Сон журналистки

                Сон журналистки
                2013 год. Москва
       Прищуренным взглядом пожилой сотрудник агентства пристально осматривал клиентку. Он уже знал, что она журналистка, окончила филиал МГУ в Севастополе, а теперь работает в одной из столичной редакции популярной газеты. Естественно ей нужна квартира и желательно подешевле. 
       – Район Тёплого Стана, а тем более квартал старых пятиэтажек-«хрущёвок», так сказать, не самый лучший вариант для вас. И от редакции, с ваших слов, далековато, да и другие сложности есть... Так что не торопитесь принимать решение, девушка! – с барской неторопливостью и в то же время с заметной усмешкой произнёс немолодой риелтор.
 Губы мужчины растянулись в улыбке, а полное, гладко выбритое лицо с неприятной бородавкой возле носа приняло выражение этакого вроде бы добряка, что, однако, не мешало его глазам блудливо обшаривать хорошенькую фигуру и лицо молодой симпатичной девушки.
Лицом она была не то чтобы очень красивая, нет, но что-то в её внешности притягивало с первого взгляда: некая  тайна нравиться мужчинам без красоты и до страсти привлекать к себе. Сотрудник от восхищения слегка покачал головой.
Опытным взглядом оценив финансовые возможности приезжей барышни и поняв, что много с неё не вытрясешь, он лихорадочно стал искать варианты для знакомства с ней. Разница в возрасте его, как видно, не смущала.
«Сколько  таких провинциальных мордашек уже перевидал. Насмотрятся телевизора и прут в столицу ловить свою минуту славы. Нет, ну не дуры?! – подумал старый ловелас.  – Нет, чего уж там, но выглядит девчонка, конечно, потрясно!». И он томно вздохнул. 
– Вы, барышня, приезжая и не знаете главный признак, по которому надо выбирать съёмную квартиру  в Москве.
 Девушка с интересом взглянула на сотрудника. Мужчина  приосанился, нахмурил лоб и, словно решившись выдать важную секретную информацию именно ей, многозначительно произнёс:
– А я вам скажу! И вот почему, – он заглянул в её паспорт и мягко произнёс: – Ирина Сошнина.               
Затем воровато посмотрел по сторонам, не слышит ли кто из коллег, и так же многозначительно продолжил: 
– Вы мне симпатичны. Мы могли бы в дальнейшем продолжить наше знакомство. На первых порах вам ой как нужно иметь солидных знакомых в столице.  Не возражаете?
Девушка скривилась. Заметив слегка брезгливое выражение клиентки, сотрудник со вздохом произнёс:
– Снимать квартиру надо рядом со станцией метро: экономия и денег, и времени.
Ирка часто вспоминала этого «солидного» сотрудника с его неуклюжей попыткой познакомиться с ней. Как бы то ни было, но риэлтор прав: иногородним девушкам в Москве надо либо быть при деньгах, либо иметь крутого любовника-бизнесмена. Если нет ни того ни другого, то квартиру надо обязательно иметь в районе метро – это точно. Что, собственно, она и сделала, поселившись на окраине недалеко от одной из станций. И действительно удобно: дорога к дому от метро занимает от силы десять минут. И продуктовый супермаркет по  пути – плюс. Огорчало одно: приходилось проходить мимо десятка мусорных контейнеров, жуткий запах которых въедался, как ей казалось, в одежду. Да ещё эти московские бомжи, что ковыряются в мусоре по утрам…  Вечно отпускают в её адрес сальные шуточки. Ну, а ладно – терпимо. 
Время позднее. В квартире прохладно: батареи чуть тёплые,  дом старый, пятый этаж, последний. Ремонт плоской без чердака крыши, видимо, давно не делали: потолок промерзает – откуда теплу взяться?
 Ирина поёжилась. Разделась, накинула домашний халат и включила ноутбук. Просмотрела почту, пробежала курсором по тексту статьи, подготовленной для редакции, ещё раз её перечитала:   
– Сократить бы…
Однако желания быстро исчезло: устала.
Захлопнув крышку компа, она скинула халат и юркнула в неубранную с утра постель. Под одеялом освободилась от лифчика и трусиков: спать любила «в чём мать родила». Затем взяла с тумбочки одну из книг по истории Руси, развернула на себя прикроватный светильник, пробурчав уже привычную за последние месяцы фразу:  – Ни черта не видно: лампочка 40 ватт, хозяйка экономит. Закрыла глаза. 
