Держись за заводскую трубу, Саня!

Маме с любовью и нежностью

"Я не хочу судьбу иную,
Мне ни на что не променять
Ту заводскую проходную,
Что в люди вывела меня."
Песня "Родная улица моя" сл. А. Фатьянова, муз. Б. Мокроусова


Выпускной вечер в нашей школе отшумел, оттанцевал и закончился. Попрощались мы со школой навсегда. Новая жизнь началась. А, вот, какая она будет новая жизнь – это был вопрос? В школе на выпускных экзаменах таких не задавали? Хотя, я, до выпускного, уже определился.

Наступило вольное лето. Ну, почти вольное, потому что тот самый главный вопрос о новой жизни требовал ответа и личного участия. Мама предложила поступать в институт народного хозяйства им. Г.В. Плеханова на общеэкономический факультет, а у меня уже была своя мечта.

За несколько месяцев до окончания школы по телеку показали двухсерийный фильм «Семья Зацепиных» про семейную династию автомобилестроителей на Автомобильном заводе имени Ленинского комсомола. Фильм был отличный, смотрелся на одном дыхании и произвел на меня такое сильное впечатление, что мне захотелось сразу после школы пойти работать на завод. Кем и куда – неважно, влюбился я в автозавод, выпускающий автомобили «Москвич», и всё тут! Это было, как первая любовь. Вот, вам и «волшебная сила искусства» в действии!

Мама не знала о моём автозаводском выборе, а я, чтобы не расстраивать её с «Плешкой» - так в Москве институт называли и те, кто его окончил, и те, кто никогда в нём не учился, стал готовиться к вступительным экзаменам. Ездил к маминой школьной подруге Нине Михайловне заниматься математикой. Нина Михайловна работала математиком в Научно-исследовательском автомобильном и автомоторном институте (НАМИ) и я до сих пор с благодарностью и любовью вспоминаю наши занятия, но, что касается самой математики, то, честно говоря, я её не любил и, видимо, это было взаимно. План воплощения своей мечты в жизнь родился в процессе подготовки к поступлению в институт – проваливаюсь на первом экзамене, ставлю маму перед фактом и иду устраиваться на АЗЛК. Я сознавал себя уже взрослым мужчиной, и это осознание добавляло уверенности в успехе моего «предприятия».
В один из свободных от занятий математикой дней поехал в Плехановский институт и подал заявление о поступлении на тот самый общеэкономический факультет. Всё прошло обычно, приехал домой и с порога обрадовал маму, что, мол, мам, всё в порядке, мои документы в институт приняли и первый вступительный экзамен – та самая математика. Всё шло по моему плану.

В назначенный приемной комиссией института день экзамена я приехал в «Плешку», увидел толпу абитуриентов, воспринял всю эту нервную кутерьму спокойно – человек я был уже «тёртый», так как после восьмого класса поступал в Калининское суворовское военное училище, сдавал там вступительные экзамены (первым там, кстати, тоже была математика, которую я сдал на «хорошо»), но между вступительными экзаменами не прошёл медкомиссию по зрению и был исключен из будущих членов офицерского корпуса Советской Армии. Так что «схема» процесса отчисления была мне знакома на личном опыте.

Всех, прибывших сдавать вступительный экзамен, рассадили в огромном зале, пустили между рядов строгих дяденек и тётенек, раздали экзаменационные билеты и наступила экзаменационная тишина. Скажу честно, что некоторые задачи я решил, но, нерешённых, оказалось больше, короче, всё шло по плану. Досидел до конца экзамена, сдал свои листы комиссии, выдохнул и поехал домой. «Легенда» для мамы была готова, и, главное, она была правдоподобна. А через несколько дней надо было узнать результат экзамена и приемная комиссия института меня не подвела – «двойка» по математике открыла мне путь к моей автомобильной мечте.

Это всё, мой дорогой читатель, была присказка, а главное будет впереди.
В установленный институтом день «оглашения» оценок приехал и увидел свою оценку за экзамен. Сообщил маме о «непроходной «двойке» по математике и о своей заводской мечте. Мама моя была молодец, поняла меня и сказала, что если бы я ей сразу всё рассказал, то она бы вместо подготовки к экзаменам отправила меня куда-нибудь отдохнуть. И всё!

