Курская заря. Ч3. Г6. Длинные километры

            КУРСКАЯ ЗАРЯ. повесть
            Часть 3. Дороги.
            Глава 6. Длинные километры.

            Предыдущая глава:    http://proza.ru/2023/08/29/1556   

            6.1 Главное – не опоздать.
 
            До кустов, в которых Горохов прятал свой виллис оставалось метров триста. Но что-то не так казалось в очертаниях этих кустов: «Может из-за того, что рассвело?..». Оказавшись ближе метров на сто, он разобрал спрятанную в них машину. Александр немедленно сообразил, что это за машина. Понял, что именно сюда командир перегнал заминированную полуторку. Младший сержант, не доезжая до кустов метров сто нажал на тормоза. Виллис не резко остановился. За ним спешились остальные.
            Александр, сразу после остановки, выскочил из машины и быстрым шагом направился к тормозящей машине, на которой ехали офицеры. Молодой солдат, на карауле, тоже выскочил из виллиса, замешкавшись с винтовкой, и трусцой старался догнать Горохова. Старлей тоже уже шёл ему навстречу при торможении соскочив с облучка своей машины.
            - Ты чего?
            - Товарищ старший лейтенант, вон полуторка стоит, про которую я вам говорил. Мой командир ее сюда перегнал.
            Командир караульной роты усердно всматривался в направлении куда показал младший сержант, но никакой машины нее видел:
            - А… где?.. машина-то?
            - Так за кустами смотри.
            Старлей пристально, с прищуром, стал присматриваться к придорожным кустам, но к тем, которые были на ближней обочине…
            - Да не туда ты смотришь, воон метров сто по дороге, слева.
            - Аа-э… вижу. Теперь вижу сержант. Ну чего пойдем посмотрим… - дернулся вперед.
            - Её трогать не надо, - Горохов тронул старлея за рукав, - командир наверняка ее заминировал, надо чтобы он сам свою секретку снял. А вот полуторку, на которой Захар едет, надо на ее место отогнать. Остальную технику здесь прячем, колеса в лес, в кусты, спешиваемся и вперед. Но ни как стадо быков, а мышью… мышью!
            Старший лейтенант брезгливо осмотрел форму Горохова. Оглянулся на полуторку Захара, тот глядел на них… все глядели на них. Старший лейтенант махнул старшему сержанту рукой, тот немедленно вышел из машины, и бегом оказался рядом с начальником караула.
            - Отдай ему портупей. – Уже Горохову. – Выглядишь, как я в беспризорные годы.
            - Спасибо, командир – улыбаясь…