В сотый раз вспомнила, что Москва не Севастополь и без собственного авто тяжело. «Зато дешевле. Парковки и штрафы  разорят, – мысленно вяло утешила сама себя. – Но эти огромные расстояния… Брр…»
 Немного согрелась: блаженное тепло растеклось по всему телу. Разные мысли полезли в голову. Завтра срочная командировка, надо выспаться.
Неожиданное задание лететь в Киев её – молодую журналистку, весьма и весьма обрадовало. Задуманная ей книга о князе Потёмкине подождёт. Однако сюжет из прочитанной вчера книги о битве русских войск с крымскими татарами в 1572 году возле селения Молоди затмил  остальные события прошедших суток. В ушах звучали крики тонущих в реке татар…
       Ирка с усилием открыла глаза – крики затихли…
      «Бог с ними, с татарами! Главное, отстояли Москву в тот раз, – лениво подумала она. –  А победили бы татары?!.. Муэдзины сейчас распевали бы с минаретов».
      Мысль не успокоилась, напомнила ей недавний разговор с сибирячкой тётей Зиной, уборщицей в офисе редакции. А разговор интересный произошёл, знаковый, можно сказать, для неё. 
Буквально после окончания первого курса мама Ирины дала ей небольшой пакет с какими-то письмами и вырезками из старых пожелтевших газет. Оказалось… Нет, вы только  подумайте… её семья, оказывается, потомки некоего академика Овсянико-Куликовского… О-ч-е-нь, понимаете ли, уважаемого члена Петербургской, а затем Российской академии наук, умершего в 1920 году. Ну, приятно, конечно, но не сенсационно, согласитесь. Но сюрпризы на этом не закончились!  Этот академик – правнук некоей Елизаветы Тёмкиной. И вот тут у Ирки захватило дух: это же возможный праправнук Екатерины II и Григория Потёмкина. Мама дорогая!..  А жена академика, Фамилиант Ирина Львовна, одно время даже училась и жила в Симферополе! Она была близка к революционной деятельности и носилась как угорелая по всей Европе в поисках социальной справедливости. Оказавшись по воле случая в Париже, в 1878 году она познакомилась и вышла замуж за Овсянико-Куликовского. Умерла же Ирина Львовна в Ленинграде в 1931 году.
От такой родословной Ирина едва умом не тронулась. И как только отец морским офицером всю жизнь прослужил?! Офигеть!
Вспомнив свои первые ощущения от таких родственных корней, Ирка улыбнулась. 
Так вот, о разговоре с тётей Зиной…
 Как-то Ирка подробно, с деталями рассказала Зине о своих  знаменитых потомках. Что, мол,  в 1775 году у Екатерины II и светлейшего князя Потёмкина родилась дочь Елизавета. Фамилию девочке дали по фамилии отца – Тёмкина. Произнесла  ей по слогам:  «По-Тём-ки-на». Не понимает. И, мало того, осуждающе произнесла:
– Ребёнок незаконный, что ль? – и нахмурилась, косо поглядывая на Иру. 
И вроде женщина неглупая, образование среднее, и ещё не старая... Но сибиряки народ правильный, разврата не жалуют.  Но когда Ирка сказала, что эта дочка впоследствии вышла замуж за бравого офицера, а тот стал потом  генералом, Зина расцвела.
 – Так получается ты, Ирина, из  генеральских будешь? 
О Потёмкине она  даже не слышала. Так... кое-что знала об императрице Екатерине II. Обидно!.. Вот тогда и родилась у Ирки идея написать книгу о своих предках:  для чего и стояла рядом с кроватью тумбочка со стопкой книг об истории Руси и Молодянской битве.
…Крики тонущих в Оке татар опять отвлекли.
Ирина на миг представила себя мусульманкой, укутанной в чёрную абаю . Машинально, словно решая,  идёт ли ей наряд такой расцветки, она немного привстала и посмотрелась в большое зеркало от старого шифоньера, висевшее на стене напротив. Там отразились её лицо с  взлохмаченными пепельно-светлыми волосами, от природы пухлый ротик, наполовину обнажённая грудь и светло-карие глаза  в чёрном ресничном обрамлении. Она подняла руки, сложила вместе ладони и, приняв ангельскую позу как на новогодних открытках, кокетливо склонила набок свою головку. Одеяло соскользнуло, в зеркале появилась вся грудь. Девушка засмеялась, представив своё отражение, встань она во весь рост.
 – Господа, прошу внимания! Для любителей остренького  новогодняя открытка плавно переходит… – Ирина сделала паузу, – плавно переходит  в порнографическую, – не без доли артистизма продекламировала она. – Аплодисменты, господа! Ну же!