По книжке «Справочник Москвы» выяснил, что управление кадров АЗЛК находится на Волгоградском проспекте рядом с одноимённой станцией метро. Собрал документы, а их надо было ещё забрать из института, и поехал «наниматься в завод». То место, куда я приехал на АЗЛК называлось «старая территория», а «новая территория» была на одну станцию дальше, в Текстильщиках. Меня тогда ещё удивило, почему станция называется «Текстильщики», почему, например, не станция метро «АЗЛК» или «Завод «Москвич»? Ну, да ладно, начальству виднее…

Был август месяц. Жарко и душно было в Москве. Приехал на «Волгоградский проспект», вышел к заводу. Первое, что почувствовал – это был запах. Потом-то я понял, что к запаху автозавода примешивался сильный запах Микояновского мясокомбината. Кроме того, рядом была теплоэлектростанция, из огромных труб которой всегда поднимались в небо плотные клубы водяного пара и щедро «орошали» округу мельчайшими водяными каплями даже в солнечный день. Но, разве всё это могло стать препятствием на пути семнадцатилетнего мужчины к его мечте?
Здание заводоуправления, где располагалось Управление кадров, было старое, довоенное. Пройдя проходную, пошёл по указанному мне охраной маршруту. Большие лестничные марши, высоченные потолки, деревянные панели на стенах, черные таблички с золотыми буквами на дверях, всё строго и солидно. Нашёл нужную дверь, постучал, вошёл и увидел, что попал в «зал ожидания»: на стульях вдоль заводских окон сидело человек 10-15 мужчин, наверное, таких, как и я, кандидатов-соискателей, только значительно старше меня. Все ожидающие с удивлением и нескрываемым интересом на меня посмотрели. Почему-то вспомнилась цитата из любимого Александра Сергеевича Грибоедова, в «Горе от ума»:
«Возьмите вы от головы до пяток
На всех московских есть особый отпечаток…»
Спросил кто последний, сел на «стул ожидания», стал ждать своей очереди. Все сидящие передо мной заходили в комнату, отделённую от нашего общего зала и довольно быстро выходили оттуда. В комнате находилось несколько письменных столов, за столами сидели работницы Управления кадров и вели приём. Наконец, подошла моя очередь и я зашёл. Поздоровался. Одна из работниц в комнате махнула мне рукой и пригласила присесть к её столу. Присел, передал ей для ознакомления свои документы, стал осматриваться. Сотрудница кадров быстро всё посмотрела и сказала, что меня на завод принять не могут без комсомольской путёвки. Ну, про комсомольские путёвки я знал, но здесь-то она зачем? Я понимаю, если бы я собрался ехать на целину или на строительство БАМа (кто не знает – Байкало-амурская магистраль, большая российская железная дорога в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке), вот, тогда нужна путёвка, а, тут? Сказано это было так, что спорить было бесполезно и бессмысленно. На пути к мечте возникла новая проблема. Надо было её решать.

В школе я был комсоргом в классе. Сразу возникла цепочка рассуждений. Так, школа у нас в Октябрьском районе Москвы? В Октябрьском! Значит, надо найти Октябрьский РК ВЛКСМ и приехать к ним, всё объяснить, может, удастся получить комсомольскую путёвку на АЗЛК.

Как это ни странно, но этот отказ только раззадорил меня. Забрал свои документы, попрощался с работницей Управления кадров и пообещал самому себе, что решу «препятствие» с путёвкой и вернусь. Приехал домой, снова взялся за «Справочник Москвы», нашёл адрес Октябрьского райкома комсомола и на следующий день поехал искать встречи с ним и с теми, кого там найду.

Где-то между Ленинским проспектом и улицей Шаболовкой в Донских переулках нашел здание Октябрьского РК ВЛКСМ, предъявил скучающему охраннику свой паспорт и комсомольский билет и сказал, что мне надо в райком комсомола по делу. В райкоме было пустынно и душно, но мне повезло – нашёл миловидную девушку, спросил, как мне найти кого-то из секретарей райкома, а она улыбнулась и представилась третьим секретарём райкома. Я ей рассказал, что мне для работы на автомобильном заводе имени Ленинского комсомола нужна комсомольская путёвка.

