Танцующая на лезвии ножа. Повесть о потерянном пок

         Танцующая на лезвии ножа.Повесть о потерянном поколении.



                "На губах
                Идущего "по краю"
                Острее Жизни вкус."
                Ворон Уорк(Борис Роса)


                «Ничто на земле не проходит бесследно,
                И юность ушедшая тоже бессмертна.
                Как молоды мы были, как молоды мы были,
                Как искренне любили,
                Как верили в себя».

                Песня на стихи Н. Добронравова.

   Повесть о «потерянном поколении». Написана давно, как художественная история, основанная на реальных событиях,происходивших в моем родном городе, без указания на конкретное место и персоналии, менялась страна и ее законы, но издать книгу не удается даже за свои деньги, наверное, излишне правдивая, а потому слишком неудобная, получилась. Но так жили многие из моих юных современников, оттуда «росли ноги» позднейших потрясений и бед «лихих девяностых». Об этом многим хочется забыть, но тогда история снова повторится…

                Содержание.


Глава 1. Сумерки старого мира.
Глава 2. Интересное знакомство.
Глава 3. «Расклады» нашего городка.
Глава 4. Прогулка по крышам.
Глава 5. На танцы.
Глава 6. Танцевальный клуб.
Глава 7. В гостях у Рэт.
Глава 8. Тест на «профпригодность».
Глава 9.  Выбор пути.
Глава 10. Испытание.
Глава 11. Стая Белого Волка.
Глава 12. Перелом.
Глава 13. Новая кровь.
Глава 14. Кровь на меже.
Глава 15. 7 Ноября.
Глава 16. Расставание.
Глава 17. Волчица.
Глава 18. Логово Стаи.
Глава 19. Барон.
Глава 20. Рэт.
Глава 21. Веселое Рождество.
Глава 22. Бал.
Глава 23. После бала.
Глава 24. «Греет ладонь рукоятка катаны. Холод в душе».
Глава 25. Не буди лихо, пока тихо


   Темно. Больно. Вдруг, снова свет, голоса рядом. «Если слышишь, моргни глазами!» - доносится откуда-то сверху. Хочу моргнуть - не выходит. «Еще укол». Наверное, мне. Голоса дальше, тише. Боль отступает, свет тоже. Мне уже почти хорошо. Но голоса не отпускают, требуют «не уходить». Зачем?! Пусть, все уходит, и остаются только покой и тишина. И голоса звучат все дальше, в конце коридора, откуда все еще льется колющий глаза свет. Быть может, мне удастся уйти, на этот раз. Или нет…


   Глава 1. Сумерки старого мира.


   Темно. Узкий лучик света падает мне на веки. Наверное, совсем уже день, раз, сквозь щель в ставнях пробивается такой яркий солнечный лучик. К тому же, из кухни доносятся приглушенные голоса деда с бабушкой. И запах свежих оладушков. Да, уж, совсем не рано, но будить не хотят, дают понежиться. Конечно, ведь сегодня первое августа, начало конца лета, моего последнего школьного лета. Вставать не хочется, очень. Спать, впрочем, тоже. Хочется обратно в темноту, ничего не видеть, ничего не слышать, и, главное, ни с кем не общаться. Оладушков, тоже, не хочется. Но, и бабушку обижать - не хочется. Не хочется ни-че-го…
   В комнату сквозь висящие в дверном проеме вышитые занавески, просовывается черная мохнатая голова. Мой пес всегда знает, что я проснулась, даже, если я стараюсь не шевелиться. Друга не обманешь. Придется вставать и входить в еще один бесконечный день, один из многих ему подобных, без цели и смысла...
Брякнула дверь в сенях, затем калитка. Бабушка, ворча и охая, пошла на рынок. Пес уже, почти целиком, внутри моей комнатки, снаружи остался только хвост, голова лежит на кровати. Дед тоже вздыхает у двери, придется, и правда, вставать. Пес, ты - предатель, деда я расстраивать не могу, не имею права.
- К тебе Светка уже два раза заходила, - дед использует это известие, как аргумент, побуждающий меня к жизнедеятельности.
- Уже выхожу, - недовольно пробормотала я в ответ, вылезая из-под пикейного одеяла.
- Оладушки - на столе, - довольный голос деда доносится уже из сеней.

   Натянув застиранный ситцевый сарафан, босиком шлепаю на кухню. Пес крутится возле стола, ждет свою долю. Один мне, остальные ему.
  Вместе выходим во двор. Дед возится у внутридворового палисадничка, штакетник починяет. Он всегда что-нибудь мастерит или чинит, старается быть полезным, вся улица к нему за помощью обращается. Наверное, очень тяжело, некогда сильному и активному человеку быть связанным болезнью и немощью. Все родственники вспоминают, как еще в довоенные годы он перевозил мою бабушку и свою сестру на весельной лодке на другой берег Волги, а когда от внезапной волны лодка перевернулась, то он их, обеих, на себе с середины реки до берега доволок, потому как, плавать они вовсе не умели. А дамы-то, обе, были весьма увесистые.
  А еще про то, как на смотринах повел он бабушку по деревне, а навстречу – бык бодучий. Дед сначала невесту, то есть бабушку мою, а потом и сестру свою, через плетень перекинул. Быка дождался, да, схватив за кольцо, вырвал его вместе с носовой перегородкой, в которую кольцо было вставлено, а потом - по голове кулаком. Всей деревней того быка ели, деда хвалили. Бык тот деревню бабушки давно уж терроризировал, да только, убить его - ни у кого не выходило. Много лет прошло с тех пор. Теперь же, дед с трудом по двору перемещается, каждый вздох дается с хрипом и болью. А он еще и обо мне беспокоится. Пытается вернуть вкус к жизни, убеждает, что жить хочется даже в его ситуации, а мне, мол, сам бог велел второй шанс использовать.

- Уже позавтракали? - спрашивает дед, глядя при этом на пса.
  Тот опускает голову и виновато облизывается.
- На  Волгу пойдете? День-то какой! - подначивает дед, призывая в союзники Ара.
  Тот восхищенно вертит хвостом. Слово «Волга» он хорошо знает и плавать любит.
- Ближе к вечеру, когда народу поменьше на пляже будет, а то сейчас там все друг у друга на головах лежат, - в голосе у меня, видимо, совсем мало энтузиазма, раз, дед снова вздыхает и с укоризной смотрит на меня.
  Пес тоже вздыхает и плюхается прямо в пыль, которая легким облачком взлетает вверх, а затем припудривает его черную шкуру.

- Эй, кто-нибудь дома? - Светка, прямо-таки, вопит из-за забора, видно, сама решила меня будить.
- Идите, развлекайтесь, пока молодые, - напутствует дед, возвращаясь к работе.
  Чтобы избежать очередной лекции о жажде жизни, выхожу за забор.
- Сколько можно спать в такой день? Лето зря проходит! - восклицает Светка, встряхивая светлыми кудряшками, в которых словно запутались солнечные лучики.
- Зачем будила? – с притворным зевком спрашиваю ее, это самое приличное, что я смогла из себя выдавить.
- Тут такая компания собирается! – Светка, поглядывая на калитку, переходит с крика на восторженный шепот.
  Я недоверчиво посмотрела на подругу и скептически усмехнулась ее энтузиазму. Вот уж, кто живет и развлекается на всю катушку! Мне бы ее неистребимую веру в то, что жизнь прекрасна и удивительна. И это, несмотря на то, что жуткая распря между родителями выселила Светку к ее бабушке. Почему-то, люди обожают говорить, что женятся по чистой любви, а когда она проходит, начинают остервенело делить не только детей, но и квадратные метры.

   Живут Светкины старики на противоположной стороне нашей улицы, вместе с прабабкой. Веселая старушка. Лет пятнадцать назад, заболел у нее желудок. Родня попыталась посадить ее на диету и лишить главной радости в жизни - сто грамм перед едой, к которым она пристрастилась в тяжелые военные годы. Не помогло. Повезли ее к врачу. Тот признал рак в последней стадии, велел готовить гроб. Мол, ей два-три месяца осталось. И не надо, мол, бабушку ни в чем ограничивать, пусть жизни радуется, напоследок. Бабке Оле ничего про диагноз не сказали, но сто грамм вернули. И вот она, по сей день, жизни радуется. Примет свои сто грамм живой воды, вынесет большую колесную прялку на улицу, прядет себе да песни поет. Детишек любит, сказки рассказывает. Все мы, с нашего квартала, в раннем детстве у нее под присмотром побывали. А гроб-то родственники, все же, купили, в сарае до сих пор стоит…

  С трудом возвращаю свои мысли к реальности. Все это время Светка что-то рассказывает, наверное, про новую компанию.
 - …и еще я сказала, что ты можешь выпить стакан водки, без закуси! А Ирка, тоже, придет, - Светка излучает море энтузиазма, по привычке накручивая на палец светлый локон.
- Это - которая Ира? - равнодушно спрашиваю я, просто, чтобы как-то поддержать разговор.
- Ну, наша, которая Света, - уточняет Кудряшка, т.е. Света-1.

   Это она про свою двоюродную сеструху, значит. История еще та была. Отцы-то их родными братьями были. Погодки. Дружили очень, женились в один год. И как-то раз, по пьяни, что ли, договорились детей одним именем назвать. Женам, естественно, ничего не сказали. А зачем? И вот, родилась у одного из них дочь. Светой назвали. Хорошее имя. Через два месяца - у другого родилась. Мать ее Ирой назвала. Тоже хорошее имя. А отец, чтоб договоренность не нарушать, вызвался сам съездить и свидетельство о рождении оформить. Съездил, оформил и Светой записал. Домой привез свидетельство и в шкаф положил. И что самое смешное, так ее Ирой и звали, ничего не подозревая, до того самого момента, когда пришло время в школу идти. Тут-то оно и выплыло, что по документам она Света. Мать в крик, а сделать-то ничего нельзя. По закону имя сменить может лишь сам гражданин, по достижении совершеннолетия. Вся улица потешалась изрядно. Так и зовут ее «Ира, которая Света или Света, которая Ира». Таких историй в каждом дворе навалом. И все про все знают.

   Странное это место - старые кварталы частного сектора, случайно оставшиеся внутри мегаполиса. Словно, деревня посреди большого города. Свет есть, газ есть, а нужник - во дворе, и помои, и по сей день, на середину улицы выплескивают. Зато детишек всегда можно у кого-нибудь во дворе, под присмотром бабушки, оставить. Так мы, малыми, всем кварталом, по очереди, во дворах наших бабушек-дедушек и играли. Родители наши постепенно по всему городу расселились, хотя, в этих дворах родились, тут же все детство в казаки-разбойники играли.
  Я, между прочим, тоже эту игру любила, все дворы облазила, не одну юбку об заборы порвала. В брюки девочек, в те годы, редко одевали. Был даже случай, когда почти пополам разорвала, сшитое на день рождения, новое шелковое платье. В клеточку. Я - в слезы, родственники - в крик. Один дед сказал: «Ну, это же - ее платье и ее день рождения». Меня оставили в покое, платье зашили. По заборам я лазить не перестала. Дед же потом сказал:
- Если хочет бегать и прыгать, пусть делает это на стадионе.
  И отвел меня в легкоатлетическую спортивную секцию. Там я и выжигала избыток энергии, до недавнего времени.

- Ну, так ты придешь? - в заключение, заинтересованно спрашивает меня Светка.
- Куда? - равнодушно отвечаю я, рассматривая стаю голубей, выделывавших в небе над нами кульбиты и кренделя.
  Значит, сосед по улице сегодня выходной. И голубя нового прикупил, ишь, как в воздухе кувыркается.
- Ты что, совсем из мира выпала? Я тут, зря, столько времени распиналась? - обижается Кудряшка. - Тебе встряхнуться надо, сама на себя не похожа!
  И что им, всем, от меня надо?
- А тебе-то это зачем? Колись, давай! – спрашиваю я, глядя на ее расстроенное лицо, меня «за так» не купишь.
- Ну, ты ж, и правда, стакан без закуси можешь, я уже поспорила! - ноет Светка, теребя подол короткой ситцевой юбки.
  Правда, могу. Дед научил, когда я интерес к выпивке проявлять начала. И что делать, чтобы потом под стол не упасть - тоже. В целом, не слишком приятное умение, но иногда полезное.
- Всему лучше дома учиться, в спокойной обстановке, - говаривал дед. – Чтоб потом, при всем честном народе, мордой в грязь не ухнуть. Да, и последствий меньше.
  Кудряшке, в свою очередь, я пыталась это умение преподать, без особого, впрочем, успеха.
- Встряла, не спросясь – давай теперь, расхлебывай. Сама и пей! - отвечаю я и ухожу во двор, хлопнув калиткой.
  Удовольствие, пить водку в чужой компании - ниже среднего, да, еще и на спор. Впрочем, мне, и вовсе, ничего пить не хочется. То, что не есть запретный плод – быстро перестает быть интересным. А мне питье даже забыться не помогает, голова работает гораздо дольше, чем ноги, дальше - только темнота. А наутро - жуткое похмелье.
- А я, все равно, вечером зайду!- кричит из-за забора Светка.
  Пес рычит в ответ.

- Чего, опять, не поделили-то? - встречает меня вопросом дед. - Пошла бы, погуляла, чего дома отсвечивать.
- Я лучше с книжкой, под деревом, посижу. Ты же меня лучше Светки знаешь, – отвечаю я, пытаясь бочком проскользнуть в сени.
- Книжка-то у тебя, который день, на одной и той же странице заложена. И на стадионе ты давно не была. Плывешь по жизни, будто нежить какая, - вздыхает он, с укоризной глядя на меня.
  И то правда - нежить. Потому как, та моя часть, что умела вкус жизни ощущать, осталась где-то, по ту сторону темного коридора. Придется срулить на Волгу, так всем спокойней. В темпе спринта, покидала в холщовый мешок, с самолично нарисованным тушью львом, подстилку, книжку и пляжные шлепанцы. Пес тут как тут, сам тащит ошейник с поводком, вдевает голову в ошейник, выхватывает у меня из рук мешок. Чего не сделаешь ради купания!
- К ужину придем, - бросаю деду, подбегая за псом к воротам.

   Августовское солнце раскалило даже наши старые кварталы, несмотря на развесистые деревья, деревянные дома и отсутствие асфальта. В уличных палисадничках уныло поникли пыльные циннии и космеи. Босые подошвы привычно шлепают по выметенной теплой земле. В раннем детстве один старенький доктор, лечивший детишек еще при царе-батюшке, посоветовал моим старикам хождение босиком, в качестве профилактики простуд, мол, хождение по горячей земле и по росной траве приведет меня к здоровью. Был ли в этом глубинный смысл – не знаю, но я привыкла чувствовать босой ногой теплую упругую землю, струганные доски пола и ласковую зелень травы.
   В новых кварталах жара, и вовсе, становится невыносимой, приходится обуть шлепанцы-вьетнамки, асфальт невыносимо жжет даже задубевшую за лето кожу ног. Пес со всей своей немалой силой тянет вперед, словно, не он у меня на поводке, а я у него. Нам надо еще миновать заводские кварталы, что выходят прямо к реке. Пляж в этом месте так себе, но зато, никто не цепляется к тому, что я пришла с собакой. Хорошо ходить на пляж с таким спутником - можно не бояться, что вещи упрут. И к буйкам плавать безопасно. Обратно дотащит за ошейник, даже, если у меня ноги судорогой сведет. Проверяла.
   Плавали до изнеможения, пока Ар, сам, не потащился в тенек, к парапету набережной. Он солнце не любит, черный ведь. И тут у нас - полное взаимопонимание. С людьми бы так. Плюхнувшись на подстилку и заняв большую ее половину, пес уснул. Я пробовала читать, но, видимо, недолго. Сморило на жаре.

   Когда вернулась в реальность, солнце уже садилось в Волгу, оставляя за собой светящуюся алую дорожку, похожую на струйку крови, вытекающую в воду из дыры в боку. Ар спокойно лежал рядом, сторожил, он службу знает. Пора домой, бабушка к ужину ждет. Не то, чтобы волнуется, с таким-то охранником – девяносто кг мощнейших мышц и костей под лоснящейся, без единого пятнышка, черной шкурой восточно-европейской овчарки, но непременно ворчит, мол, все опять остынет, а холодная еда впрок не пойдет.
   Пока пробираемся через новые районы, совсем смеркается. Вдоль одной из немногих в нашем районе, асфальтированных, улиц зажглись фонари. Последний стоит на углу нашего квартала. Здесь кончается асфальт, и свет - тоже. Лапы пса бесшумно ступают по слегка присыпанной щебенкой земле. Свет нам тут и не нужен, мы каждую кочку знаем. А чужим здесь делать нечего, особенно ночью. Ворота еще не заперты на щеколду, хотя, ставни уже закрыты.
  Уже в сенях нас встречает запах свежих пирожков. Ар, прямо в ошейнике и поводке, кидается к своей миске с едой.В кухне свет уже погашен, бабушка что-то вяжет, сидя в кресле, в гостиной, и слушает спектакль по радио. Комнатка деда выходит в кухню,сквозь щель в двери видно, что за дверью горит настольная лампа. Небось, опять читает что-то о путешествиях. Заглядываю туда, и правда, Майн Рид, последние страницы.
- Тебе завтра в библиотеке книгу поменять? - спрашиваю его.
- Неплохо бы, второй раз уже прошелся, - отвечает дед, глянув на меня поверх очков.
  Неудобно-то как! Забыла про свою добровольную обязанность, а он не докучает. Всю свою жизнь он в сумке с инструментами какую-нибудь книгу таскал, чтобы почитать в обеденный перерыв или в трамвае, умчаться от серых будней в неведомые страны, а теперь до библиотеки добраться не может, не то что в путешествие отправиться.
- Пирожки на столе, под одеялом, теплые еще. Чай сама заваришь, - дед вновь уткнулся в книгу, смакуя описания далеких стран, в которых он никогда уже не побывает.

   Иду на кухню, в темноте достаю, на ощупь, пирожок. С картошкой, мой любимый.
- Там еще беляши есть,- подает голос дед, - и Светка опять заходила.
  В сердцах, брякаю чайником об газовую плиту.
- Говорит, музыка будет хорошая и танцы. Пошла бы, что ли. Ты, ведь, танцевать сызмальства любила, совсем махонькой уже пританцовывала и в такт попадала, - сдаваться дед, точно, не собирается.
- Да ведь, ты, сам, говоришь, что ноги в пляс идут, когда душа поет, - скрипнув зубами, парирую я. - А мне, что-то, петь не хочется.
  Разговор готов был перейти на повышенные тона, но тут снова забренчали в калитку. Ну, Кудряшка, получишь у меня! Шеметом, влетаю в свою комнатушку, меняю старое пляжное платье на вытертые джинсы и реденькую, связанную крючком, кофточку, выуживаю из-под кровати босоножки на платформе. Еще несколько сплетенных из бисера фенечек – и я готова.
- Ну, и куда ты так вырядилась? - это уже бабуля, из кресла, голос подает, разглядывая мой наряд, поверх очков.
- На танцы, конечно, - бросаю на бегу, бабушка только вздыхает в ответ, в ее понимании, принарядиться на танцы означает совсем иной подход.
  В кухне выуживаю из миски горсть беляшей, спотыкаюсь об уснувшего у своей миски Ара и выскакиваю за порог.
- Счастливо повеселиться!- громко напутствует меня дед.

  За воротами меня уже поджидают.
- Везет же тебе с предками, - вздыхает завистливо Светка, видимо, услышала через открытое окно дедовское напутствие.
  Она тоже приоделась: выцветшую ситцевую юбку с кофтой в цветочек, сменили вытертые джинсы и клетчатая рубашка, через плечо висит яркая виниловая сумка.
- Повезет тому, кто сам воз везет. Сначала ты работаешь на репутацию, а потом она на тебя, - парирую я с набитым ртом. - Поесть толком не дали, с дедом из-за тебя поцапалась. Может, тебе сразу в глаз дать, Кудряшка, чтобы настроение уравнялось?
- Да ладно, Инь, она ж, не со зла!- раздается голос из темноты.
  Знакомый голос. Светка, выходит, подогнала тяжелую, во всех смыслах, артиллерию. С Балу я, обычно, не цапаюсь. И не потому, что это 190 см роста и косая сажень в плечах, да, и штангу уже несколько лет тягает, а потому, что добрый он и простой, как ребенок, таких, попусту, обижать грешно. Знаю его не меньше, чем Светку, живем на одной улице, ходили на один стадион. Хороший парень. Бабушке моей нравится, а ему - Светка. И то правда, есть за что. Помимо светлых, в отца, кудрей, природа ее и другими женскими достоинствами не обделила. Это парням, обычно, больше нравится, чем моя, по словам деда, «грация дикой кошки».

- Хочешь пирожок, Балу?- задаю риторический вопрос, он всегда хочет.
  Сложно прокормиться такому богатырю на бабушкину пенсию и случайные приработки. Он бы давно на завод ушел, но его бабушка считает, что ее сорока с лишним лет заводского стажа на двоих вполне достаточно, а ему можно и по призванию работу найти. Балу, с самого раннего возраста, всю попавшую под руку механику сразу разбирал и пытался собрать обратно. А еще он просто бредил морем. Которого никогда не видел.

- Здорово! Вкусный беляш! - с набитым ртом мычит Балу, вытирая руки моим носовым платком.
- Ну, что, мы тут есть собрались?- нетерпеливо ноет Светка, перетаптываясь с ноги на ногу.
- А ты, пока я ем, давай, подробно все рассказывай. Какая компания и что за пари? - говорю я, давясь очередным беляшом.
- С чего бы это, ты так меня туда тащишь? Не иначе на раздевание поспорила? - ехидничаю я, посмотрев на свою подругу.
- Да, ну, ладно тебе ее пилить, - кидается на защиту Балу. - Там, и правда, ребята классные, и в новый спортзал приглашают, с душем!
  Душ в наших «курумышах» - это весомый аргумент. У меня так только летний, с мая по сентябрь, вариант во дворе. А в остальное время года – добро пожаловать в городскую баню!
- А где это, собственно, там? Далеко? - интересуюсь я.
- Да, вовсе нет! В доме старой барыни собираются, - радуется Балу, чувствуя, что почти уговорил меня.

   Это, действительно, не далеко, в соседнем квартале. Бывала я в этом доме, в раннем детстве. Старый двухэтажный дом. Там, и в самом деле, когда-то жила старая дама с кухаркой, теткой Аней, которая обитала на первом этаже, рядом с кухней, а барыня - на втором. Тетка Аня, и сейчас, там живет, если мне память не изменяет. А вот, «барыня» умерла, а жаль. Она, в свое время, не на Новый год, а на Рождество, всех ребят с улицы приглашала. На чай и булочки с корицей. И гостинцы потом давала, да, не просто в кульке, а в красивых бумажных сумочках или коробочках. Мелочь, а приятно. Наверное, там теперь все не так, но сходить любопытно. А любопытство сгубило кошку.

- Пирожки кончились, можно и пойти. Губнушка есть? - говорю я, облизывая пальцы,
  Балу, смущенно улыбаясь, возвращает платок.
- Щас достану! - восклицает Светка, лихорадочно роясь в сумочке.
- А тушь надо?- спрашивает она, протягивая мне помаду.
- Под фонарем, что ли, краситься? - съязвила я, на ощупь проводя по губам. - Много чести, и так сойдет.
- Вы-то там уже были? - бросаю уже на ходу.
- Да, Ирка там осталась, а мы за тобой, - басит сзади Балу.
  Ну, если Ирка там осталась, не все так плохо, у нее мозгов побольше, чем у сеструхи, а фигуристости - поменьше.

  Улица слегка идет под уклон. Возле двухэтажного дома – старые каменные ступени, совершенно невероятная вещь на нашей улице. Они сглаживают перепад высоты и ведут прямо к резному крылечку. Несколько покосившийся забор поддерживают высокие «каретные» ворота. Свет виден только в открытых окнах на втором этаже, нижние закрыты ставнями, но дверь на крылечке не заперта.
- Заждались нас, наверное, - нервничает Кудряшка, поправляя прическу.
- И водка кончилась! - съязвила я в ответ, встряхнув своей, выцветшей на солнце, гривой.
- Да, ты что, с дубу рухнула! - басит простодушный Балу, первым протискиваясь в дверь, для него все двери узкие.

  Проходим по темному коридору, ведущему через весь дом во внутренний двор. Налево – кухня, там горит свет. Окно выходит во двор, вот, и не видно. Там вовсе не тетка Аня, а какой-то крепкий парень с коротко стрижеными темными волосами.
- Привет, Балу. Молодец, привел-таки девчонок, а то, наверху уже скучать начали, музыку никак не выберут,- говорит он, окидывая меня внимательным взглядом.
  Тут я понимаю, что мне показалось не так. Музыка-то в доме слышна, но это - не магнитофон, а кто-то негромко играет на пианино, «Лунная соната», если я не ошибаюсь. Простенько, но со вкусом. И, уж, вовсе не то, чего я ожидала. И парня я этого где-то видела. Может, вместе с Балу, штангу тягали? По фигуре - похоже.
- Я тебя, точно, где-то видел, - говорит парень, продолжая рассматривать меня, а потом внезапно широко улыбается и протягивает мне руку. - Вспомнил! Ты - та маленькая резвая пони, что постоянно на дорожке обходит здоровенных рысаков.
  Ну, точно, с одного стадиона.
- Поднимайтесь, вас ждут, - он машет рукой в сторону лестницы. - Я сейчас тоже иду.