            Горохов сидел на месте пассажира, пистолет в руке. Он решил медленно догнать машину до слабого поворота деревни, оттуда, уже пешком, до Васильева. Наверняка тот сам захочет машину поставить на место. Остальные, как он и сказал, «мышью» передвигались по деревне во главе со старлеем.
            - Хорош, стой. Не глуши.
            Взглядом ощупал деревенскую округу, в том числе и торчащие, над деревьями, кирпичные стены двухэтажки, где была заветная точка. Аккуратно вышел из машины, быстро направился к месту где находились Васильев и Трифонов. Но не успел пройти первый палисадник, ему навстречу выскочил капитан, под мышкой ППС. Старший лейтенант не успел добежать до места метров тридцать, во главе своей группы бойцов и младшего лейтенанта. Васильев уже глядел поверх плеч Горохова на приближающегося старлея.
            - Товарищ командир…
            Но Васильев его прервал, хлопая по плечу, приближаясь к старлею, обратив внимание, что рукав забурел в крови. А Горохов сжал зубы, но ни звука, ни гримасы, от боли командирского приветствия:
            - Молодец, молодец. – Риторически. – что с плечом, -  вопросом не звучало, полностью готовый говорить с офицером, - ладно, потом.
            Тяжело дыша, старший лейтенант вытянулся перед капитаном в стойке смирно, руку к фуражке, у Васильева голова голая, фуражку он бросил в виллисе, когда уезжал Горохов за подмогой.
            - Командир караульной роты старш…
            - Тщ-щщ… - перечеркнул свой рот капитан. – Тихо старлей, не на параде. Говорить, как можно меньше… и шёпотом, а лучше жестами. Я же вижу, что ты старший лейтенант. В общем самое главное… молчать, пехота. Сколько у тебя людей?
            - Два офицера, старший сержант, двенадцать бойцов.
            - Машину в кустах видели?
            - Так точно.
            - Младший лейтенант берет двух бойцов и организует там пост. Задача… машина не должна достаться врагу ни при каких условиях. – Уже младшему лейтенанту. – Пост не ближе 50 метров, в машине динамит. Сам возле машины с гранатой. Взорвать легко, гранату меж ящиков… - смотря младшЁму в глаза… - духу хватит, лейтенант?
            Молодой парень, младший лейтенант, скорее всего сразу после учебки облизнул сухие губы:
            - Хватит, товарищ капитан. – ответил, долго не задумываясь… а глазки бегают.
            - Думаю, этого не потребуется. Но если, в случае чего, не подорвешь, может погибнуть много людей, - он кивнул на дымы, по-прежнему подымающиеся со Щигров, - будет так же… - затем тоном приказа – старшего сержанта сюда!
            Горохов в десять шагов к машине, рукой машет, вызывая Захара, сидящего за рулем. Тот все понял.
            Захар подбежал к офицерам, но орать не стал, просто козырнул к пилотке, даже не вставая «смирно», чему удивился его непосредственный командир, привыкший к послушности Захара:
             - Воевал?
             - Так точно.
             - Берешь трех бойцов, пять - семь дворов в сторону Щигров, таясь палисадниками. Да местечко поудобней выбери в нашу сторону.
            - А… машина как?
            - Какая машина?.. – сообразив, - машина потом. В удобном месте организуешь два секрета в поле зрения друг друга. Один секрет контролирует улицу, второй дворы, секреты должны быть незаметны, то есть совсем не заметны, понимаешь, да? Справишься?
            Захар кивает головой.
            - Если обнаружите диверсантов заранее, связного к нам… их не трогать. И все молча. Пропускаете их через себя к нам. Дальше Ваша задача их ни в коем случае не выпустить обратно, идеально их ранение, чтобы жить остались. И не просто жить остались, а, чтобы говорить могли. Но это если у нас что-то не сложится. Вопросы?.. потом только приказы.
            Посмотрел на младшего лейтенанта, на старшего сержанта. Молчат. Тихо, но грубо:
            - Выполнять!
            Группы трусцой двинулись в назначенные точки.
            Начальник караула стоял толи обиженный, толи изумленный. Он не ожидал такого напора. Он видел, что через его голову распоряжаются его же людьми, но это происходило так по-деловому, быстро и так напряженно, что он не успевал реагировать на распоряжения капитана, провожая взглядом своих солдат на задания, которые раздавал капитан разведки. Он только хлопал глазами, понимая, что тот делает все правильно, не смея и не соображая, какие фразы вставить в короткие паузы между подробными, но лаконичными командами капитана, слегка, внутренне, побаиваясь прерывать этот боевой, в чем-то интеллектуальный, процесс. И понимая, всю ответственность, не сомневаясь в последствиях, этот разведчик… берёт на себя.
            - Теперь наша задача, старлей. - Руку на плечо. - Дожидаемся диверсантов, когда они подойдут к машине, производим задержание. Ты со своей позиции, когда они подойдут к машине, крикнешь: «диверсанты сдавайтесь!» - после чего Горохов… слышишь Горохов, - тот кивал головой во всю смотря на командира, - со своей позиции: «вы окружены, оружие на землю!» - прокричал, тут же смени позицию, хоть на метр. После первого их движения все стреляют им в ноги, первый выстрел за старлеем, - последнее всем, кто слышал его чёткий громкий шёпот, продолжая, - без бахвальства, стрельба только по ногам… они нужны живые. Подчеркиваю!.. они нужны живые! В машину, скорее всего полетит граната, слава богу динамита там не будет. Дальше вяжем, Ты их забираешь и сдаёшь в контрразведку…
            Васильев, улыбаясь, поднял указательный палец смотря в глаза старшего лейтенанта:
            - А мы с Гороховым, как нам предписано, спокойно и быстро… едем на совещание. Да, в ящиках наверняка растяжки есть, надо, чтобы машину саперы посмотрели. Свою секретку я уберу после боя.
            Старший лейтенант слушал с широко открытыми глазами и впитывал каждое слово разведчика. Что сказать - не знал.
            Васильев дважды свистнул совой:
            - Горохов, я сейчас ставлю машину на приманку, сам сразу в кузов. Иди к Трифонову, он Вас расставит по точкам, мы с ним уже это обговорили. Старлея с бойцом на мою точку, я лягу к борту в кузове, может кого здоровеньким заломать удастся. Если в кузове буду сильно храпеть… разбудишь, - Горохов прыснул смехом, за ним еще несколько бойцов, - Запомните! Они не лопухи, судя по тому, как они действуют… они опытные разведчики. И затрите ненужные следы. А нужных там быть не может. Вопросы…
            - Командир, давай я в кузов лягу.
            Васильев посмотрел на Мишку словно удивленным, но хулиганским взглядом, чуть помедлив с ответом:
            - Выполнять! Это не обсуждается. Дальше только приказы. – последнее слова сказал задорно уже направившись к машине, перекладывая пистолет из кобуры в карман галифе, не любил в бою кобуру. На ходу, - по местам, орёлики.
            Было видно, как заводит Капитана ожидание поединка с диверсантами.

