Курская заря. Ч3. Г7. Горький не горький, а Нижний

            КУРСКАЯ ЗАРЯ. повесть
            Часть 3. Дороги.
            Глава 7. Горький – не горький... а Нижний.

            Предыдущая глава:    http://proza.ru/2023/08/30/1538   

            «…Сегодня 23 февраля 1943 года, двадцать пять лет Красной Армии. Уже четверть века, как Красная армия защищает моё Отечество. Уже месяц скоро, как Сталинград взяли…» - где-то вдалеке опять прогудел гудок: «…фронт сразу отодвинулся на запад километров на 300!.. как же много? Какое счастье!» - думала Лидочка, смотря в окно госпиталя на Оку, которая в Горьком, от берега до берега, не уже, чем Волга в Калинине, а ведь она лишь впадает в широкую, широкую Нижегородскую Волгу. А справа видно кусочек Нижегородского кремля, через двойную раму арочного окна. Внизу, между зимней и летней клетками рамы, проложен плотный рулон из старых газет, и все равно, на Волге и на Оке, слышны громкие гудки ледоколов и пароходов: «Как же… красиво!..»
            И Ока, и Волга еще во льду. Хотя, несмотря на это, и по Волге от Сормово, до города Бор, и по Оке от стрелки до Горьковского автомобильного завода ходят ледоколы, сопровождая грузы между огромными заводами, на которых делают оружие и такие нужные полуторки. И наконец-то наше оружие, в руках Русского солдата, начало побеждать в Отечественной войне.
            Лида только что вышла от врача. Радостная, с улыбкой маленького счастья на лице…

            …Она прибыла в Горький четвертого февраля на санитарном поезде. И была помещена в эвакогоспиталь больницы №1, недалеко от Нижегородского кремля и стрелки впадения Оки в Волгу на высоком склоне Волжского берега. Одно здание больницы было полностью разрушено авиационной бомбой во время бомбардировки Горькова еще в 1941, только два угла и осталось, свечками в небо. Именно в этой больнице было хорошее неврологическое отделение, под ее диагноз, и приличное рентген-отделение. В начале прошлой осени сорок второго, пополнилось отделение еще одним аппаратом, прибывшим из Саратова, когда немцы неудержимо пёрли к средне-Волжским берегам… к Сталинграду, и не было полной уверенности, где они, клятые остановятся… где им удастся, наконец, вырвать ноги.
            У нее была светлая палата, в которой лежали, вместе с Курочкиной, пять женщин, хотя коек было восемь. Слева стрелка рек, справа видно большой кусок кремля… во все арочное окно - широкая, широкая Волга. «Вот оно раздолье… Красота Русская! Дурак Гитлер… Разве можно победить Народ, живущий на Земле этакой, которой и конца-то не видно?» Все женщины молодые, постарше Лидии, но не на много. У четверых тяжелые контузии, у одной перелом позвоночника, у Лиды в диагнозе и контузия, и позвоночник в основании черепа.
            Диагноз был тяжелый, с неизвестными последствиями в будущем. Врачи удивлялись, почему она была не парализована, видимо снимки рентгена были не утешительными. Но сегодня, на очередном осмотре, врач сказал, что ухудшений нет, и прогресс хороший. Опухоль спадает, даже на завтра назначено снятие гипса, будут поновой гипсовую лангету лить, якобы геометрия шеи изменилась с локализацией опухоли. «Это хорошо, что завтра снимут, чешется зараза, хоть голову вместе с шеей помою, а самое главное и это чудо какое-то…» - на ближайшие дни намечена ее консультация в самой Москве, у какого-то знаменитого нейрохирурга! Но Лида прекрасно знала, это молодая область медицины, врачей-то таких не так много, она знала, что знаменитый нейрохирург только один – профессор медицины Сергей Сергеевич Юдин.
            «Вряд ли он меня помнит, сколько людей через него проходит, война уже два года, а практику у него в сороковом проходили… Но ведь Зину же он запомнил… Хотя она ведь… отличница.» Мысли, о возможной встрече с Зинаидой Широковой, ласкали ее сердечко. Лида смотрела на Волгу и незаметно улыбалась своей летучей, легкой улыбкой, если её в такие моменты видели солдаты, они не могли отвести от её лица своих взглядов, уж больно милая, в этот момент, была эта… девочка.
            На консультацию ее собирались отправить дней через десять, еще с двумя больными, правда мужчинами, когда будет попутный транспорт. И Лидия рисовала в сознании, как она войдет в комнату своего родного общежития… как обнимется с Зиной, оценит на сколько еще вытянулся долговязый Иван, которому сейчас уже должно было исполниться…: «А сколько ему должно исполниться?.. Ему было пятнадцать… значит сейчас - семнадцать. Еще не призывник. Хороший мальчишка…» - романтически подумалось Лидочке…
            «А ведь война за год… наверно не кончится, еще пол страны освобождать надо… Ох сколько же еще хороших… молодых людей погибнет!..» - подумала она, вспомнив как Иван появился в их комнате общежития…
            Зина тогда приехала с очередных земляных работ, и почему-то с Иваном: «…Ах да, они за лопатами в Лотошино ездили, и она заезжала на вечер к родителям своим, и Ивана забрала…»
            Она отчётливо увидела эту смешную сцену в комнате общежития медицинского института, в своих воспоминаниях:
            «…Зина отвечает:
            - Немцы ведь так близко к Москве подойти не смогут. А окопы копать - дело для войны все равно нужное. Я правильно говорю, Вань?
            Ванька, чуть по-детски растерялся, говоря задумчиво и глубоко:
            - … Ну… конечно. Я помогу… обязательно… - помолчав. - …А немцы – пусть только сунутся…
            Лидочка чуть не грохнулись от смеха со стула, увидев перед собой «былинного богатыря».
           - Ну – герой… тебя-то они конечно сразу испугаются… – насмешливо прервала его сестра. Удержаться от смеха не смогла.
            Иван сначала будто бы насупился, но смех девчонок сделал свое дело, через секунды сам улыбнулся, и сдержать смех уже не мог.»
            Именно такова была первая встреча и знакомство с Иваном:
            «…Это я его, получается, на пять лет старше…» Лида глубоко вздохнула, но наивная улыбка не ушла с милого личика.