  Наверх, так наверх. Старые запахи старого дома. И планировка тоже старая - все комнаты «на проход». Гостиная большая, с высокими потолками. На полу старый вытертый, но до сих пор ровный, паркет. А вот, мебель - другая. Вернее, ее почти нет, только у стены узкий диван и несколько кресел, низкий столик у дивана, да магнитофон с проигрывателем на полу. А колонки - на стенах. Приглушенный свет по углам, на плинтусе укреплены разноцветные плафоны. Кто-то специально оформлял комнату в современном стиле, для танцев.
  Народу немного. Двое ребят на полу перебирают пластинки, рыжие оба. Братья наверно. Еще двое в креслах. Ирка на диване с ногами, и рядом с ней - еще один. Высокий, длинные волосы, почти такие же светлые, как у Ирки. Подцепила уже? Музыка звучит из другой комнаты, играющего мне не видно.
- А вот и мы!- с порога объявляет Кудряшка, задорно встряхнув волосами.
  Ну, хоть бы, представила формально, что ли. Каков вопрос - таков ответ.
- Опоздавшим - штрафной!- говорит, подходя к нам, один из тех парней, которые до того сидели в креслах.
  Вот так, с места в карьер. Ну, так этого и ждали. И бутылка водки - тут как тут, запотевшая даже. Уже хорошо, нет ничего хуже теплой водки в жаркий день. Как-то сразу образовался поднос со стаканами, разливают во все - по половине, а один - полный, ясно кому.
- Просим, гости дорогие!- говорит все тот же парень.
  Странный какой-то, волосы совсем светлые, а брови и ресницы - темные, ярко-синие глаза смеются. Ладно-ладно! Хорошо смеется тот, кто смеется последним.
- Ну, коли у вас тут все по правилам, то где ж соленый огурец-то, али корочка черного хлеба, на худой конец?- спрашиваю я, беря предназначенный мне стакан.
- С огурцами оплошали, поищем. А пока, может это сгодится? - отвечает блондин, подавая тарелку с хлебом, черным, конечно, и икра сверху – черная.
  Вот, это - зря, я злиться начинаю, не люблю показного благосостояния.
- После первой не закусывают,- отвечаю тоже штампом, и занюхиваю выпитое хлебом, стряхнув предварительно икру.
- Светкино пари я выиграла?- спрашиваю, глядя ему прямо в глаза.
- Ну, не совсем. Она еще и твое умение танцевать нахваливала. Говорит, почти профессионал, - подначивает меня дальше визави.
- Если партнер достойный и музыка хорошая - завсегда пожалуйста! - отвечаю я, поддерживая игру.
  Злюсь еще сильней. Ежели надеетесь, что с ног свалюсь в ближайшие десять минут - не дождетесь, у меня беляши внутри.
- Какую музыку мадемуазель желают заказать?- подход с поклоном, сопровождают вопрос.
- Что-нибудь классическое, - ответ вместе с реверансом.

  И тут музыка сменилась, но не на что-то из популярных магнитофонных записей или пластинок, а из другой комнаты пианино заиграло танго, причем аргентинское, ставшее весьма популярным после одного из «забугорных» фильмов. Ну, раз так, скидываем босоножки. Не отдавить бы незнакомому партнеру ноги, он, ведь, тоже босой, а в танго надо бросаться, как в омут с головой, иначе - лучше и не начинать. Протянутая рука оказалась неожиданно твердой. Можно рискнуть, если удержит с первого раза - станцуем. В танго, ведь, что важно? Слышать, куда ведет тебя музыка, чувство партнера, уверенность в его твердой руке и несколько основных движений. Качество партнера можно проверить, приходом спиной на его руку. Или поймает, или головой об пол. Ну, тут уж, кто не рискует, тот не пьет…
Поймали. Повезло, только волосы по полу мазнули. Партнер на славу, музыку чувствует, меня тоже. Дальше - только в глаза смотреть, чтобы следующий ход предвидеть. Ведет легко, импровизация на высоте - учился где-то. Но не там, где я. Такого запомнила бы. Закончили слитно, на последней ноте, с фиксацией позы. Слова где-то потерялись. Со мной всегда так. Слишком глубоко погружаюсь в танец, а потом долго выхожу из образа.

   Затылком чувствую чей-то пристальный взгляд. Внутренне сжимаюсь. Но тут музыка зазвучала опять. «На прекрасном голубом Дунае». Ух ты, затейник, однако, наш пианист! И он нас, определенно, видит. Вот только, места для вальса тут маловато. Ничего, справились. Музыка кончилась, пора и руки разжать. В комнате тихо.
- Благодарю за восхитительный танец, мадемуазель! - в голосе нет и тени насмешки, партнер подносит к губам мою руку.
- Не имел чести быть представленным - Вольф, - смотрит внимательно, пытаясь разгадать выражение моего лица.
  Чувство опасности, вновь, зашевелилось. На затылке волосы, разве что, дыбом не встали. Ну, очень не люблю, когда пристально смотрят в затылок. Да, еще когда стою спиной к двери.
- Ну, теперь-то, мы пари выиграли! - говорю я, медленно оборачиваясь, чтобы встретить беспокоящий меня взгляд.
  В дверях между комнатами, меж тем, появилось новое лицо. Высокий русоволосый парень, скорее худой, чем крепкий, постарше остальных.
- Конечно, и даже заслуживаете награду - говорит он, показывая рукой на низкий столик.
  Там, конечно, уже опять бутылка водки, а также блюдце с солеными огурчиками. Хороший темп, однако.
- Рекомендую попробовать, баба Аня сама солила, - говорит вновь прибывший, разливая бутылку на троих.
- Она - твоя бабушка? - спрашиваю, беря стакан.
- Нет, бабушкина кухарка, - отвечает тот, кто, судя по всему, хозяин дома.
- Бабу Аню – помню. Бабушку твою – помню, а тебя – нет, - задиристо отвечаю я, беря огурчик.
- Мы с родителями долго в другом городе жили, - ответ прозвучал так, что спрашивать дальше расхотелось.
- Выпьем за прекрасных дам и музыку! - озвучил тост, конечно, Вольф.
  Ну, выпили, естественно, до дна. А вот, эту - я уже чувствую.
- А пари-то, состояло из трех частей, - вновь, вступает в разговор хозяин.
- Из трех стаканов или бутылок? Скучно уже становится!- парирую в ответ.
  Острота не очень, но я, опять, изрядно злюсь.
- Отнюдь, милая леди! Среди ваших достоинств упоминалась также стрельба, - ну и ответ, до кучи, Светка все, что могла, разболтала.
- Мишени неподходящие, крупноваты, - говорю, беря с блюдечка еще один огурец.
  Ясно, кто инициатор всего этого мероприятия, неясно только, зачем ему это надо.
- Мы можем и в тире пострелять, - не отступает хозяин дома.
- А мне, может, надоело уже, Кудряшку выгораживать и на подначки отвечать, - говорю я, злорадно глядя на Светку.
- Ну, если Вас мое общество не устраивает, - говорит русый, - здесь есть из кого выбирать.
  А вот, не надо мне давать выбор, он не тем окажется! Медленно обхожу комнату, как бы выбирая, дохожу до открытого окна. Всего лишь, второй этаж, не очень высокий.
- Так себе выбор, да, и скучно у вас! - прощаюсь уже с подоконника.

  Выпрыгнуть удалось дальше ступенек, теплая земля ударила по голым ступням. Убегать не собираюсь, смешно это, да, и босоножки там остались, может, девчонки вынесут. Ан нет, темная фигура выпрыгивает из окна.
- Босоножки забыла, - звучит хрипловатый голос хозяина дома.
- Не успел представиться - Алекс, - продолжает он, протягивая мне босоножки. - Тебя проводить?
- Я сегодня не в настроении, - отвечаю, забирая у него босоножки.
- Ну, тогда завтра увидимся, - говорит Алекс, не уходя в дом.
- Сомневаюсь! - отвечаю, поворачиваясь и уходя.
  Ну, как же я не люблю, когда мне смотрят в затылок!

  Голые ноги мягко шлепают по земле. Хороший у нас район, тихо по ночам, обычно. Сюда чужие редко заходят. «Фураги» тоже не добираются. Хотя, после последней амнистии, во многих дворах «малины» образовались. Это еще ничего, регулярно такое случалось. Но «деловые» в своем районе не гадят. А вот, что дурь всякую, недавно, продавать начали, обстановку испортило. Дед даже сени, на засов, ночью запирать начал, а этого с тех пор, как Упыря поймали, не случалось.

   Был тут год, когда мужик один по домам, в частном секторе, лазил и с помощью топора убивал людей, все семьи, целиком. Жутко тогда было. Ставни-то у нас снаружи закрываются, от любопытных глаз в темное время, а вовсе не от лихих людей. У нас, в тот год, дед ночью постоянно ружье под рукой держал, заряженное, и к окнам тазы и ведра ставил, чтобы услышать, если кто полезет. Поймали маньяка, однако, и все опять успокоилось. Мне–то, вообще, особо бояться нечего, со спины ко мне не подобраться, и я все внутридворовые проходы с детства знаю, да, и через забор перемахнуть ничего не стоит, по крышам даже короче до дому добираться. А в пределах своего квартала мне всегда Ар на помощь придет, даже, если придется вынести, напрочь, калитку. Только позови.

  Дед, все равно, не спит, ждет. Во всем доме только у него свет и горит.
- Чего, так рано вернулась? – спрашивает он, с явным с облегчением.
- Слишком много водки, чтобы наслаждаться танцами, - отвечаю, стараясь не споткнуться в темноте.
- Чаю выпей, я покрепче заварил, как ты любишь, - напутствует дед.
  Это он верно говорит. Чаю и спать! Водка в таком количестве – неплохое снотворное, может, даже без снов обойдется.


  Глава 2.Интересное знакомство.


   Утро добрым не бывает, особенно, если много пили с вечера. Бабушка еще дома, значит, придется быстро ретироваться, она не так терпима, как дед. Выдох у меня - еще тот! Сразу выпила всю заварку из чайника, кинула в мешок пару яблок и, свистнув Ару, бегу на выход.
- Я в библиотеку, потом на пляж, - кричу уже из калитки.
  Ар бодрой рысью трусит рядом. У библиотеки оставляю его сидеть на входе, сторожить мешок. Он его во рту обычно держит. Так безопасней для всех. Кусаться нечем. Взяв очередной том Майн Рида, потащилась на пляж. Во рту сухо. Хорошо хоть, на набережной бочки с квасом - через каждые сто метров. У бочек – тетеньки, на бочках – стеклянные кружки. Большая и маленькая. С пивом – та же история. Но сегодня не до него. Выпив большую кружку кваску, ныряю в Волгу. Надолго меня сегодня не хватит. Сразу ухожу досыпать в тенек. Ар притулился рядом, мокрая шерсть приятно холодит тело.

   Просыпаюсь от того, что внутри мохнатого бока моего пса, привалившись к которому я и спала, зарождается глухое ворчание. А это значит, что кто-то подошел слишком близко, и мне лучше проснуться, чтобы не дать Ару осуществить свое законное право – защищать меня от всего мира, всеми доступными средствами. Открываю глаза. Ну, надо же, какие гости тут у нас! Рядом с нами, с рубашкой на плече, стоит Алекс, внимательно смотрит. На меня или на собаку?
- Приношу свои искренние извинения за испорченный вечер! - говорит он, заметив, что я открыла глаза. - И если ты успокоишь своего охранника, мы сможем побеседовать.
  Поди ж ты, какие мы вежливые! Сразу послать не выйдет, придется побеседовать. Я говорю Ару:« Лежать!», а сама сажусь на подстилке. Алекс плавно-текучим движением присаживается рядом с нами на песок, оказавшись прямо у меня перед глазами. Рельефные мышцы, хороший пресс. Худым он мне вчера, видимо, по сравнению с Балу показался.
- А ты всегда в тени загораешь или так от людей прячешься? - вопрос задан серьезно, без тени ехидства.
- А мое любимое место тебе Светка сдала? - отвечаю вопросом на вопрос.
- Да нет, это Балу переживает, что он тебе новый спортзал наобещал, а вышло черте-что, - положив на песок рубашку, Алекс растянулся рядом, как бы приглашая к откровенному и неторопливому разговору.
  Пес почти беззвучно оскалил зубы, только в груди у него сильнее заклокотало. Я, успокаивая, положила ему руку на холку, хотя, эту боевую машину смерти мне и на строгом ошейнике не удержать. А Алекс, как бы, и не заметил того, что пес пришел в полную боевую готовность и находится в одном мгновении от броска. Смотрит на меня внимательно, глаза серые, светлые слишком, будто на солнце выгорели. А на висках седина.
- А, впрочем, предложения пострелять никто не отменял. Я даже готов предложить новое пари: на ящик коньяка и на твоих условиях, - предлагает, судя по всему, совершенно серьезно.
- Ты кто - Крез? - не удержалась я от ехидного замечания.
- Да нет, просто, друзей много, - словно это что-то объясняет!
- Или просто так заходи. Дорожки у нас нет, но оборудование новое и тир приличный, да, и спарринг партнера смогу подкинуть, если акробатический рок-н-ролл интересует, - говорит Алекс, уже вновь вставая на ноги. – Балу, кажется, часам к пяти за тобой зайти собирался. А сколько ты, в среднем, выбиваешь?
  Его интерес кажется искренним.
- Девяносто восемь из ста, после двух пристрелочных, – это, и действительно так, Светка должна была сообщить, в тир вместе ходили.
- Ну, так я, все же, надеюсь на скорую встречу, - бросает он, уходя. – А пес у тебя хорошо воспитан!
  Любопытство сгубило кошку! Ару пришлось дать поплавать, прежде чем удалось утащить его с пляжа. Кому же хочется тащиться в гору, в такую-то жару? Так и шел, всю дорогу позади меня, на полный поводок, всячески выказывая свое неудовольствие.

   Дома пришлось повозиться, пока нашла старые ушитые трико и кеды любимые, китайские, родом из 50-х, но гораздо лучше, чем все наши, нынешние. Кинула в мешок. Подумав, добавила «чешки». Футболку решила надеть сразу. Дед внимательно следит за тем, как я собираюсь:
- Никак на стадион наладилась?
- Да, надо попрыгать маленько, не все же дома киснуть. Книжку ту, что ли, взяла? - отвечаю, по–быстрому запихивая в рот какой-то кусок со сковородки.
  Ладно, бабушки дома нет, а то бы, без тарелки щей из дому не ушла. И никакие протесты, типа «с полным животом не побегаешь», не работают.
- Пока толстый сохнет - худой сдохнет, - ешь и все тут!
  И сложно спорить с той, что пережила две мировых и одну гражданскую войну.
 
   Выскочив за ворота, на углу улицы, под громадным старым осокорем, с прибитым к нему баскетбольным кольцом, вижу переминающегося с ноги на ногу Балу. Застиранные советские джинсы дополнены плотно сидящей клетчатой рубашкой, на плече – холщовый мешок со спортивной формой. Медведя из мультика на него – тоже я рисовала. Вообще-то, его Сергеем зовут, но он, и в самом деле, на гризли похож: спокойный, неповоротливый, с виду, но если что - бросок у него стремительный. Тренер по самбо ценит.
- Ты на меня, за вчерашнее, очень злишься? – он пытается заглянуть мне в глаза, что совсем непросто при нашей разнице в росте.
- Ну, уж, если я здесь - то не очень, - так и хочется потрепать его по густым каштановым кудрям. - Давай, веди уже!
  Балу немедленно повеселел, рот до ушей, разве что, хвостом не виляет, как мой пес.
- Тут, напрямки, не так и далеко, Инь! - Балу поставил нашу дружбу даже выше своих отношений со Светкой, раз, вызвался в одиночку быть моим провожатым.
  Мы с ним, действительно, знаем друг друга настолько давно, что он еще помнит истоки моего прозвища. Я в детстве очень хорошо запоминала сказки, что рассказывали мне мои дед и прабабка. И любила их, потом, друзьям рассказывать. И читать выучилась раньше других, а книжки затем ребятам пересказывала. Больше всего мне сборник китайских сказок понравился. Оттуда и прозвище, в чем-то созвучное моему имени.

   Идти оказалось, и в самом деле, не очень далеко, в пределах старого центра города, однако, в более древней его части, состоящей из дореволюционных дворянских и купеческих особняков и лавок, украшенных резьбой и лепниной. Дом, к которому мы пришли, был одним из кирпичных купеческих особняков начала двадцатого века или даже конца девятнадцатого. Купцы были людьми практичными, часто совмещали в одном строении жилой дом, магазин и склад. Это было, как раз, одно из таких. Здесь, с довоенных времен, располагалась детское подразделение одного спортивного общества, затем оно переехало в новое, более современное, здание, и дом некоторое время стоял пустым. Вход, как я и помнила, со двора. Сейчас, однако, изнутри слышны голоса.
- Ну, вот, мы и пришли. Девчонки уже там, судя по всему. Проходи, не стесняйся! - говорит Балу, открывая тяжелую дубовую дверь и пропуская меня вперед.

   Входим в коридор, с одной стороны которого, расположены двери с надписями: «раздевалка м», «раздевалка ж» и «душ». Это уже хорошо. В другом конце коридора, через приоткрытые двери, виднеется зал. Заглянув туда, едва не получила мячом в лоб, еле отбила. Оказывается, почти над входом висит баскетбольная корзина, и к ней пыталась прорваться с мячом Кудряшка, а двое рыжих ее блокируют. Мяч я в кого-то из них отбила. Их «ой» и «привет» прозвучали одновременно.
- Хорошо вы гостей встречаете, сразу - в игру! – с улыбкой говорю я им.
- Да, мы всегда рады прибавлению в команде, даже бросок форы даем! - слова летят ко мне вместе с мячом.
   На этот раз я готова, и препровождаю его сразу в корзину.
 - Ух, ты, молодец, попала! Зря фору давали - как рукой положила! Меня Юра зовут, а его Гера, - один из рыжих парней протягивает руку, в другой он мяч держит.
  Судя по именам, мои одногодки, в 1961 году половину мальчиков Юрами называли, особенно весенних.
- Вы близнецы, что ли? - пытаюсь найти у них, хоть какие-то, различия.
- Нет, двойняшки. Он на час старше, потому и Юрка, а я –Герка, и глаза у нас разные, - уточняет второй, улыбаясь во весь рот.
  Тоже штамп из шестидесятых – двойняшки, значит как Юрий Гагарин и Герман Титов. А глаза, при ближайшем рассмотрении, у одного карие, а у другого - зеленые. На голове же у каждого копна рыжих кудрей и россыпь веснушек.
- Присоединяйся, мы тогда на команды разделимся, - это уже Светка подошла.
- Дайте, хоть пару минут, осмотреться да переодеться, а то с места – в карьер! - говорю, оглядывая зал.

   Он длинный и очень высокий, старинные полукруглые окна с частым переплетом, на потолке остатки лепнины. Сложно предположить, какому виду спорта тут отдают предпочтение: вдоль стены непременная «шведская стенка», в дальнем конце – кольца, канат и даже брусья. Правда, большую часть пола занимает покрытие, на ощупь – весьма неплохое, так что, вероятно, основное занятие здесь – борьба, или что-то вроде того. Поворачиваюсь обратно, в сторону раздевалки, отмечаю для себя еще одну дверь, ведущую, судя по всему, во флигель во дворе. В дверях раздевалки сталкиваюсь с Иркой, уже одетой в спортивную форму.
- Привет! А они опять на коньяк спорили – придешь ты или нет, - выпалила она, притормозив в дверях.
- Да, кто – они-то? - переспрашиваю, начиная переодеваться.
- Ну, Вольф с Алексом, конечно. Вчера, после твоего эффектного ухода, - Ирка, явно, смущена тем, что нечаянно проболталась.
- Это уже становится традицией - спорить на меня и коньяк, - саркастически усмехаюсь я, стягивая резинкой волосы на затылке. - Пора свой процент откатом брать. А где они, кстати?
- Во флигеле, где тренажеры, - бросает она, выскакивая в коридор.

   Когда мы с Иркой подошли к дверям спортзала, там уже образовалось пополнение: двое крепких ребят перебрасывали друг другу здоровенную гирю, еще один кувыркается на кольцах. Да, уж, вызывает уважение. Из тех, что с гирями, одного я помню по стадиону, он меня вчера первым встретил, Алексеем зовут, кажется.
- Ты мне представь народ, что ли! - не выдерживаю я. – Юру с Герой я уже знаю, с гирями - один Алексей, а другой?
- Это - Мишка, Барсук по-другому, фамилия у него такая, - отвечает Ирка, следя глазами за парнем на кольцах.
- А того как зовут? - указываю на него рукой. – Не бойся, отбивать у тебя не собираюсь!
- Да, у нас и не было еще ничего, один раз проводил только! - смущается Ирка. – Олегом его зовут.
   Она встряхивает хвостом на макушке и, чтобы не продолжать разговор, наверное, идет по направлению к брусьям. Это - ее любимый снаряд, она бы даже добилась неплохих результатов, приложи побольше усилий, но, как человек настроения, Ирка не способна к длительным и нудным повторам. С другой стороны, присущая ей спортивная злость делала ее моим незаменимым партнером на длинных дистанциях. Однако, с тех пор, как я со стадиона ушла, она там, из солидарности, тоже не появлялась. Светка же, в отличие от сестры, больше спортивные игры любит. В волейбол, так за сборную района играла, одно время. Видимо, ей в команде комфортнее за победу бороться.

   Попрыгав немного с мячом в компании Светки и братьев, я решила сменить Ирку на брусьях, пока та совсем не выдохлась, сама, она не сдастся, пока не упадет, особенно при зрителях. Увидев, что я иду в ее сторону, Ирка эффектно спрыгнула вниз, придя четко на две ноги. Довольная собой, она тряхнула хвостом, одновременно сдув с глаз челку, подтвердив, в очередной раз, свое детское прозвище - Пони. Ее кавалер галантно подкинул меня к верхней перекладине. Роста мне всегда не хватало. Приятно было ощутить, после всех этих больниц, что я еще не все забыла, и мышцы меня слушаются. Успела одновременно заметить, что в зале появились новые люди, и направляются они в мою сторону. Решаю спуститься на землю, чтобы поздороваться, и уже в полете понимаю, что приземляться придется в руки одного из вновь прибывших. Пришла удачно, поймал он меня, как перышко, что и не мудрено при почти двухметровом-то росте.
- Привет! Меня Артуром зовут, и мне спарринг-партнерша нужна, примерно твоего роста. Судя по тому, как ты на брусьях летаешь, упасть ты не очень боишься и танцевать, говорят, любишь, - он широко улыбается и ставит меня на пол.

   Я получаю, наконец, возможность разглядеть его и остальных. Один из них, естественно, Алекс, а другого я не встречала – сухопарый мужчина неопределенного возраста, одетый, в отличие от Артура, в светлые летние брюки и белую рубашку с коротким рукавом. И даже пиджак через плечо перекинут. Обернувшись назад, к Артуру, чью мускулистую фигуру обтягивают дорогие «фирменные» джинсы и яркая приталенная рубашка, спрашиваю:
- А что ты на мне отрабатывать собираешься? Музыка-то, хоть, будет?
  В ответ, откуда-то с окна, зазвучал рок-н-ролл. В тех танцевальных клубах, где я прежде занималась, он не приветствовался, но основные движения я знала, конечно. Запретный плод, из того же ряда, что длинные волосы у парней, короткие юбки у девчонок, застиранные джинсы и «Битлс» по «Голосу Америки» - сладок. Вот только, почему он запретный? Партия сказала, наверное.

   Для того, чего от меня хотел партнер, требовалось не только умение танцевать, но и недюжинная спортивная подготовка, примерно, в объеме первого разряда по спортивной гимнастике.
- Молодец, крошка! Не зря, Барон хвалил. Мы с тобой еще потанцуем! - Артур выглядел весьма довольным, несмотря на то, что его модная, приталенная рубашка, в цветочек, взмокла, да, и светлые волосы – тоже.
- Но монополизировать я ее тебе не дам, и не надейся! - вступает в разговор Алекс, и его тонкие губы трогает легкая усмешка. – Она еще свой класс в стрельбе не показала.
- А где здесь тир-то? - спрашиваю я все еще пытаясь отдышаться.
- А ты над ним стоишь! Под нами бывший соляной склад, еще с дореволюционных времен, - Алекс протягивает мне руку, приглашая пройти с ним.
  Я вкладываю свою ладонь в его тонкие сильные пальцы, как бы, принимая вызов, и он сразу потянул меня за собой. Все остальные тоже дружно потянулись к выходу из зала.
  Спускаясь по длинной каменной лестнице в подвал, почувствовала, как попадаю из лета в зиму, так глубоко и холодно. Подвал оказался, просто, громадным, под всем зданием, наверное, прорыт. На каменных стенах, до сих пор, белесый налет. Тир оборудован очень даже неплохой, не то, что в нашей школе. Здесь и мишени на разных уровнях, в том числе и подвижные есть. Стрелковое оружие в стеллажах, на стенах, причем, не только обычные «мелкашки», но охотничьи ружья, спортивные пистолеты и не только спортивные.

  Тут я и увидела Вольфа, он наблюдательную оптику настраивал.
- Привет, дикая кошка! - с улыбкой поприветствовал меня он, оторвавшись от окуляров. – Первую часть пари я уже проиграл – ты пришла, вторую, судя по мокрой рубашке Арти – выиграл, а на то, сколько ты выбьешь, я ставить не рискнул, коньяка не хватит.
  Я слегка усмехаюсь ему в ответ и, повернувшись к Алексу, напоминаю:
- Если твои слова, о новом пари, в силе, то мои условия – я пропускаю вас вперед, присмотрюсь сначала, а дальше – как обещала.
  Он тут же сориентировался:
- Дамы пропускают кавалеров!
  Парни, по очереди, выбирали оружие, а затем отстрелялись, в общем, неплохо. Когда же дело дошло до девчонок, то тут, как я и ожидала, результаты оказались получше, чем у многих ребят. Девчонки народ, вообще, добросовестный, а пятерку по начальной военной подготовке, без хороших результатов в тире, не получишь. Да, и в «досоафовский» тир, расположенный в близлежащем парке, мы с сестрами регулярно захаживали. Но это - не 98 из 100. Когда же подошла моя очередь, озвучила свой выбор:
- Если разговор за результат, то мне «мелкашку», упор лежа и максимальное удаление. Дальше посмотрим.
  Уже ложась на позицию, я была уверена в результате. Винтовка оказалась не разболтанной, как в школьном тире, упор, правда, оказался высоковат, ну, так я его отодвинула. На первом же выстреле почувствовала, как оружие ходит, а дальше – дело техники. Однако, когда я встала, на лицах окружающих читалось недоумение.
- Возможно, надо было больше пристрелочных, или день неудачный, - смущенно протянул Вольф, оторвавшись от окуляра.
  Я подошла к нему, глянула в глазок, и, усмехнувшись про себя, предложила:
- Ящик коньяка - и я схожу за мишенью.
- Я не приму вызов, один раз уже проспорил, - Вольф подозрительно смотрит на меня, пытаясь оценить мое спокойствие.
- Принимаю! - Артур оказался азартнее других.
  Я, не торопясь, сходила за мишенью. Все как обычно: первая снизу, на грани 8 и 9, одна в - 9 ближе к центру, а остальные легли одна в одну, слегка различаясь обводами. На народ мишень произвела то же действие, что и на военрука в первый раз – легкий шок и остолбенение.