            6.2 Упустить нельзя!

            Над Ольховатым уже минут двадцать висела полная тишина. Даже птицы проснулись и пели свои весенние арии, посвященные миру и будущему.
            Захару было удобно сидеть на развилке суков большого толстого клена. Он видел улицу далеко, может быть даже за пределы самого поселка. Над ним метра на два с половиной на толстый сук села сойка. Не сложив своих блестящих на солнце крыльев, смотря на старшего сержанта, словно понимая его звание, крикнула как кошка, повернулась к стволу, опять грубо промяукала, поворачивая и поворачивая свою голову, не сводя взгляда, своих круглых глаз, с Захара. Тот невольно улыбнулся. Посмотрел снова на пустую дорогу, максимально наводя резкость вдаль. Никто не хотел по ней ни ехать, ни идти. Вновь поднял взгляд на сойку, но ее там уже не было. Вздохнул, огорченно опустил взгляд. Не было еще звука, а он увидел, приближающийся к поселку мотоцикл с люлькой.
            - Кирсанов, пулей к нашим, предупреди, что мотоцикл с люлькой едет к нам. Остаешься там, если проедет мимо, вернешься.
            - Есть!
            Послышался удаляющийся глухой топот бегущих кирзовых сапог. «Хорошо бегает наш молодой снайпер Костя Кирсанов, быстро.» - констатировал для себя старший сержант. Захар аккуратно слез на землю, забрался в гнездо в угол палисадника в кусты сирени, где заранее это гнездо себе приготовил среди еще скупой зелени. Что интересно, это гнездо смотрело внутрь деревни, а не навстречу приезжающим из Щигров. Все, кто побегут от двухэтажки, окажутся в секторе его обстрела.
            Не раньше, чем через минуту мотоцикл с тремя седоками должен протарахтеть мимо него. Наверняка солдаты, едущие на мотоцикле, должны быть хорошо вооружены.
            «Костя не успел вернуться.» - подумал Захар о связном, но в следующий момент Константин, пригнувшись, юркнул в калитку палисадника и занял свою позицию. Посмотрел на старшего:
            - Наши знают. Задками вернулся.