            Все было бы хорошо, но не выпускали Лидочку в город. По двору больницы гулять было можно, а в город выходить не разрешали. Лишь первую неделю ей был предписан коечный режим, затем ей разрешили сначала садиться, затем и вставать, прохаживаясь по палате. Через пару дней она самовольно вышла в коридор больницы, но никто ее не заругал. Она сначала перечитала все плакаты и медицинские диагнозы на стенах своего этажа, потом опустилась на этаж первый.
            А еще через три дня Курочкиной позволили выходить на улицу, категорически запрещая бег и резкие движения. Ей казалось, что время течет медленно, но скоро уже три недели, как она в госпитале, конца лечения еще не видно, и как не красив вид из окна – скучно, библиотеки нет, врач энциклопедию медицинскую почитать дала, уже про позвоночник все наизусть выучила, хоть экзамен сдавай, а все равно… скучно. Зато раньше, даже когда в институте училась, про себя все думала: «…Зачем учусь, зачем мучаюсь?..» А теперь так учиться хочется, как часто над раненым нависаешь… а как помочь – не понятно… но и той науки, которую в бою получаешь – крепче не бывает. «Война кончится, обязательно в институт вернусь, обязательно доктором стану…» - а с личика так и не уходила улыбка, добрая, слегка растерянная Лидина улыбка.
            Сегодня доктор забрала энциклопедию, ей самой понадобилось по медицине, что-то в ней посмотреть, зато принесла целых три книжки. Она принесла именно для Лиды трилогии «Хождение по мукам». Лида даже не знала, что в 1941м была издана третья книга трилогии - «Хмурое утро», и она ее еще не читала. После врача, она до обеда, взахлеб с удовольствием погрузилась в чтение. И теперь «Сестры» читались как-то совсем по-другому, она совсем по-иному видела то, что происходило в начале двадцатого века, чем года четыре назад, когда читала эту книгу первый раз, будучи студенткой, после всего, что она видела за два года страшной войны, ее восприятие Алексея Толстого сильно изменилось.

            Время с двух дня до четырех условно считалось тихим часом, но врачи не заставляли взрослых бывалых солдат обязательно спать, кто хотел тот спал, кто не хотел - не спал, но движение по госпиталю, для раненых, ограничивали. Лида спать не хотела ни грамма, она взяла книжку и решила выйти на улицу. Ей нравилось место под старым кленом, недалеко от больничных ворот, через которые машины подъезжали к приемному покою. Под огромной кроной старого дерева прямо у цоколя чугунной больничной ограды, по Ильинскому спуску, от улицы Ильинского к Федоровской набережной, стояли две лавочки, на которых было уютно и в ясную погоду, и в дождик. Большая крона защищала и от солнца, и от дождика. Она не первый раз устраивалась на одной из них для чтения книги, но сегодня был приличный мороз, градусов в десять, и не смотря на ватные штаны с валенками и теплый монгольский полушубок, уже через десять – пятнадцать минут, она почувствовала, что сегодня намного прохладнее, чем вчера. А на страницах «Сестер» Вадим Рощин знакомился с Катей и трудно было оторваться от прекрасного дуновения… любви. Но в это время, за чугунной больничной оградой на крутом скользком февральском спуске к набережной груженая полуторка никак не могла затормозить, упорно вставая тормозом на все свои четыре колеса…


            Историческая справка.