  Молчание прервал, пришедший с Артуром, седовласый мужчина:
- А чем-нибудь еще владеете, барышня?
  Я, молча, выбрала на стенде двустволку и спортивный пистолет, и заказала мишень под «олимпийку». Результаты похуже, но вполне прилично.
- Вы, наверняка, в секции занимались? - в его голосе звучит еще больше уважения.
– Нет, любитель,- отвечаю, глядя на Алекса и гадая, почему он нас до сих пор не представил.
- Ну, охотничье ружье вы, ведь, не на стенде осваивали, в семье охотников росли, наверное, - настойчиво продолжает интересоваться седой. – На какого зверя ходили?
- Дед у меня, до недавнего времени, заядлым охотником был, но сама, я, на диких зверей охотиться не люблю, с приготовлением мороки гораздо больше, чем радости от еды потом. Жесткие они и воняют, и пока шкуру снимешь – семь потов сойдет. А коли уж, есть их не собираешься, то зачем кого-то убивать? От дикой птицы, и вовсе, толку никакого – одни перья. Двустволку освоила, когда дроздов на даче, с вишни, гоняла. Пирог с дроздами у меня вдохновения тоже не вызвал, - терпеливо объясняю свою позицию, глядя ему прямо в глаза.
- А если крупный зверь какой-то, и ситуация опасная? - не отстает седой.
- Опасной - бешеная собака бывает, да, и люди, иногда, с остальными разойтись всегда можно, - меня уже начинают доставать эти вопросы.
- Серьезная барышня, - дернув бровью, похвалил Артур. – Даже коньяк не жалко.
- Я сразу предположил, что она будет ценным приобретением для нашего сообщества, если захочет остаться, конечно, - Алекс с ухмылкой смотрит на меня.
- И ты можешь назвать причины, по которым я не захочу отказываться от твоего предложения? - я возвращаю ему не менее ехидную ухмылку.
- Ну, помимо предложения Артура, вот это, например, - он снимает со стенда «Макаров» и, навскидку, разряжает обойму в стационарную мишень, а затем и в подвижную.
 Когда он принес мишени, я поняла, что они, обе, выглядят лучше моей, от спортивного пистолета, и это притом, что выбранное оружие, вовсе, не приспособлено для прицельной стрельбы:
- Всегда есть возможности для самосовершенствования.
- Может, мы этот спор на поверхности продолжим, а то у меня уже зуб на зуб не попадает, - предлагает, поеживаясь, Артур и идет к лестнице.
- А я, совсем, к стулу примерз! - подхватывает Вольф, вприпрыжку взбегая по ступеням.
  Пожав плечами, я присоединяюсь к, бредущим на выход, девчонкам. Будучи почти наверху, удается услышать негромкий голос седовласого знакомого Алекса:
- Я не перестаю удивляться тому, как ты именно таких находишь, Волк. Наверное, по запаху.

   Выйдя из дверей подвала, на улице я, как будто, попала в парную. Сразу почувствовала, прилипшую к спине, мокрую футболку и слипшиеся волосы. В подвале мне, видимо, адреналин не давал осознать, как я устала и взмокла.
- Ой, парилка совсем! - подтверждает мои мысли Светка. – Хватит на сегодня. Пошли в душ, у меня полотенце есть!
  Предложение завлекательное. Душ оказался древним, с неровным, и даже кое-где отбитым, кафелем, и ржавыми воронками сверху. Помывочное помещение - одно на всех, парням и девушкам пользоваться приходиться по очереди, но вода течет, и даже горячая есть. Под тугими струями воды чувствуешь себя заново родившейся! Пока мы с девчонками собирались в раздевалке, мальчишки плескались в душе, через стену слышен был дружный многоголосый смех.

   Домой ребята двинулись вместе, всей толпой. В бурном обсуждении результатов стрельб я участвовала постольку-поскольку, пыталась привести в порядок свои впечатления от сегодняшнего вечера. Отметила про себя, что Алекс, поддерживая разговор, частенько искоса на меня поглядывает. Когда я остановилась на углу своего квартала, он, тот час же, обратился ко мне:
- Сегодня ты продолжишь вечер с нами или как?
- Пожалуй, празднуйте без меня, я старикам пораньше быть обещалась, - уж, если я тебе, и правда, нужна – уговаривай.
- Свой выигрыш ты забирать, когда будешь? - в его голосе чувствуется явная озабоченность.
- Я не считаю пари полноценным, а в поддавки не играю. И если я тебе зачем-то нужна, то придется многое объяснить, Волк, - довольно громко говорю я, сворачивая к дому.
  Компания, в некоторой растерянности, остается стоять на углу, но вскоре за собой я слышу быстрые шаги.
- Ты, и в самом деле, нужна нам, да, и самой тебе, насколько я успел тебя узнать, то, чем мы занимаемся, может оказаться небезынтересным. Но в двух словах всего не расскажешь. Лучше будет, если я зайду за тобой завтра, по пути в спортзал. Туда вечером к ребятам тренер придет, у него, кроме самбо, еще кое-что интересное в запасе имеется. Часам к трем, тебя устроит? - предлагает Алекс. – А насчет Волка, слух у тебя хороший, меня так друзья зовут.

  Дома дед, не смотря на то, что был увлечен свежей книгой, принялся расспрашивать о новом  спортзале. Он меня очень хорошо знает, немедленно уловил неуверенность в оценке. Но предложение вернуться в старый спортивный клуб для меня неприемлемо. После моих проблем с сердцем в этом году, тренер решил, что работать со мной на результат смысла особого нет, а приходить туда бедной родственницей, чтобы просто побегать – не по мне. Ужасно чувствовать, что закрылась дверь туда, где остался смысл жизни. И это - в шестнадцать лет.
Бабушка носилась с новой идеей – сшить мне, к первому сентября, новое «форменное» школьное платье и фартук. В выпускном классе у меня должно быть все «не хуже, чем у людей». Ох, уж, мне этот, их, комплекс небогатой семьи. Встречают-то, может быть, и «по одежке», но ценят за реальные успехи. Успехи у меня всегда были «на отлично». Вписаться в школьный коллектив для меня проблемой тоже не было, с ребятами, в любой из школ, общий язык быстро находила. С учителями – другое дело. И одежда тут - далеко не главное. «Ультрамини», так популярное в середине семидесятых, в школу я никогда не носила, воспитание бабушкино сказывалось. Другое дело, что в суждениях и оценках была слишком бескомпромиссна, принимала за чистую монету «Моральный кодекс строителя коммунизма», не умела держать при себе свое мнение, кидалась на защиту слабых и супротив любой несправедливости. Система таких не любит и пытается перекроить по-своему, начиная прямо со школы…
   В результате – гипертонический крис и микроинфаркт в пятнадцать лет, а также смена школы в середине девятого класса. И все из-за конфликта отличницы и комсорга класса с классным руководителем. Ну, не люблю я доносчиком работать, какими бы это педагогическими терминами не обзывалось! Родные долго в себя прийти не могли. И причем тут школьная форма?
  Но тетушка, из командировки на Дальний Восток, региона, поставляющего в нашу страну основную массу синтетических тканей и ярких складных японских зонтиков, привезла отрез кримплена на платье. Начались замеры, обсуждение фасонов – в общем, всякая суета. И это, при том, что о возвращении в школу даже думать противно, достали в прошедшем году. Я искренне пожалела, что решила провести вечер дома.


   Глава 3. «Расклады» нашего городка.

 
   Утро тоже началось с примерки, поэтому я была очень рада, когда услышала стук камешка в окно. Выглянув, я увидела Алекса на другой стороне улицы. Покидать спортивную форму в мешок не заняло много времени.
- Быть может, до Волги сначала пробежимся, время есть еще? - встретил он меня вопросом, очередной раз подтверждавшим болтливость моей подруги.
- Почему бы и нет? - я протянула ему свой мешок.
  И мы побежали. Бег на длинные дистанции – это не только сильные ноги и разработанные легкие, но также крепкие нервы и определенная стратегия. Важно, в самом начале взять тот темп, который ты сумеешь выдержать до конца, и оставить силы на завершающий рывок. Еще более важно, не поддаться на провокацию твоего конкурента и, пытаясь догнать его, взять слишком высокий темп, сбить дыхание и быстро израсходовать все силы. Так что, тут выигрывает не самый сильный, а наиболее выдержанный. Поэтому Волк был удивлен, что я не кинулась его догонять, а побежала со своей скоростью. Он начал оглядываться, а затем уровнял свою скорость с моей:
- Ты чего не догнала меня, ведь ты - бегунья?
- А разве, мы не на Волгу бежим? Так это, совсем, не близко! - усмехнулась я, теперь он бежал с моей скоростью.

   Несколько километров по жаре – не для слабых, и мы выдержали, ни один из нас сдаваться не собирался. Но выбежав на пустынный, в этот самый жаркий час дня, пляж, Алекс на ходу начал сбрасывать с себя одежду и с разбегу – прямо в воду. Я не спеша разделась и догнала его, когда он отдыхал у буйков. Выбравшись на берег, плюхнулись рядом, прямо на песок.
- А что ты о проблеме «фураг» думаешь? - спросил Алекс, повернувшись ко мне.
- Ничего хорошего, хотя, в наш район они редко забредают, - я поняла, что начинается разговор по существу.

   «Фураги», действительно, становились серьезной проблемой, и не только для молодежи, хотя, в первую очередь для нее. И как только партийные и советские органы управления допустили, что молодежь начала делить себя по территориальному и образовательному признакам? Как-то так сложилось, что в рабочих районах не так-то много ребят поступает в языковые и математические школы, а затем в институты. Родители реальной помощи в учебе оказать не могут, или не считают нужным, а учителя в школе тоже не очень озабочены дополнительной поддержкой неординарных ребят, мол, до технического училища как-нибудь дотянут, а там и на завод. Из средств массовой информации, меж тем, вовсю трубят о престижности высшего образования и наукоемких производств. Проектировать космические корабли совсем не то же самое, что целыми днями ставить заклепки на их корпуса. И вот, уже складываются компании, весьма большие, которые начинают осуществлять лозунг «Вся власть – пролетариату!» так, как они это понимают. А понимают они его довольно просто: бей всех тех, кто на нас не похож. И вот, начинают они собираться большими компаниями в подворотнях, где поют под гитару «блатные» песни, а затем, подогрев себя, нападают на студентов вузов и техникумов, особенно из других районов. А не дай бог, «дети цветов», то бишь хиппи, попадутся… И чтобы проще отличать своих от чужих, они, все поголовно, начали бриться наголо, носить телогрейки – зимой, шерстяные «олимпийки» - весной, а всесезонно – кепки, которые сами же прозвали «бабайками» и кирзовые сапоги.

   Про них даже анекдот ходил. Идут однажды двое «фураг» по пустыне. Один говорит: «Жарко, однако, брат. Давай, фуфайки снимем». Сняли, идут дальше. Еще жарче становится. Другой говорит: «Давай, брюки снимем». Сняли, идут дальше. Дорога длинная, жаркая, так, потихоньку, все с себя поснимали, только трусы и кепки остались. Совсем запарились бедняги. Первый предлагает, опять: «Давай, бабайки снимем». Второй покрутил пальцем у виска: «Да ты че! Уж, лучше - трусы, без бабайки стремно!» Анекдот этот менталитет их очень хорошо отражал.
Таким «прикидом» и «распальцовкой» фураги, видимо, хотели подчеркнуть свою самобытность и принадлежность к пролетариату, но при этом, где-то растеряли понятия о чести, что бытовали в рабочей среде в послевоенные годы, когда молоды были наши отцы. Драки, до первой крови, ушли в прошлое, бить ногами лежачего – тоже можно, а наличие рядом девушки – повод прицепиться. Сначала они бродили по своим заводским районам, а недавно выползать начали и в спокойные, ранее, центральные. Достали всех.

   Студенческая молодежь даже на специальную демонстрацию выходила, чтобы внимание властей к проблеме привлечь. Получилось, правда, по-глупому. Вышли на центральную площадь города с лозунгом «Долой фураг!», как и договаривались. Но кто-то еще один лозунг притащил: «Мы за свободную любовь!» Вот, за него-то и получили, по полной. Поговаривали, что всех участников из вузов отчислили, у нас в стране, ведь, не то, что «свободной любви», и секса-то нет. По утверждению партийных идеологов, конечно. Но на «фураг» пришлось внимание обратить. А что с ними делать – не знали. Не сажать же всю рабочую молодежь в тюрьму, работать-то кто будет, да, и в армию сидевших не берут. Велели комсомолу разбираться. Однако, у «боевого помощника партии», с налету, одними разговорами и убеждениями, не вышло. Наверное, надо было бы побольше спортивных клубов да бассейнов настроить в заводских районах, но с этим в последнее время как-то туго стало, зато, все больше новых обкомовских и горкомовских дач появлялось.

   Поэтому решили комсомольские вожаки молодежные дружины создавать, которые призваны были силовыми методами порядок в городе восстанавливать, при негласной поддержке милиции. Своим корочки инструкторов райкома комсомола и повязки выдавали. Чем-то, это было похоже на «добровольные народные дружины» - ДНД, что официально в помощь милиции выделялись, только методы работы несколько другие, более жесткие и менее законные.
  «Фураг» они, сами, провоцировали, в их же районах. Да, и милиция заранее, втихаря, к нужному месту подтягивалась. Огребали за драку одни «фураги», от тех и других, потом увозили бедолаг посидеть, подумать. Помогало, но не всегда. Часть народу одумалась, а у других в ход пошла арматура, велосипедные цепи и заточки. Развлекаловка, и вовсе, экстремальной становилась.
  Все, это я не понаслышке знала. Жила я, некоторое время, в заводском спальном районе, а потом, время от времени, школьных друзей там навещала. Насмотрелась, за последнее время всякого.

- А как тебе методы борьбы против распоясавшегося «гегемона»? Отторжения не вызывают? - спрашивает Алекс, внимательно изучая выражение моего лица.
  Он что, серьезно? Или я - совсем кисейной барышней выгляжу? Да, вроде, не должна бы.
- Странный вопрос. Ты что, ни с кем, из моих соседей по улице, не разговаривал обо мне? - мой вопрос, конечно же, риторический.
  Ведь, непременно разговаривал, раз, так настойчиво со мной знакомство заводит.
  А на нашей улице мой подход, к разрешению всех жизненных ситуаций, давно известен. Его мой дед мне завещал. Я очень маленьким ребенком росла, да, и девчонка, опять же. Первые годы меня вся окрестная детвора задевать любила, за надом и ненадом. Я плакала, поначалу, и к деду жаловаться бегала. А он мне отвечал, что каждый сам свое место под солнцем отвоевать должен, всю жизнь за спиной у старших не просидишь. И кто первым в бой бросается, тот чаще выигрывает, хотя бы, из-за фактора неожиданности. А если враг сильнее и правил не соблюдает, то против него все средства хороши. Вот, я и начала в бой кидаться в ответ на каждую подначку, схватив в руку что-нибудь потяжелее. Местные пацаны это быстро просекли и доставать перестали, особенно, когда поняли, что по заборам я лучше их лазаю, и для игры в «казаки-разбойники» – ценный товарищ.

  А наиболее показательный случай в первом классе случился. Я там, опять же, самой маленькой оказалась, но зато – отличница, и болтать я на уроках не любила. Учительница наша и посадила со мной, за одну парту, хулигана и двоечника. И запретила мне давать ему списывать. Я восприняла это, как истину в последней инстанции, и очень удивилась тому, что этот мальчишка начал подстерегать меня после уроков и бить по голове то книгой, то портфелем. Я к деду пришла советоваться. А он и говорит:
- А ты тоже его по голове портфелем стукни!
- Так он же меня на целую голову выше!- пожаловалась я ему.
- А ты - на бордюр залезь! - ответствовал дед.
  Пошутил, наверное. Вот, я на следующий день все эти рекомендации, в точности, и выполнила. В школьном дворе. Зловредный хулиган упал, как подкошенный, потому как я, для усиления эффекта, в портфель еще и кирпич положила. Шуму-то было! Деда с бабушкой в школу вызывали, а они там учителям на вид поставили, что эта ситуация - их собственная недоработка, раз, такая малышка себя защищать вынуждена оказалась. А с моим соседом по парте мы на следующий день помирились, я ему предложила вместе домашние задания делать, по совету деда, опять же. Следующие три года мы с ним душа в душу жили и дрались спина к спине. Я этот жизненный опыт и дальше в жизни применяла.

  Бабушка, меж тем, все переживала, что женственности во мне - ни на грош, и со своей стороны пыталась внести свою лепту в мое воспитание. Она сшила мне длинное, по щиколотку, театральное платье, заказала у старого сапожника крохотные туфельки на каблуках и принялась водить меня по всем театрам города, каждую неделю. Сначала в театр кукол и на детские спектакли в оперный театр, а потом и на взрослые, благо, цены на билеты были доступны даже нашему семейству. И танцам учиться отдала. Мне это понравилось, но драться и лазать по заборам я не перестала. Просто, поняла, что всему свое время и место. Когда надо, могла быть кисейной барышней в кринолине, а в другой раз – валькирией. И внутри, обе, эти ипостаси вполне мирно уживались, выходя на свет в нужное время, по очереди.

   И лишь обостренное чувство справедливости заставляло меня некстати бросаться в драку, забыв о приличиях и об осторожности, на защиту слабого, когда на одного нападают толпой. В седьмом классе мне такой подход стоил рассеченной брови и вызова к директору. Ну, не могла я спокойно смотреть, как здоровенные парни травят маленькую евреечку, учившуюся в нашем классе. Когда она, в отчаянии, кинулась с кулаками сразу на пятерых, а они ее, в ответ, бить начали, я не смогла остаться в стороне. Хорошо работать ногами меня в спортивной секции научили, но один из противников в секцию бокса ходил. Несмотря на залитое кровью лицо и испорченное платье, драку я закончила, только уложив противника на асфальт, для чего пришлось сломать ему нос. Другие гораздо раньше одумались и в сторонку отошли. Директор мне оценку за поведение в четверти снизил, «за недостойное поведение», а в классе меня комсоргом выбрали. За стойкость в отстаивании своей позиции. До моей уличной компании все эти истории, так или иначе, доходили и находили самую горячую поддержку.

- Как раз таки, расспрашивал. Но друзья твои говорят, что за последнее время ты сильно изменилась и к жизни охладела. Возможно, тебя восстановление справедливости перестало интересовать, - в голосе у Алекса прорезалась ехидная нотка.
- Для этого я совсем умереть должна была! Я, просто, уже не знаю, какая она на самом деле, справедливость? На словах она, обычно, одна, а в реальных делах – другая. И нужно ли еще кому-нибудь, чтобы я ее защищала, - я отвечала совершенно серьезно.
- И эту часть твоей истории я уже знаю, Светка поделилась. Но с «фурагами» - вопрос совершенно простой, никакой двойственности. И средства борьбы для тебя подходящие, - голос Алекса, тоже, посерьезнел.
- Ну, почему бы и не развеяться, если компания подходящая собралась, – все, это начинало походить на заключение сделки, возможно – с дьяволом.
  А мне на это наплевать, если в моей жизни цель появится, простая и понятная.
- Тогда давай поторопимся, ребята в спортзале уже собрались, наверное, - сказал Алекс, вставая и отряхивая с кожи песок.


   Глава 4. Прогулка по крышам.


   Вчерашняя компания уже, действительно, вся присутствовала в спортзале, рассевшись, как воробьи, по высоким подоконникам. В центре «ковра», меж тем, я увидела весьма любопытную троицу: невысокий коренастый мужчина противостоял, одновременно, двоим черноволосым парням. Вероятно, это был какой-то, неизвестный для меня, вид борьбы, движения их мускулистых тел больше всего напоминали какой-то сложный танец. Ребята, судя по всему, пытались нападать, а тренер уходил от столкновения. Весьма заинтересованная, я тоже вскарабкалась на свободный подоконник. Алекс примостился рядом со мной.

 - Я, что-то, не узнаю этого вида единоборства, у нас, на стадионе, его не практиковали, - обратилась я к Алексу, не отрывая глаз от занимательного действия.
- А он и не разрешен, для широкой общественности, властями, особенно, в молодежных клубах. Но в городе есть несколько известных мастеров, одного из них ты сейчас наблюдаешь, - он тоже не отводил глаз от троицы на ковре. – Этих ребят Мастер уже пару лет тренирует.
В этот момент ситуация в центре зала радикально поменялась: тренер резко перешел в наступление, и парни, один за другим, оказались на ковре. Единый вздох изумленного восхищения вырвался у зрителей.
- А как этим можно противостоять традиционным видам борьбы, мастеру самбо, например? - поинтересовалась я.
- А это ты сейчас тоже увидишь, - пообещал Алекс.
  И в самом деле, отправив отдыхать своих учеников, Мастер пригласил на ковер любого желающего, из зрителей. Вызвался, конечно, Балу. Простоват он, все же, мой друг детства, полагает, если КМС по самбо, то никто не страшен, и непонятное его не пугает. Вот, за самоуверенность и поплатился – шлепнулся спиной на ковер, через несколько секунд. Следующие десять минут боя были весьма похожи на предыдущую схватку, несмотря на значительную разницу в росте и весе между Балу и тренером. Остудив, таким образом, его самоуверенность, тренер принялся разъяснять разницу в подходах. Затем приглашал, по очереди, всех присутствовавших ребят, на спарринг. В заключение, порекомендовал не падать духом, мол, если очень захотеть и постараться, то все у них получится.
- А как же девушки, у вас тут что, мужской шовинизм процветает? – перекинувшись взглядом с девчонками, выразила я наше, общее мнение.
- В следующий раз – непременно! Я уверен, что с вашей гимнастической подготовкой, дело пойдет быстрее, чем у многих ребят, вас переучивать не надо, - пообещал, на прощание, тренер.

  Его ученики остались в спортзале, и Алекс подвел их к девушкам.
- Прошу любить и жаловать, это – Че, а это – Дин. Группа связи, - представил он парней.
  Ребята были очень похожи издали, несколько различаясь в росте, но вблизи стало понятно, что у одного в крови явные последствия татаро-монгольского ига, а у другого – кавказских войн. Прозвища стали понятны после того, как я разглядела рисунки на их футболках. У одного из парней на груди был изображен Че Гевара, «команданте» с острова свободы – Кубы, а у другого – известный певец и бунтарь, Дин Рид. Возрастом они были чуть старше нас, но не заносились, несмотря на преимущества во владении новым видом спорта. Предложение, продолжить после душа вечер в хорошей компании, ребята восприняли с большим энтузиазмом.


   Атмосфера на втором этаже старого дома сразу образовалась очень дружеская. Мальчишки увлеченно обсуждали свои промахи и новые возможности. Девочек Алекс попросил сорганизовать легкую закуску. В холодильнике нашлось много интересного, и мы с сестричками развернулись от души, наделав всевозможных, многоэтажных, бутербродиков. Когда мы притащили тарелки наверх, оказалось, что стоявшая в углу комнаты массивная тумба – это «минибар» с холодильником. И выбор в нем весьма велик: от запотевших бутылок водки и «Нарзана» до легкого белого вина, а также некоторых, и вовсе неизвестных мне, напитков. Выбор, на этот раз, никому не навязывался, и я остановилась на прохладном легком «Катнари». Пить его можно, почти как сок, особенно в такую жару, в нем всего-то 3,5 градуса. Удалось отговорить Балу от водки, он, явно, переживал произошедшее в спортзале, но я сказала, что Светке вряд ли понравится, если он еще и напьется, после всего случившегося.

   Алекс смешивал себе и остальным девицам какой-то коктейль в широких бокалах, явный кивок в сторону популярных французских фильмов. Когда он, подойдя ко мне, поинтересовался причиной моего выбора, я сказала, что всему есть свое время и место.
- Ты не перестаешь меня удивлять, ведь, мы сюда пришли отдохнуть и расслабиться, разве не так? Или ты, все еще, нам не доверяешь? - спросил он, с интересом заглянув мне в глаза.
- Для возникновения доверия прошло еще слишком мало времени, и к тому же, мне кажется, что тебе от меня что-то надо, и мой выход еще впереди, - ответила я, потихоньку прихлебывая из бокала.
- У тебя очень неплохая интуиция, я, действительно, собирался предложить еще одно приключение на этот вечер. Твои друзья говорят, что тебе не было равных, когда вы увлекались игрой в казаки-разбойники. Ты не могла бы устроить для меня экскурсию по местным крышам и заборам? - высказал Алекс несколько неожиданное предложение.

   Хотя, если хорошенько подумать, неожиданного в этом было мало, ведь, если он набирал команду из местных ребят, и для работы в нашем районе, то проводника он выбрал верно. Весь наш квартал, да, и район в целом, представлял собой сплошной лабиринт заборов, сараев, развесистых садовых деревьев и разноуровневых крыш. Зная пути, по ним можно было гораздо быстрее перебраться на другую улицу, попасть незаметно в любой двор или уйти от преследования. В начальной школе я здесь все излазила, вдоль и поперек, да, и позднее, не раз, отправлялась на прогулку под полной луной, старыми путями. Частенько тянуло посидеть в тишине на крыше, под звездным небом, особенно, при полной луне. Есть у меня в душе что-то от кошки.