            Рокот мотоциклетного двигателя приближался. Вот он мотоцикл, трое человек. В люльке лейтенант, на заднем сидении, толи старший сержант, толи сержант со сдвинутыми лычками, вел мотоцикл рядовой. Очень внимательно озираются вокруг, едут медленно. Так же медленно проехали двухэтажку, но… так и не остановились! Так и проехали мимо, внимательно осмотрев стоящую за сгоревшей машиной полуторку. Треск мотоцикла медленно затихал по деревенской улице. Проходили долгие секунды, опять проходили секунды. У всех уже шевельнулась мысль: «Проехали. Не те…». Но почему-то у Васильева уверенность, что это именно те, кого они ждут, только росла. У него не было сомнения, те, или не те, кого они ждут, он понимал, что так они проверяют ситуацию… «Опытные… опытные диверсанты!» - Николай ждал, лежа в кузове полуторки, продолжая подсматривать в продавленную пулей, и слегка расширенную дырку, за дорогой. Через минуту опять появился звук мотоцикла, с каждой секундой становясь громче и громче.
            Они съехали с дороги, остановились возле сгоревшей грузовой, еще какие-то секунды осматривали окна пожарищ, осматривали пыль дороги, с этой точки очень хорошо просматривался палисадник, в котором оставили большую ветку, после заметания следов. Только секунд через десять заглушили мотоцикл, продолжая вслушиваться в окружающий мир. Ничего, кроме шуршания молодой листвы и пения птиц, слышно не было. Так прошло еще секунд пятнадцать, может несколько больше, пока старший лейтенант в люльке:
            - Du bleibst auf dem Motorrad, starte an, wenn wir den Truck starten, drehst dich um, f;hrst nach dem Auto (Ты остаешься на мотоцикле, заводишь, когда грузовик заведем, разворачиваешься, едешь за машиной), - затем по-русски, сержанту, - снимай секретки, только с метлы не снимай, подарок будет, - вылезая из люльки.
            Тот быстрым шагом пошёл к полуторке. Который командовал, по-прежнему ловил еле заметные звуки. В воздухе висели лишь трели птиц и всполохи ветра. Сломайся ветка, трудно не уловить яркий не громкий звук… В этот момент один из солдат, видимо, стал поправлять оружие, металлическая петля ремня цокнула о металл замка на оружии. Звук был не громкий, но этот звук не вписывался в окружающий шум, и опытный диверсант, находясь еще у мотоцикла услышал этот звук. Оружие сразу взяв на вскидку, легким свистом остановив движение второго диверсанта, тот замерев, похоже не понял в чём дело. Васильев этот звук тоже услышал отчётливо, исказив неприятной гримасой свое лицо. Самое главное, что этот звук часто слышишь в казармах и при построении солдат. Следующим звуком, выделяющимся в зарождающемся утре весеннего дня – был звук предохранителя на ППШ командира диверсантов, который он взвел.
            Медлить было нельзя!
            «Старлей, похоже, не сообразит, что время пришло, раз нашумели…» - пронеслось в голове Николая. А ведь именно за ним первая фраза: «диверсанты сдавайтесь!» Он сложил руки и дунул совой, медленно и очень нежно вставая, смещаясь на левый край тента грузовика, для возможности прыжка из кузова автомобиля.
            …Секунда, другая… старлей не понял… Горохов:
            - Диверсанты сдавайтесь! Вы окружены, оружие на землю!
            Через миг – длинная очередь поднимает пыль с дороги, взвешивая вокруг идущего к машине фонтаны земли и цокая по осколкам кирпича и кускам кирпичных стен. Выстрелы из пистолета, из уличного окна сожжённого здания, пробивают сначала переднее колесо мотоцикла, затем его бензиновый бак. Бензин ударяет в колено сидящего на нем немца. Следующая пуля в цилиндр. Похоже, что осколок металла вонзается в, облитую бензином ногу фрица, тот орет: «Ah, haa! Es tut weh!» (Аа-хаа! Больно!) - пытаясь выпрямить ногу, затем резко сгибает ее в колене, бензин снова попадает на нее, он валится с мотоцикла на землю, пытаясь прижать обеими руками к себе за колено и тут же вновь вытягивая в струну, выгибаясь, лежа дугой, руками рвет траву, пытаясь найти защиту от боли, по-прежнему по-немецки вспоминая всех чертей!
            В это время открывается не дружная пальба, у многих бойцов не выдерживают нервы!..
            …………………………………………………….

            …Васильев, уже когда тарахтел автомат Трифонова, выпрыгнул из машины. Он понял, что сержант стреляет вокруг диверсанта, вынуждая того залечь, и пока он делает движения в его сторону, магазин у Мишки кончится, и он спокойно сможет взять врага целехоньким, даже без синяков и раздавленного горла. Ни тут-то было! Тот сначала гнется в спине, пытаясь загородить голову ладонями, в следующий миг понимает, что это блеф, но выпрямиться не успевает…
            С десяток шагов, и Васильев с налета в колено, выбивая опорную ногу назад, тот валится на живот, пытаясь справиться с острой болью, капитан удар коленом в спину между лопаток, ладонь заломлена на спине поперек тела до самой лопатки, с изломом кисти в запястье на болевой. От боли голова бандита задрана до предела вверх, с ревом: «Аххаа-ааа». Капитан вторую руку врага на спину, сводя обе ладони вместе друг к другу внешней стороной, на болевом, опять сильно сжимая обе ладони в запястье.
            А вокруг, зачем-то, стреляет неровный залп.
            В это время старлей уже стоит рядом, Васильев, по привычке, левой рукой в карман галифе: «…У меня же нету постромка… не в разведке, я!» Поднимает глаза на старлея с пистолетом на перевес. В эту секунду…
            …………………………………………………………