            ВОЕННЫЙ ГОРЬКИЙ.

            «Горький не горький… у него всегда рубаха потная! А соль Ока да Волга смоют.»

            …После первых бомбардировок были приняты срочные меры по переброске в Автозаводский район дополнительных зенитных орудий и боеприпасов, модифицировали связь и систему управления огнем. Следующие массированные налеты состоялись в феврале 1942 года. В результате бомбардировок было убито 20 и ранено 48 человек.

            Промышленные объекты понесли незначительный урон. Затем бомбовые налеты немцы совершали в июне сорок второго. В тот период враги начали атаковать и другие города Поволжья. Войска ПВО значительно укреплялись. Для обороны мостов, судов и пристаней выделили канонерские лодки Волжской флотилии. Стали активно применять аэростаты воздушного заграждения.
            Бомбардировщики прилетали ежедневно, партиями по 150-200 самолетов, начиная с 00.00 и до 3 часов ночи. Перед бомбардировками немцы сбрасывали осветительные приборы. Было светло как днём. Горел завод, цеха, строения. Там и тут рвались бомбы. Главный грузовой конвейер разрушили до основания.
            Но люди, голодные, обессиленные, плохо одетые, сотворили чудо — в течение одного месяца все восстановили. Ремонтные работы начались уже во время бомбежек и продолжались в нарастающем темпе. Официальной датой восстановления Горьковского автозавода считается 28 октября 1943 года — в этот день И. В. Сталину был отправлен рапорт о восстановлении завода, который подписали 27 тысяч строителей.

            Все для фронта, всё для победы!

            Первым делом самолеты, танки, оружие… ватники!

            Чтобы обеспечить нужды Красной Армии, предприятия города перешли на круглосуточный режим работы. При этом смены длились по 12–14 часов, а некоторые рабочие целыми днями не выходили с предприятия. Горький (Нижний, как часто город называли между собой люди) внес гигантский вклад в победу, что по сей день отражается в слезах и улыбках, которые появляются на лицах людей в День Победы. Он — в пламени Вечного огня, что горит перед Кремлевским концертным залом Нижегородской филармонии, на волжской круче, откуда просматриваются бескрайние русские дали, отражены многие его военные ипостаси, это: и беззаветный труд «Все для фронта, все для победы», и медицина – вернувшая на фронт сотни тысяч солдат, ратный подвиг добровольцев и мобилизованных.
            Горький не носил гордых званий ни города-героя, ни города воинской славы. Но горьковчане внесли немалую лепту в Победу в Великой Отечественной войне. На фронтах сражались более 800 тысяч горьковчан, свыше 350 тысяч из них не вернулись домой. Почти за четыре военных года в Горьковской области было сформировано 56 соединений и частей Красной армии, только в ноябре 1941 года было сформировано 72 отряда народного ополчения, участвующих в Битве под Москвой. Однако главный вклад, который внесли горьковчане в Победу, — это формирование производства вооружений. Каждый второй автомобиль, каждый третий танк и каждая четвертая артиллерийская установка – фантастика!

            Эх… Полуторка родная! Эх дорога фронтовая…

            Обстановка накалилась, когда 21 ноября 1941 года немецкая авиация нанесла первый массированный удар по предприятию. В этот же день директор ГАЗа Иван Кузьмич Лоскутов доложил верховному главнокомандующему о том, что автозаводцы выпускают по 20 танков в сутки! Если в октябре 1941 года было выпущено 215 танков, то в декабре уже 625 боевых машин. Столицу удалось отстоять во многом благодаря трудовому подвигу горьковчан, а танки Т-60 в результате приняли участие в параде на Красной площади 7 ноября и стали символом победы под Москвой и провалом немецкого блицкрига.
            Помимо этого, Горьковский автозавод в годы войны выпускал армейские автомобили-вездеходы, броневики, минометы, аэросани.
Кстати, и ленинградцев в блокаду по знаменитой "дороге жизни" спасали горьковские "полуторки" ГАЗ-АА - это были единственные грузовые автомобили, вес которых выдерживал еще неокрепший лед Ладожского озера.
            Тяжелым испытанием стали авиабомбежки предприятия. В 1943 году в результате семи налетов на автозаводе было разрушено порядка 50 зданий, 9 тысяч единиц оборудования, 8 тысяч моторов, 28 мостовых кранов и многое другое, погибло 232 человека.
            Труд автозаводцев был вознагражден. Весной 1945 года они получили письмо от самого маршала Жукова с благодарностью за созданное оружие, а 16 сентября коллектив Горьковского автозавода был награжден орденом Отечественной войны I степени.