Тишина.
Ирина грустно усмехнулась:
– Господи, как мало надо для смены имиджа. Мгновение – и ты уже не сказочная принцесса, а  жрица любви за деньги, и это уже не сказка, а жизнь.
Ирина  вздохнула, положила голову на подушку, но, всё же, мысленно намотала на себя чёрную ткань, оставив открытой лишь узенькую щёлку для глаз, и…  вздрогнула.
– Этого только не хватала, – прошептала она.
Ночь промучилась, утром еле проснулась. Перед ответственными командировками всегда так: вечером не заснёшь, всю ночь крутишься, а ни свет, ни заря глаза сами тупо закрываются. Нехотя встала. Выглянула в окно: ветра нет, погода – лётная.
Включила чайник. На автомате проделала все положенные утренние процедуры. Стала одеваться.
     Закипел чайник. Насыпала в чашку растворимый кофе. Обжигаясь, наскоро проглотила  бутерброды с сыром и колбасой. Смахнула в ладонь крошки со стола и опять выглянула в окно.
        У подъезда стояла редакторская «Тойота», рядом – водитель, оператор и его помощник. Разглядев Ирку  в окне, они отчаянно замахали руками, жестами показывая ей на свои часы.
 Швырнув крошки в раковину, пробурчала:
– Да иду уже, иду. Вечно торопят, перестраховщики. Успеем…  до отлёта уйма времени. Взглянула на часы – ойкнула, и заторопилась.
Уже в коридоре с накинутой на одно плечо тёплой курткой, в обуви, бегом пробежалась по квартире. Чертыхнулась: – Растяпа! Закрыла газовый кран, окно в комнате, отключила холодильник и недовольно покачала головой:  в квартире – беспорядок, постель  не убрана, немытая посуда и разбросанные вещи.
– Господи! За квартиру не заплатила, хозяйка опять орать будет или  выгонит, – всплеснув руками, произнесла девушка. – Ну, когда уже научусь всё вовремя делать? – пытаясь просунуть вторую руку в рукав куртки, корила себя Ирина.
– Это не Севастополь, это – Москва, и мамы рядом нет, – в какой уже раз назидательно добавила она. 
Схватив  дорожную сумку, журналистка  Ирина Сошнина  выскочила на лестничную площадку. Мчась по ступенькам вниз, она уже решила про себя: сочинять собственный роман нужно с середины XVIII века иначе пока до сути дойдёшь…  запутаешься.  Детство Потёмкина тоже  можно пропустить, Пикуля с его «Фаворитом» достаточно.   
Выпустив из выхлопной трубы облако чёрной копоти, автомобиль резво рванул с места.
Ближе к обеду самолёт плавно приземлился в киевском  аэропорту  «Борисполь».
                Декабрь 2013 года. Украина. Киев.
                Площадь Независимости.
В Киеве  бастуют.  Декабрь  – не лучшее время для митингов:  холодно, но  люди  терпят.
Мчась со своей группой в такси в направлении центра, Ирина пыталась разговорить водителя.
       – Видимо, ваша «Партия регионов» со своим президентом совсем потеряли доверие, раз народ вышел на улицы. Вот она, демократия! Даже завидно!
       Водитель не ответил, лишь пожал плечами. Ирина не унималась.
       – Одно как-то подозрительно… Ваш Янукович  ещё чемоданы после саммита в Вильнюсе не распаковал, толком не объяснил стране причину своего временного отказа от подписи на соглашении об ассоциации с Евросоюзом, а майдан – тут как тут.
      – Кто их там поймёт? – буркнул таксист.
      В разговор вступил оператор Алексей Иванович. 
– Только в сказке главный герой бросает клич и под его знамена собирается народ…  Майдан – не  сказка. Стихийно толпы образуются только у прилавков, где «выбрасывают» дефицит.      
– Интересно, а кто организовал  беспорядки в центре столицы Украины, – уже не надеясь услышать от таксиста ответ, произнесла журналистка. –  По телеку показывали массу людей на площади, флаги Евросоюза, готовые речёвки, красочные транспаранты…  Что, всё это простые жители изготовили дома на кухне? Странно… Нет уж… Это не демократия? Народной стихийностью не пахнет. 
Такси остановилось на площади Незалежности совсем недалеко от крайних рядов митингующих. Давая сдачу за проезд, таксист  нервничал: толпа вот-вот перекроет проезжую часть дороги. 