Духота и сонливость в помещении вдруг исчезли... Райком ожил! Пошли телефонные звонки, устные, но властные распоряжения и указания, вопросы-ответы и уточнения, заполнение бланка комсомольской путевки и через полчаса у меня на руках была настоящая именная комсомольская путевка для представления на АЗЛК. Припомнился эпизод из поэмы «Мертвые души» не менее любимого мною Николая Васильевича Гоголя, когда две дамы – одна просто приятная, а, другая, дама приятная во всех отношениях, обсуждали известное всему городу N событие и разошлись «бунтовать город»: «…с небольшим в полчаса… город был решительно взбунтован».

Возвращался домой вприпрыжку. Всего один день, некоторая доля упорства и целеустремлённости и, внезапно возникшая проблема, была решена, решена ни мамой, ни кем-то ещё, а мною, лично. Сам всё задумал, сам всё и сделал.

Интересно, что на следующий день я сидел на том же стуле перед той же сотрудницей управления кадров автозавода и не без удовлетворения наблюдал за её реакцией на мои документы, поверх которых лежала именная комсомольская путёвка. Вопросы теперь пошли конкретные: что вы умеете делать, нуждаетесь ли вы в общежитии, где бы хотели работать на заводе и прочие. Выяснив, что я москвич, выпускник средней школы, кадровичка вслух констатировала, что поскольку делать я ничего не умею и желаю работать с готовыми автомобилями «Москвич» выдала мне направление в бюро технического контроля в цех испытаний автомобилей на «новой территории», в «Текстильщиках».

Справедливости ради надо сказать, что к окончанию 10-го класса у меня был 3-й взрослый разряд по пулевой стрельбе (и персональная малокалиберная винтовка в тире на Мытной) и ещё там же, во Дворце пионеров на Ленинских горах, я окончил курсы вождения легкового автомобиля, которым, конечно, был старенький «Москвич» с переключением передач на рулевой колонке через тяги. Я полагал, что начинающий мужчина должен уметь стрелять, водить автомобиль и чистить картошку. А остальное – по обстановке. Так что, кое-что я всё же делать умел.

Кадровичка сложила в стопочку все мои бумажки, достала из сейфа новенький бланк трудовой книжки, заполнила его, дала мне подписать, проставила все необходимые печати и выдала бумажку-пропуск на проходную в «Текстильщиках», объяснив, как найти отдел кадров цеха испытаний на «новой территории». «Приступайте!» напутствовала она. И я приступил.

Так, к трём моим документам: паспорту гражданина СССР, комсомольскому билету и аттестату об окончании средней школы, добавился четвёртый – трудовая книжка темно-зелёного цвета с первой записью: «Принят в Управление контроля качества в цехе испытаний контролером станочных и слесарных работ 2 разряда» и печатью: «Ордена Трудового Красного Знамени Автомобильный завод имени Ленинского комсомола (производственное объединение «Москвич») Министерство автомобильной промышленности СССР».

«Новой территорией» завода я уже раньше любовался из окон вагона метро – там линия метро выходила на поверхность и весь сборочный комплекс АЗЛК открывался неравнодушному зрителю во всей своей недавно построенной красе. Завод возвели по французскому проекту с производственной мощностью 180 тысяч автомобилей в год. По фасаду завода были расположены четыре «бытовки» - это были административно-бытовые многоэтажные здания, в которых располагались: руководство заводских цехов, столовые, раздевалки для рабочих, медпункты и даже актовые залы для проведения собраний. Бытовки соединялись крытыми переходами в основное здание завода. Первая «бытовка» от метро «Текстильщики» была моя, там начиналась моя мечта.

Прибыв к месту своего назначения, я нашел отдел кадров цеха испытаний, представил все свои документы и получил указание завтра, 19 августа 1977 года, в пятницу, к 7.00 часам утра быть в кадрах чтобы сотрудница проводила меня в цех и познакомила с первым моим начальником – мастером участка бюро технического контроля цеха испытаний.

Завод для меня представлялся целым огромным миром – там же в «Текстильщиках» находились новый Дворец культуры и Спортивный комплекс АЗЛК, но, конечно, больше всего меня интересовало, что, там, у автозавода внутри.