            Вклад Сормовичей… чтобы выстрелы не стихали.

            Большой вклад, не только в дело победы, но и в развитие артиллерии в целом внес выдающийся советский конструктор Василий Грабин, который прибыл в Горький в 1933 году и настоял, чтобы при заводе № 92 (ныне всем известный Нижегородский машиностроительный завод) было создано конструкторское бюро. Добиваться этого пришлось с большим трудом. Вместе с командой молодых конструкторов бюро Грабина, здесь он продолжил разработку новых перспективных образцов пушек. Под руководством мастера был разработан метод скоростного проектирования артиллерийского вооружения — появилась возможность создавать новые пушки в течение всего нескольких месяцев и даже недель от начала работ до образцов для испытаний. Все это позволяло в кратчайшие сроки ставить пушки на валовое производство с небывалой экономией металла, энергии и трудозатрат.
            Горьковский завод № 92 (ныне машиностроительный завод "Новое Сормово") поставил абсолютный мировой рекорд по выпуску артиллерийского вооружения. Он поставил фронту более 100 000 пушек! Для сравнения: всеми остальными заводами страны было произведено 86 000 пушек, а на заводах гитлеровской Германии и ее союзников - 104 000 пушек. Если до войны завод производил по 3 - 4 пушки в день, в начале войны - по 35 пушек, то с середины 1942 г. производство выросло до 100 пушек в день. Мировая военная индустрия не знала, и не знает, ничего подобного и по сей день!
            На заводе "Красное Сормово" для фронта выпускался каждый 4-й танк Т-34. По признанию специалистов, это был лучший танк Второй мировой войны.
            На том же заводе "Красное Сормово" за годы войны было построено 27 подводных лодок! Для сравнения: все остальные заводы страны, вместе взятые, построили еще 28 штук.

            Горьковские речники внесли большой вклад в разгром врага под Сталинградом. Две бригады речных кораблей, дислоцированных в Горьком, в ходе Сталинградской битвы перевезли 543 000 военнослужащих, раненых и гражданских лиц, 29 400 автомашин, 840 орудий, 150 000 тонн боеприпасов, а также множество другой военной техники, продовольствия и обмундирования. А 65 пассажирских и 33 несамоходных судна были переоборудованы в плавучие госпитали.

            Под крылом самолета.

            Чтобы обеспечить нужды советской военной авиации, предприятие перешло на круглосуточный режим работы. С самых первых дней войны на Горьковском авиационном заводе над созданием наиболее совершенной конструкции боевых самолетов работало конструкторское бюро под руководством С.А. Лавочкина. В кратчайшие сроки было налажено серийное производство истребителей ЛАГГ-3, и уже в 1941 г. было изготовлено 1994 самолета. В 1942 г. начался выпуск легендарных истребителей Ла-5 конструкции Лавочкина, а в конце 1943 был разработан Ла-7, ставший одним из основных истребителей Великой Отечественной войны. Горьковский авиационный завод ВПЕРВЫЕ В МИРЕ разработал и применил уникальный метод конвейерной сборки самолетов, благодаря которому с 1944 г. выпускалось по 25 истребителей в день!
            Всего за годы войны Горьковский авиазавод поставил фронту 19 202 самолета, то есть здесь был выпущен каждый 3-й отечественный истребитель.

            Горьковчане делали для фронта радиостанции и переговорные устройства, "Катюши", реактивные снаряды и боеприпасы, бронепоезда и минометы. Горьковские фабрики шили военное обмундирование, армейскую обувь, палатки, парашюты.
            Обычные жители активно сдавали кровь. За годы войны на фронт было отправлено более 92 000 литров крови.

            Трудно себе представить, сколько было сделано для Победы… только одним Советским!.. Русским городом! А на Великую… работала вся бескрайняя Страна под названием СССР!