            …Открывается не дружная пальба, у многих бойцов не выдерживают нервы! Одна из пуль ударяется о метал мотоцикла высекая не нужную искру. Бензин воспламеняется! Мотоцикл вспыхивает факелом, захватывая ногу орущего немца. Тот, сообразив, здоровой ногой пытается оттолкнуться от мотоцикла, попадает под горящую струйку бензина… он уже горит по промежность. Горящими ногами пытается отползти от мотоцикла, царапая землю ногтями рук… Но…
            Бензобак мотоцикла взрывается! Его обильно покрывают брызги горящего бензина… он орет… по-прежнему, живым факелом, отползая от мотоцикла»
            Но уже первый солдат был рядом с горящим фрицем, тут же второй, а один, постарше, кричал:
            - Отойди! – неся на саперной лопатке землю.
            Швырнул на горящего, далее цепляя сухой пылеватый грунт прямо с дороги тут же швыряя его на фрица. Еще один сделал так же. К ним присоединились другие, у которых были саперные лопатки. У немца село горло, он уже не орал… он хрипел.
            ………………………………………………….

            …Когда прозвучала команда Горохова, командир диверсантов одним прыжком оказался за капотом сожжённого грузовика, стоящего ближе к двухэтажке, следующим движением уже у цоколя здания. В это время Горохов из пистолета стрелял в мотоцикл, а тот, не мешкая, проползал под стреляющим окном. Еще не распустившийся, плотной зеленью, палисадник, скрывал его от двух бойцов, поднявшихся на другой стороне улицы, винтовки наперевес, двигающихся к мотоциклу. Когда он был на середине здания, по цоколю, взорвался бензобак. Перестал хорониться, в полную силу побежал, обгоняя другую половину сгоревшего дома.
            В это время затих немец…
            …………………………………………………….

            «…У меня же нету постромка… не в разведке, я!» Поднимает глаза на старлея с пистолетом на перевес. В эту секунду взрывается бензобак мотоцикла! Васильев падает на диверсанта, максимально закрывая его своим телом, пытаясь защитить бандита от взрыва… отпуская его руки. Когда понимает, что это бензобак – уже поздно.
           Диверсант хватает его за левую руку, рывком выворачивает, лежа, руку Николая на «мельницу», капитан в тот же миг сообразил, что происходит бросок, сгибая ногу в колене, цепляя врага за бедро, его голень в промежности диверсанта. Тот оказался в пол оборота к земле, поняв, что встать не получится, продолжает движение - локтем, по инерции пытается ударить капитана по голове, но Васильев готов к этому движению, и, делая блок правой, хватает диверсанта за кадык, пытаясь развернуть его в горле, но не сломать хрящ, при этом все равно получая удар, хотя сильно ослабленный блоком. Фашист оказался не простым… он оттопырил мизинец Васильева, забирая его на излом… капитан отпускает кадык врага… диверсант уже на локте, надо освободиться от крюка ноги разведчика…
            В этот момент старлей бьет его пистолетом по голой голове, тот продолжает движение, лишь слегка клюнув головой. Старлей бьет второй раз, но диверсант перехватывает его кисть, вторая рука занята мизинцем Васильева…
            Васильев еще больше просовывает голень в промежность врагу, пытаясь зацепить его бедро носком, с другой стороны. Тот отодвигает бедро… не получается у капитана!
            Молниеносная сознание: «Сейчас отпустит мизинец, ударит по кисти и овладеет пистолетом. Тогда п….ц!» - как же быстро мысль пробегает по извилинам… молнией! Вспышкой!
            Кто-то бьет гада кирзовым сапогом в подбородок, тот качнулся, ослабляя хватки, как мизинца, так и кисти старлея, от следующего удара откидывается навзничь, головой под мышку Васильеву, тяжело дыша, извергая, на выдохе, большое количество кровавых брызг. Зрачки полностью смыли радужку, не смотря на солнечное утро. Над врагом и капитаном нависает злая физиономия Трифонова, занеся металл усеченного приклада ППС над ними. Капитан отжимается на левом локте, пытаясь взглядом найти старлея. При этом Трифонову, заметив, как устал в борьбе:
            - Ну… умеешь ты бить… после тебя или позвоночник сломан… или челюсть на улицу.
            У врага, нижняя кость челюсти, порвала кожу на лице, нарушив прямую линию красавчика.
            Искать старлея не пришлось, он сидел на попе с растопыренными ногами прямо у них в головах с очень уставшим дыханием. За Трифоновым стояли два молодых бойца с растерянными лицами, у горящего мотоцикла дымился, с ещё горящими ногами, немец…
            ………………………………………………..
 