- Никаких проблем! Надо только подождать, когда достаточно стемнеет, а то, не ровен час, какой-нибудь дедок пальнет из двустволки, посчитав, что в курятник воры лезут. Придется потом, всю ночь, дробь из задницы выковыривать! А если солью пальнет, и вовсе, неделю не сядешь! - объясняю я со знанием дела.
- Ты как, собственным опытом делишься?- спросил, сквозь смех, Алекс.
- Да, не совсем, это Балу у нас вечно тяжел на подъем был. Его застукают, а розги потом всей компании достаются, - вполголоса разъяснила я.
  Дед мой, и в самом деле, ремню предпочитал, вымоченный в соленой воде, тонкий ореховый прут. Опасности для здоровья – никакой, но, при правильном ударе, красная вздувшаяся полоса напоминала о себе несколько дней. И о том, чего делать не следовало, ну, или хотя бы не попадаться.
- А сколько человек ты, враз, с собой провести можешь? - разговор переходит, совсем, в деловое русло.
- Для первого раза, чтобы пути показать, двоих – троих, не больше. А для начала снаружи, по улицам, прогуляться придется, подходы покажу, - говорю я, отставляя бокал.
- А кто еще дворы, на твоем уровне, знает? - спрашивает Алекс, оглядывая веселящуюся компанию.
- Балу, конечно. Только он, последнее время, тяжелый стал, для таких прогулок, того и гляди, провалится в какой-нибудь курятник, сраму не оберешься. Девчонки тоже все пути знают, но последнее время редко ими пользуются, - я способности своих друзей реально оцениваю.
- Ну, значит, тогда меня берешь, Че и…. Барона. Он тоже почти здешний, - перечисляет Алекс, останавливая свой взгляд на Вольфе, который издали внимательно следил за нашим разговором, неторопливо потягивая коктейль.
- А почему у него-то такое прозвище? - поинтересовалась я, во внешности Вольфа, одетого в потертые джинсы и неброскую рубашку с коротким рукавом, не было ничего особо аристократичного, разве что, необычное сочетание очень светлых волос и черных ресниц и бровей над ярко-синими глазами.
- Это не прозвище, а титул у него такой. Наследственный, - уточняет Алекс, взмахом руки подзывая Вольфа к себе. – Ты его бабушку непременно знать должна, ее еще старой докторшей у вас в районе называют.

  И в самом деле, знаю такую. На соседней улице живет. Высокая сухощавая дама, весьма преклонных лет. Собранные в высокую прическу волосы ее были абсолютно седыми, как и брови. А ресницы вокруг выцветших голубых глаз – постоянно слегка подкрашены, как и губы. Про таких, обычно, говорят - «из бывших». За воротами своего дома эта женщина появлялась не иначе, как в аккуратных, подобранных по цвету, платьях и туфлях на каблучках. А на голове, в отличие от большинства наших бабушек, вместо платка – шляпка. Хотя, дед мне рассказывал, что он с ней, во время войны, в одном госпитале работал. А до того, она начальником санитарного поезда ездила. После войны эта женщина, еще долгие годы, хирургом в городской больнице работала. Ее, и до сих пор, туда на консультации приглашают, в сложных случаях. Но и всему околотку она советы давать не отказывается.

- Так значит, Елизавета Андреевна – твоя бабушка? - встречаю я подошедшего Вольфа вопросом. – А почему я тебя раньше тут не видела?
  Он слегка улыбнулся, присаживаясь рядом  со мной на подоконник:
- Она с моим отцом не очень ладит, особенно после того, как настояла, чтобы меня на ее фамилию, как раньше и мою мать, записали. Ну, чтобы преемственность титула сохранить, или что-то вроде того. Они долгое время почти не общались, но в этом году родители в длительную командировку за рубеж собрались, а бабушка, с отцовской стороны, уже умерла. Вот, мне к Елизавете Андреевне и пришлось переселиться. Да, я и не против, она – классная!
- Ясно, тогда мы можем, потихоньку, выдвигаться, пока по улице пройдемся – совсем стемнеет, - предлагаю я, бросив взгляд в окно.
Алекс велел нам выходить на улицу, а сам пошел к Че и Дину, развлекавшим девушек пением под гитару. Голос у Дина был весьма неплохой, зато у Че – море энтузиазма. И для путешествия по крышам его сухощавая фигура тоже больше подходит.

- А с Алексом ты тоже уже здесь познакомился? - спросила я Вольфа, выйдя с ним из дома и присев на крыльцо.
Вечерняя прохлада постепенно прогоняла с опустевших улиц и из затихших дворов летнюю духоту, темное небо покрылось россыпью звезд, которых в кварталах многоэтажных домов совсем не видно, за светом уличных фонарей и многочисленных ярусов светящихся окон. А здесь, почти как на природе, тянет на романтику и душевные разговоры.
- Нет, раньше. Его бабушка с моей, издавна, знакома была, у нее и встречались, Алекс у нее в городской квартире после смерти своих  родителей жил, а это - совсем недалеко от квартиры, где мои предки живут. Моя мама туда со мной приходила, когда хотела бабушку повидать, - негромко начал рассказывать Барон.
Тут появился Алекс, выйдя из дома через дворовую калитку, и задал еще один, не праздный, в складывающейся ситуации, вопрос:
- Как нам тебя позвать, при необходимости, чтобы имя твое зря не светилось?
Я ждала этого вопроса, раз уж, разговор за прозвища зашел:
- Моя компания меня, в таких случаях, Рысью окликала.
Оно и в самом деле так, хотя, и это - еще одна дедовская придумка. Он, как охотник, усмотрел сходство между мной и этой дикой кошкой, потому как я по деревьям и заборам лихо лазала, и на любого врага кидалась, не взирая на размеры. Рысь, ведь, она в природе даже на лося охотится, причем небезуспешно.


   Прогулка по крышам произвела на народ неизгладимое впечатление. Особенно индюки, живущие в соседнем дворе, в загоне, и кидающиеся на любого, кто осмеливался оступиться или, хотя бы, свеситься с забора, их громадные острые клювы наносили ощутимый урон не только одежде, но и коже под джинсами. С собаками все было гораздо проще. В основной массе, они меня знали, и пса моего уважали, потому как для Ара не существовало большего удовольствия, чем задавить какую-нибудь наглую шавку. Одна из дворовых собак несколько лет облаивала его из дыры, которую вырыла под забором, а то и выскакивала, чтобы цапнуть сзади. Пес-то обычно на поводке ходил. Ар злился и выжидал. И вот, однажды он притормозил, пойдя тот двор, а когда собака высунула нос и начала лаять, резко метнулся обратно и откусил у нее часть носа. Собака та выжила, но на нас с псом больше не кидалась. Да, и другие псы предпочитали с нами не связываться. А несколько ирисок, которые я благоразумно прихватила с собой, лишали их возможности гавкнуть на остальных парней. Тут, самое главное, быстро бросить конфеты одну за другой, чтобы собака подбирала ириски, не успевая проглотить, после чего у собаки, буквально, склеиваются челюсти. А пока она конфеты прожует да проглотит, мы уже далеко.

   По ходу дела, Волк расспрашивал: кто и где живет. Про дом старого адвоката он знал больше, чем я, а место жительства деда-скорняка не нуждалось в особых представлениях из-за специфического запаха. В доме, где жил портной-еврей, специализировавшийся по мужским костюмам, народ толпился до позднего вечера, но в остальных дворах, по-деревенски, рано гасили свет, что не мешало ребятам рассматривать, а мне рассказывать, сидя на крыше очередного сарая. Особенно, Алекса заинтересовали несколько дворов, которые у нас называли «нехорошими». И интерес его мне показался неслучайным. Прогулка заняла немало времени, и поэтому, когда мы вернулись в дом к Волку, остальная компания уже собиралась расходиться.
- Ну, вот, я опять испортил тебе вечер! Ни выпить, ни потанцевать толком не удалось, - с наигранным раскаянием посетовал Алекс, смешивая мне коктейль, что после такого количества физической активности оказалось совсем не лишним.
- А что, друзья мои, не пойти ли нам завтра, в городской сад, на танцы? - обратился он к общественности.
  На танцы – так на танцы! Хотя, мне это предложение показалось несколько странным.


   Глава 5. На танцы.


   Городской сад был разбит в дореволюционной части города, по соседству с дворянскими кварталами, в конце улицы, на которой когда-то располагались дворянское собрание и первый в городе, еще дореволюционный, кинотеатр. Еще моя бабушка ходила в тот сад на танцы. По ее рассказам, шли они туда босиком, чтобы на брусчатой мостовой не портить каблуки выходных туфель. По дороге заходили в колбасную лавку, где покупали кулек копченых колбасных обрезков, которые грызли вместо семечек. Перед входом в городской сад, возле фонтанчика, обрезки доедались, туфли надевались, и барышни из среднего класса шествовали, при всем параде, на танцплощадку, где играл духовой оркестр. Там некоторые танцевали, а другие важно прохаживались по аллеям, подбирая себе кавалеров. Признаком, что тебя заметили, служило приглашение пройти на танцплощадку или покататься на карусели.
   Во времена юности моих родителей, несколько поменялся антураж, но суть процесса оставалась та же. Центром городского сада, по-прежнему, оставалась танцплощадка. Забавное такое сооружение, которое состояло из круглого деревянного помоста, огороженного высоченной железной решеткой, чтобы не перелезали безбилетники, вероятно. Потому как, войти на танцплощадку можно было только купив билет. Зачем его нужно было покупать и идти в эту загородку, мне всегда было не понятно, ведь, музыка была слышна по всей округе. Однако, наши родители честно покупали билеты и вели своих избранниц в эту загородку. Свободные девушки тоже рвались в этот огороженный круг света и стояли по контуру решетки, в ожидании, когда их кто-нибудь заметит и пригласит на танец. У этой танцплощадки даже кличка такая была – Клетка. Совсем, как в зверинце.
В наши годы танцы переместились, в основном, с освещенных танцплощадок в полутемные квартиры. Городской сад захирел, фонтан в гроте не работал, как и многочисленные питьевые фонтанчики, которые очень забавляли меня в раннем детстве, фонари горели через один. Старинная карусель, с облезлыми лошадками и санками, работала только по выходным и катала одних малышей. Лодочки, некогда высоко возносившие визжащих барышень и их храбрых кавалеров, давно заржавели и стояли на приколе. Однако, танцплощадка в городском саду продолжала существовать. Я это точно знала, поскольку регулярно проходила мимо этой освещенной клетки, гуляя по вечерам с собакой. И музыка там, точно, играла. Но внутри круга света, как правило, вяло перетаптывалось несколько девушек определенного сорта, зато, в примыкающих к Клетке полутемных аллеях кипела совсем другая жизнь. Там собирались различные компании для выяснения отношений. Ну, в общем, объектом культурного досуга это место можно было назвать с большой натяжкой.

   Но коли уж, собрались туда на танцы, придется экипироваться. Вместе с духовым оркестром, канули в небытие широкие накрахмаленные юбки наших мам и их туфли на изящных каблучках. Сегодня, собираясь на танцы, девушка надевает вытертые джинсы и туфли на платформе. У многих из нас, в связи с тем, что времена пошли неспокойные, выходной наряд имел некоторые полезные доработки. Туфли на платформе, советского производства, отличались повышенной жесткостью, что было очень неудобно при ходьбе, но зато, позволяло набить на них кучу металлических подковок, не только на подошве и каблуках, но и спереди, на носу. Когда мой дед спросил меня, зачем мне это надо, я сказала, что это, просто, модно. Поверил он мне или нет, но подковки прибил. В тренчики на джинсах, обычно, вставляли ремень с тяжелой пряжкой или цепь, а сами тренчики с одной стороны делали на кнопках, чтобы легче было ремень выдергивать. Я, так и вовсе, вставляла туда окованный шипами ошейник моей собаки. Моя бабушка бы в обморок наверное упала, узнай она, во что превратились ее любимые сад и танцы. Но ходила она в последние годы, в основном, на рынок, а по телевизору об этом не рассказывали.

   Я, как раз, заканчивала свою экипировку, под сердитое ворчание бабушки, когда за мной зашли Светка с Балу, Пони с Олегом и Вольф. Разглядев во всем, только понятную ей внешнюю сторону, бабушка была откровенно счастлива. Ну, как же! Ее внучка идет в городской сад на танцы, и, вроде бы, даже с кавалером. А узнав, чей он внук, она, и вовсе, растаяла, и даже не попросила меня не задерживаться до темноты. Смех, да и только!
  Ребята же сказали, что в Клетку мы идем двумя группами и встречаемся уже на месте. Придя в парк, я осознала, что уже довольно поздно, и многочисленные парочки, поедавшие мороженое на старинных чугунных скамейках, потянулись на выход, от греха подальше. Добравшись до освещенного круга Клетки, я сообразила, что мы, такой компанией, представляем собой великолепную приманку для фураг, которых в прилегающих аллеях разглядела довольно много. И не мудрено, так как этот парк, в последнее время, стал основным местом встречи местных хиппи. Ну, как же, ближе к природе, да, и здешний ВИА очень неплохо песни «Битлс» исполнял. Остальных ребят, из нашей группы, пока еще не было видно, поэтому я предложила купить билеты и пройти вовнутрь, ведь, мы же танцевать пришли, в конце- то концов!

   Ансамбль на площадке, увидев четную компанию, заиграл что-то донельзя слащавое и медленное, но Барон, заметив мою презрительную гримасу и угадав желание повеселиться, сунул музыкантам крупную купюру и попросил их играть все то, что они помнят из рок-н-ролла. Музыканты, разом, воодушевились и над парком зазвучали песни Элвиса, очень даже похоже.
«Все мы учились понемногу, чему-нибудь и как-нибудь», как писал классик. Физподготовка у всех, в нашей компании, была на должном уровне, поэтому девчонки так и летали по сцене. Сначала, ответом на такой буржуазный демарш было лишь ошеломленное молчание. Затем, снаружи послышались свистки и грязные выкрики. Всегда изображать патриотов и осуждать инакомыслящих, чем самим научиться чему-то, достаточно сложному. Фураги предпочитали осуждать. Кроме того, в «кирзачах» и телогрейках танцевать рок-н-ролл было, просто, неудобно.
Ансамбль сначала, было, притих, но после еще одной купюры заиграл с новой силой, а мы продолжили прерванный танец.

   Самые активные «гегемоны» начали трясти решетку, выкрикивая: «Только выйдите отсюда, мы вам покажем!». В ответ, мы пригласили их вовнутрь, если у них есть деньги, конечно. Танцплощадка эта уже долгие годы пребывала в таком запустении, что милиция в парк заглядывала лишь изредка, и преградой на входе в Клетку была только бабушка-билетерша. Ну, какая же это преграда для толпы разъяренного хулиганья! Но я, к тому времени, уже успела заметить за оградой Волка с остальными парнями, и, раз, они нас не останавливают, то все идет по плану. Поэтому я крикнула Балу, чтобы они со Светкой подтянулись поближе ко входу. Нападающим придется протискиваться через узкий проход, и у нас будет, чем их встретить.
   Еще пара обидных подначек, и фураги, не выдержав, оттолкнули билетершу и ринулись вовнутрь. Ансамбль самоотверженно продолжал играть, и подкованные каблуки девушек, в ритме рок-н-ролла, прошлись по перекошенным от ярости физиономиям фураг. Умение подкинуть вверх партнершу так, чтобы она сумела выбросить ножки вперед, на уровень головы, дорогого стоит. Некоторое время нам удавалось сдерживать их напор, но когда они полезли через верх, я непроизвольно скомандовала: «Спина к спине». Сказался опыт моих, прежних, посещений заводских районов. Выдергивая из джинсов ошейник, я подумала, что сейчас нам, возможно, придется туго, милиция еще не скоро приедет, когда еще бабушка-билетерша до телефона, в здании дирекции парка, добежит!

  Но неожиданно, совсем над ухом, я услышала:
- Держитесь! Подкрепление уже здесь!
  И прямо с ветвей нависавшего над загородкой дерева к нам на площадку спрыгнули Волк и братья. А за решеткой я, краем глаза, наблюдала странную картину: в толпу фураг врезались весьма организованно действовавшие ребята, которые не давали уйти в аллеи тем из фураг, кто решил, что на сегодня с них уже хватит танцев. И действовали они весьма жестко, после их ударов противник, обычно, оставался лежать на земле. Та часть фураг, что оказалась внутри Клетки, почувствовав неладное, тоже кинулась к выходу. Мне показалось, что бить в спину бегущего врага немного негуманно, но Волк скомандовал:
- Они должны остаться здесь!
  И мы подчинились и начали, всерьез, бить по ногам. Тут, весьма кстати, зазвучали милицейские сирены, и наша доблестная милиция подоспела к сбору урожая.

   Меня немного волновал вопрос, как мы-то будем объясняться с милицией, но Волк показал, первому же милиционеру какие-то корочки, и сказав: «Эти со мной», вывел нас наружу. Там нас ожидало донельзя странное, на мой взгляд, зрелище: милиционеры вместе с какими-то ребятами грузили стонавших фураг в подъехавшие милицейские фургоны.
- Хорошо поработали, ребята! - похвалил нас подошедший офицер. – Дальше мы сами справимся.
  Тут к нам подошли и Соболь с Барсуком. А затем из темноты вынырнула крепкая чернявая девица.
 - Поздравляю с боевым крещением! Хорошая совместная работа, с выдумкой! Эти придурки почти до самого конца не понимали, что к чему. В следующий раз ждем вас к нам в гости, - и она, по очереди, крепко пожала каждому руку, а затем скрылась со своими ребятами в темноте аллеи.
- Это - наши смежники из соседнего района, - прокомментировал Волк. – Рэт и ее группа. Все хорошо повеселились? Проблем нет? Тогда – на базу, сначала – разбор полетов, потом - отдыхать.
Впервые за долгое время я чувствовала себя живой.

   Когда мы шли домой по сонным полутемным улицам старого города, так разительно контрастировавшим с тем, что недавно происходило в парке, Алекс пристроился к нам с Вольфом.
 - Вы очень неплохо смотрелись со стороны: и когда танцевали, и после. У тебя, судя по всему, есть уже некоторый опыт таких коллективных столкновений? - завел он со мной разговор на профессиональную тему.
Я рассказала, что, и в самом деле, посещения моих школьных друзей в заводских районах не прошли для меня бесследно, и тактику фураг я неплохо представляю.
- То-то я заметил, что ты командование на себя быстро приняла, не растерялась. Я вам старшего специально не назначал, решил посмотреть, кто сам на первый план выдвинется. Молодец, умеешь брать ответственность на себя, и люди тебя слушаются, - продолжил он, одобрительно похлопав по плечу.
Вольф, бросив на Алекса быстрый взгляд, только фыркнул в ответ.
 - А чего же не слушать-то, если решение верное и принято вовремя? - пробормотала я, пытаясь сгладить ситуацию.
- Так этим-то и отличается прирожденный командир от всех остальных – все у него  верно и вовремя, - припечатал Волк. – В качестве награды, завтра днем мы, действительно, танцевать пойдем, Артур давно в свой клуб приглашает.


   Глава 6. Танцевальный клуб.


   Предложение настолько заинтриговало меня, что я проснулась ни свет, ни заря. Успела даже сбегать с Аром, по холодку, на Волгу. Дед только руками развел, наблюдая, как я лихорадочно роюсь в шкафу, выкапывая гимнастический купальник, широкую юбку для танцев и югославские туфли на каблуках, которые я берегла, как зеницу ока:
- Очнулась, кажись, спящая красавица! Теперь-то куда?
Услышав от меня, что я собираюсь в танцевальный клуб, они с бабушкой, прямо-таки, расцвели. Алекс зашел за мной еще до десяти часов утра, и мы бодро пошагали по старым тенистым улицам.

   Небольшое старое здание дома культуры, принадлежавшее одному из городских предприятий, было мне хорошо известно. А слава его танцевального клуба гремела по всему городу, и не только. Я знала, что выходцы оттуда занимали первые места на республиканских и даже общесоюзных конкурсах бальных танцев. В своей танцевальной карьере я тоже имела несколько удачных выступлений на конкурсах юниоров. Однако, мне, по мере взросления, дали понять, что мои малый рост и субтильное сложение не делают меня выгодной партнершей в танцах типа вальса и танго. И тут, к несчастью, имеет значение не только качество исполнения, но и то, насколько эффектно пара смотрится со стороны. А акробатический рок-н-ролл широкого распространения не получил, считался слишком американским направлением. Умом, я все это понимала, но смотреть, как очередной партнер уходит от меня, к более эффектной девушке, было тяжело. Поэтому я немного занервничала, когда поняла, куда мы направляемся. Волк это заметил и, остановившись у входа, встряхнул меня за плечи:
- Прекрати это немедленно или я разуверюсь в тебе! Танцуешь ты лучше многих, а то, что тебя Артур пригласил – дорогого стоит!
Ну, в общем, все как всегда: определи свой страх и иди ему навстречу. Улыбнувшись, я взяла Алекса под руку, и мы пошагали в танцзал.

   Там собралась уже довольно большая компания, но одна пара сразу бросилась в глаза. Это были Артур и стоявшая рядом с ним высокая фигуристая девица с длинными, вьющимися, соломенно-рыжими волосами. Такой редкий цвет волос почти невозможно получить искусственно, с ним надо родиться, а ее рост плюс высокие каблуки высоко возносили ее над толпой. По моим прикидкам, росту в ней было не меньше, чем в Алексе, которому я едва доставала до плеча. Держалась она очень уверенно и ничуть не стеснялась своего высокого красивого тела, хотя, женщины ее роста, обычно, предпочитают плоскую подошву и непременно сутулятся. Увидев их с Артуром вместе, я, наконец, вспомнила эту пару. Они были хорошо известны в танцевальной среде и имели достаточно много республиканских и союзных наград, чтобы судить и открывать многие городские конкурсы. Однако, я давно уже не слышала, чтобы эти двое, сами, принимали участие в соревнованиях, несмотря на то, что возраст вполне еще позволяет.

   Заметив нас в дверях, Артур подошел поздороваться, а затем, за руку, потащил меня знакомиться со своей партнершей. Женщина встретила меня очень милой улыбкой:
- Здравствуй, меня зовут Софи. Артур очень тебя расхваливал!
- Не иначе, как предмет для жонглирования! – криво усмехнулась я.
- А Вольф хвалил и другие твои достоинства, - парировала она, кивнув в угол зала, где стоял Барон в костюме для тренировок, окруженный стайкой девушек, которые так и льнули к нему, что и не удивительно при его внешности «настоящего арийца».
- Давай, по-быстрому, в раздевалку, и начинаем! - поторопил меня Артур.
Вернувшись в зал, я с удивлением увидела Алекса, тоже одетого для тренировки.
- Я здесь, в основном, в качестве вешалки или тренировочного станка. Партнеров–мужчин вечно не хватает, - сказал он, в ответ на мой удивленный взгляд.
- Не скромничай, Алекс! Ты - завидный партнер для любой дамы, - промурлыкала Софи, проплывая мимо нас, в паре с Вольфом, под звуки вальса-бостона.
  Я сокрушенно вздохнула и тихонько шмыгнула носом, посмотрев на эту красивую пару. Высокий рост Барона позволял ему даже на Софи смотреть чуть свысока, а облегающий костюм выгодно подчеркивал широкие плечи и узкую талию. Непринужденная легкость движений сочеталась у него с недюжинной силой, позволявшей легко кружить и подхватывать свою партнершу во время сложных пируэтов.

   Артур, меж тем, закончил разыскивать нужную кассету. Затем он объяснил мне, что хочет, сначала, прогнать целиком весь тот танец, что мы пробовали в спортзале, а потом, отдельно, остановиться на трудных элементах. Держался Артур со мной на равных, так, что оставалось не ударить в грязь лицом. Глубокий вдох – и вперед! Справились, конечно, но к концу нашего выступления на мне не было ни одной сухой нитки. Артур церемонно поблагодарил меня и отвел к стоящему рядом с роялем венскому стулу.
  Пытаясь отдышаться, я наблюдала, как он вбивает нужные элементы в присутствовавших тут девиц. С ними он гораздо меньше церемонился. Алекс и Вольф, по мере сил, помогали ему, но крутить и кувыркать фигуристых девушек гораздо труднее, к тому же, они еще изрядно трусили. Честно говоря, и я не была бы так спокойна на паркете, если бы все это вчера, на матах, не испробовала. Правда, Артур работал с девушками гораздо медленнее, да, и на страховке кто-нибудь все время стоял. Но визгу было больше, чем достаточно. Когда Артур сорвался в крик на одну такую особу и поставил ей меня в пример, та ответила, что, мол, я только и гожусь, чтобы в воздухе кувыркаться, а она - бальными танцами занимается. Тогда Артур, поджав побелевшие от бешенства губы, отшвырнул партнершу и выключил музыку.
 - Так вы, говоришь, с ней танго танцевали? - резко бросил он в сторону Вольфа, указывая при этом на меня.
- А я и подыграть могу, - с хитрой усмешкой добавил Алекс, оставляя свою партнершу и направляясь к роялю.
  Артур подошел ко мне и, с поклоном, поднял меня со стула под первые звуки знакомого танго. Вот тут-то, я и почувствовала, что значит - танцевать с настоящим профессионалом. Артур не только великолепно вел меня, изумительно обыгрывая каждый поворот мелодии, но и ухитрился превратить мой малый рост в преимущество, добавив совершенно новые поддержки, моя смелость и безоглядное доверие к партнеру немало тому способствовали. Чувствовалось, что танец для него – настоящая жизнь. Я была просто в восторге, да, и у Артура настроение несколько улучшилось.
- У тебя могло бы быть неплохое будущее на этом поприще, - похвалил он меня, закончив танцевать.
- К несчастью, это, всего лишь, твое личное мнение, а в жесткие рамки общепринятой системы я не укладываюсь, - ответила я с кривой улыбкой, кивнув в сторону его подопечных.
- Об железобетонный каркас нашей системы все, мы, тут себе шишек понабивали! - я поразилась горечи, неожиданно прозвучавшей в его голосе.
- Великолепный танец! Но в Клетке вчера, как я понимаю, вы нечто другое исполняли, - донесся знакомый голос.
  Обернувшись, я увидела в дверях старого знакомого из спортзала, правда, в прошлый раз он мою стрельбу хвалил.
- Привет, Док! Каким ветром тебя сюда занесло? - Артур подошел к седому, чтобы пожать ему руку.
- Интуиция, наверно. Если с утра пораньше, в моих кругах, разбирается вопрос о вчерашних событиях в городском саду, и обсуждают не только мордобой, но и танцы, так это непременно к тебе, Арти! – ехидно усмехается посетитель.
- На этот раз я совершенно не причем! Это, все молодежь импровизировала, - Артур махнул рукой в сторону нас с Бароном, который уже подошел поближе к нам.
- Приветствую молодое пополнение! Быстро же ты их в строй вводишь, Алекс! - Док кивнул нам и пожал руку подошедшему Волку.
- Новое время требует новую кровь, и, как показала практика, я не ошибся! - Алекс ободряюще улыбнулся нам с Вольфом.
- Давайте-ка, ко мне домой двинемся, хватит с меня, на сегодня, танцев, - неожиданно предлагает Артур.
  Повернувшись к остолбеневшим девицам, он добавил:
- А вы, барышни, продолжаете тренироваться – друг с другом! Завтра проверю! А кого все, это, не устраивает – катитесь к чертовой бабушке!
  Подхватив под руку подошедшую Софи, Артур двинулся на выход из зала. Мы с Вольфом тоже побежали переодеваться

   Когда мы с ним вышли из клуба, Артур предложил нам загружаться в «Волгу» редкого пепельного цвета, стоявшую в тени старых деревьев, неподалеку от крыльца, а Док уселся в припаркованные рядом новенькие красные «Жигули». Становился понятен уровень наших новых знакомых. Для среднего жителя нашего города и «Москвич-412» - то, нередко называемый утюгом, считался хорошей машиной. А многие почитали за счастье, приобрести даже «ушастый» «Запорожец». Так его прозвали за то, что без самодельной нахлобучки на капоте, обеспечивающей дополнительное воздушное охлаждение, данный агрегат перегревался, буквально, через несколько километров. Предыдущую модель «Запорожца», творение украинского автопрома, прозвали божьей коровкой, что отражало его размеры. Мой дед с трудом влезал ему на переднее пассажирское сидение, а на заднем, просто, не помещался. А тут «Жигули», и даже «Волга». Да, еще и пепельная! Они, обычно, выпускались только черные, белые и ярко-желтые, если это было такси. Раньше мне не приходилось ездить в частной «Волге», только в такси. Особенно удивил мягкий бархат на сиденьях, вместо привычного там дермантина.