            Это далеко не все военные заслуги старого Русского города на великой реке Волге.
            Предприятия Горьковской области обеспечили огромный вклад в Победу. Беззаветный труд рабочих, инженеров, служащих всех предприятий и врачей госпитальных служб области, совершили великий трудовой, а значит и боевой подвиг! И все это проходило на фоне налетов немецкой авиации, наплывов эвакуированных беженцев из разных городов страны, нехватки продовольствия и лекарств.

            ОГРОМНЫЙ ГОСПИТАЛЬ.

            «Не горький Горький… он просто большой госпиталь!»

            С первых же дней ожесточенных сражений Горьковской области пришлось принимать и лечить огромное количество раненых. Работали в несколько смен, порой под бомбежками. Горьковская госпитальная база являлась одной из крупнейших и важнейших госпитальных баз тыла. Она отличалась от других большим числом госпиталей общехирургического профиля. В Горьком и области действовало 175 госпиталей. Первый военно-санитарный поезд пришел в Горький 11 июля 1941-го года. В июне 1941 года в Горьковской области имелось всего 1679 врачей. Под госпитали приходилось переоборудовать школы, институты, общежития и даже Дворец труда. О некоторых госпиталях, которые располагались в исторических зданиях Нижнего Новгорода, будет поведано здесь.

            Первым открылся в Горьком госпиталь № 1904 в двух корпусах: в здании Государственного университета на улице Свердлова и в здании средней школы в Холодном переулке. Это был один из крупнейших горьковских госпиталей, более чем на 1000 коек. Лев Михайлович Хидекель, военврач 2-го ранга, принимал активное участие в подготовке госпиталей города Горького, а затем в течение всей войны находился на посту начальника эвакогоспиталя № 1904, Михаил Вениаминович Колокольцев – ведущий хирург эвакогоспиталя № 1904. Работал консультантом ряда госпиталей нашего города и области. В этом же госпитале самоотверженно трудились, отдавая все силы и знания восстановлению здоровья раненых, такие врачи, как В.И. Дмитриева, В.С. Балакина, В.В. Ушакова, А.В. Кованова. С материнской заботой выхаживали раненых наши славные землячки – медицинские сёстры М.В. Комиссарова, А.В. Суворова, А.М. Чижова, А.М. Созинова, санитарка Р. Чернышёва.

            В госпиталь был превращены лицей №36 города Горькова Автозаводского района. Многое пережил он в своих стенах, в том числе и тысячи раненых за годы войны. Особую гордость всех учеников и преподавателей вызывает деятельность школы №1 (так она именовалась со времен своего образования и до 1949 года) в период Великой Отечественной войны. В ее стенах размещались 3 военных эвакогоспиталя (№ 2821,2873 и 5813). В классах, кабинетах и коридорах находились операционные, процедурные и палаты для раненых

            История создания Государственного бюджетного учреждения здравоохранения Нижегородской области «Нижегородский областной неврологический госпиталь ветеранов войн» (далее - Госпиталь) уходит своими корнями в далекие 30-ые годы двадцатого столетия. На базе Егорьевских бань, в здании которых и по сей день располагается Госпиталь, был основан научно-исследовательский институт физиотерапии и курортологии. В 1941 году в связи с началом Великой Отечественной войны был развернут эвакуационный госпиталь №2799 с приоритетным хирургическим направлением. С 1943 года основной задачей Госпиталя становится реабилитация и восстановление здоровья инвалидов Отечественной войны.
            С 1947 года в Госпитале оказывается высококвалифицированная помощь больным неврологического профиля в стационарных условиях, разрабатываются и применяются уникальные методики бальнеолечения (водолечение), грязелечения, физиотерапии. Первый главный врач Госпиталя – Александра Дмитриевна Яговкина осуществила революционный замысел – лечить не только раны, но и душу больного, дать инвалиду новую специальность, вернуть каждого в активную, полноценную жизнь. В Госпитале организовывалась переплетная мастерская, было заведено подсобное хозяйство - большой пригоспитальный, фруктовый сад. В настоящее время там располагается Нижегородский областной неврологический госпиталь ветеранов войн.

            Здание Удельной конторы — памятник истории в центре Нижнего Новгорода, Большая Печёрская улица, 25. В здании с богатой историей во время Великой Отечественной войны располагался эвакуационный госпиталь № 2816. До революции в здании располагались удельная контора и удельная больница. В удельной конторе, с 1849 по 1859 год жили и работали писатель, этнограф и лексикограф В. И. Даль и архитектор Л. В. Даль. А в 1944 году открылось Суворовское военное училище. В 1956 году здание было передано НИИ радиофизики (НИРФИ). В настоящее время здание занимает научно-исследовательский радиофизический институт Нижегородского государственного университета им. Н. И. Лобачевского.