– Быстрее выгружайтесь, – заторопил он пассажиров. И, действительно, неширокий просвет дороги сужался прямо на глазах. Помощник оператора Андрей, как самый молодой первым выскочил из машины, сам открыл багажник и взвалил себе на плечи сумки с оборудованием.  Сошнина замешкалась: никак не могла застегнуть куртку, подкладка попала под молнию, но не стала раздражать водителя, – вышла с расстегнутой курткой. Оператор Алексей Иванович, – человек немолодой, грузный – держал в руках видеокамеру и никак не мог быстро выкарабкаться с заднего сиденья… 
 – Да быстрей выходите, – заорал таксист, и нажал на педаль газа. 
Андрей  едва успел выдернуть своего шефа из салона, как автомобиль рванул вперёд и в последнюю секунду успел, всё-таки,  проскочить сквозь толпу, слегка зацепив боковым зеркалом кого-то из митингующих. Толпа сомкнула ряды.
С чувством привычного азарта перед ответственной работой Ирина  разглядывала  установленное на площади сооружение – сцену, возле которой стояла масса людей. Сама сцена выглядела как неприступный бастион, окружённый неприятелем, а на ней: Тягнибок, Кличко, Яценюк и прочие «революционеры». Со всех сторон раздавались крики, гремела музыка, развевались синие европейские и жёлто-синие украинские флаги, повсюду торчали транспаранты с надписями на английском, русском и украинском языках. И всё это слилось в одну, на первый взгляд, праздничную картину народного волеизъявления.
     – Впечатляет,  ничего не скажешь. Прямо как у нас в Москве на Болотной площади, – не то с восхищением, не то с иронией произнесла Ирина. – Ребята, скоро вы там? – обратилась она  к операторам, расчехлявшим  видеоаппаратуру.
      На что Алексей Иванович с ворчанием ответил:
      – Всё торопишься, Ирка. Успеешь ещё по морде получить. У меня после Болотной рёбра до сих пор о себе напоминают.  Стой... Набегаешься ещё.
      – Так это от своих…  не так обидно, Алексей Иванович, – вставил молодой помощник. – Тут другое дело. 
      – Умник. Рёбра же не твои. Чувствую, добром репортаж и сегодня не закончится. Я Сошнину знаю, она безбашенная, драку не пропустит, в самую гущу полезет. 
Со сцены раздавались призывы лидеров  оппозиции.  Рядом с ними стояли иностранцы. Сменяя друг друга, местные оппозиционеры обличали нынешнюю власть, бросая в толпу:
– Так!   
И,  как в школе  на уроке, толпа дружно вторила:   
       – Так! Так!
       Такое единение  московских журналистов не удивляло: технология накачки толпы – вещь известная ещё с древних  времён.
Ирина бросила нетерпеливый взгляд на операторов
 – Снимаю уже, не нервничай.
–  Заказчиков  беспорядков из Евросоюзе крупным планом возьми. 
–  Не сидится им у себя в Европах. Пристроились к хохлам…   Улыбки дежурные…  Учат демократии.
– Где ты, Алексей Иванович, хохлов на сцене видишь? Уверена, у всех по два-три гражданства оформлено.
– Не сомневаюсь! Ты, вот что, Ира, будешь брать интервью, осторожнее будь, по сторонам посматривай, не ровен час по голове дадут. Русские у них опять не в моде.
– Эти  могут…. Люди нервничают. А что сделаешь? Янукович долго мутил с Евросоюзом, но так и не подписал с ними договор. Спрашивается, какого хрена  приезжал в Вильнюс –  покрасоваться представительной фигурой? Больше-то нечем. Вот и получил проблемы. Майдан – дело серьёзное, это не шапки в Донецке по молодости тырить с головы граждан.
– Это ты о ком? О Януковиче?..
– Да о нём, о ком же ещё? Справа от Кличка баронесса Эштон стоит – идейный вдохновитель демократии по-европейски. Тянет  Украину в свои сети. Хорошенький  союз – силой  затягивают. Покажи, Алексей Иванович, эту мадам покрупнее.
– Вчера по телевизору показывали, как по майдану разгуливала помощник госсекретаря США Виктория Нуланд,  словно голодным папуасам печеньки раздавала.  Сам новости видел… И не стыдно… – продолжал бурчать оператор. 
– Им  Украина нужна теперь из принципа и в пику России: поперёк горла Америке наша страна. Как только  у нас плохо – волнения или что-то подобное, хвалят взахлёб; только ситуация начинает стабилизироваться – нарушаем демократию, оказывается. Тьфу… А украинцы, как дети, всё  надеются, что Евросоюз придёт и немцы наконец наведут у них порядок.