   Квартира Артура, расположенная в старейшей части нашего города, оказалась под стать его машине. Насколько я поняла, это оказалась одна из тех многострадальных квартир, что в конце девятнадцатого века была построена для богатых дворян, переселявшихся, после отмены крепостного права, из своих имений в город. Затем, после Октябрьской революции, роскошную квартиру переделали в «коммуналку», понастроив дополнительных перегородок и дверей. В раннем детстве, когда мой дед работал сантехником в этом районе, я побывала во многих подобных квартирах. Артур же, каким-то образом, ухитрился подгрести всю квартиру под себя и восстановил прежнюю планировку. Подошел он к этому делу весьма бережно, сохранив не только наборный дубовый паркет в зале и лепнину на потолке, но и обнаружившиеся в бывшем кабинете старые, тисненые, кожаные обои, долгие годы скрывавшиеся под многочисленными бумажными слоями. Особенно меня поразил буфет из мореного дуба, занимавший целую стену в столовой, от пола до потолка. Артур сказал, что этот монстр стоит тут со времен постройки дома. Удивительно, как его не разобрали на дрова в трудные годы, и не сожгли в круглой голландской печке, украшенной бело-голубыми изразцами и чугунным кружевом.

   Пока мужчины обсуждали содержимое бара, Софи предложила мне помочь ей на кухне, отделенной от жилых комнат длинным коридором и санузлами. В нее даже был отдельный выход, ведущий на лестницу, спускающуюся во двор и именовавшуюся «черной» из-за того, что пользовались ею кухарки да слуги, в отличие от «господской» лестницы, ведущей с улицы. Забежав в ванную комнату, чтобы вымыть руки, я на некоторое время застряла перед туалетным столиком Софи. Палетки теней, больше похожие на палитры для рисования, многочисленные тюбики губной помады, круглый баллончик с надписью «тушь» вместо привычного мне брусочка с кисточкой – все, это, так сильно отличалось от арсенала моих подруг! Я к косметике была довольно равнодушна, а вот, Светка, наверное, полжизни отдала бы за этот столик. Меня, лишь, заинтересовало, где Софи все это добывает, ну, не в магазинах же, с их убогим ассортиментом!

   На кухне тоже было много интересного. Однако, оказалось, что Софи не только обладает холодильником, набитым разным дефицитом, но и сама любит готовить. В отличие от других кухонь «зажиточных людей», здесь присутствовала не только импортная посуда, но и различная кухонная техника, назначения большей части которой я, вовсе, не понимала. Самым простым оказался кувшин для взбивания коктейлей, в котором, в отличие от молочных магазинов, хозяйка готовила не молочный коктейль, а какой-то зеленый соус. Другой агрегат выдавал поджаренные кусочки хлеба, и назывался тостер. О таком я только в английской литературе читала. Я наблюдала за их работой, раскладывая на большой тарелке ломтики груш и персиков, вперемешку с кусками какого-то заплесневелого сыра. Жуть, да и только!

   Ко мне Софи сразу начала относиться, как к младшей сестренке, ничуть при этом не подавляя своим превосходством и благосостоянием, и на вопросы отвечала без высокомерия и насмешек. Ее гораздо больше интересовало - в каких соревнованиях я участвовала, а не то, где я живу, и кто мои родители.
- Ну, вы здесь навсегда, что ли, поселились? – с притворным негодованием воскликнул Артур, появляясь на кухне.
- Но ведь, должна же я познакомиться с твоей новой партнершей! - с достоинством ответствовала Софи. – И если ты собираешься выводить малышку в свет, то необходимо привести ее в порядок, и научить за собой ухаживать!
- Ох уж, мне, этот твой неудовлетворенный материнский инстинкт! Уймись, Софи! Для этой барышни танцы – вовсе, не основная сфера применения! - по тому, как покраснело лицо Софи, я поняла, что была затронута больная тема.
  Поняв, однако, что он переборщил, Артур чмокнул подругу в щеку и, подхватив пару тарелок, потащил нас к остальным.

   Гостиная поразила меня размерами и пустотой. На натертом паркетном полу разместились только кресла с диваном, бар-холодильник и овальный низенький столик, да музыкальная стойка и колонки на стенах. И никаких тебе полированных обеденных столов со стульями и непременных сервантов с хрустальными вазами и чайными сервизами типа «Мадонна». Здесь все было приспособлено для спокойного отдыха, не включавшего в себя многочасового поедания с трудом добытых деликатесов, как было принято в большинстве семей.
   Когда мы, наконец, уселись в кресла вокруг, уставленного небольшими тарелками, низенького столика, мне передали широкий низкий бокал, похожий на полураскрытый тюльпан, с золотисто-коричневым напитком. По вкусу, он чем-то напоминал хороший армянский коньяк, но запах при этом больше походил на духи. Артур поинтересовался, понравилось ли мне качество напитка. Когда я сказала, что не узнаю сорт коньяка, Артур со смехом ответил, что это и не удивительно, ведь, коньяк – французский.
- Я, конечно, не конкретизировал, на ящик какого именно коньяка, спорил с тобой в спортзале, но после сегодняшнего выступления в клубе – можешь выбирать любой! – щедро пообещал он.
  А что я, собственно, буду делать с этим ящиком–то? Дома меня, уж точно, не поймут! Денег таких мне, и за год, не заработать, а уж на вопрос «где достала», и вовсе, не ответить.
- Пожалуй, я соглашусь на открытый кредит, на твой выбор, - приняла я компромиссное решение.
- Очень разумное решение! - одобрил мой выбор Док. – Да, и вообще, этой барышне палец в рот не клади! Ухитриться, в первый свой выход, принять командование на себя – это надо особый характер иметь.
Я поняла, что Волк уже пересказал вчерашнюю эпопею.
- Не перехвалите вы мне ее, а то сглазите, - подал свой голос Алекс, грея в ладонях бокал с коньяком.
- Я, вот только, в упор, не пойму, чему тут особо удивляться-то? Ведь, с самого начала было понятно, что в Клетку, просто на танцы, нынче только душевнобольной может пойти! Ну, а раз так, все ребята изначально понимали, чем эти танцы, в итоге, обернутся и были готовы, поступать по обстановке. А то, что именно я как-то их подстегивала, совсем неосознанно получилось, - я искоса глянула на напряженное лицо Барона и попыталась как-то защитить нашу команду.
- Отсутствие головокружения от успехов – тоже хорошая черта, - серьезно отметил Док, развалившись в кресле и глядя, как колышется в широком бокале темно-золотистая жидкость. – А как ты, сама, результаты вчерашней эпопеи, оцениваешь?
- Ну, фураг-то мы, конечно, вчера хорошо разогнали, сегодня они туда, вряд ли, придут. А вот, придут ли они туда еще – это другой вопрос! Ведь, эта братва в городской сад повадилась совсем не потому, что у них в своем районе танцплощадок нет. Есть, и даже много! Но только они, и там, не танцевать ходят, а драться. И я не о том говорю, что их отсюда выгонять не надо, а о том, что поискать первопричину, всего этого, тоже не вредно,- я, аж, краской залилась и в стол уставилась после всей этой тирады.
  Не ожидала я от себя такого, да, уж, наболело очень. Когда я, вновь, осмелилась поднять глаза, то поняла, что все общество, молча и очень внимательно, смотрит на меня.
- По-моему, у тебя появился очередной кандидат, Волк, - голос Дока прозвучал на удивление сухо, без малейшей иронии. – Но прежде ее стоит на чем-то, более серьезном, обкатать.
 - У нас на завтра визит к Рэт запланирован, будем совместные действия отрабатывать, - подал голос Алекс, ставя на стол опустевший бокал. – И мы, пожалуй, пойдем вскорости. К нам, в спортзал, сегодня Мастер зайти собирался, девчонок тоже, поднатаскать не вредно.

   Занятие с Мастером оказалось тем еще испытанием. Присутствовали только девушки и Алекс с Вольфом, и мне показалось, что тренер прекрасно понимал, к чему именно, он нас готовил. Мастер совсем немного поговорил с нами о первоисточниках и философских аспектах его любимого предмета, а затем перешел к тому, что было легко освоить и использовать. Идеология одного удара, позволяющего, если не вырубить, то, хотя бы, дезориентировать противника, пришлась мне весьма по душе, как и техника уклонения от прямой атаки. А вопрос, буду ли я первой применять столь жестокие приемы, для меня, и вовсе, не стоял. Кудряшку и Пони некоторые вещи коробили, но и они признавали, полезность предлагаемых приемов. Особенно ценным мне показалось умение использовать деревянный шест, мне с моим ростом – в самый раз, чтобы держать врага на расстоянии. Волк, как оказалось, тоже был знаком с предлагаемой системой боя, и спарринг партнером был довольно жестким. Мне это было только на руку: чем чаще пробуешь спиною пол, тем сильнее желание дать достойный ответ. Наконец, тренер сказал, что на сегодня хватит, и пожелал успехов в работе.

  Домой мы поплелись весьма уставшие, но я решила-таки вытянуть из Алекса заинтересовавшие меня подробности об Артуре и Софии:
- Что именно имел в виду Артур, когда говорил о шишках от системы, и почему они с Софи так рано закончили свое участие в соревнованиях? - спросила я Алекса, когда нам удалось немного оторваться от девчонок с Вольфом.
- А это, как раз, и связано между собой, - негромко ответил он. – Они с Софи великолепно танцевали, победы следовали одна за другой, но когда дело дошло до выхода на международный уровень, Арти, почему-то, объявили невыездным. Он ужасно обиделся и отказался от участия в дальнейших соревнованиях, а в танцах была вся его жизнь! Одной тренерской работы ему, определенно, не хватает. Артуру нужен азарт и адреналин. Софи, из солидарности, тоже завершила карьеру танцовщицы, хотя, могла бы продолжить, если бы сменила партнера.
Все, это мне было очень близко. Так просто, отобрать у человека дело всей его жизни, и так сложно потом, вновь, найти в ней свое место.
- А ты с ним, где познакомился? - продолжала расспрашивать я.
- В танцевальном клубе, конечно! Моя бабушка, как и бабушка Барона, из семьи с давними традициями происходила, поэтому музыка, французский язык и танцы были в нашей семье обязательными элементами образовательной программы. Французский язык бабушка даже преподавала в спецшколе, той самой, что расположена в бывшей женской гимназии. Танцевать же она любила безумно, делала это великолепно, до самой глубокой старости. С Арти она познакомилась, когда тот старые традиции танцевальной культуры изучал. Меня он тоже, по ее просьбе, учить пытался, но в танец, кроме профессионального умения, еще и душу вкладывать необходимо, если хочешь выше среднего уровня подняться. У меня этого не вышло, но друзьями мы остались. И барышень там всегда выбор большой, - голос Волка звучал как-то не очень весело, хотя, он и попытался все в шутку обернуть.
- А Вольфа в клуб тоже бабушка привела? - спросила я, оглянувшись на Барона, тащившего на буксире Светку с Ирой.
- Правильно угадала. Его бабушка еще жестче, чем моя, в плане воспитания и хорошего тона. У Вольфа еще и немецкий язык в активе, чтобы семейные корни не забывал. Все, это неплохо, конечно, но мешает потом с толпой сливаться и довольствоваться жизнью на среднем уровне. Я не уровень благосостояния в виду имею. Ведь, и ты тоже, как пить дать, после школы себя иначе, как в вузе, и не видишь. И не потому, что руками работать не хочешь, - Алекс посмотрел на меня, и, уловив кивок, продолжил. – Фураг ты тоже не любишь вовсе не из-за того, что они из другого района, а потому, что они носители другого мировоззрения. И тебя не устраивает ни их примитивный образ жизни, ни то, что они его всем остальным навязать пытаются. И вопросы ты правильные задаешь, себе и окружающим. Копаться в себе и пытаться понять суть вещей – типично интеллигентские замашки, и сопротивление тому, что тебя пытаются затолкать в рамки, предназначенные для среднего уровня – тоже оттуда.

  Мы уже подходили к дому Волка, и я задала, давно занимавший меня, вопрос:
- А где сейчас баба Аня живет?
Алекс резко погрустнел и тихо ответил:
- Я ее в деревню к родственникам недавно отвез, денег на ремонт тамошнего дома дал. Она после смерти бабушки тоже сильно здоровьем сдавать стала, с памятью совсем плохо. А у меня времени не хватает за ней, как за ребенком, ухаживать. Навещаю иногда, ведь, это - все, что от моей семьи осталось.
Мне очень захотелось его поддержать, но слов не находилось и я, просто, взяла его за руку и сжала пальцами его прохладную ладонь.

   Из окон второго этажа доносились звуки гитары и голоса Дина и Че. Музыка была знакомая, но я не узнавала, ни слов, ни даже языка, на котором исполнялась песня. Когда я спросила, что это за язык, Алекс, встряхнувшись, ответил:
- Выпендрежники! Они где-то текст песни на испанском достали. Надо посоветовать и сам язык подучить, чтобы не просто попугаями повторяли. Давай, Вольфа поторопим, мы им сейчас достойную конкуренцию составим!
Поднявшись наверх, Алекс немедленно потащил Вольфа в комнату, где стояло пианино, и оттуда зазвучала известная песня Джо Дассена. Они не только играли в четыре руки, но и пели, по куплету, по очереди. По-французски, конечно! А еще других называл выпендрежниками!


   Глава 7. В гостях у Рэт.


   Район, где мы должны были встретиться с Рэт и ее ребятами, был похож на гетто, почище моего! Дом моего деда с бабушкой стоит в том месте, где в начале двадцатого века располагались дачи, загородные дома и фруктовые сады. Названия улиц, до сих пор, сохранили эту специфику: Садовая, Дачная, Лунная, Озерная, Лесная. А тот район вырос за железной дорогой, вокруг принадлежавших ей мастерских и складов. И хоть, возник он еще во времена строительства железной дороги, то есть при царе-батюшке, но до нашего времени так и остался богом забытым местом. А до центра города – рукой подать! Меня туда однажды дед с бабушкой на экскурсию водили, потому, как жила она там, вскоре после революции, когда девчонкой на железной дороге работала – шпалы укладывала. Больше мне туда ходить не захотелось. Селился там, в настоящее время, народ, который предпочитал жить на отшибе и не привлекать к себе особого внимания. Различные национальные диаспоры, например, из тех, что традиционный образ жизни практикуют, и не желают привлекать к этому особого внимания.

   Рэт встретила нас на границе своего района, почти у самых путей. С ней был высокий светловолосый парень, Лось, как она его представила. Неявные пути в своей вотчине Рэт знала прекрасно. Срезая углы и пролезая сквозь дырки в заборах, она попутно сообщала, какой это склад, какому ведомству принадлежит, и кто его охраняет. Обходила стороной она лишь территорию военных.
- Пальнуть могут, невзначай, солдатик какой-нибудь, из молодых, - мимоходом пояснила Рэт.
  Когда мы, наконец, вошли вовнутрь одного из неприметных деревянных домов, нас там ждала исключительно мужская компания. Парни в ней, все, были старше нас, но к Рэт относились с большим уважением. Я попыталась прикинуть, сколько же лет самой Рэт, но, вскоре, бросила это занятие, так как соотнести лицо некрасивой татарки и ее излишне крепкую фигуру с привычными мне славянскими мерками, не удалось. Сама же она к подчиненным обращалась весьма строго, а к Волку – наоборот, как к старшему по званию. Еще я обратила внимание на то, что Рэт как-то странно держит голову, немного склоненной к одному плечу, как- будто, все время к чему-то прислушиваясь.

   От нашей команды в совместной операции требовалось не так уж много: усилить оцепление, в основном. Рэт рассказала, что в последнее время местная молодежь, которая раньше развлекалась, в основном, потреблением самогона местного производства и нюханием клея, начала подседать на что-то, более серьезное. Где они этим занимаются, она засекла, а вот, курьера поймать - не удается. И, что хуже всего, чтобы добыть на эту «дурь» денег, подростки повадились лазить по вагонам и складам в поисках того, что плохо лежит. Нам было предложено, внимательно рассмотреть и запомнить смежников, а затем оцепить указанный двор и останавливать всех, кто будет пытаться оттуда сбежать.
- Бейте по коленям, чтобы убежать не могли, а если сопротивляться начнут – тогда по обстановке! - невозмутимо посоветовала Рэт, предложив воспользоваться, имевшимся у нее, широким ассортиментом цепей и железных прутов.
Я предпочитала пользоваться тем, к чему привыкла – ошейником, но небольшой прут тоже взяла – пусть будет. Рэт расставила нас небольшими группами на возможных путях отхода, а сама с парочкой ребят пошла, как она выразилась: «Вспугнуть зверя».

   У нас с Бароном в напарниках оказался Алексей-Соболь из нашей же команды. Из наших с ним разговоров, я уже выяснила, что этот парень - выходец из здешних мест и с Волком знаком не первый год. Ко мне он относился несколько покровительственно, хотя, мои спортивные достижения уважал.
Участок для наблюдения нам достался немного на отшибе, возле какого-то военного склада. Рэт посчитала его маловероятным направлением для отхода, хотя, на мой взгляд, если не побояться сунуться на территорию военных, то до запасных путей – рукой подать, а там и город рядом. Соболь же придерживался точки зрения Рэт, и негромко выражал свое неудовольствие, мол, пропустим все веселье. Барон отнесся ко всему весьма философски и спокойно ждал, поигрывая довольно длинным, железным прутом, который он позаимствовал из арсенала Рэт. У меня же было дурное предчувствие, что так просто все не обойдется, не зря Волк меня сюда поставил. Накаркала!
   
   Со стороны объекта наблюдения вскоре послышался какой-то шум, а потом они посыпались через забор. Много, человек шесть, и у одного, сразу же, в руке мелькнул нож. Серьезные ребята, вряд ли, это местная шантрапа. Соболь только и успел мне крикнуть, чтобы вперед не лезла, как все завертелось. Отметила про себя, что Вольф очень ловко управляется с железным прутом, в его руке, одетой в кожаную перчатку, прут очень напоминал шпагу мушкетера. Вперед не лезть – ну и ладно, спины прикрывать тоже кому-то надо. А случай скоро представился. Один из тех, кого удар Барона бросил на землю, зашевелился и начал что-то вытаскивать из-под ветровки. Блеснул металл, и я, не долго думая, с размаху врезала ему по руке, а затем, как учил Мастер, завершила маневр ударом в голову. Вот только, о том, что у меня в руке не бамбуковая палка, а железный прут, я не подумала, времени не было. Парни пока справлялись, и я решила глянуть, что же я выбила из руки у нападавшего. Тяжелый пистолет был больше тех, с чем я раньше имела дело.
- Уйдет, черт возьми! - услышала я крик Соболя и увидела темную фигуру, бегущую по узкому темному проходу между заборами, освещенную светом далекого фонаря.
- Выровнять дыхание, видеть цель, верить в себя,- пришло на ум стандартное заклинание для стрельбы по мишеням, очень помогавшее мне в соревнованиях по биатлону, и, вскинув двумя руками тяжелый пистолет, я спустила курок.

  Выстрел как-то, слишком громко, прозвучал в пустом переулке. И сразу стало очень тихо.
- Теперь военные, точно, прибегут, сматываться надо, - пробормотал подошедший Соболь.
- Сначала на них Рэт посмотреть должна, иначе, все зря получается, - не согласилась я, оглядывая фигуры, неподвижно лежащие на земле.
И тут, как бы в ответ на наш немой призыв, через забор к нам спрыгнул Волк.
- Чтоб я еще, хоть раз, вам с Рэт планирование операции доверил! - прорычал он Соболю. – Все с точностью до наоборот получилось! Все целы?
Волк окинул нас быстрым взглядом и подскочил ко мне:
- Ты стреляла? И где ты это взяла?
Я показала на фигуру, неподвижно лежавшую у стены.
- У него уже ничего не спросишь! - сказал он, перевернув лежавшего – А как тот, в кого ты стреляла?
Я почувствовала себя неловко:
- Да, помнила я, Волк, что их сначала поспрашивать собирались, и даже попыталась взять прицел пониже, но темно и времени было мало… Ну, он чего-то не шевелится с того времени, как упал.
Алекс только тяжело вздохнул:
- У нас есть несколько минут. Переворачиваем всех и смотрим, может, кто-нибудь знакомым окажется.
Барону стало, явно, не по себе, когда он разглядел на лежавших людях следы своих ударов.
- Да, классно вы поработали, - с нескрываемым сарказмом резюмировал Волк. – Пойдем, последнего посмотрим.
  Когда мы до него добрались, то я поняла, что перестаралась, но, взглянув лежащему мужчине в лицо, дернула Волка за рукав:
- Я знаю его, Волк. Он довольно часто в тот самый дом приходил, о котором ты меня во время прогулки по крышам расспрашивал.
Алекс быстро обшарил карманы лежавшего и нашел пакетики с каким-то порошком:
- Я так и думал, что все нити туда тянутся. А теперь, надо убираться отсюда, по-быстрому.
Он бросил пистолет возле бывшего владельца и подсадил меня на забор.

   Когда мы добрались до базы Рэт, находившейся в одном из складов, Волк отвел меня, Вольфа, Соболя и Рэт в отдельную комнату и устроил всем разнос:
- Ну, ладно, Соболь ошибся в оценке обстановки, но ты-то, Рэт - опытный ведущий! Такого рода промах, в другой раз, кому-то жизни может стоить! И поставленную задачу выполнили чисто случайно. Хорошо, что Рысь курьера узнала. Правда, лучше бы нам с ним поговорить удалось. Или с кем-нибудь другим. А то шесть трупов - и минимум информации.
  Взглянув на позеленевшее лицо Вольфа, я кинулась на нашу защиту:
- Их было слишком много, Волк! И они щадить нас не собирались, первые с ножами кинулись!
  Он сбавил тон:
- Да, знаю я, что вы тут меньше других виноваты, уже и то хорошо, что целыми из этой передряги выбрались. Тебя, Рэт, я перед группой отчитывать не буду, авторитет твой подрывать незачем, но советую тебе хорошенько подумать, что здесь не сложилось. А тебе, Рысь, не вредно в тир походить, и не с мелкашкой там тренироваться. Мы пока здесь посидим, я машину вызову, чтобы нас домой отвезли. Лишнего нам тут, сейчас, светиться незачем.
  Затем, он выставил нас к другим ребятам, а сам заперся с Рэт в комнате с телефоном.

   В общей комнате нас приняли с распростертыми объятиями, все хотели знать подробности и, судя по всему, считали нас героями дня. Выбор напитков здесь был попроще, но я решила, что стакан холодного пива мне не повредит. Кое-как отболтавшись от наседавших на меня девчонок, я подошла к Барону, непривычно тихо сидевшему в углу со стаканом в руке.
- Мне только показалось, или ты, и в самом деле, прут в руке, как шпагу, держал? - спросила я его, присаживаясь рядом.
- А как ты думаешь, чему моя бабушка, с ее дворянскими замашками, могла придумать, меня еще учить, кроме немецкого, французского, музыки и танцев? Конечно, фехтованию! А когда научишься шпагу держать, то потом любая палка в руках становится грозным оружием. Но я никогда не думал, что мое мастерство однажды к такому результату приведет, - мрачно закончил Вольф.
 - Да, брось ты! Я больше чем уверена, что ни один из наших противников не переживал бы по такому поводу. Ведь, тот, у кого я пистолет отобрала, тебе в спину стрелять собирался, - я ощущала свою полную правоту в этом вопросе.
- А тебя, саму, что - ничуть не волнует, чем твои действия, в итоге, обернулись? - он заинтересованно посмотрел на меня.
- Они были плохими людьми, и я считаю, что поступила совершенно правильно, хотя, в тот момент я ни о чем таком не думала. Тебе, вероятно, еще не приходилось сталкиваться с необходимостью, защищать свою жизнь от тех, кому на нее абсолютно наплевать. А мне приходилось! И ты помнишь, что нам Мастер вчера говорил: «В бою колебание – смерти подобно!». И я надеюсь, что ты не будешь колебаться, когда в следующий раз окажешься за спиной у меня, - я понимаю, что говорю излишне резко, но необходимо прервать это самобичевание.
Выяснение отношений, весьма кстати, прервало сообщение Волка о том, что за нами приехала машина. Каково же было наше изумление, когда этой машиной оказался уазик – буханка от вытрезвителя.
- Зато, все сразу поместимся, и цепляться никто не будет, - прокомментировал Алекс и предложил загружаться.
- А как там, с последствиями, поступили? - поинтересовался Барон.
- Да, не беспокойся ты, в известность уже всех, кого надо, поставили, теперь на криминальную разборку все спишут. Оружие там осталось, наркотики и пруты – тоже. Уверен, все они сидевшими окажутся, - успокоил его Волк.
Меня, же, интересовал другой вопрос:
- А чего у Рэт с шеей такое приключилось, Алекс? Судя по ее фигуре, она каким-то спортом серьезно занималась.
Волк задумчиво посмотрел на меня:
- А тебя, оказывается, после сегодняшнего вечера, только этот вопрос и волнует? Ну, ладно, расскажу, пока едем. Рената, как ты, наверное, смогла уже догадаться, из старинной татарской семьи происходит. И хоть, все мы теперь «единым советским народом» называемся, но некоторые семьи старых традиций придерживаются. Национальных, например. В семье Ренаты это, в частности, в том выражается, что если в семье несколько сестер имеется, то замуж их, начиная со старшей, выдают. За того, кого родители выберут, естественно. Покамест, старшая не замужем, остальные - тоже в девках сидят. Рената, к несчастью, старшей уродилась. А ей, с такой-то внешностью, никто особо выгодных предложений не делал, а за кого попало она бы не пошла, характер не тот. Рэт еще в начальной школе к Мастеру в ученицы напросилась, он тоже из этих мест родом. Ее старшие братья у него в учениках ходили. Редкостное упорство и трудолюбие позволили ей добиться больших успехов в спорте, а это - надежда на независимость. Помешала травма, полученная на соревновании. И что самое обидное, это не было ее ошибкой, просто, покрытие было уложено неверно. Она больше полугода в гипсе провела, и в семью свою, после этого, возвращаться отказалась. Мастер ее со мной познакомил и попросил место в структуре найти. Ее группа теперь – ее жизнь. А свою собственную она ни в грош не ставит. Ты только сама с ней эту тему не затрагивай, она ужасно ненавидит, когда ее жалеют.