            Здание Мариинского института благородных девиц. В начале XX века губернатор Нижегородской губернии получил разрешение императора Николая I на строительство института благородных девиц. По архитектуре оно было лучшим в городе. К зданию была проведена вода и единственная в городе сплавная канализация с бетонными трубами. Построено здание в 1858 году, строилось оно 10 лет. С сентября 1941 по ноябрь 1944 гг. размещался эвакогоспиталь №1948. После окончания войны вплоть до 1955г. здесь размещался штаб противовоздушной обороны. В настоящее время в здании находится 3-й корпус Нижегородского политехнического института.

            В доме купца А. Д. Рычина, расположенного по адресу Ильинская, 65, к1, построенного в 1840-х годах, в настоящее время это один из корпусов строительного университета. Это один из исторических памятников Нижнего Новгорода. Во время Великой Отечественной Войны в этом здании находился госпиталь №2820 для воинов Советской Армии, существовавший с июля 1941 по январь 1944 гг. После окончания войны вплоть до 1955 года здесь размещался штаб противовоздушной обороны. Однако в конце концов, здание всё-таки вернулось в состав университета, и сейчас здесь проходят учебные занятия.

            Первое в городе здание детского приюта, построенное в 1847 году, в 1923 году оно было передано поликлинике, и в этом году там располагался сначала госпиталь. В 1943 году, в самый разгар войны, когда в наш город пошел большой поток раненых с фронта, именно в этом доме открылся уникальный тогда центр глазного протезирования. Сколько сотен тысяч людей прошло за эти годы по его ажурным лестницам? Скольким людям этот дом помог выжить? Разные кабинеты, разная аппаратура, разные врачи, разное время…. Но суть одна – лечить людей.

            В здании Приволжского исследовательского медицинского университета, в котором в годы Великой Отечественной войны размещался эвакогоспиталь №1389. Здесь обучали будущих врачей и лечили раненых. Благодаря этим врачам многие солдаты вернулись домой живыми.

            Вместе с высшими учебными заведениями почти все школы были также отведены под госпитали: в построенном ещё до революции Георгиевском мужском начальном училище (после революции школа № 10 первой ступени, ныне лицей №38) по адресу Ванеева, 7 разместился госпиталь общего назначения, а в начале войны – курсы командного состава. Интересно, что госпиталь на короткое время был здесь и в 1920 году. В Нижегородской Книге Памяти таких школ более 20, на деле – ещё больше.

            На территории Киселихинского дома отдыха находилось 6 двухэтажных деревянных дач, которые летом 1941 года были приготовлены для приёма раненых солдат. С 15 июля 1941 года дом отдыха переформирован в эвакогоспиталь №;2833. Начальником госпиталя 15 июля 1941 года был назначен военный врач 2 ранга Коноплёв Илья Ильич. На его плечи легла огромная нагрузка по расстановке госпитальных кадров, ведению всей документации госпиталя по приему и отправке раненых, кроме того, Илья Ильич вёл ещё и лечебную работу. На плечи медперсонала госпиталей легла ещё одна не простая задача – обучение новым специальностям выздоравливающих, подлежащих увольнению по состоянию здоровья из рядов РККА. В госпиталях №№;2830 и 2833 было организовано обучение по специальностям, необходимым для Борского района – животновод, тракторист, овощевод, комбайнёр, пчеловод, портной. На заседаниях исполкома неоднократно обсуждались вопросы, связанные с трудоустройством инвалидов.

            В разные периоды Великой Отечественной войны в Горьковской области функционировали 175 эвакогоспиталей на 71640 коек (включая 28 передислоцированных из других областей), где находились на излечении более 500 тысяч раненых красноармейцев. Центральные и местные органы власти, медицинские работники, интеллигенция, труженики предприятий, колхозов и совхозов, пенсионеры и дети помогали ставить на ноги фронтовиков, оказывая существенную помощь госпиталям. Горьковчане не жалели ни сил, ни времени, ни средств, для того, чтобы в госпиталях раненые быстрее поправлялись, полностью восстанавливали свое здоровье. И это был вклад каждого из них в достижение Победы над врагом!


            Продолжение главы 7. Горький – не горький… а Нижний.