– Наводили уже, помним. А сейчас лучше что ли? Три избранных президента за двадцать три года не навели, только окончательно развалили страну. Янукович с Азаровым хотя бы немного наладили экономику. Кстати, Ира, говори тише, не на Красной площади находимся.
 – А была ли она дружественной к нам страна? – не унималась Сошнина.   
– Это точно! Современные бандеровцы, которых Хрущёв в свою бытность из тюрем выпустил, ещё в 80-е воду мутили, а с приходом Горбачёва и его перестройки вовсе  страх потеряли. Кравчук только усилил их неприязнь к нам. 
– Остальные президенты что, лучше были? – неожиданно вставил Андрей.
Оба удивлённо посмотрели на помощника. Ответила Ирина:
– Нет, конечно, Андрей! Поэтому стоит ли всему этому шабашу удивляться? Маразм дойдёт до того, что и Обама со сцены выступать будет.
– Ладно, не заводись, Ирина. Сами разберутся.  Наше дело – материал подготовить.
– Так, мужики, хватит умничать… пора за работу.
Подняв над головой камеру, Алексей Иванович осторожно стал двигаться по направлению к сцене. С сумками, перекинутыми через плечо, за ним следовал его помощник. 
 Ирина отстала, высматривая кандидатуру для интервью.
–  Андрюха дай слабину: провод натянулся. Внимательней будь, – недовольно пробурчал Алексей Иванович.
Тот бросил провода и  своим дыханием стал согревать руки. 
– Руки замёрзли.
– Говорил же: одевайся теплее, бестолочь.
 Рёв на площади усилился.
– А лезть в толпу обязательно? – боязливо поглядывая на  орущих людей, тихо, чтобы не слышала Сошнина, спросил помощник. 
– У  неё  и спроси. Дури у Ирки хватает. Ты, парень, работаешь у нас недавно и не знаешь: Сошнина – потомок  дочери Екатерины Второй и Григория Потёмкина, во всяком случае, она так считает.  Надеюсь,  слышал о таких?
– Да ладно! В самом деле, что ли? От дочери самой Екатерины Второй?
– Слава богу, хоть про Екатерину молодёжь знает, – пробурчал оператор. – Да вроде того.  Не перекручивай провода,  говорю, ровней держи. А в толпу точно полезет… говорю же – безбашенная.
В это время Сошнина тщетно пыталась взять интервью у мужика  в камуфляжном костюме. Тот хмуро отмахивался.
– Что они там подожгли? Покрышки старые от машин, что ли? Ни фига себе! – глядя на столбы чёрного дыма, завороженно произнёс Андрей.
–  Представляю,  во что превратят центр Киева. Андрюха, мотай на ус, как демократия по-европейски делается.
Парень неопределённо кивнул головой и пожал плечами.
– Ты поглядывай за царской родственницей, держи в поле видимости, мало ли что.  Во блин, народу всё больше и больше.
Неожиданно недалеко от журналистов остановились несколько больших грузовых машин и оттуда посыпались бойцы в чёрной форме спецназа «Беркут». Они живо перегородили одну из улиц серебристыми щитами с дырочками сверху и снизу и в ожидании команды замерли.
Площадь продолжала бурлить. Ораторы ругали  власть, председателя правительства Азарова,  гнали  в отставку правительство и требовали перевыборов Верховной Рады.
–Так! – опять бросали они в толпу. – Так–  – орала в ответ толпа.
Вместе со звоном разбитых стёкол, сыпавшихся из оконных рам близстоящих зданий, раздавались нестройные выкрики:
– Ганьба! Украина без России! Даёшь Европу! Слава Украине!.. Вдруг недалеко от группы журналистов несколько молодых парней заорали: – Долой бандитов из Донецка! Ганьба! Януковича долой!   
Но вот, словно по команде, часть митингующих отделилась от основной толпы и плотной колонной подошла к «беркутовцами».
Камни брусчатки, палки, бутылки с «коктейлем Молотова» полетели в сторону спецназа. Всё это с шумом разбивалось о пластиковые шлемы и щиты безоружных бойцов. Последние, сохраняя безмолвие, стоически выдерживали все издевательства. Заградительная стенка из щитов не дрогнула.
Пользуясь бездействием «беркутовцев», толпа продолжала наглеть. Участники беспорядков упивалась своей безнаказанностью.