От дома до завода надо было ехать на метро с одной пересадкой около часа и в 5.30 утра я уже проходил турникет в метро на своей станции «Академическая». Опоздать в первый же день на работу, о которой мечтал, было просто недопустимо. Вероятно, я уже тогда интуитивно понимал, что и первое впечатление можно произвести только один раз.

Ровно без десяти минут семь я стоял возле отдела кадров и ожидал сотрудницу. Дверь отдела кадров открылась и в коридор, где я ожидал «проводника» в свой уже цех испытаний, вышла молодая женщина в тёмно-синем халате, вручила мне мой постоянный пропуск и сказала: «Пойдёмте». Мы вышли в широкую крытую галерею, соединяющую нашу «бытовку» с огромным заводским зданием. Стены этой галереи на всём её долгом протяжении были стеклянные и можно было слева и справа наблюдать заводское производство. Я крутил головой налево и направо, как лётчик в первом самостоятельном полёте.

Внизу под нами начинался кузовной цех, который затих на перерыв между ночной и первой сменами, но уже можно было кое-что разглядеть. Были видны нитки конвейера и отдельные, огороженные металлической оградой в жёлто-черную полоску, огромные станки. Все было металлического серо-черного цвета и, лишь цеховое освещение, позволяло что-либо разобрать. Всё это «царство» металла замерло в ожидании общей команды на движение, на сварку и огненные искры от шлифовальных ручных машин.
А, тем временем, мы с моей спутницей приближались к цели нашего «путешествия» в цех испытаний автомобилей. Длинный коридор закончился, дальше мы спустились по лестнице и через широкую арку вошли в цех. По сравнению с мрачным кузовным, мой цех оказался хорошо освещённым огромным помещением, а, главное, глаза наполнились разноцветьем автомобилей – красных, жёлтых, зелёных, оранжевых, белых, не было только черных «Москвичей». Первое впечатление – попал на какой-то автомобильный праздник или международный автомобильный салон, до которого всего-то ничего - пораньше встать и час на метро проехать! Радостно было видеть это прекрасное разноцветное собрание «Москвичей». Вот, она какая моя мечта! Красивая!
Мы подошли к диспетчерской, откуда выходили серьёзные мужчины в тёмно- и светло-синих халатах и расходились в разные стороны по своим делам. Моя спутница терпеливо стояла возле дверей диспетчерской и кого-то ждала. Наконец, из дверей вышел высокого роста плотный мужчина с располагающей к себе внешностью и улыбчивым лицом. Сотрудница кадров окликнула его: «Николай Васильевич!» и подвела меня к нему.

Процедура знакомства прошла быстро, по-деловому, я был кратко представлен и мне представились: «Лашин Николай Васильевич, мастер участка бюро технического контроля цеха испытаний». Видимо, то, что мы оба были Васильевичами, сразу расположило его ко мне. Николай Васильевич начал задавать вопросы обо мне, почему пришёл на завод, о семье, кто родители, где я живу. Узнав, что у меня отец доктор географических наук, а мама кандидат географических наук он с ещё большим интересом и симпатией стал выслушивать меня. Потом Николай Васильевич спросил, видел ли я завод, на который пришёл работать, я ответил, что видел только из окон вагона метро на перегоне между «Волгоградским проспектом» и «Текстильщиками». Мастер попросил подождать его, а сам отошёл, переговорил с несколькими работниками теми, что были в халатах с серьёзными лицами после диспетчерской, вернулся ко мне и сказал: «Пойдём». Это слово становилось популярным в мой первый рабочий день.

- Ну, что, начнём сначала, с кузовного цеха, тем более, что это рядом, - сказал Николай Васильевич.

И мы пошли и оказались в загадочном месте – месте рождения автомобилей. Мастер рассказывал об этапах сварки деталей «Москвича» и сразу показывал мне эти процессы. А кузовной цех гремел станками, «стрелял» неровными очередями сварочных аппаратов, визжал шлифовальными машинами, пуская красивые пучки огненно-рыжих искр, вздыхал и ухал. В какой-то момент мне показалось, что я оказался на военных учениях, идёт бой, но я нахожусь под защитой Мастера Николая Васильевича и… «Наше дело правое! Победа будет за нами!». Когда мы прошли участок сварки кузовов, стало заметно тише и некрашеные «Москвичи», отливающие металлическим блеском, как чешуёй, стали напоминать косяк глубоководных рыб, которых невидимая сила «выстроила в затылок» одну за другой, а мы, с мастером, как члены экипажа жюль-верновского «Наутилуса», идём по дну океана и видим этот «парад» подводных обитателей.