   Я некоторое время молчала, переваривая информацию, хватаясь за сидение, когда «буханка» подпрыгивала на рытвинах и рельсах.
- Но почему Мастер считает для себя возможным с нами сотрудничать? Ведь, мне Балу рассказывал, что им приемы самбо, вне секции, применять запрещено, вылететь из спорта можно, незаконное использование своего преимущества, что ли, - сформулировала я, наконец, обеспокоивший меня, вопрос.
- А почему Артур всю существующую государственную систему так ненавидит? - ответил мне Алекс вопросом на вопрос. - Очень просто, ущемить человека в чем-то небольшом, что не угрожает серьезно всей социальной системе в целом, но очень важно для конкретной личности, и может разрушить вполне конкретную жизнь. Мастер хотел передавать свое искусство другим, как это и положено, по их философской системе, с раннего детства. Но где-то наверху решили, что эта непонятная философия – суть чуждая идеология. И запретили. А зря, по- моему. И уметь себя защитить – никому не вредно, особенно, в наше время. А еще он считает, что, таким образом, больше человеческих жизней сохранит. С обеих сторон.
Дальше он распространяться на эту тему, видимо, не хотел. Я тогда задала еще один взволновавший меня вопрос:
- А нас этот «воронок», что – до самого дома повезет?
Меня дрожь пробирала от перспективы, быть высаженной под окнами своего дома из такого транспорта. Алекс снисходительно усмехнулся и похлопал меня по плечу:
- Не до самого дома, конечно, но как можно ближе. Гулянка, на сегодня, закончена. Вам с Бароном завтра в клуб к Арти, с утра пораньше, подойти придется, а потом – в тир.


   Глава 8. Тест на профпригодность.


   Утро началось уже заведенным порядком: встать с рассветом, сбегать с собакой на Волгу, а то вечером не получалось, и пес обижался. Зато, к тому времени, когда за мной зашел Вольф, я уже была бодрой и собранной. Представив его деду, как моего нового партнера в танцах, я с легкой душой потрусила к Артуру. Барон, напротив, находился в несколько подавленном состоянии и на мои вопросы отвечал, исключительно, односложно. Оживился он, когда Артур поставил нас в пару и заявил, что мы будем готовить показательные выступления по акробатическому рок-н-роллу и надо успеть подготовиться к началу сентября. Сам, он в паре с Софи выступать собирался. Но, на этот раз, тренировка продлилась не очень долго, и Артур опять повез нас к себе, сообщив, что Волк тоже туда придет.
У себя дома Артур передал меня Софии, сказав, что меня, действительно, необходимо привести в приличный вид, пригодный для выступления на сцене. Она сначала затолкала меня в душ, затем немного поработала с моей прической, сохранив основную длину, но значительно облагородив форму и сделав укладку. Потом она посадила меня перед туалетным столиком в спальне, который выглядел еще роскошнее, чем тот, что в ванной.
- Лицо женщины – это чистый холст, на котором можно нарисовать любую личность, по своему выбору, - вещала она, показывая, как и с чем надо управляться.
Не знаю, что конкретно она хотела нарисовать, но результат мне понравился. Софи – тоже, она решила немедленно продемонстрировать меня мужчинам и за руку потащила в залу.
  Там я, к своему удивлению, обнаружила Дока, который беседовал с Бароном, разложив на низком столике какие-то бумаги. В них я, с негодованием, узнала тесты и схемы, похожие на те, какими меня психолог донимал, к которому меня родственники направили, якобы, от депрессии лечиться, после всех прошлых школьных перипетий. Настроение немедленно испортилось, а когда Док предложил мне занять место Вольфа, я, прямо-таки, взвилась:
- Никто и никогда больше не полезет мне в голову! А если вас не устраивает моя психологическая конструкция, то мы можем распрощаться, прямо сейчас!
Софи кинулась меня успокаивать, Док тоже был ошарашен моей реакцией. А я бы так и ушла, но из кухни выскочил Алекс, который решительно заявил, что его во мне все устраивает, а тестирование – дело добровольное.
- Нас только несколько удивило, что у вас с Вольфом такая разная реакция на одни и те же события, - примирительно улыбнувшись, сказал Док. – Не хотелось бы, столкнуться с отсроченным шоком или чем-то вроде того.
- Да, нет у меня никакого шока, и я прекрасно осознавала свои действия, и вновь поступила бы точно так же! А что, собственно говоря, плохого в том, что я, всеми силами, пыталась защитить себя и друзей, а также выполнить поставленную задачу? - продолжала кипятиться я.
- Вот, и я тебе говорил, Кирилл, что у нее с головой - все в порядке: никаких интеллигентских копаний, здоровый крестьянский подход. Ты с таким уже у Ласки сталкивался, – с довольной усмешкой заметил Волк.
- Мне только интересно, где вас таких выращивают? В сецотрядах подобный подход не один день воспитывают, - раздраженно высказался Док, собирая свои бумаги.
Я откровенно обиделась:
- Вы бы, сами, жить в частном секторе попробовали, когда по дворам Упырь шастает, или на даче ночевать, когда всякая шваль, что ни ночь, через забор лезет. Предлагаете сидеть и ждать, когда топором по голове схлопочешь?
Док примирительно поднял руки, словно, сдаваясь на милость победителя:
- Ну, все, проехали! Претензий к тебе нет, мы только помочь хотели, по доброте душевной. Ты мне, вот еще что, скажи: с кем это, из психологов, ты занималась, что у тебя такая на них реакция образовалась?
Я назвала, довольно известное в городе, имя и добавила:
- Я вообще не люблю, когда мной манипулируют, в особенности, прикрываясь благими намерениями. А пытаться со мной, таким образом, работать, после того, как я в школе на те же грабли наступила – и вовсе, глупо!
Док искренне рассмеялся:
- Я передам ему от тебя привет, и скажу, что его проект, в твоем случае, успешно провалился!
- Скажите ему, лучше, чтобы он перестал ко мне цепляться и через родственников разыскивать, а то я за себя не ручаюсь, особенно, если он в школе объявится! – сердито буркнула я в ответ.
- К тебе больше никто и не по каким вопросам цепляться не будет! – твердо пообещал Док.

   Добравшись до спортзала, мы застали там Мастера и всю остальную группу. Ребят снабдили палками разной длины, и Мастер гонял их, в хвост и в гриву, вместе со своими учениками, не делая исключения и для девчонок. Вероятно, вчерашние события имели широкий резонанс. Волк же, всего лишь, поздоровался и повел нас с Вольфом прямо в тир. Там он заставлял нас работать с оружием различных систем до тех пор, пока я не начала регулярно промахиваться из-за того, что рука, из-за усталости, начала дрожать. Алекс посоветовал мне несколько упражнений, развивающих соответствующие мышцы, и повел нас наверх. Там Мастер тоже уже успел загонять своих подопечных до полусмерти, они вповалку лежали на матах, а тренер разбирал их просчеты. Нас с Вольфом он, к моему немалому удивлению, похвалил:
- Для непрофессионалов, вы вчера сработали весьма успешно! А побочный эффект – это следствие того, что вы оказались в соотношении один к двум, если считать и девушку, а в этом случае - все средства хороши, особенно, если противник вооружен и готов применять это оружие. Тебе, Рысь, особая благодарность, за то, что, не колеблясь, воспользовалась полученными знаниями. Всяко лучше, сначала отстоять свою жизнь и честь, а потом переживать, если что не так, чем оказаться в ситуации, когда переживать будет некому.
  После таких слов я, прямо-таки, расцвела, но Мастер добавил, что дополнительное мастерство еще никому не вредило, и нам еще учиться и учиться, но - это в другой раз.

   В доме у Волка, куда мы всей толпой перебрались после спортзала, ребята, в основном, расселись отдыхать по диванам с бокалами в руках. Я же, посчитав, что не получила еще сегодня нужного количества физической нагрузки, решила попрыгать под музыку и вытащила с собой Вольфа. Процесс самовыражения под резвые иностранные ритмы длился достаточно долго, чтобы наши рубашки промокли от пота, и когда Кудряшка, решив присоединиться к нам вместе с Балу, поставила более медленную музыку, мы, тяжело дыша, буквально повисли друг на друге.
  Разгоряченные тела разделяли только две мокрые тряпочки, поэтому неудивительно, что мои руки вскоре оказались у Вольфа на шее, а его скользнули: одна – ближе к лопаткам, а другая - несколько ниже моей талии. Подчиняясь их мягкому нажиму, я подалась вперед. Совсем скоро мне стало казаться, что наши тела, как бы вплавляются друг в друга, и в них что-то пульсирует в унисон. Я попробовала поразмышлять над этим, необычным для меня, явлением, но вдруг почувствовала, что Барон начал сбиваться с ритма. Подняв на него удивленные глаза, я поймала странно рассредоточенный взгляд.
- Пойдем отсюда, - прошептал он, увлекая меня из зала в небольшую комнату, расположенную напротив спальни Алекса.
  На маленьком диванчике я поняла, что не только губы наши нашли друг друга, но и блузка моя не там, где ей положено, но только щелчок расстегнутой пуговицы на джинсах сработал переключателем в моей голове.
- Нет, Вольф, не нужно, - сказала я, вновь садясь на диване.
- Но мне показалось, что ты тоже этого хочешь! - растерянно пробормотал он.
- Конечно, хочу, но сейчас это было бы не правильно, не обижайся, пожалуйста! - я расправила блузку и за руку потащила ошеломленного Вольфа обратно в танцзал.
  Там все еще звучала, не успевшая закончиться, медленная мелодия, и Кудряшка с Пони медленно кружились со своими кавалерами. Светка недоуменно глянула на меня, когда я протащила Вольфа мимо нее, по направлению к бару. Подсластив свое решение бокалом коньяка, я переставила музыку на более быструю. И вытащила танцевать отдохнувших, и даже успевших заскучать, Братьев Гримм. К нам вскоре присоединились Барсук и Соболь с Вольфом. Прыгая под музыку в этой веселой компании, я, то и дело, ловила на себе внимательно-изучающий взгляд Волка.
И в тот момент, когда компания, напрыгавшись, вновь плюхнулась на диван, он поманил меня за собой.
 - Не расслабляйся окончательно, сегодня ты меня еще по крышам поведешь, ты должна уже догадаться – куда. И выбрать место, чтобы можно было понаблюдать некоторое время, - голос его звучал очень серьезно и собранно.
- Пожалуй, тогда мне нужно переодеться в спортивную форму, да, и тебе кеды не помешают, - только и сказала я в ответ, и Алекс, тот час же, принес мне мой мешок.

   Через несколько минут мы выскользнули из дома. Мягкая подошва обуви делала совсем неслышными наши шаги, помогала не скользить на крышах и легче преодолевать заборы. Добраться до нужного двора, по крышам, не составило труда, да, и место для наблюдения нашлось неплохое - возле старой голубятни. Когда мы улеглись рядом на еще не остывшую после дневной жары крышу, Волк достал, прихваченный из дома, полевой бинокль. По заведенной в частном секторе традиции, с наступлением темноты ставни закрывались лишь на тех окнах, что выходят на улицу, а окна во дворе оставались открытыми, освещая двор и дорогу к нужнику. С выбранной нами позиции открывался неплохой вид на не зашторенные окна, интересовавшего нас, дома.
  В бинокль Волку должно было быть неплохо видно все, что происходило в доме, а на мою долю достался какой-то театр теней, и мне было довольно скучно. Я тихо лежала рядом, прокручивая в голове события последних дней. Через некоторое время, Алекс оторвался от окуляров бинокля и сообщил мне, что людей в доме он рассмотрел, и, судя по всему, они там кого-то ждут, а следовательно, и нам стоит еще немного покараулить.
  Воспользовавшись образовавшимся перерывом, я решилась задать, мучивший меня последнее время, вопрос:
- Послушай, Алекс, а ты, если честно, тоже меня моральным уродом считаешь?
Волк отложил бинокль и удивленно уставился на меня:
- Но я, же, днем уже сказал, что ты меня вполне устраиваешь. Почему ты опять возвращаешься к этому вопросу?
Я попыталась разъяснить свою позицию:
 - А это - не совсем одно и то же! Я могу быть моральным уродом, но при этом, вполне тебя устраивать, в какой-то области применения.
- А какое тебе до этого дело, если ты мне подходишь и в команду вполне нормально вписываешься? - продолжал недоумевать Волк.
 - Я, просто, хочу, для себя, понять, какие из моих реакций не согласуются с общепринятыми. А то я что-то часто, последнее время, наталкиваюсь на, скажем так, некоторое непонимание среди остальных ребят,- я чувствовала, что не могу словами выразить то чувство отчуждения, что возникало временами у меня в последние дни.
- Ну, вот, я так и знал, что Док со своими штучками испортит тебя! - вскипел Алекс. - Это как раз у тебя – нормальная взрослая реакция на последние события, а они еще смотрят на жизнь через розовые очки!
- Но, Алекс, они, все, по-моему, имеют похожие суждения о недавних событиях, а я - как белая ворона! - запротестовала я.
- А это потому, что ты – особенная, не такая, как большинство из них. Вот я, например, тоже – Белый Волк, и меня это не расстраивает. Рэт – тоже не похожа на остальных, но это не мешает ей быть ведущей целой группы парней, которые, как ты уже, наверное, успела заметить, очень ее уважают. Именно то, что отличает тебя от большинства людей, и позволяет тебе принимать верные решения в критической ситуации, а не колебаться и взвешивать, пока не станет слишком поздно, - Волк был настроен  весьма решительно.
- Все это мне, конечно, льстит, но не помогает находить взаимопонимание с ребятами. Взять, хоть, Вольфа, например, - пробурчала я сквозь зубы.
- Да, что-то у вас там сегодня не заладилось, давай уж, до конца рассказывай, раз, ты из-за этого так расстроилась, - потребовал Волк.
Я, уж, и не рада была, что вообще завела этот разговор:
- Да, ладно, проехали, Алекс. Сами, как-нибудь, разберемся.
- Ну, уж нет! Сказала «А», говори «Б». Или ты хочешь, чтобы я сам у Вольфа все выспросил? Мне напряги в команде не нужны, - настаивал он.
 - Ну, все, по-моему, еще вчера у Рэт началось. Я, в общем-то, подбодрить его вечером хотела, а получилось, будто нотацию прочла, - затем я коротко пересказала наш разговор и продолжила. – И с Доком тоже неловко вышло. А вечером и совсем нехорошо получилось, - тут я замялась.
  Алекс заглянул мне в лицо и тяжело вздохнул:
- Он сделал тебе нескромное предложение, а ты его отшила? Так это - совершенно нормальная реакция для юной барышни – ты, просто, испугалась последствий!
  Я была очень рада, что вокруг было темно, и поэтому не видно, как полыхает мое лицо, и все же попыталась объясниться:
- Да, в том-то и дело, что не успела я о них подумать, просто, появилось ощущение, что все, это, сейчас - неправильно, несмотря на то, что  хотелось мне того же, что и ему, если честно. И даже очень. Вот, я и думаю, что это со мной, наверное, что-то не так.
  Волк коротко рассмеялся:
- А вот, это и есть отсроченная реакция на стрессовую ситуацию! Выброс адреналина заставляет гормоны играть, а то, что вы там, на выезде, вместе по краешку прошли, и толкнуло вас сегодня вечером друг к другу. А мозги у тебя, при этом, не отключились, подсказали, что реальной основы для чувства тут нет. И вряд ли, это ваши с Вольфом отношения, особо, испортит. Девчонок, для подстилки, у него уже достаточно было, а вот, женщиной, как личностью, это он тобой в первый раз заинтересовался. А уж то, что ты его в чем-то превзошла – для него как удар по носу. И то, что ты его отшила – это тебе плюс. Для мальчика из обеспеченной семьи не вредно осознать, что не все в этой жизни валится к его ногам по первому щелчку.
  Я немного поерзала и опять спросила:
- А зачем ты его тогда в команду затащил, коли так относишься?
- А я, собственно говоря, никого сюда насильно не тащил, даже тебя, всего лишь, настойчиво приглашал! - парировал Волк.
  И, тут же, шикнул на меня, вновь схватившись за бинокль. В закрытое ставнями наружное окно, как-то по-особому, постучали. К воротам подошел один из сидевших в доме и впустил во двор небольшую компанию. Волк вновь приник к окулярам, но даже я разглядела, что почти все из них – цыгане.
- Ну, вы у меня поплатитесь! - прошипел Волк, не отрываясь от бинокля. – Никто не уйдет!
От его голоса у меня по спине пробежали мурашки.
- Быть может, ты мне все же объяснишь, что заставляет тебя желать смерти этим людям? А то, я начинаю чувствовать себя так же, как и Вольф, - прошептала я, вздрагивая от мерзкого холодка, пробежавшего по позвоночнику.
- По-моему, пришло время устроить вам с Вольфом небольшую экскурсию, - резко бросил в ответ Алекс.


   Глава 9. Выбор пути.


- Ну, что, кажется, все собрались? - Волк окинул взглядом небольшую компанию, что собралась на углу нашего квартала следующим вечером.
Кроме нас с Вольфом пришли Кудряшка с Пони и Балу.
- Остальные в команде с наркотиками и людьми, их употребляющими, уже, так или иначе, сталкивались и вполне определились со своим к этому отношением. Вам же, в силу молодости, участия в спортивных обществах, да, и просто везения, столкнуться с этим не довелось. Наркотики, так или иначе, присутствовали в нашем обществе давно. И я даже не могу огульно осуждать всех людей, которые их употребляют. Потому, что знаю - существует телесная боль, которую ничем другим не победить, и люди к этому привыкают во время болезни, и не могут бросить потом. И существует еще боль душевная, которая еще сильнее, и люди идут на все, чтобы, хоть на время, позабыть или ослабить ее. И согласны платить за это любые деньги. Но это - скорее исключение, особенно, в настоящее время. А деньги здесь – ключевое слово. А также то, что запретный плод сладок, особенно, для молодых. Наше общество сегодня вполне благополучно, чтобы у молодежи появилось достаточно  времени, свободного от выращивания картошки на зиму, хочется острых ощущений. И денег карманных родители выдают немало. Естественно, что нашлись люди, которые хотят эти деньги получить, предложив то, от чего потом уже не сможешь отказаться, и становишься постоянным покупателем. Неиссякаемый приток денег – это здорово, но плюс к этому, зависимый от твоего зелья человек готов на все, чтобы его получить. Даже на преступление. Но все, это для вас останется пустым звуком, пока сами не увидите, во что могут превратиться ваши друзья или знакомые. Вы и сами могли бы показать мне сразу несколько домов в вашем районе, куда молодежь зачастила, но мы туда сегодня не пойдем, чтобы верхушку не спугнуть. Однако, кое-что интересное вы сегодня увидите, и будьте готовы к неадекватной реакции тех, кто возможно был когда-то вашим другом, - предупредил Волк в завершение своей короткой лекции.
  Нравятся мне такие заявления! Хорошо хоть, я экипировалась, как для танцев.
- А куда именно мы пойдем? - поинтересовался Балу.
- В одну из тех квартир, где собираются ваши ровесники, выбравшие для себя наркотики, как смысл жизни. Я жду проводника, он мне обязан и поможет попасть туда без проблем. На этот вечер наша цель – просто поговорить, - ответил Алекс и, приказав нам остаться на месте и ждать его возвращения, двинулся в сторону перекрестка.

   Через несколько минут он вернулся вместе с еще одним парнем. Тот производил довольно странное впечатление: джинсы и джинсовая рубашка на нем были известной и престижной фирмы, явно, из «Березки», на «толкучке» такое не достать, но выглядели при этом очень неряшливо, как будто, он спал в них, а волосы, со следами модной стрижки, висели сальными космами. Приглядевшись к нему, когда он подошел поближе, я поразилась землистому цвету лица.
Парень не счел нужным даже поздороваться с нами, а вновь обратился к Алексу:
- Ты что, меня подставить решил, Волк? Меня же там прибьют, если я такую толпу с собой приведу!
Алекс нехорошо усмехнулся:
- Сразу не прибьют, мы помешаем. Хотя, в наши планы на сегодня драка не входит. Ты, конечно, можешь отказаться, но тогда опять поедешь на принудительное лечение. Я, ведь, еще в прошлый раз советовал тебе, завязывать с этим делом.

  Парень только сплюнул в ответ, отвернулся и взмахом руки велел следовать за ним, но потом всю дорогу что-то ворчал себе под нос. Идти оказалось не очень далеко. На границе частного сектора и новых кварталов стояло несколько каменных двухэтажных домов, построенных еще пленными немцами для какого-то предприятия. Остановились мы возле одного из них, и наш провожатый, опять, попытался отговорить нас, но после категорического приказа Волка, провел нас на второй этаж и постучал в дверь одной из квартир условным стуком. Нам было велено держаться в стороне. Дверь открылась не сразу, вероятно, проводника рассматривали в дверной глазок.
  Открывшая нам неопрятная девица, увидев Волка в дверном проеме, попыталась было захлопнуть дверь, но он схватил ее за руку и вытащил в коридор:
- Веди себя прилично, Лариса, или хочешь опять прогуляться в участок? Я вас сегодня разгонять не планирую, и курьера ждать не собираюсь, просто, ребят в твой зверинец на экскурсию привел. Все там, у тебя, уже тепленькие?
  Девица что-то заныла в свое оправдание, а Волк, крепко схватив ее под руку, затолкнул обратно в квартиру и взмахом руки позвал нас за собой. Проводник наш, меж тем, втихаря смылся. Внутри квартиры мне сразу ударил в нос удушливый сладковатый запах, смешанный с вонью немытых тел. Так загадить большую, и когда-то хорошо обставленную, по нашим меркам, квартиру еще надо было суметь! А находившиеся там люди производили еще более гнусное впечатление. Все они были нашего возраста или немного старше, и, судя по «фирменной» одежде, происходили из довольно обеспеченных семей. Но когда они ее стирали, или, хотя бы, мылись сами, определить уже было сложно. Парни и девчонки, вперемешку, сидели на диванах, ободранных креслах и даже на полу. У многих в руках дымились самокрутки. На низком столике возле дивана лежало стекло и трубочка, и стояла раскупоренная бутылка шампанского. На нас никто особого внимания даже и не обратил.

- Золотая молодежь, чтоб ее! - пробурчал Балу, с отвращением оглядываясь вокруг.
- А это я вас еще специально в приличное место привел! На другом конце своей же улицы ты увидишь практически то же самое, только грязи побольше, - парировал Алекс, отодвигая ногами с дороги мешающийся народ и пробираясь к дивану.
  Я двинулась вслед за ним, решив посмотреть, что его там заинтересовало. На диване лежала совсем еще молоденькая девчонка. Несмотря на жаркую погоду и ужасную духоту в комнате, на ней была надета рубашка с длинными рукавами. Лицо у девицы было какого-то совсем уж трупного цвета. Волк склонился над ней и прижал пальцы к шее, а затем задрал рукав рубашки. Я с ужасом увидела, что тонкая девичья рука с внутренней стороны была покрыта какими-то язвами. Злобная гримаса перекосила лицо Алекса:
- Лариса! Я тебе сколько раз говорил, чтобы ты у себя такую дрянь не распространяла! Тебе «травки» и «кокса» уже не хватает? Если девчонка сдохнет здесь – сядешь по полной!
Хозяйка квартиры испуганно замахала руками:
- Да, не мое это, ты ж меня знаешь! И эту я первый раз вижу. Ее сегодня, вон, Сашка привел, они, видно, со своим пришли!

   Алекс отпустил руку девчонки, и она упала вниз, как тряпка, а затем поднял девушку на руки. Тут я краем глаза уловила, что тот парень, на которого указала Лариса, с перекошенным лицом бросился в нашу сторону, схватив со стола бутылку. Не успела я взмахнуть выдернутым из тренчиков джинсов ошейником, как стоявший у нас за спиной Барон прыгнул вперед и сбил нападавшего ударом в висок. Мне показалось, что я услышала хруст костей. Вольф же, не взглянув на распростертого на полу парня, принял из рук Алекса безжизненно свисавшую девушку. Сидевшие по углам, местные зашевелились. Быстро окинув взглядом комнату, я увидела, что у всех из нашей компании в руках ремни и цепи. И тут, за спиной у себя, я услышала звук взводимого курка и преувеличенно спокойный голос Волка:
- Сидеть, уроды! Мы сейчас заберем ее и спокойно уходим, или вы здесь все поляжете.
К моему глубокому удивлению, народ после этого заявления вновь вяло расселся по своим местам.
- Все на выход, а ты, Лариса, прибери здесь, вышвырните падаль на улицу! - рявкнул Волк, поворачивая меня к двери.
 
  На улице Алекс посмотрел на выражения наших лиц и, удовлетворенно хмыкнув, приказал:
- Насмотрелись? Девчонку к нам отнесите, в нижней комнате положите, я сейчас пару звонков сделаю и приду за вами.
Алекс двинулся к стоявшему на углу телефону-автомату. Я – за ним, меня снедало жгучее любопытство. К моему удивлению, позвонил он не в «03», а Доку. Судя по всему, тот особо не горел желанием, ехать к нам, на ночь глядя, но после слов Волка «Не срывай мне воспитательный процесс!», видимо, согласился.
- А может, ее, и в самом деле, стоило сразу в больницу везти? - поинтересовалась я у Алекса, с дрожью вспоминая жуткий вид девушки.
- Первую медицинскую помощь ей окажут, и не хуже, чем в больнице. Но вы еще не все видели, что для вас запланировано, самое главное еще впереди, - ответил он, поворачивая в сторону базы.