Возбуждённая Ирина носилась среди митингующих и тыкала всем подряд микрофон. Занятые разборкой дорожной брусчатки, давать интервью никто не хотел. Сошнина начала нервничать.
Наконец, счастье ей улыбнулось: желающий, молодой парень, нашёлся. Держа перед собой микрофон, Ирка  торопливо делала вступление, одновременно  рукой призывая оператора.
– Скажите, почему вы хотите объединиться с Европой, причём на их условиях? И чем вам не нравится Таможенный союз с Россией, Казахстаном и Белоруссией?
Парень на минуту растерялся, удивлённо посмотрел на журналистку и выпалил заученную фразу:
– Мы хотим свободно ездить по всей Европе, – потом подумал и добавил: – Хотим демократии.
– Но, молодой человек! Во-первых, вам никто не запрещает колесить по всему миру и развивать собственную демократию, а  во-вторых, в соглашении об ассоциации Украины и Евросоюза нет ни слова об этом. Безвизовый режим с Европой только подразумевается, и не более.
– Брехня. Всё там есть.
– Ну, хорошо. Но ведь Таможенный союз в лице России будет вынужден применить защитные меры на своих границах. Вы это понимаете? А как же вековая связь между нашими странами? Ведь вы уже и так стали независимым государством. Вам Крым и Севастополь отдали, пусть и не совсем законно.  А вы ради шенгенских виз плюете на отношения между нашими народами?.. – не выдержав, с обидой произнесла журналистка.
Парень огляделся по сторонам,  хмуро взглянул на девушку:   
– Ну и что! Бандера тоже воевал за нашу самостийность, он наш герой! Вы над нами издевались в СССР, голодомор на Украине в 30-х годах устроили, разве не так?
Затем, что-то вспомнив из речей майданных лидеров, с вызовом произнёс:
 – А почему Россия так дорого газ продаёт Украине, а? Мы ведь в Севастополе разрешили флоту вашему стоять.
– Молодой человек! – Ирка опешила от такой дремучести парня. – За эту стоянку Россия ежегодно платит вашей стране около ста миллионов долларов, ты об этом не знал? И потом, Черноморский флот – это гарантия и вашей безопасности, об этом ты тоже не думал?
– А от кого нас охранять? НАТО есть для этого.
Продолжить парень не успел,  его окликнули. Что-то пробурчав, он нырнул в толпу.
– Боже, какой придурок! – пробормотала Ирина.
В это время из шеренги митингующих с «балаклавой» на голове выскочил парень. Подбежав вплотную к шеренге бойцов, по-молодецки размахнувшись, он со всей силы опустил на голову ближайшего «беркутовца» длинный обрезок арматуры. Пластиковый шлем бойца лопнул, по лицу милиционера потекла кровь.
Издав радостный вопль, парень отбежал к своим товарищам и те одобрительно похлопали смельчака по плечу. Одна из девушек расцеловала «героя». Прыщавое лицо «смельчака» засветилось счастьем: его пример воодушевил остальных.
Чёрный дым от горевших покрышек  постепенно заволакивал пространство, становилось трудно  дышать. Крики тысяч глоток давили на психику, обезумевшая молодёжь входила  в транс. Напряжение на майдане достигло апогея.
 – Кажется, пора уходить! – прокричала Ирина. – Уходим, ребята! Завтра доснимем. Камеру не выключай, Иваныч подними её вверх. Снимай всё подряд.
Гул толпы нарастал. Оттуда понеслись хоровые истеричные речёвки. Словно забрала у рыцарей, поднялись транспаранты, а вместо копий – куски арматуры и бейсбольные биты.   
– Пошли вперёд! – раздалась команда по мегафону.
Толпа ринулась на штурм заградительной стенки. Ряды  митингующих и работников правоохранительных органов сомкнулись. Началась драка. Из глубины колонны бастующих в сторону «беркутовцев» полетели бутылки с зажигательной смесью. На бойцах вспыхнула одежда. «Беркутовцы» дрогнули и медленно попятились назад.
Ещё минута – и возбуждённая толпа сомнёт милицейские ряды. 
– Горящих «беркутовцев» успел заснять? – прокричала Сошнина. – Вот твари майданутые...  Почему бойцы не сопротивляются, Алексей?
– В микрофон кричи, а не мне в ухо.
«Беркутовцы» действительно не отвечали на издевательства озверевшей толпы. «На провокации не поддаваться. Держитесь, хлопцы», – неслось из динамиков спецсвязи.
 Первыми не выдержали травмированные бойцы спецназа.