Потом был цех обработки кузовов против коррозии – «Москвичи» погружались в специальные ванны с жидкостью серого цвета, выныривали оттуда и плыли дальше.
Следующим был цех окраски автомобилей и серые металлические «Москвичи» стали превращаться в разноцветные огромные детские машинки-игрушки. Через стекла окрасочных камер было видно, как умные пульверизаторы с разных сторон и под различными углами покрывают серых стальных «рыбок» разноцветными красками. Николай Васильевич подробно рассказывал мне обо всех этапах покраски и шлифовки кузовов «Москвичей», а мне всё это было очень интересно.

- А теперь пойдем на Главный, - не без торжественности в голосе сказал Николай Васильевич. Какими-то ему известными путями мы поднялись по лестницам и оказались в огромном цехе с «солнечным» освещением, куда выходили две параллельных нитки подвесного конвейера.
- Сейчас мы с тобой сразу и на «свадьбу» попадём, - усмехнулся мастер.
- Свадьба – это когда соединяются кузов и двигатель автомобиля с ходовой частью, - пояснил Николай Васильевич.
Мы остановились в том месте Главного конвейера, где две бригады рабочих на параллельных конвейерах чётко и слаженно соединяли двигатели и кузова «Москвичей», которые плавно встречались, чтобы потом не расставаться никогда. На их работу можно было заглядеться: никаких лишних движений, никаких остановок и суеты, никаких криков – профессионалы! Они ещё успевали что-то весёлое говорить друг другу и смеяться. Это было так здорово, что даже Николай Васильевич засмотрелся на их работу.

Потом «Москвичи» получали свои колёса и тут верхний подвесной конвейер «расставался» с наземными лентами, по которым сверкающие свежей краской «Москвичи» в два ряда горделиво ехали по Главному конвейеру навстречу открытым настежь огромным воротам на эстакаду в свою новую автомобильную жизнь.

Мастер взглянул на часы и предложил пойти в столовую перекусить, оказывается, наступил обеденный перерыв, а я этого не заметил. Мне было так интересно всё, что время меня тогда мало интересовало.

За обедом Николай Васильевич сказал мне, что я тоже буду работать на конвейере и с помощью тахометра регулировать обороты двигателей автомобилей. Пообедали, вернулись в наш цех и мастер привел меня на инструментальный склад, в «инструменталку», как мы потом говорили, где мне выдали тахометр, отвертки и рабочий халат. Мастер привел меня на рабочее место, познакомил с мастерами и рабочими участка, показал мне, как надо выполнять правильно мою рабочую операцию, пожал мне руку, пожелал удачи в первый трудовой день и пошел по своим делам.
Начальником цеха испытаний в то время был Эрнест Андреевич Вязовский, высокий крупный мужчина, брюнет ближневосточной наружности, строгий и весёлый человек. Потом, в процессе работы, я узнал, что он знал наизусть фамилии, имена и отчества всех работников нашего цеха, а было их 567 человек!

Вязовского очень уважали и любили, он даже в серьёзных ситуациях умел поддержать, воодушевить и рассмешить цеховых работяг, мастеров и начальников участков. Ему до всего было дело. Мне, как-то случаем, довелось присутствовать на одной из планёрок и я лично видел, как Эрнест Андреевич решал сложные производственные задачи, находил, предлагал и контролировал оптимальные для конкретного случая решения. Настоящий был лидер и формальный, и неформальный, очень интересный и разносторонний человек. Однажды, находясь в приемной начальника цеха по какому-то делу, я увидел в приоткрытую дверь кабинета Эрнеста Андреевича дружески беседующего с актером театра имени Е.Б. Вахтангова Вячеславом Шалевичем, того самого из кинофильма «Три тополя на Плющихе». С нашим Начальником цеха можно было не только в разведку, но и в настоящий бой пойти и победить.

