Вспоминая Бориса Дубина. И мертвым больно

В силу разных причин я постоянно возвращаюсь к анализу творчества ряда социологов, чье наследие мне – в силу разных причин – особенно близко. Мой интерес сосредоточен и на их жизни, и на том, что ими сделано. Если говорить о российских социологах, то прежде всего назову: Андрея Алексеева, Генадия Батыгина, Валерия Голофаста, Бориса Грушина и Владимира Ядова. С каждым из них я общался, дружил, долгие годы и о каждом уже немало написано.
Бориса Владимировича Дубина (1946-2014), социолога, переводчика, эссеиста я знал недолго, на рубеже 1980-х – 1990-х мы работали во ВЦИОМ первого «созыва».  Мое общение с ним было минимальным и его никак нельзя назвать дружбой. У меня была запоздалая попытка лучше узнать его и характер его творчества «О несостоявшемся разговоре с Борисом Дубиным» http://proza.ru/2022/02/10/1915 и было стремление обозначить в целом мое понимание сделанного им. В последнее время, задумываясь о вкладе социологов III поколения (родившихся в 1935-1946 гг.) в движение отечественной социологии, я снова обратился к творчеству Дубина. Перечитал некоторые его статьи и эссе и теперь лучше понимаю его место в становлении сегодняшнего образа нашей науки.


Не знаю, смогу ли я подготовить статью о Дубине, я и вчера не знал, что сегодня буду писать о нем. Но face book напомнил мне о моем посте восьмилетней давности «... и мертвым больно...», в котором было высказaно несогласие со Львом Гудковым, долгие годы работавшего и дружившего с Дубиным, в его оценке творчества коллеги.  Не буду уточнять, развивать все сказанное тогда (пост приведен ниже), процитирую лишь вывод моей статьи «Левада уплывал далеко, Дубин поднимался высоко» http://proza.ru/2022/04/20/310: «Борис Дубин поднимался высоко, в своих переводах поэтов-философов и философов-поэтов ему постоянно приходилось осваивать новые интеллектуальные высоты, ему необходимо было искать и сохранять диалог с властителями дум поколений. Укажу несколько имен поэтов и прозаиков, произведения которых в переводе Дубина  обогатили нашу культуру: Аполлинер, Федерико Гарсиа Лорка, Борхес, Пабло Неруда, Ханна Арендт, Исайя Берлин, Беккет, Хосе Ортега-и-Гассет и другие литераторы, писавшие на испанском, французском, английском, немецком, польском языках. Только на таких высотах он начинал чувствовать свою независимость, свою свободу. Именно оттуда он хотел рассматривать мир, и слишком тяжелы для него становились вынужденные спуски.


Заканчивая статью, Лев Гудков пишет: «Борин уход из Левада-центра в августе 2012 года я воспринял, прежде всего, как человеческую слабость. Это, наверное, было не совсем верно, здесь можно найти другие мотивы, скорее это — внутренняя драма исчерпанности, честность признания усталости, что он сам мне старался донести, объясняя свой уход: “Я больше не могу писать, кончился, ты сам видишь”».
Согласен с Гудковым, Борис Дубин переживал драму, но его решение об уходе из Левада-центра было проявлением человеческой силы, освобождением от этой драмы. Движением к себе, к свободе. Дубин оставил нам очень много, его наследие – весьма значимо. Пусть условно, назовем его высоким образцом интеллектуальной социологии.

Текст от 11 октября 2015 г.

Год назад не стало Бориса Владимировича Дубина, ученого, свыше двух десятилетий во многом определявшего не только интеллектуальную атмосферу «старого» ВЦИОМ и «Левада-центра», но нашей социологии в целом. На его смерть отозвались многие ведущие российский социологи и культурологи, и все признавали особое, уникальное место Дубина в отечественной социологии, значимость его вклада в науку и культуру.


И резким диссонансом на этом фоне звучит заметка Льва Гудкова «О Борисе Дубине», опубликованная в онлайновом журнале «НЛО» http://magazines.russ.ru/nlo/2015/3/46gyd.html
...шокирован этим текстом... Зачем Гудков его написал? С какой целью «НЛО» его опубликовал?
Прежде всего, все сказанное – несправедливо по отношению к делу жизни Дубина. Каждая его статья, каждое его эссе наполнены глубочайшими социологическими размышлениями, дают пример современного, многомерного научного анализа процесса развития российской культуры. Во-вторых, слова Гудкова бестактны по отношению к Дубину как личности. Они бестактны вдвойне, потому что произнесены человеком, называющим себя другом Дубина. И они – кричаще бестактными, ибо Дубин не может возразить...


...ушли те, кто стоял у истоков изучения в СССР, России общественного мнения. Нет Грушина, Заславской, Левады, Ядова, только что похоронили Шляпентоха...
...теперь что, все можно?