– Ой, кажется, начинается, давайте… – договорить  она не успела, толпа сбила её с ног.
Дальше Ирина ничего не помнила: очнулась в тюремной камере. Стрелка часов перевалила за полночь. Ныло всё тело.
Дверь КПЗ районного отделения милиции хлопнула замком и как-то странно задребезжала. Журналистка  удивлённо оглянулась.
«Впечатление, будто лист оцинковки упал, – с огорчением подумала она. – Глупо, конечно, думать, что ожидала услышать глухой лязг тяжёлой тюремной двери и эхо в тёмных коридорах подземелья. Но это дребезжание… не солидно как-то. Хм… кстати,  вот и начало будущего репортажа: «Глухой лязг замка тяжёлой двери камеры, два щелчка от поворота ключа – и я в тюрьме. Тёмное сырое помещение, набитое арестантами… Ну и так далее». А на первой странице газеты моя фотография и крупным шрифтом: «Известная московская журналистка  арестована украинской милицией. Свободу Ирине Фамилиант! Свободу прессе!»
 «Ну, насчёт известной журналистки, конечно, я погорячилась… Да Бог с ним…»
От избытка чувств Ирка даже закрыла глаза, представив, какую шумиху можно раздуть в связи с её арестом. В памяти всплыли соответствующие эпизоды из кинофильмов, и она ногой обутой в кроссовки стала колошматить в дверь. Однако прокричать: «Я требую адвоката, сатрапы!», не успела. Что-то больно хлестнуло по лицу. В тусклом свете закованного в металлическую решётку потолочного светильника Ирина разглядела упавшую на пол туфлю.
– По голове себе постучи, дура! Третий час ночи. Ложись спать, утром будешь права качать, – послышался сонный, недовольный голос.
Другой голос добавил:
– Спасибо скажи, что в «кенгурятнике» на ночь не оставили. С майдана, что ли?
– Угу, – машинально бросила в полумрак Ирина.
И только тут журналистка сообразила, что в камере она не одна. Осмотрелась. «Нет, помещение не сырое и не слишком тёмное. Даже камерой не назовёшь», – с огорчением отметила Ирина. А уж то, что на полу вповалку никто не лежал, расстроило её окончательно. Настроение у  девушки упало. Она медленно поплелась в направлении свободной полки. Осторожно, чтобы не наступить на лежащую на нижней полке женщину, «известная» журналистка полезла наверх.
Ирка долго умащивалась на твёрдых нарах: болело всё тело, особенно в районе рёбер. То ли толпа прошлась по ней, когда сбила с ног, то ли дубинки спецназа, то ли булыжником  звезданули…  Глаза уставились в потолок. Сон не шёл, к тому же мешала мысль: «Где Алексей и Андрей?».
Немного кружилась голова и слегка подташнивало. Ирина с трудом закрыла глаза… Тишина окутала её. И вдруг, словно в лифте оборвался подъёмный трос, она резко провалилась в чёрное безмолвное пространство.
 Странно, но страха не было, было лишь удивление и, конечно,  извечное её любопытство. Полёт в бездну продолжался недолго.
…Ирина очнулась  в тюремной камере. В нос ударил отвратительный затхлый запах плохо вентилируемого помещения, смешанный с ароматами человеческих испражнений. Ирка зажала нос.
Слабый поток света,  с трудом пробивавшийся сквозь зарешёченное с грязными подтёками окно  едва освещал пространство вокруг. Примостившись  на длинных деревянных полатях, накрытых сильно потёртым с сальными разводами одеялом, она сняла с себя куртку, прикрыла колени с разодранными джинсами, и с удивлением огляделась.
 У противоположной от неё стены в самом углу  виднелось железное ведро. Жуткий запах, видимо, шёл оттуда, и его назначение было понятно. Рядом с ведром находилась грубо сколоченная лавка, на которой стоял деревянный ушат наполненный водой, сквозь щель которого с равными промежутками капала вода в таз.  В звенящей тишине булькающий звук от падающих капель отдавался  в висках, будто кто-то маленьким молоточком вбивал в голову тоненькие гвоздики. Полумрак в камере, затхлый воздух, паутина, свисавшая с потолка прямо над головой, – всё производило  ощущение безысходности. Ирина растерялась… 
– Накаркала, – прошептала она.