            …Каждый новый выстрел острым ударом пробивал раненное плечо Горохова, несмотря на то, что ранена была рука левая. Четвертый выстрел, в ногу врага, был не нужен, видимо осколок от ребра цилиндра ранил ему кость ноги, большего и не надо. Он держал фрица на прицеле, чтобы тот не смог воспользоваться оружием, если бы тот стал готовить выстрел, Александр прострелил бы ему руку, но пока этого не требовалось.
            Началась не понятная пальба. Еще через секунды подорвался бензобак мотоцикла. Фашист превратился в факел.
            - Не-ет!
            «Надо спасать… дураки, он же живой нужен… ай дураки!»
            Горохов, без опоры на больную руку перелез через подоконник, прыгнул на землю, стремясь успеть оттащить немца, попытаться его спасти. Приземлившись, опять закряхтел от тупой боли, словно по плечу ударили кувалдой. Когда вновь открыл глаза, немца засыпали землей, саперными лопатками. Вокруг него видел троих бойцов. Он расслабленно и аккуратно прислонился спиной к цоколю, машинально посмотрев в сторону Щигров… солдат с ППШ ногой выбил калитку палисадника! «У всех наших винтовки… Это враг!» - толкнуло его в больную руку:
            - Один убегает! – заорал младший сержант.
            Встал и тяжёлыми шагами побежал за автоматчиком. Каждый шаг – как удар по плечу: «Быстрее!.. Быстрее!»… А в голове все больше и больше  не понятной мути, словно он пьянеет на ходу.
            …………………………………………………………

            …Мотоцикл проехал мимо важного объекта. Захар расслабленно вздохнул, посмотрел на своего молодого солдата, прострелившего руку Горохову, стреляя в ногу. «Как же это было давно? Словно несколько дней прошло, а на самом деле поди час, ну полтора.»
            - Ты это, зря-то больше не пали. А коли стреляешь, стреляй точно, наверняка.
            - Ага, – но спохватился, - есть, товарищ старший сержант!
            Но в это время в ушах старшего сержанта опять начало расти тарахтение мотоцикла, накладываясь на последнюю фразу солдата. Захар опять сосредоточил зрение. «Возвращаются?..»
            - Вот те мамочка и новый год!
            Оба опять поправили оружие. Единственный автомат из бойцов роты охраны был у Захара.
            Мотоцикл свернул к объекту. Остановился таким образом, что видно было только половина заднего колеса и спину солдата на облучке, пока тот не слез с мотоцикла.
            Прошла минута, может полторы. Кто-то закричал. Разобрать можно было только отдельные слова, но было ясно – началось. После крика, стрельба из автомата длинной очередью и из пистолета. Стрельба кончилась, кто-то яростно кричал от боли. Через секунды несколько выстрелов из винтовок и глухой хлопок. Мотоцикл, и вокруг него, ближе к дороге, загорелся. Крики только сильнее.
            И солдат, и старший сержант напряженно слушали происходящее. Но ничего, кроме горящего мотоцикла, пока не зафиксировали. И крики, через секунды, погасли.
            - Один убегает! – отчётливо услышал Захар яростный крик Сашки Горохова!
            Он не ошибался – это был Горохов!
            Захар напряг свое зрение, молния прошла по позвоночнику. Секунд через пятнадцать из соседнего двора в сторону улицы пробегает солдат с погонами офицера, разбирать звание не хотелось, этот офицер сидел в люльке:
            - Стой, стрелять буду!
            Тот не останавливаясь дал очередь в палисадник. Захар почувствовал, как пуля ударила его в правое плечо, и еще куда-то. Он целился врагу в ноги, пытаясь нажать на курок, но нажать не мог… и опять не смог!.. рука не слушалась. А выстрел все же прозвучал…
            ………………………………………………..

