dame, случившийся 15 апреля 2019 года, не позволяет думать, что наша новая встреча там состоится в текущем десятилетии. Еще одна наша встреча прошла у стен небольшого католического учебного заведения Notre Dame de Namur University, основанного в 1851 году в калифорнийском городке Белмонт. Но граф сказал, что он здесь был сто лет назад и снова предполагает посетить кампус университета не ранее середины этого века...


Однако летом 2022 года я обнаружил, что находящийся в центре соседнего городка San Mateo католический собор Святого Мэфью, обращен фасадом на главную улицу – El Camino Real, a справа окаймлен узким переулком Notre Dame Ave. Я езжу мимо этого места около 30 лет, но не обращал внимания на название переулка. Теперь думаю, может быть именно здесь и состоится наша следующая встреча? И потому, проезжая мимо, аккуратно всматриваюсь в проходящих имо собора людей... 
В одном из рассказов о моих встречах с графом Калистро было сказано: нет ничего реальнее и правдивее, чем фантастика. Почему бы и здесь не сказать так?


1. Докторов Б. Я пишу биографии. Это трудно и радостно http://proza.ru/2022/01/09/192.
2. Докторов Б., Козлова Л. «Захочет ли граф Калиостро посетить моих героев?..». Рассуждения о том, как и для чего пишутся биографии. 2007. 3. Кузнецов Б.Г. Путешествия через эпохи. Мемуары графа Калиостро и записи его бесед с Аристотелем, Данте, Пушкиным, Эйнштейном и многими другими современниками. – М., 1975.
4. Докторов Б. Манящее толстое настоящее http://proza.ru/2022/03/22/216.
5. Проективный словарь гуманитарных наук. Новое литературное обозрение. 2017 г.. Эпштейн М.Н. https://terme.ru/termin/mestomig.html.
6. Докторов Б. Capрucсino http://proza.ru/2021/06/29/1199.