    …Лязг засова открываемой двери нарушил тишину. Ирина вскочила и испуганно забилась в угол. Дверь со скрипом открылась. Гремя связкой ключей, недовольно бормоча, вошёл бородатый тюремщик с огромной бородавкой возле носа. Ирке показалось лицо бородача знакомым, но вспомнить не успела. Поправляя края пышного платья, украшенного золотистой парчой, вошла красивая женщина, за ней, пригнувшись, высокий, в богатом камзоле с голубыми отворотами и орденами на груди, мужчина. Женщина достала платочек и брезгливо закрыла нос. Оба с интересом посмотрели на арестантку. Мужчина с нескрываемым любопытством уставился на её голые с ссадинами коленки. Пауза затянулась.  И вдруг раздался голос: 
– Эта штоль, – обратилась она к тюремщику, махнув в сторону заключённой.
– Она самая, што ни есть. Подешевше всё камеру испрашивала.
– Пошто, голубушка, народ бунтуешь, трактаты с иноземцами подписываешь? К границам российским хочешь подпустить войски вражеские.
До  Ирины дошло: «Ба!...  Да ведь это же императрица Екатерина II и светлейший князь Григорий Потёмкин! Мама миа!»  Испуганные глаза журналистки от удивления раскрылись ещё больше. И она вдруг заговорила.
– Князья подлые да иноземные послы, матушка, людишек тёмных на площадях града Киева смущают, – Ирка встала и, сделав глубокий реверанс (и где научилась только?), боязливо ответила. – Всё хотят Новороссию с тобой поссорить да в Европы затащить.
– Кто такие? – грозно спросила императрица.
       – Дык ведь ещё раньше боярин Хрущёв подгадил. Крым твой взял и подарил панам, а вслед и князь уральский Ельцин Борис, матушка. Шибко  царствовать оба хотели, видно не тверёзые  были:  водки и вина изрядно попили. Пользы панам не принёс сей подарок, русских  ругали, всё плоха панам  была Россия. И пошло дальше, поехало… Теперь вот Европа с Америкой  глаз положили на южные границы твои.
– Опять Хрущёв?.. Опять Борис?.. Хрущёв с братьями своими  супротив меня выступали ужо, заговор чинили. Эк, семя своё взрастили, поганцы… Да и Борис ранее был, тоже царствовал и тоже благоволил к иностранцам, однако ж земли русские не разбазаривал.
Самодержица недовольно взглянула на Потёмкина:
 – Пошто так, светлейший?!  Пошто Крым отвоёвывали? Кровушки русской сколько пролили... Севастополь,  Екатеринослав, Херсон и Николаев ставили. Труды твои, князь, паны забыли нешто? А теперь что, опять смуты? Разберись, Григорий Александрович, разберись касатик. Нам и бунтовщика  Емельки Пугачёва, помнится, хватило.
Разгневанная государыня перекрестилась и недовольно промолвила:
       – Гришенька, друг мой любезный, отведи блудный взгляд  свой от ножек несчастной, негоже делать сие в моём присутствии. Затем нахмурилась и  продолжила: – Не дело смуту в государстве российском держать. Всем головы поснимай, князь, а ходоков  европейских подлых взашей гони. Хватит дармоедов приваживать и кормить. Неча на майданах глотку драть и народ смущать. 
       Светлейший князь склонил голову:
       – Исполню, Катенька. Непременно исполню, душа моя.
– А ты знай, голубушка, и помни: земли собирать надобно, а не раздавать. Не посмотрю, что дочь наша, мигом в тайную палату угодишь, – назидательно произнесла Екатерина II.
– Так угодила уже, матушка, сижу, чай, – опять делая реверанс, недовольно буркнула Ирка.
Аудиенция закончена. Уже выходя из камеры, Екатерина обернулась, оглядела Ирку с ног до головы. Взгляды женщин  встретились.  Государыня ухмыльнулась, покачала головой и, обращаясь к светлейшему, с иронией  уверенной в себе женщины молвила:      
– Князь, приодень красавицу, коль ножки приглянулись. Царственная чета вышла. Видимо, узрев, что в камере дочь самой государыни, тюремщик уважительно посмотрел на арестованную. Он махнул рукой в сторону ушата с водой и пробормотал: – Чего уж там, умойся, ишо принесу.
Образы растаяли...  Перед глазами возник едва различимый  серый потолок, с соседней койки раздавался храп соседки.
Усталость, однако, своё взяла. Проваливаясь в долгожданный сон, Ирина в последний миг увидела отрывной календарь на своей кухне. С него сплошным потоком летели вниз листки, отсчитывающие в обратном направлении года и века: 2013-й… 2012-й… XX век… XIX… XVIII…
      Журналистка заснула... 
Севастополь октябрь 2023 год