            …Старшего лейтенанта искать не пришлось, он сидел на попе с растопыренными ногами прямо у них в головах с очень уставшим дыханием. За Трифоновым стояли два молодых бойца с растерянными лицами, у горящего мотоцикла дымился, с ещё горящими ногами, немец.
            Мизинец болел до немой кисти.
            - Один убегает! – прорвался ошпаренный больной крик, орал Горохов из палисадника.
            - Трифонов, перевернуть, связать на спине. Имей в виду… ловкий!
            Сам, вскакивая, мял мизинец и всю кисть левой руки. Вбегая в палисадник, за сгоревшей машиной, увидел спину Горохова сворачивающего во двор следующего дома. Ринулся за ним через палисадник, еще пару раз смяв в кулак расквашенную, мизинцем, левую кисть, на ходу вытащив из правого кармана галифе свой именной ТТ.
            Перемахнув штакетник соседнего дома, увидел лежащего Горохова, не останавливаясь бросает:
            - Горохов… живой?
            Тот пытается встать:
            - Ж-живой.
            передвигается не уверенно и не прямо.
            Таясь за хилыми препятствиями деревьев и кустов, капитан пробежал мимо однополчанина, пытаясь найти взглядом «третьего». Только преодолев еще два двора, увидел, как солдат с автоматом сворачивает к улице поселка. Между дворами прогон, широко. «Врешь… не уйдешь!» - надеясь на засаду.
            Враг, пробегая мимо палисадника следующего дома, дает туда очередь. В следующий миг из палисадника, куда тот стрелял, раздается выстрел из винтовки…

            Командир диверсантов был очень опытным воякой. Но пуля попала прямо в колено, адская боль пронзила весь его кровавый ливер, как загнанный зверь – взвыл, стоя на другой ноге, которая выпрямилась наизнанку в жуткой судороге болевого шока, и рухнул в землю, не выпуская оружие из крепкой руки.
            Молодой, как петух голову вверх, изумленная улыбка радости на лице:
            - Попал. Попал, товарищ старший сержант! В ногу…
            Мельком бросил взгляд на Захара, не поняв, что тот ранен. Привстал на колено.
            - Лежи, Костя, не вставай! – не громко молодому.
            Но того остановить было трудно в эйфории радости, он уже на ногах, быстро идет к раненому, по-прежнему целясь, крича на ходу:
            - Руки вверх!
            До диверсанта пятнадцать шагов… десять… семь.
            Очередь ППШ!

            В командиры диверсионного подразделения не ставят слабых людей. Он быстро проглотил болевой шок: «Какие руки вверх, я на земле, дурак!» - автомат магазином на живот, прицел от живота… короткая очередь. Молодой солдат спотыкается, падает, как шёл, прямо лицом вниз. Пристегнутый штык винтовки с метр не дотягивается до тела бандита.
            Он видит, что к нему бегут. Из двора за прогоном – офицер, за офицером солдат, неуверенным шагом, из соседнего двора - еще два солдата. Превозмогая боль переворачивается через раненную ногу целится в офицера…
            ……………………………………………………

            Молодой привстал на колено.
            - Лежи, Костя, не вставай! – не громко молодому Захар.
            Но того не остановить. Он на ноги по-прежнему целясь в диверсанта. Зачем-то пошёл к раненному.
             Правая рука не работает совсем. Старший сержант левой перехватывает автомат, целится… стреляет в ноги – мимо… неудобно… жмурит глаза, опять целится. Немецкий разведчик очередью в молодого… Сержант одиночным… еще раз стреляет фашисту в ноги… мимо, тот переворачивается, Захар еще одиночный, опять мимо фонтан земли в недолете…
            Фашист целится в капитана, до которого от немца метров пятнадцать… Следующий выстрел Захара…  опять бесполезен…
            В этот момент выстрел винтовки…

            …Костя все слышал, открыл глаза, немец уже на животе, чуть оторвал винтовку от земли и нажал курок… Приклад винтаря толкнул его в грудь, голова опять упала в землю. Диверсант вновь взвыл, нажимая на курок, пули фонтанами в землю. Костя, ударил его пулей в место бедренного сустава…
            В следующие пару секунд Васильев отбрасывает ППШ диверсанта, заламывая руки за спину, не считаясь с болью фашиста.