Цех начинался с двух параллельно расположенных обдувочных камер, далее находились два стенда регулировки схода-развала колёс, потом шла длинная слесарная яма, снабжённая ленточным конвейером, где устранялись легкие и простые проблемы по ходовой части, а под углом к длинной яме размещались короткие ямы, снабжённые тельферами, где меняли двигатели, коробки, мосты. Некоторые слесаря на коротких ямах были ещё и автогонщиками и выступали за заводскую команду АЗЛК. А те, кто не были автогонщиками, участвовали в соревнованиях «Лучший по профессии», например, двигатель «Москвича» на короткой яме победители снимали и ставили новый за 40 минут, а коробку переключения передач – за 11 минут!

Далее после слесарных ям находилась установка испытания автомобилей водой для выявления и устранения течей в салон автомобиля. Потом технологический цикл совершал поворот на 180 градусов и «Москвичи» попадали на две нитки отделочного конвейера, где помимо регулировки дверей, крышек капота и багажника, производилась регулировка оборотов двигателей автомобилей. Это и была моя первая работа.

Главное, что я понял в самом начале – каждый двигатель имеет свой характер, каждый уникален и по-своему интересен. Работа меня очень увлекала, время летело так, что я его не замечал. Помню это ощущение – «погружаешься» в подкапотное пространство, подключаешь клеммы тахометра, начинаешь отверткой регулировать винты качества бензиновой смеси и количества оборотов, а тебе говорят: «Саша, обед» или «Саша, тебе пропуск принесли» (мне было 17 лет и мой рабочий день заканчивался на один час раньше).

Первый диалог после знакомства с рабочими на конвейере был такой:
- Ты в каком общежитии живёшь?
- В каком ещё общежитии? Я у себя дома живу, - отвечаю я.
- Так ты, что, москвич?
- Да, москвич.
- А чего ты сюда пришёл?
- Это мой московский завод. Почему я сюда не могу прийти работать?

Поначалу удивлялись, а потом привыкли. Сдружились. Ребята у нас на конвейере все были уже отслужившие в армии и мне было с ними интересно. Да и я, наверное, был им любопытен.

Но самое интересное общение у меня было с пожилыми рабочими-москвичами, которые проработали на заводе много десятков лет и рассказы их запомнились мне на всю жизнь.

Например, одна из таких, вот, историй - раньше, когда у завода не было специального трека для обкатки автомобилей, новенькие «Москвичи» прямо с конвейера выезжали в город и ездили по улицам Москвы, но когда обкатчиков на красивых, блестящих от свежей краски «Москвичах» без номеров московские ОРУДовцы (сотрудники Отдела по регулированию уличного движения, сейчас это сотрудники ГИБДД) стали «отлавливать» на площади трёх вокзалов, подвозящих москвичей и гостей столицы по нужным им адресам, - был скандал, разбор «поездок» и эту «лавочку» с «обкаткой» по улицам нашей столицы быстро прикрыли.

Ещё старики-рабочие рассказывали мне, что при выдаче зарплаты раньше один человек с конвейера собирал у всех квиточки на выплату денег, шёл в кассу и получал деньги на весь участок и конвейер при этом не простаивал, и людей в очереди на получение зарплаты было несравнимо меньше. А шкафчики в раздевалке никто на висячие замки не закрывал – все знали друг друга, да, к тому же, часто были соседями по дому, подъезду или лестничной клетке.

И ещё «старики», примечая мой искренний интерес к ним, говорили: «Саша, держись за заводскую трубу – никогда не пропадёшь!». И были правы.

Потом была служба в Советской армии, переписка с заводом и возвращение на завод в свой цех испытаний автомобилей. В нашем цехе я поработал и слесарем на коротких ямах, и наладчиком станков и агрегатов. Это была отличная жизненная школа, связанная с производством нашего легендарного московского легкового автомобиля «Москвич», и моей личной гордостью за каждый свой автомобиль, который я видел на улицах родной Москвы.

Я благодарен всем, кто беспокоился обо мне, помогал, обучал, занимался и делился своим опытом со мною и чьих надежд я, возможно, не оправдал, но, зато, я оправдал свои надежды.

Отложите ваши мобильные телефоны, оторвите ваши глаза от экранов – всмотритесь в живую созидательную жизнь, уверен, если вы будете искрени с ней, она вас отблагодарит…

А «Москвич» ещё будет! И будет наш!


Москва, "Москвич"
август 1977- сентябрь 2023 г.г.