            …За чугунной больничной оградой на, резко уходящем вниз, скользком февральском спуске к набережной, груженая полуторка не могла затормозить, спуск был крут, и ледяная корка не могла сдержать ее вставшие, в тормозной, на обледенелой дороге, лихорадке! А к воротам больницы на подъем поворачивала с Федоровской набережной скорая помощь. Водитель скорой не сразу сообразил, что полуторку несет. Тем более грузовая, бросала на морозный склон тревожный прерывистый сигнал, не справляющегося с тормозами, водителя. И чтобы водило не делал, груженую трубами машину несло вниз, и не могли ее удержать ни тормоза, не моргающие фары.
            В последний момент скорая всё-таки вывернула руль, поняв, что происходит, пытаясь увернуться от столкновения. Полуторка ударила скорую, со всей дури, в бок. Скорая сначала подпрыгнула пострадавшей стороной на пол метра, отскочив метра на два на набережную, опять вставая на подброшенные колеса, но грузовая не дала колесам дотянуться до ледяной корки, подцепила ее за порог бампером, и продолжая двигаться, повалила на бок, толкая дальше и дальше к обочине.
            От сильного удара трубы сорвало из упаковки, они как копья, насквозь пробивая деревянную кабину грузовика, врезались в днище поваленной легковой скорой помощи. Но уже в следующем ударе, двигаясь по наклонной дороге, выталкивает легковую на Федоровскую набережную, скорая переворачивается на крышу, трубы легко пробивают боковые стекла салона, чуть ли не вылетая, с другой стороны…

            Лида слышит тревожный гудок машины. Невольно поворачивается посмотреть, что происходит за оградой, на спуске улицы Ильинского, провожая взглядом сигналившую полуторку. Опять опускает взгляд на страницу книги, но в следующий момент слышит удар… скрежет, опять удар... Вскакивает, быстрым шагом к ограде, звон падающих металлических труб. Разлетающееся битое стекло...
            Через чугунные прутья ограды, видит, как одна из последних упавших труб, концами звонко бьётся о ледяную корку дороги, странный непонятный клубок сизого дыма, с другой стороны от звенящей трубы. Оглядывается. Никто этим еще не озабочен. Во дворе пара больных и больше никого. Быстрым шагом бежит к воротам больницы. Книжка осталась на лавке, открытой на страничке где Рощин так изумлен красотой… Кати.
            У ворот калитка открыта. Она выскакивает на улицу. Часовой отошёл к спуску, посмотреть, что случилось, тут же оглянувшись на Курочкину, сообразив, что та выскочила с территории госпиталя. Лида бежит к нему…
            - Не положено!.. Вернитесь обратно!
            Курочкина только быстрее ногами! Тот уже карабин с плеча, руку в сторону Лиды, но та:
            - Да уйди, ты, я санитарка! – Слегка отталкивает бойца, тот чуть поскальзывается, но удерживается на ногах, бежит вниз… к аварии.
            С кузова падают еще несколько труб, звеня друг об друга. В этот момент с левой стороны полуторки, вспыхивает огонь… большим ярким клубком! Из кабины грузовика никто не вышел. А Лиде еще бежать по скользкой наледи вниз больше полста метров: «Только бы не упасть… Только бы не упасть!» На углу, к воротам больницы, что-то еще кричал караульный, используя карабин как третью точку опоры.