            6.3 После страха и воли.

            …Горохов не знал, как зовут молодого, тот, кто ему плечо прострелил:
            - Ну чего, наверно в голову целил!
            Константин расплылся в улыбке:
            - В ноогу.
            Рядом лежал Захар, тоже крякнул улыбаясь. Вторая пуля попала ему в ягодицу, сидеть не мог, а правая рука по-прежнему висела обездвиженной плетью. Он был очень расстроен, что ни разу не попал.
            - А ты Захар, нехер такую задницу отращивать, это ж надо, на сколь она у тебя выше других частей тела, кабы рука шашкой не махала, только бы в задницу и попали.
            Язвительно шутя, Сашка Горохов почему-то плохо себя чувствовал, плечо стреляло при каждом ударе сердца.
            Отсмеявшись очередной раз, Костя Кирсанов, молодой, не опытный, раненый в живот и ноги мальчишка, вдруг не громко сказал своими бледными губами:
            - Саш, ты не держи на меня зла, мне можа и осталось-то…
            Горохов глянул на него насмешливо, постоянно борясь с болью, сделал гримасу плаксы:
            - «…Мне можа и осталось-то…» - передразнил парня, - милай! Мы с тобой на войне… здесь понимаешь ли и погибнуть можно, а мы с тобой пока живы. Не ссы, сейчас вас с Захаром отвезут в госпиталь, заштопают, и опять в ружьё. А ты как думал. Я вон уже два раза там был, и кстати без сознанья, а ты вон, почти в строю. Даже засранца подстрелил. Считай уже жизнь не зря прожил. Никаких «можа»…
            Немец по-прежнему стонал, перестав дымиться, парочка диверсантов тоже лежали на животах, со связанными на спине руками и связанными ногами, у каждого свой постовой.
            Трифонов сидел у колеса Захаровой машины, наблюдая всю эту картину, грызя в зубах молодую травину. И конечно, как и все, и охрана и раненные, не мог удержаться от смеха Гороховских шуток, которые не прекращались уже минут десять, как все расслабились после победы.
            «Вот кто в роте наверно Яшку, в хохмах, заменит…»
            Опять защемило в груди, не снимая улыбку с лица.
            «Нет…» - глубоко вздохнул: «Яшку никто не заменит!»
            Капитан со старшим лейтенантом уехали снимать секретку с полуторки набитой динамитом. В Осиновку на виллисе роты охраны, отправлен связной с донесением, его надо отбить в Щигры и в Курск.
            А после короткого боя прошло уже минут двадцать.
            …………………………………………………..

            - Ну чего, старлей, хорошо мы с тобой поработали. Гранату себе забираю, она все равно Гороховская, - подбросил, поймал, - поехали обратно. Пост пока не снимать до саперов.
            - Есть, - козырнул командир роты караула.
            Васильев, слегка удивленно, взглянул на старлея. Энергично пошёл к виллису.
            Тот скомандовал младшему лейтенанту:
            - Держишь пост до особого распоряжения.
            - Есть.
            Васильев уже завел машину, когда на передок прыгнул командир роты караула.
            Виллис помчался по поселку.
            - Ну что, старлей, забирай фрицев и славу. Нам надо сейчас ехать по своим задачам, а то нас там заждались наверно. Ты мне сейчас схемку нарисуй, как в Ливны доехать, а то Горохов может не сможет. Я хоть и с Орла, да уже с тридцать восьмого в этих местах не бывал. То, что и знал, уже забыл.
            Взглянул на часы… 06.45.

            Только через шесть часов, через Колпны, Ливны, Красную Зарю… разведчики добрались до Ульяновки, до штаба 3й армии, где каким-то образом уже знали про их приключения. Горохов дважды пытался садиться за руль, но в течении пятнадцати минут начинал терять ориентацию, начинал засыпать, все остальное время машину вел капитан. Ехать устал, слишком много воронок по дороге, один раз была команда «Воздух», но пролетели мимо, значит была определенная важная цель.
            А в Ульяновке, перед штабом, заглянул в госпиталь, Горохова оставил там, обещая заехать после совещания.

            Продолжение:   http://proza.ru/2023/09/10/613   

            22.08.2023
            Олег Русаков
            г. Тверь