  Когда мы добрались туда, девчонку уже разместили на кровати в комнатке бабы Ани. По ней не было заметно, чтобы она, хоть как-то, отреагировала на свое перемещение в пространстве. Настроение у всей группы было весьма подавленное, ребята обсуждали, что правильней с ней дальше делать. Алекс участия в разговоре не принимал, а вскоре и Док приехал. В комнату, где лежала девчонка, он вошел с небольшим чемоданчиком, присев рядом с ней на стул, пощупал пульс, заглянул под веко и, закатав рукава, осмотрел руки. Меня покоробил холодный профессионализм, сквозивший в каждом его движении. Казалось, Док совсем не воспринимает ее, как живого человека, а только как препарат из анатомического театра. Возможно, я примеряла ситуацию на себя, девчонка была очень близка мне по возрасту, лет пятнадцать, по-моему.

- Ты же и сам понимаешь, Алекс, что тут очень запущенный случай. Я, конечно, сделаю ей укол, и через некоторое время она придет в себя. Но лучше девочке не станет. Ее, действительно, необходимо отправить в больницу и как-то разыскать ее родных, - закончив осмотр, сказал Док.
- Не раньше, чем молодежь все увидит,  - жестко отрезал Волк.
Док только пожал плечами и, сделав девушке какой-то укол, начал собирать чемоданчик, сказав на прощанье:
 - Пусть рядом с ней крепкие парни подежурят, пригодятся, когда ломка начнется.

  Проводив его, Алекс выделил двоих дежурных, а остальных позвал наверх.
- Ну, как вам внешний антураж «жизни в дурмане»? - его голос был полон сарказма. – А это, и в самом деле, довольно приличное место. Тут «золотая молодежь» кучкуется, и практикуют они, в основном, «легкие» наркотики, ищут необычных ощущений и надеются, что в любой момент смогут все бросить. Но пример этой девчонки наглядно доказывает, какова вероятность с «травки» перейти на инъекции тяжелых наркотиков, и что случается это довольно быстро. Нужен, всего лишь, один «хороший товарищ» - и пути назад практически нет. А таких как он – довольно много, и действуют они не бескорыстно. Вовлечением новых людей эти типы покупают себе новую дозу, а то, что потом будет, скажем, с этой девчонкой завтра – их не волнует.
- А почему бы их не разогнать оттуда? - Че озвучил наш общий вопрос.
- Не так все просто, как казалось бы, - Волк задумчиво посмотрел на нас, как бы решая, какую долю правды на нас сейчас стоит вываливать. – Во-первых, они быстро найдут новое место, где собраться. Во-вторых, наблюдая за тем, что в ходу в этом притоне, можно отслеживать тенденции, проникновения новых видов дури на рынок, и то, откуда она к нам течет. Поставщика этой девчонки уже забрали и непременно расспросят. В-третьих, одной из наших задач является - отслеживать и вытаскивать оттуда деток из правящей верхушки, делая это помимо официальных каналов, а таких довольно много. Лариса в этом здорово помогает, потому все еще и не сидит. Самой ей соскочить с этого уже не судьба, так что, пусть приносит пользу, по мере сил.
  У меня сложилось впечатление, что Алекс чего-то не договаривает, но он уже повернулся с вопросом к Вольфу:
- Мне показалось, или ты, и вправду, узнал эту девчонку?
  Угрюмое лицо Вольфа исказила болезненная гримаса:
- Она сильно изменилась, но, по-моему, ее родители работают в одной организации с моими, я даже дома у них бывал. Родители в отъезде сейчас, дома только бабушка осталась.
  Волк удовлетворенно кивнул:
- Уже полдела сделано. После того, как девчонку в больницу отвезут, ты ее адрес оставишь, сообщим.
- А чего мы, собственно говоря, ждем-то? Она ж и помереть может, невзначай! - возмутилась Светка.
- Так сразу - уже не умрет, - отрезал Алекс, прислушиваясь к звукам, доносящимся снизу. – А ждем мы следующего акта спектакля, и нам, пожалуй, уже пора в зрительный зал.

   Он встал и, повелительно махнув нам рукой, пошел вниз. Девчонка, меж тем, уже сидела на кровати, ее сотрясала крупная дрожь, зубы клацали, мешая разобрать слова, до меня донеслось, лишь «пожалуйста, пожалуйста!». Рядом с ней стояли Соболь и Барсук. Я не очень понимала, зачем. Волк, подойдя поближе, попытался расспросить ее, когда и что она в последний раз употребляла, и кто ее поставщик. Нашел ли он в ее бессвязном бормотании какой-то смысл – осталось неясным, так как девушка вдруг вскочила с истошным криком:
- Ну, дайте же мне уколоться. Или вы и не люди вовсе!
  Парни, которые, видимо, уже ждали чего-то подобного, схватили ее за руки, но она вдруг упала на пол. Тело девушки забилось в конвульсиях, с губ продолжали слетать бессвязные крики. Барсук и Соболь пытались прижать ее к полу, но она вырывалась с невероятной силой. Жутко было смотреть, под какими невероятными углами выгибались и выворачивались ее руки и ноги. Светка выскочила в кухню, где, судя по звукам, ее стошнило. Странным контрастом к этому зрелищу прозвучал спокойный голос Волка:
- Балу, помоги им придержать ее голову, пока она ее совсем не разбила. А ты, Вольф, сходи за «скорой». Она на углу уже стоять должна, они там в курсе, в чем дело.
  Затем он повернулся и тяжело посмотрел мне в глаза:
- Ну, а теперь ты в состоянии, понять и разделить мое мнение о тех, кто такую дрянь детям продает? Она-то, ведь, и не подозревала, что все таким образом закончится. Просто, повеселиться хотела, в начале.

  После того, как врачи увезли несчастную девчонку, Алекс собрал наверху весь личный состав:
- Надеюсь, все хорошо усвоили урок? Пойти тем же путем ни у кого желания не возникло? А жалости к тем, кто наркотой торгует, тоже не появилось? Тогда сегодня – всем отдыхать, а завтра изложу план мероприятий на ближайшее время.
Я посмотрела на бледно-зеленую Светку и зареванную Пони и предложила Балу, сразу проводить их домой. Че и Дин тоже в гараж засобирались. Мне, самой, здесь дольше оставаться сегодня не хотелось, казалось, я еще слышу тот дикий вой, но и домой идти не тянуло. Вольф, молча, сидел в кресле, и по скулам у него катались желваки.
  Волк внимательно посмотрел в нашу сторону и предложил:
- У меня тут несколько неотложных вопросов к Артуру образовалось, можете с Бароном присоединиться ко мне. Если есть желание напиться, то лучше это сделать в приличной компании. Да, и запас коньяка у него дома больше. Ты, Рысь, до своего двора со Светкой дойдешь, скажешь, что у нее останешься, чтобы старики не волновались.

   Дома у Арти наше появление восприняли спокойно. Артур, почти сразу, ушел с Волком в кабинет, не забыв выставить из бара бутылку коньяка. Меня же утащила с собой Софи, которая, как оказалось, переделывала для меня одно из своих платьев для танцев. В другое время я бы очень обрадовалась ее предложению. Так как не только моя сатиновая юбка для тренировок, но и выходное платье, переделанное из свадебного наряда моей матери и снабженное крахмальной юбкой из пятнадцати метров марли, не шло ни в какое сравнение с тем, что предлагала мне Софи. Не найдя у меня должного понимания и энтузиазма, она удивилась и потихоньку выспросила, что к чему.
- Неприятная история, что и говорить! Совсем недавно эта дурь только в артистических кругах ходила, да «золотая молодежь» баловалась помаленьку, потому как дорого это. А сейчас – вон как поменялось все! - было похоже, что Софи тоже, не на шутку, расстроилась.
  Мы с ней решили присоединиться к Вольфу, который к тому времени уже ополовинил бутылку. Когда же к нам надумали присоединиться Артур с Алексом, то пора было доставать новую.
 - Ох, и хорошо же вам завтра будет! - посочувствовал Арти, выливая в свой бокал остатки коньяка из бутылки.
- Зато, сегодня все отодвинется. А ты их завтра – под холодный душ и на тренировку, - ехидно предложил Волк, посмотрев на нас с Вольфом через золотистое содержимое своего бокала.
Я хотела запустить в него чем-нибудь, но поняла, что не могу встать с кресла, да, и бокал в руке уже не держался. Все окружающее постепенно уплывало от меня под композицию группы «Space». Наверное, в космос.

   Провести всю ночь в кресле оказалось не самой лучшей идеей, все тело ужасно затекло. Но это были цветочки, по сравнению с тем, что творилось у меня в голове. На ногах устоять было почти невозможно, в дверь попасть – тоже. Подхватил меня в дверном проеме Вольф, который с мокрыми волосами выбрался из ванной комнаты.
- Проснулась уже! А я тебя будить шел. Холодный душ и тебе не помешает, - хихикнул он, разглядев мое хмурое лицо. – А на тренировку нам идти, все же, придется, Алекс тоже тут ночевал, и не даст отвертеться.
  После двадцати минут  холодного душа я уже смогла вытерпеть издевательства Софии при попытке привести в порядок мою внешность. Успокаивало только то, мужчин она ругала еще с большим энтузиазмом. Проглотив вместо завтрака какую-то смесь из рассола и сока, мы с Бароном поплелись, поддерживая друг друга, за всей остальной компанией.

   Свежий воздух, явно, пошел мне на пользу, поэтому я отказалась от предложения Артура доехать с ним до клуба на машине, и Вольф с Алексом ко мне присоединились. Волк всю дорогу до клуба отпускал по нашему поводу едкие шуточки, правда, перед входом он посерьезнел:
- Физическая нагрузка поможет выбить остатки похмелья, и я надеюсь, что больше не услышу от вас никакого сентиментального бреда, мешающего нашей работе. Полагаю, вы достаточно хорошо поняли, с чем вам придется иметь дело. Если это вам не по силам, скажите лучше сейчас. Так вы готовы к работе?
Наверное, это был не очень честный ход, потому, как мы с Вольфом переглянулись и поняли, что ничего, кроме «Есть, сэр!», ответить в данной ситуации не представляется возможным, если не хочешь полностью потерять лицо.
  Дожить до конца тренировки оказалось непросто, но зато, наконец, все встало на свои места, и даже есть захотелось. Я ожила настолько, что сумела расспросить Артура, когда и где мы будем выступать, и могу ли я пригласить деда с бабушкой. Надо же как-то оправдывать свои постоянные отлучки.

  Когда Артур отпустил нас, мы с Вольфом, вприпрыжку, понеслись на базу, в надежде нарыть, хоть какой-нибудь, еды. Остальная компания там тоже только еще собиралась и выглядела не многим лучше нас. Волка еще не было, куда-то укатил вместе с Арти. Разговоры крутились вокруг вчерашних событий, отношение к которым у всех было одинаковым. Отталкиваясь от полученной информации, становилось понятным, что происходит с некоторыми из наших знакомых, живущими по соседству. Я для себя уже подсчитала, сколько дворов могут привечать подобный народ, помимо того дома, который мы с Волком рассматривали. Ситуация складывалась неутешительная. Частный сектор, вообще, сложно контролировать. Кто его знает, что творится за высокими заборами? Площадь он занимает большую, а расположен рядом с престижными районами, где денег навалом. Милиция почти не появляется, кому тут грязь месить охота? Вот, и начали здесь вырастать притоны, и не только для своих.

   А ведь, совсем недавно мой район совсем по-другому жил. Были у нас, конечно, «малины», где сидевший люд собирался. Но развлекались там обычной водочкой или самогонкой двойной перегонки, если били морды – то друг другу. По окрестным дворам никто из них не шарил, потому как взять у нас особо нечего, легче в соседний район выбраться: добра там больше, и милицию к своим пристанищам не привлекаешь. А уж, чтобы на улице на кого напали – не было такого никогда. Среди местных жителей довольно много крепких и серьезных мужиков было, они сами на улицах порядок и поддерживали. Но к настоящему времени, они все либо поумирали, либо, как мой дед, совсем старые и больные стали. Другой силы на замену не пришло, сама я не раз собаку на крики спускала, хорошо хоть, пес в ДОСААФ и на задержание тоже обучался. Но это - полумеры все. И прав, наверное, Волк, если центр доставки уничтожить, то обстановка, может, и поменяется. А мы, возможно, и должны стать той силой, что опять порядок наведет.

   Под стать моим невеселым мыслям, была и мелодия, которую Вольф негромко наигрывал на пианино. Главная песня из нашумевшего фильма «Генералы песчаных карьеров», после которого не только роман Жоржа Амаду сметали с библиотечных полок, но и любой, кто умел играть на чем-либо, пытался достать ее ноты, полностью отвечала настроению моих друзей. Слова этой песни на английском языке тоже всем были известны, и мы, потихоньку, начали подпевать. Добрались мы только до второго куплета, когда появились Дин и Че и принялись вторить на другом языке. На нем песня звучала еще органичней.
- И никакой это не испанский, а португальский, язык оригинала романа Жоржа Амаду! - возмутился Че, когда я его спросила, почему он поет ее именно так. – И сам язык я непременно выучу потому, что в Южной Америке революция еще не окончена, и дело нам еще найдется.
  Дин только согласно кивнул, он вообще немногословен, но увлечен идеей мировой революции не меньше, чем Че.
- Рано вам про революции на других континентах заговаривать! Вы, сначала, у себя дома порядок навести попытайтесь, - остудил их пыл подоспевший Волк.
  Ребята накинулись на него с вопросами и про девчонку, и про то, что мы дальше делать собираемся. Алекс рассказал, что девочка жива, но состояние у нее тяжелое. В ответ на всеобщее негодование по этому поводу, он сообщил, что нашей задачей будет разобраться с возникшей в районе сетью притонов, но, с наскоку, это не делается. Необходимо уточнить состав посетителей в конкретных притонах, пути отхода, личности поставщиков. Моей особой задачей стало ознакомление всего личного состава со способом передвижения по крышам и проходным дворам. Спортзал и тир никто не отменял. А у нас с Вольфом с утра еще и танцзал. Время словно понеслось вскачь.


   Глава 10. Испытание.

 
   Наиболее частым партнером в моих прогулках по крышам последнее время стал Че. Его сухое жилистое тело было, как специально, создано для таких пируэтов, а смуглое, с легкой примесью татарской крови, лицо неизменно светилось энтузиазмом и жаждой приключений. Мы с ним и понимали друг друга с полуслова. Дин был несколько выше и тяжелее, беготня по крышам его меньше вдохновляла, но как нижний ярус в пирамиде, при преодолении заборов, он был незаменим. Меня он мог закинуть хоть на крышу. Конечно, это не было для них основным видом деятельности.
   Принадлежность к группе связи подразумевала то, что они, используя предоставленные мотоциклы, должны были, в любое время суток, помочь оповестить и собрать группу, ведь, не все мы жили рядом, а телефоны и в больших домах-то были не у всех, что уж говорить о частном секторе. В наших «курумышах» и телефон-автомат-то стоял один на два, а то и три квартала. Особенно «удобно» это становилось зимой, когда улицы у нас засыпало снегом почти по колено, городские службы чистили их от случая к случаю, или если сами владельцы домов сподобились, а мне довольно часто «скорую помощь» своим старикам вызывать приходилось. Мне хорошо запомнилась холодная снежная зима, когда я, ученица седьмого класса, была вынуждена ночью, по колено в снегу, тащиться черт знает куда, чтобы вызвать к деду врача. Снег забивался в валенки, слезы замерзали на щеках, но осознание того, что кроме меня этого сделать некому, бабушке-то просто не дойти, не давало повернуть назад. Да, еще и пес помогал. А потом еще необходимо было дождаться «скорую помощь» на углу своей улицы и уговорить врача пролезть по сугробам до нашего двора. То еще удовольствие!

   Дин и Че в своих мотоциклах души не чаяли, и действительно, не каждому парню, в их возрасте, удавалось ими обзавестись, особенно, если учесть, что это были не наши тяжеловесные «Иж» или «Урал», а что-то импортное. Как пояснил Алекс, такие связные были закреплены за каждой группой, а базировались на какой-то небольшой автобазе. В связи с тем, что подготавливаемое мероприятие обещало быть весьма серьезным, связных тоже активно вводили в курс дела. К нам даже Рэт с парнями пару раз наведывались, в этот раз они нашим усилением работать будут.

   То, что мы целые дни проводили в совместных тренировках, очень сплачивало группу. Ребята гораздо лучше понимали друг друга, исчезли ненужные игры самолюбия и выяснения отношений. Маячившая впереди опасность сплачивала лучше, чем что бы то ни было. У сестричек образовались устойчивые пары: Светка, конечно, с Балу, а у Пони – Князь. Вообще-то, он Олегом звался. Каламбур такой получился. Постарше Ирки на пару лет, в мединституте уже учился, и КМС по гимнастике у него был. Пони, похоже, голову от него потеряла. Даже в «мед» учиться засобиралась.

   У нас же с Вольфом скорее дружеские, нежели амурные, отношения установились, общих интересов много нашлось, в как области танцев, так и литературы. И не только. Семьи у обоих очень неоднозначными оказались, самые лучшие отношения с поколением дедов-бабушек сложились. Они у нас были весьма неординарными личностями. С твердыми характерами и непоколебимыми убеждениями, быть может, это их жизненные испытания так закалили, одна революция и две войны – чего-нибудь да стоят. А материальное благосостояние – это далеко не все, что для счастья нужно, человеческое общение гораздо важнее. У Вольфа отношения с успешным и авторитарным папашей вовсе не сложились, а бабушку он очень уважал. Как и я деда. Мои-то дед с бабушкой, очень даже, радовались тому, что у меня интерес к жизни, каким-то образом, воскрес. И я даже при упоминании о школе огрызаться перестала. Они все на романтическое увлечение, похоже, списывали. Ну, да, пусть лучше так. Тревожиться им, лишнего, незачем.
   
   Вечером, перед тем, как по своим домам расходиться, все обязательно дома у Волка собирались. И не то, чтобы уже выпивка или хорошая музыкальная установка привлекали, а просто, тянуло посидеть в кругу друзей, где все тебя понимают. В компании все ребята с непростыми судьбами собрались. Временами тянуло выплеснуть наболевшее. А Волк очень хорошо умел слушать. И не навязывать своего мнения, а как бы случайно, подкидывать варианты решения проблемы.
Меня, же, и еще один вопрос занимал. Я чувствовала, что мы становимся частью чего-то большего, чем просто союз двух групп с целью наведения порядка в районе. Однажды вечером я и пристала к Алексу с просьбой, разъяснить нам, что к чему. Он рассказал, что в городе есть еще три группы, задачи у каждой группы свои, но они связаны между собой и управляются из центра. Наиболее близки, по целям и районам, наши с Рэт группы.
 - Ну, если в той группе – Рэт ведущая, то получается, в нашей группе ведущий - ты? - сделала я, как мне показалось, правильный вывод.
- Отнюдь. Я, на данный момент, ваш направляющий. Ваша группа еще только складывается и нуждается в поддержке более опытного товарища. Ведущего из группы позднее выберут, - Волк изрядно озадачил меня этим ответом.
В группе, вновь, возникал элемент интриги и соревнования. Я вспомнила, что в группе Рэт она была единственной девушкой, и ведущей – одновременно. Немедленно родился следующий вопрос:
- Алекс, а в других группах ведущие – тоже девушки? Или как?
Волк рассмеялся:
- Интуиция у тебя – как у кошки. Так сложилось, что в других группах – тоже дамы на первых ролях. Но у вас все еще впереди. Завершим подготавливаемую операцию – определимся.

   И вот, когда пришел-таки «час Х», возле ставшей уже родной голубятни, рядом со мной лежали Барон и Че. Они были совершенно спокойны, по крайней мере, с виду. У меня же, несмотря на то, что все наши действия были десять раз оговорены, а роли распределены, душа была не на месте. Покоя не давали то, что задача была гораздо серьезнее, чем все предыдущие, и то, что людей, против которых мы выходили, я тоже представляла себе лучше многих наших ребят. Проживание рядом с таким контингентом в течение многих лет даром не проходит. Да, и среди сидевшей публики у меня знакомые имелись, даже друзья детства.

   История приключилась смешная и грустная одновременно. В соседнем дворе, на нашей улице жила женщина с сыновьями. Их у нее, аж, целых пятеро было, один много старше, он отдельно жил, а остальные - вместе с матерью. Где ж ей за ними уследить, без отца-то? Она на работе почти круглые сутки, а пацанята – на улице. Я еще дошколенком тогда была, но с ними, по-соседски, и в лапту, и в камешки, и в ножички играла. Особенно дружила с младшим из них, нас у моей прабабки под надзором оставляли, потом по заборам вместе лазили. Он меня неформальной лексике обучал, которой от старших братьев понабрался. Дед мой это усек и, как человек старой закалки, розгами обоих вразумил, потому как негоже не только девочке самой, но и в ее присутствии, такие слова употреблять. А потом набор для игры в лапту для нас смастерил, потому как игру в ножички тоже приличной не считал.
   Довольно долго мы дружили. Но однажды он пропал, и его братья – тоже. Через некоторое время, окольными путями, мне удалось узнать, что влипли они, все вместе, в довольно некрасивую и глупую историю. Те братья, что постарше нас в школе учились, интерес к девчонкам проявлять начали, да настолько активно, что с одной школьницей договорились на то, что по обоюдному согласию, и за два кило конфет, она с ними, со всеми, в кустики прогуляться согласилась. Да только, кто-то их застукал. А дальше уж не стали разбираться, кто только смотрел, а кто и не только. И то, что сама девчонка против ничего не имела, роли не сыграло. Всех в колонию отправили, для несовершеннолетних, сначала. Мать их старший сын к себе забрал, двор опустел. Я уже только лет через пять с младшеньким встретилась. Он-то в специнтернате свой срок провел, а вот, старшим не так повезло. Парень с их слов мне много чего о тех нравах рассказывал.

   Сейчас все это в голове моей и всплывало. И я прекрасно понимала, что люди такого сорта, в случае чего, колебаться не будут. А вот, наши-то ребята – у кого как получится. И то, что Кудряшка с Пони в этом деле практически на передовой, меня тоже не успокаивало. Свое место я оценивала, как идеальное для наблюдения за домом и двором, который выходил сразу на две улицы, но то, что делается с лицевой стороны ворот, мне почти не было видно, а девчонки должны были подойти оттуда.
- Ты чего вертишься, как уж на сковородке? - ткнул меня в бок Че.
- Я за девчонок беспокоюсь, их отсюда почти не видно, помочь им, в случае чего, будет сложно, - ответила я, изо всех сил вытягивая шею.
- Да, кончай ты дергаться, с ними же Соболь, сообразит, небось, как их прикрыть, если что не так, - попытался успокоить меня Че.
- Вот, то-то и оно, если сообразит вовремя, - проворчала я, искоса глянув на Барона.
То, как скривилось его лицо, подтвердило мои подозрения на этот счет, Вольф тоже не очень-то верил в сообразительность Соболя. Судорожно пытаясь найти выход, я посмотрела на хлипкую голубятню, если она меня выдержит, оттуда я увижу все, что нужно. Че сразу понял мою мысль.
- Хорошая идея! Ну, а я мог бы спрыгнуть сейчас в соседний двор, собаки там нет, пройти по другой стороне забора. А в случае чего, перепрыгну забор и окажусь в тылу врага. Только ты мне знак подать должна будешь, кинь в меня этим, - Че вынул из кармана несколько гаек.
- Не все так просто, Че. Ты должен будешь обойтись без стрельбы, Волк не велел шуметь, пока они с ребятами в дом не войдут, - это нам было строго-настрого заказано.
  Че только усмехнулся и вынул из узкого кармана на штанине остро заточенную отвертку. Мне оставалось надеяться, что у него хватит духу ею воспользоваться. Я одобрительно кивнула и попросила ребят подсадить меня на крышу голубятни.
- Барон, именно тебе теперь за входом в сени следить и спину у Че прикрывать, - напутствовала я Вольфа.
  В его умении стрелять я теперь была уверена, а то, что здесь довольно далеко – тоже хорошо, почти как в тире себя ощущаешь. Видно сверху было значительно лучше, но смогу ли я спрыгнуть вниз, не провалившись вовнутрь – это еще вопрос. Хлипкая крыша прогибалась даже под моими 40 кг. Да, и голуби шум неслабый поднимут, вся конспирация к черту полетит. Высота получалась тоже ого-го, ногу бы, спрыгивая, не подвернуть.

   Все это почти мгновенно промелькнуло в голове, а затем я увидела, как Кудряшка постучалась с улицы в окно и попросила позвать Хромого. Мы уже выяснили, что этот тип содержал еще один притон на нашей улице. Могло бы показаться, что она перепутала, и кто-нибудь выйдет поболтать с ней, девка-то видная. Должно бы сработать. Главное, чтобы они дверь в дом открыли, и нашим парням туда вламываться не пришлось. Мне их теперь, со своего насеста, тоже хорошо видно было, уже все по своим местам и ждут сигнала. С нового места и Волк с биноклем был виден на крыше сарая. Он меня, похоже, тоже увидел, кивнул.
Тут, как раз, и двери сеней открылись, и мужик во двор вышел. Один. Это хорошо, по плану все идет. Калитку в воротах открыл, но далеко не пошел, спиной проход загораживает. В окно-то он только девчонок видел, а тут еще Соболь нарисовался. Это для Че – просто подарок, значит, он со спины нападения не ждет. Оставалось надеяться, что за разговором ему не слышно, как во двор спрыгивают ребята, и тихо ныряют в дверь дома.