            Деревянная кабина полуторки уже принялась огнем. В кабине водитель с пассажиром. Варежки Лидочка забыла на лавке. Она срывает с головы платок, через него пробует открыть кабину, на ее счастье кабина подалась сразу, распахнулась, в шипении горящих Лидиных волос, которыми сильно запахло. Водитель смотрел на нее, шевеля челюстью, словно что-то говоря… в спине торчала полудюймовая труба. Раздумывать было некогда, обоими руками за плечо телогрейки, рывок!.. водитель вылетает из кабины, Лидочке скользко – падает на попу, растопырив ноги – водило между ног… теряет сознание от болевого шока, труба остается торчать в кабине, на спине рваный ватник начинает заполняться кровью. Платок, оставшийся на дверке кабины, ярко горит. Оттаскивает потерявшего сознание еще шагов на пять в снег. Кусками ваты из ватника делает тампон, затыкая большую рану, чтобы приостановить кровотечение…
            «Сначала пассажир полуторки! Его спасти легче… машина горит… Сначала Полуторка!» - она обегает грузовик сзади.
            По спуску к ней бежит караульный. А Лида уже к кабине.
            На пассажирском месте женщина. Головой пробила лобовое, повиснув за нос на остатках лобового стекла, сильно разрезав верхнюю губу из раны – много крови. Без сознания. Одна из труб застряла над самым ухом, чуть ободрав волосы над виском. Лида аккуратно, за подбородок, освобождает раненную с лезвия стекла, приняв женщину себе на плечо, голову отвести вниз не может, мешает гипс на шее, но в это время за правую руку раненую подхватывает караульный. Они на сколько можно нежно опускают женщину на лед дороги, волоком, под мышки, оттаскивают раненую на снег, при дороге. Курочкина лихорадочно, но уверенно снимает полушубок, скручивает его, подсовывает под голову женщины, глянув на солдата… карабин у того по-прежнему в руке:
            - …Чтобы кровь меньше текла…
            Именно в этот миг взрывается бензобак грузовика!
            Лида опрометью к скорой. Караульный за ней.
            - …Да брось ты свое ружьё! – кричит солдату.
            - Не полож-жено!.. - опять поскользнувшись.
            Казалось, что хорошо, что скорая перевернулась на крышу. Ведь между бампером грузовика и скорой оказался зазор в метр, подойти можно, но трубы мешали, торчащие из салона скорой, пробив боковые стекла. Сначала железо пришлось убрать, на острие одной трубы – кровь. Дверка - не поддается, заклинило! Лида растерянно миг смотрит вокруг, затем на солдата, выхватывает у него карабин…
            - Ты чего, - орет солдат, не успев сообразить, что происходит!
            Ствол втыкает в зазор между стойкой и передней дверкой. Как монтажкой - карабином ломает защелку двери. Бросает оружие, изо всей своей силы пытается победить петли, но верх двери скребет по обледенелой дороге, караульный осознает, что происходит – ему силы хватает.

            Врач, женщина, сидевшая на переднем сидении пассажира, оказалась убита – труба поразила ее в голову насмерть. Больной и водитель в сознании, активно помогали спасителям их вытаскивать.

            Только минут через пятнадцать подъехали две пожарные машины. Полуторка сгорела дотла, дымился только железный каркас, испаряя воду из брандспойтов. Скорая не сгорела, когда подбежали люди, ее волоком, руками, по льду, оттолкнули еще метра на три, до обочины Фёдоровской набережной. А потом, когда подъехали пожарные, поднатужились, вручную поставили на колёса, первый раз перевернув на бок, затем на ход, оттолкав в итоге, метров на двадцать вниз, от пожара.
            Всё это время, как на передовой, Лида подставляла свое плечо и командовала, она была сосредоточена, как обычно... в бою, люди вокруг, в большинстве своём - растеряны. Она была очень нужна этим людям.
            Когда все кончилось, Лида испугалась… Она обещала лечащему врачу, что не будет ни бегать, ни напрягать свои мышцы… свои кости, а тут!.. Вокруг еще шла суета, связанная со столкновением, а ей как раз отдали полушубок… жалко, что от шерстяного платка ничего не осталось. Лидочка, стороной, стороной, претворяясь невидимкой, быстро, но спокойно, пошла к больничным воротам, где офицер охраны грубо отчитывал провинившегося солдата, оставившего без присмотра вверенный ему пост.
            Старый клен по-прежнему голыми ветками нависал над деревянными лавочками. На открытой книжной страничке лежали ее теплые варежки плотной овечьей шерсти, из фронтовой посылки, закрывая строки про Рощина с Катей.

            На следующий день, на утреннем обходе, лечащий врач обратила внимание, что у Лиды опять начала прогрессировать опухоль, говорить ничего не стала, не хотела расстраивать Лиду, так как через два часа у нее должны были снимать гипс. Нравилась ей эта светлая девочка, решила более подробно посмотреть травму после процедуры и нового рентгеновского снимка.
            - А где так сильно волосы обожгла – спросила доктор.
            Лида растерялась, она не обратила внимание на то, что волосы могут быть обожжены. Ничего не сообразив с ходу, ляпнула:
            - П-прикурила неаккуратно… - до этого, не курив ни разу в жизни, даже не пробовала.
            - А я вот бросила, уже два месяца не курю, - уже громко, на всю палату, чтобы слышали и раненные, и врачи, её сопровождающие, - и вам всем… бросать бы надо. – Встав и сделав пару шагов от Лиды, добавила. – Мы же женщины, милые вы мои, вам же всем рожать надо, а война все равно кончится… - Нахмурила брови, смотря на Лидины волосы... - Но это... не от спички. Спичкой так не опалишь.
            Повернулась и продолжила обход.


            Иллюстрация:  современная набережная Федоровского с видом на здание больницы №1 и стены Нижегородского Кремля.

            Продолжение:   http://proza.ru/2023/09/19/754   

            08.09.2023
            Олег Русаков
            г. Тверь