   Казалось, что я отвлеклась всего на секунду, и тут прозвучал испуганный вскрик Кудряшки. Повернувшись к воротам, я одновременно увидела перепрыгивающего через забор Че, и падающего на землю Соболя.
- Стреляй по окнам! - успела я крикнуть Барону, сползая на руках с крыши в соседний двор.
  Треснула, зацепившись за гвоздь, рубашка, затем земля жестко ударила по ногам. Как я взлетела на забор, помню плохо, но выстрел в выпрыгнувшую из ближайшего окна фигуру оказался точным. Теперь хранить тишину не было нужды. Наоборот, работала установка, чтобы никто не ушел, у нас, на этот раз, простая работа. Краем глаза успела заметить, что вышедший первым из дома мужик слабо подергивается на земле. Спрыгнуть вниз и отдать свое оружие Че – заняло у меня несколько секунд. Из двора тоже раздавались сухие щелчки выстрелов, но меня сейчас интересовал только Соболь, лежавший на земле с прижатыми к животу руками. Непонятно было, в сознании он или как? Кровь медленно стекала сквозь пальцы, образовывая на земле небольшую лужицу. Это хорошо, что небольшую. Срочно прокручиваю в голове все сведения, что были даны нам в рамках начальной военной подготовки о ранениях вообще и в живот в частности. На «Зарнице» в соревнованиях по оказанию первой помощи я и призовые места, временами, занимала. Пригодилось. Нужна чистая ткань. Моя же рубашка не только разорвана сверху до низу, но и страшно грязная, да, и руки тоже.
- Снимай кофту, Кудряшка! Прижмешь к ране, когда я руки ему разведу, - быстро принимаю я нужное решение.
  Мне необходимо увидеть, что там на самом деле, и решить, можно ли его переносить самим, а время дорого. Разорвав на Соболе рубашку и отодвинув осторожно руку, я поняла, что не все так плохо. Резаная рана была большой, но кровь толчками не шла, возможно, внутренних повреждений нет. Чья-то рука протянула скомканную ткань.
- Прижми сама! Я инфекцию занести могу! - рявкнула я, не поворачивая головы.
 Судя по руке – Пони, а Светку, похоже, опять рвало. Хорошо хоть, кофту снять успела! Подняв голову, увидела, стоявших рядом, Че и Дина. У него рубашка чистая.
- Дин! Рубашку мне! И найдите широкую доску или дверь с петель снимите! Соболя надо вынести отсюда и вызвать «скорую помощь», - я успела удивиться тому, насколько быстро выполнялись мои приказы.
- Его лучше ко мне домой отнести, ему бабушка быстрее поможет. «Скорую»- то пока еще дождешься! - предложил спрыгнувший с забора Барон.
- И разговоров будет меньше. А на все у нас минут пятнадцать, пока милиция не приехала, - добавил, невесть откуда, появившийся, Волк.
Тут уже и Дин с Балу появились, они, и в самом деле, какую-то дверь с петель сняли. Пока парни осторожно укладывали на импровизированные носилки Соболя, я подошла к девчонкам. Ирка придерживала за плечи рыдающую Светку на которой из одежды остались короткая юбка и лифчик.
- Уведи ее на базу и успокой. Да, и рубашку ей подбери! - по моему мнению, от них здесь пользы никакой.
  Сама я только сейчас вспомнила про свою разорванную рубашку и попыталась завязать узлом ее остатки. Затем догнала ребят, несущих Соболя. Передвигались они быстро, сменяя друг друга. Я пристроилась рядом, придерживая повязку. Хорошо хоть, нести было не далеко. Вольф открыл нам дверь и позвал бабушку.

   Несмотря на почтенный возраст, во всех ее точных движениях чувствовался высокий профессионализм. Отослав Вольфа за инструментами и перевязочными материалами, старая женщина принялась расспрашивать меня о том, как все произошло, одновременно обрабатывая руки. Получив в помощь внука, она отослала меня мыться.
   Я вернулась как раз вовремя, чтобы перехватить лоток с инструментами у Барона. Ему стало, явно, не по себе от вида открывшихся внутренностей. Бабушка же прикрикнула на внука, чтобы он брал себя в руки и принес ей телефон из кабинета. Небывалая вещь в наших краях. Когда Вольф, размотав длинный провод, притащил телефон, похожий на тот, что стояли на столах у партийных начальников в старых советских фильмах, старая докторша велела набрать номер своей бывшей больницы, и, не отрываясь от дела, вызвала на дом бригаду «скорой помощи», а также велела подготовить операционную, описывая, по ходу дела, ранение и предпринимаемые действия.
  Мне оставалось только восхищаться ее самообладанием и профессионализмом, а также подавать ей инструменты и тампоны. Опыт военного врача никуда не уйдет до самой смерти. Меня же вид крови и внутренностей не пугал с тех пор, как я полтора часа кряду, между криками, смотрела на свои, в полированную лампу над хирургическим столом, когда врачи, почти без наркоза, возились с моим разлившимся аппендицитом.

   Алекс появился несколько раньше «скорой помощи» и вместе с Доком. Я была рада, что не мне нужно объяснять сложившуюся ситуацию, да, и Док заменил меня в качестве ассистента. У меня появилось время вспомнить о своем внешнем виде, и я попросила Вольфа одолжить мне какую-нибудь рубашку. Он отвел меня в свою спальню и предложил самой выбрать что-нибудь. Я постаралась найти нечто похожее на свою, испорченную.
  Комната была очень похожа на многие другие в домах, подобных дому моего деда: старинный гардероб с зеркалом во всю дверь, массивный письменный стол у окна и венский стул рядом с ним, кровать с резными спинками, а над ней, на непременном ковре – скрещенные рапира и шпага. В нашем доме, на ковре, над кроватью у деда, лосиные рога и ружья висели.

   Переодевшись и выйдя оттуда, я увидела, что бабушка Вольфа вместе с Доком загружаются в «скорую помощь», вслед за Соболем.
- С ним все будет хорошо, бабушка обещала! - сказал Вольф, обнимая меня за плечи. – И тебе велела спасибо передать, ты все правильно сделала.
  Найдя глазами Волка, я решила выяснить, чем, все же, закончилось мероприятие в том доме. Поймав мой взгляд, он подошел ко мне сам.
- Я не справилась, не сумела предотвратить несчастье, мне надо было подумать об этом раньше, - груз вины, свалившийся на плечи, казался невыносимым.
-У тебя еще слишком мало опыта, чтобы так себя казнить. Это я посчитал, что у Соболя опыта достаточно, чтобы не проколоться так, по-глупому. А ты сообразила, как защитить девчонок, и при этом не нарушила ход операции. Вы с Бароном просто молодцы, его отвлекающий маневр пришелся очень кстати. Все остальное прошло, как и планировали, тебе на своем участке больше всех импровизировать пришлось. С Соболем тоже все утрясется, внутренности не задеты. А сейчас Вольф проводит тебя домой, шуму-то мы много наделали, старики, небось, дома с ума сходят. Завтра увидимся. Ты не забыла, что завтра - первое сентября? - Алекс ободряюще похлопал меня по плечу.

   Глава 11. Стая Белого Волка.


   Первое сентября. День, который начинается с торжественной линейки. В школу надо прибыть не к восьми часам утра, а на час позже. Но мне до своей ехать приходится на трамвае, так что вставать, все равно, пришлось затемно. Бабушка с дедом, конечно же, суетились рядом, как бы, помогая собираться, а на деле – нервничая и переживая. Подойдя к большому, в полный рост, старинному серебряному зеркалу, которое дед заказал для бабушки, насобирав серебряных полтинников «с молотобойцем», еще до войны, порадовалась, что сумела настоять на своем видении школьного платья и отбиться от всех «кримпленов» и «гипюров». К темно-синему платью из тонкой шерсти с длинной широкой юбкой очень подходил белый батистовый фартук с крылышками на плечах. Спускающиеся на плечи, локоны модной «мальвинки» дополняли образ прилежной барышни-гимназистки конца девятнадцатого века. Чего, собственно, и добивалась.
- Ну, прямо, «тургеневская барышня»! - всплеснула руками бабушка, поклонница любовной лирики тех лет.
  Дед принес букет осенних цветов, сорванных в нашем палисаднике. В довершение всего, они подарили мне новый портфель – розовый. Образ складывался, прямо-таки, карамельный, но старикам понравился. У самых ворот дед прижал меня к себе и прошептал на ухо:
- Пусть, не оставит тебя удача, Мальвина!
  Это - наше с ним, детское ласковое прозвище, из моей любимой тогда книги «Золотой ключик». Дед мне ее всегда читал, когда я болела или попросту хандрила. И мне всегда становилось лучше, потому как по ней получалось, будто тебе надо, всего лишь, найти волшебную дверцу, а за ней сразу – счастье.

   На трамвайной остановке я оказалась одна, и трамвай подошел пустой, еду, к счастью, против потока. В обычные дни даже учебник почитать можно. Сидя у окна, с удивлением отметила, что в свете последних событий совершенно перестала волноваться по поводу школьных взаимоотношений. Просто еще одна задача, которую надо успешно разрешить. В школу я пришла одной из первых. Остановилась напротив большого зеркала школьного гардероба, пытаясь привести внутреннее состояние в соответствие с внешним обликом. Но тут увидела сзади себя отражение, приближавшегося моего школьного поклонника, и заторопилась по гулкому коридору в сторону нашей классной комнаты. Этот бедняга еще в прошлом году решил, что нашел родственную, страдающую, душу, а я случайно подогрела его интерес.
После роли комсомолки-активистки, комсорга класса в предыдущей школе, которая и привела меня в больницу, здесь я решила побыть скромной серой мышкой. Любовь к литературе подвела. Познания у меня широкие: от поэтов-символистов до научной фантастики, много чего прочла. На уроках литературы я отрывалась. А у его родителей, в библиотеке, весьма дефицитные книги имелись. Сначала на этой почве образовались вполне дружеские отношения, но затем они переросли во что-то большее, с его стороны. Я поначалу не заметила, а затем разрывать отношения, со скандалом, не захотела. Мне оставалось надеяться, что за летнюю разлуку он немного поостыл.

   В классе почти никого не было, только пришла одна из живущих поблизости девчонок, у которой родители на завод к семи утра уезжали, а ей младших сестренок в школу собирать приходилось. Она немедленно ко мне и подскочила:
- У тебя тушь с собой есть? Моя пересохла, размочить не могу!
Многие из нас красились уже по приходу в школу, чтобы не расстраивать консервативных родителей, которые считали, что поход в шкалу – это не гулянка. Увидев, что поклонник, войдя в класс, немедленно направился к моей парте, я с готовностью предложила Наташке пройти в туалет, чтобы там довести себя «до кондиции». Мой брусочек туши тоже не сразу пришел в рабочее состояние, но мне и надо было протянуть время. Наташка, усердно ширкая кисточкой по туши, передавала мне сплетни о летних романах и осенних перспективах. Слушая ее вполуха, я пыталась подправить линию бровей, периодически покрикивая подруге, что если она надумает плюнуть, как обычно, в тушь или сломает мне кисточку, то никогда и ничего больше не получит. В итоге, тушь я у нее забрала и вытолкала подругу в коридор.

   К счастью для меня, класс уже заполнялся учениками, пришла даже моя соседка по парте, поклонник беседовал с ней, поглядывая на дверь. Спасли меня звонок и бодрый голос директрисы, призывавший нас выйти в школьный двор на торжественную линейку. Мероприятие это, для выпускного класса, скорее грустное, чем радостное, хотя, все девочки и разоделись в пух и прах, щеголяя новыми, специально сшитыми, форменными платьями модных фасонов, белыми фартуками и бантами. Всем нам хотелось зацепиться за признаки школьного детства, желая перемен, но в то же время и оттягивая вступление во взрослую жизнь. У меня ко всему этому было еще более сложное отношение. И школу я, как колыбель счастливого детства, уже не воспринимала, но и о взрослой жизни впечатление неоднозначное складывалось.
Я выбрала себе самую маленькую первоклашку, которую почти не было видно из-за букета и бантов, и помогла донести ей портфель до класса, а то по земле тащился, как у меня когда-то. Так я, наверное, выглядела девять лет назад. Я попыталась вспомнить, что чувствовала в тот далекий день – и не смогла. Наверное, у меня тоже было восторженно-радостное отношение, как и у этой малышки, да только, потом все это рассеялось, как дым.

   У меня, самой, первый же урок превратился в настоящее испытание. Надежды на то, что поклонник ко мне за лето охладел, не оправдались. Он не только пересел на первую парту, прямо передо мной, но и сидел там вполоборота, пока его не развернул наш историк. Всю перемену я провела, зажатая на парте между ним и соседкой, выслушивая мешанину из их воспоминаний о летних каникулах. Какое счастье, что я живу в другом районе, да еще и в частном секторе, хотя бы, избавлена от того, что меня караулят у квартиры с предложением «погулять» вечером. Следующие два урока алгебры и геометрии, на некоторое время, избавили меня от назойливого внимания.
Дальше, на литературе, которую у нас вела сама директриса, тоже не забалуешься.
  Она требовала абсолютного внимания, как к своей громогласной декламации лирических стихов Есенина, так и к вольному изложению пикантных обстоятельств из его жизни. Я аж заскучать успела, из поэзии мне ближе ранний Блок и Бальмонт, а сальные подробности меня, и вовсе, не интересуют. Но теперь я предпочитала держать свое мнение при себе, пусть идет, как идет. А то одной из причин, для смены школы, была еще и история с нашим, тамошним, учителем литературы. Занятный был молодой человек. Он пришел к нам в школу сразу после окончания местного университета, а до этого отслужил в армии, в десантных войсках, благо, к тому времени уже был мастером спорта по самбо. В школьное преподавание литературы этот идеалист хотел привнести новую струю, пытаясь привить подросткам любовь к поэзии, особенно к той, что не проходили в обязательной программе. На свои факультативные занятия он приносил дореволюционные сборники «символистов» и других поэтов «серебряного века» и читал их в сопровождении классической музыки. А еще сборники научной фантастики, для затравки. Но кончилось все очень плохо. Сначала завистники, из старой гвардии, которым проще было задавать прочесть параграф в учебнике и заставлять пересказывать его, возможно ближе к тексту, попытались припаять ему распространение «чуждой идеологии», а заодно – совращение малолетних. И это при том, что все в школе прекрасно знали, как он любит свою жену и маленькую дочку. Вот, и неси в этот мир прекрасное!
От комсомольской организации потребовали высказать публичное осуждение и порицание, а я высказала то, что думаю. За что и получила строгий выговор. А наш литератор заработал себе инфаркт, в свои неполные тридцать лет, после чего бросил преподавание литературы и ушел в другую школу - учителем физкультуры. Я тоже решила в выпускном классе завязать с собственным мнением и излагать все исключительно по учебнику. Дословно, чтобы никто и не придрался.

   Едва заслышав звонок, я одним махом сгребла в портфель учебники и ринулась к выходу. Весь класс собирался идти гулять на набережную, а я намеревалась улизнуть, под шумок. Уже выходя со школьного двора, я услышала-таки за собой быстрые шаги и со всех ног припустила на трамвайную остановку. Впрыгнув в подошедший трамвай, я осознала, что оторваться не удалось, поклонник заскочил-таки в отходящий вагон. Все время, пока трамвай ехал до моей остановки, я пыталась отбиться от его вопросов, почему я не пошла на набережную вместе с классом и предложений, погулять там именно с ним. Подъезжая к своей остановке, я пришла в состояние, настолько близкое к бешенству, что всерьез подумывала натравить на него пса, если приставала надумает проводить меня до ворот. Парнишка же отступать не собирался, вероятно, мои отказы посчитал девичьим кокетством, или ему посоветовал кто-то взять крепость осадой, если не вышло с наскоку.
   Выскочив из вагона, я ринулась через дорогу и тут узрела нежданную помощь небес. Меня поджидали. На другой стороне улицы, облокотившись о невесть зачем поставленный на углу невысокий чугунный столбик с выбитым на нем каким-то номером, стоял Барон, собственной персоной. Он весьма впечатляюще выглядел в своем светло-сером костюме и голубом шарфике в вырезе рубашки вместо галстука. Дорогой кожаный «дипломат» небрежно брошен у ног. Не знаю, что Вольф прочел у меня на лице, но сделав шаг навстречу, подхватил сначала портфель, а затем и меня, на руки.
- Я тебе очень благодарна за избавление от назойливого поклонника, но что ты тут делаешь? – быстро прошептала я ему на ухо.
- Тебя жду! - отвечает он во весь голос, с улыбкой глядя мне за спину.
Встав на ноги и обернувшись, я успела увидеть пунцовую физиономию моего обожателя, прежде чем он, со словами «увидимся в школе», кинулся к подъехавшему трамваю. Ростом эти ребята различались больше, чем на голову, а выражение лица Барона не оставляло сомнений в том, как он отнесется к попытке моего поклонника предъявить свои претензии.
- Ну вот, совсем не интересно, ни поговорить, ни по физиономии съездить не удалось! - веселится Барон, глядя вслед уходящему трамваю и картинно пожимая широкими плечами.
- Надеюсь, этого хватит, чтобы он обиделся и отстал от меня, хотя бы, на некоторое время! И все-таки, зачем ты здесь? - я продолжаю настаивать на своем.
- Мне Волк велел сопроводить тебя на встречу, сам он сразу на место приедет. Времени не так много, но домой заскочить успеешь, - Вольф подхватывает свой «дипломат» и мой портфель и быстрым шагом направляется в сторону моего дома.
- А форма одежды - какая? - я пытаюсь решить для себя этот вопрос, разглядывая его шикарный импортный костюм.
- Я думаю - свободная, но из этого образа тебе лучше переодеться, а то, и я тебя не сразу узнал, - говорит он, покосившись на меня. – Я так понял, тебя официальное представление ожидает, ведущие других групп соберутся. А ты такой «тургеневской барышней» выглядишь, что ненужных вопросов не оберешься, - ухмыляется он, окидывая меня взглядом.

   Вот значит как! Волк сделал свой выбор, не поставив нас в известность. А может, не хотел испортить 1 сентября и расстраивать остальных. Хотя, в свете последних событий, этот выбор напрашивался сам по себе. Оставив Вольфа на углу улицы, я бегом влетела в дом.
- Я тороплюсь! На набережную с ребятами собираемся! - озвучиваю версию, к которой 1 сентября никто не придерется.
  Кинуть в угол портфель и повесить «тургеневскую барышню» в шкаф - много времени не заняло. Сложнее оказалось влезть в джинсы, не то поправилась за прошедший месяц, не то мышцы подкачала, а может просто постирала, зря, вчера. В правильные джинсы «в облип», под ребра, и так-то влезть не просто; сначала натягиваешь на верхнюю часть ног как колготки, в натяг, затем надо выдохнуть и изо всех сил втянуть живот, застегнуть пуговицу и лишь потом, удается поднять молнию. Не должно остаться ни одной морщинки. Некоторым девчонкам такое удается только лежа и с помощью подруги, которая давит коленом на живот. Зато, и фигуру толстая и плотная джинсовая ткань выправляет не хуже корсета. Рубашка тоже должна быть ушита «до нельзя».
- Куда ж ты так! А платье где? - всплеснула руками расстроенная бабушка.
- Пусть, лучше так, чем никак! - выносит решение дед, но смотрит столь же неодобрительно.
  В эпоху наших родителей такая замена была бы просто немыслимой. Но он признает влияние времени, не одобряет, но и не навязывает своих решений. Мудрость – она в понимании. До ворот, все же, меня проводил, но заметив Вольфа в костюме на углу квартала, успокоился, вместе нас уже не раз видел, и бабушку его у нас в районе очень уважают. По мнению деда, это - подходящая компания. Вот, что делает внешний антураж!

  Меня, меж тем, немного потряхивает, назначение, конечно, целиком и полностью в компетенции Волка, но мнение других мне, тем не менее, не безразлично. Всю дорогу, до указанного адреса, мы с Бароном перебрасывались малозначимыми замечаниями о начале учебного года, мысли у нас, обоих, витали далеко. И только остановившись у входа в подъезд дома, я задала вполне очевидный вопрос, который как-то упускала из виду:
- А тебя-то он, почему со мной послал?
- Ну, раз, тебя ведущей выдвинули, видимо, я теперь - твой адъютант. Стандартная процедура, всегда сразу парой назначают, если у дамы нет принципиальных возражений. Или ты - против? - поясняет он, удивленно приподняв бровь.
  Я просто пожала плечами. Назначение, конечно, не обсуждают, и легенда, в общем, неплоха – танцуем мы в паре, но тут есть о чем подумать, в группе-то и более опытные парни есть. Но, раз, Волк так решил – ему виднее, он наш направляющий, в конце концов. Сделав глубокий вдох, ныряю в неизвестность.

   На звонок дверь открыл сам Волк. По тому, как он ухмыльнулся, окинув нас взглядом, внешний вид его вполне устроил. Пройдя за ним в открытые двери большой комнаты, я поняла, что вся компания уже в сборе, ждали только нас.
- Прошу любить и жаловать, ведущая новой группы – Рысь, ее адъютант – Барон, - Волк жестом предложил нам занять места в стоящих рядом с входом креслах.
Сам он пристроился на подлокотнике моего кресла и, непринужденно облокотившись на спинку, сказал:
- Ну, результаты их работы мы уже обсудили, группа еще немного сыровата, но потенциал неплохой. Я, как направляющий, буду продолжать осуществлять общее руководство и нести ответственность, на ближайшее время. У кого есть вопросы – задавайте, представитесь, заодно.

   Я медленно обвела взглядом лица присутствующих. В глаза бросилось то, что сидят они, все, разбившись на пары, парень с девушкой, в основном, и только в дальнем конце углового дивана - ободряюще улыбающийся мне Артур и абсолютно серьезный Док. Рядом с ними высокая, коротко стриженая, платиновая блондинка, постарше Волка, пожалуй. Ее можно было бы назвать красивой, но все портило неприятное выражение лица. Как будто она съела что-то кислое и теперь еще должна выслушивать что-то донельзя скучное. Хорошо сидящий, импортный джинсовый костюм выгодно подчеркивал ее спортивное телосложение, «джинсовка», скроенная на манер рубашки, обтягивала широкие плечи и подчеркивала узкую талию, а трикотажная блузка глубоко открывала грудь. Темноволосый массивный парень в тенниске, сидящий рядом с ней, оценивающе разглядывал нас с Бароном, поигрывая бицепсами. Не очень приятная пара.
  Поймав мой взгляд, блондинка недобро прищурилась и задала первый вопрос:
- У вас уже есть имя для группы или как?
Вопрос немного озадачил, референдума мы не проводили, но я сказала то, что неоднократно мелькало в разговорах: «Стая». С ехидной улыбкой блондинка перевела взгляд на Волка:
- Ну, какой же волк без стаи!
- Белый! - донеслось у меня из-за плеча. – А эта милая дама – Инесс, центральная группа.
  Судя по обмену любезностями, отношения между ними - не ахти какие, стоит запомнить.
- А почему ты – Рысь? - вопрос задала худая невысокая девчонка с торчащей вихрами короткой русой шевелюрой, по виду, немногим меня старше.
- Увидишь, как она по заборам прыгает, поймешь! - опять ответил ,за меня, Волк.
- Ха! Ну, тогда - точно сработаемся! Меня Лаской за прыжки по крышам прозвали. А это – Хан, мой адъютант, - она толкнула локтем в бок сидящего рядом с ней узкоглазого черноволосого великана.
Рядом с ним Балу бы медвежонком показался.
- А наша команда, конечно, Орда. Добро пожаловать в семью! - ее открытая улыбка помогла мне немного расслабиться.
- У меня, собственно, тоже особых вопросов нет, я их команду уже в деле проверила, - вступает в разговор еще одна ведущая, Рэт, с ее группой мы, действительно, достаточно поработали.
  Так, значит, двое – за, одна – против. Я перевела глаза на последнюю пару, что до сих пор, молча, сидели в другом углу. Те, двое, были похожи, почти как брат и сестра: худые, смуглые, с вьющимися черными волосами. И непременные импортные джинсы дополнены такими же жилетами и слишком яркими шелковыми рубашками. Или они – цыгане, или я ничего не понимаю в людях. А если это так, то я точно знаю, из какого они района. Хотя, я не предполагала, что, и там, у Структуры свои люди есть. Цыгане всегда особняком держатся.

  Поняв, что все смотрят на них, чернявая девица процедила сквозь зубы:
- В своем районе мы, и сами, справляемся, и, вряд ли, подкреплений просить будем. Чужих у нас не любят больше, чем где-либо, поэтому, вам лучше ставить нас в известность заранее, если в гости надумаете.
Вот, это меня уже вовсе разозлило:
- А я-то всегда думала, что город у нас для всех, кто в нем живет, вне зависимости от района – общий! И на ваших задворках нам искать особо нечего, но если вдруг чего, то и без разрешения обойдемся!
- Спокойней, дамы! - подал голос из угла Артур.
- Тем более, что новая ведущая права, - а это уже Док вступил в дискуссию. –  Вам, Лючия, вместе с вашими баронами, не стоит забывать, что бизнес ваш, исключительно при попустительстве официальной власти процветает, и привлекать к себе внимание правоохранительных органов и одновременно ссориться с нашей структурой, по меньшей мере, глупо.
  Лючия заерзала, сообразив, что перегнула палку. Оглянувшись на своего партнера, с недовольным видом сидящего рядом, она попыталась сохранить хорошую мину при плохой игре:
- Так я же, в интересах общей безопасности, только и предложила, а вы сразу милицией грозите!
  Артур же, решив уладить дело миром, извлек из бара бутылку французского коньяка и предложил выпить за взаимопонимание. Выпили, конечно, и даже встали, чтобы чокнуться. Но вот, взаимопонимания как-то не возникло. Лю с адъютантом вскоре ушли и даже руки на прощание не пожали.

  Инесс утащила Артура, вместе с Доком, в соседнюю комнату, где они что-то вполголоса обсуждали. Волк тоже перешел туда, а Ласка и Рэт, подсев поближе, принялись выяснять ситуацию в моем районе.
- Да, уж, у тебя ситуация похуже, чем у нас с «фурагами», но если что – зови, поможем, - Ласка демонстрирует непоколебимый оптимизм.

  Мне бы сначала самой проблему до конца осознать, и рамки своих полномочий, заодно. Барон, тем временем, лихо подливал дамам коньяк и отвешивал комплименты, направо и налево, словно, это была обычная вечеринка. Дамы цвели и пахли. Он был на своем месте и прекрасно разряжал атмосферу. Вот, тут я и оценила выбор Волка! У других ведущих адъютанты были, скорей, охраной, и восседали в креслах, на манер массивных египетских статуй, а Вольф быстро оценил обстановку и, как мог, исправлял ситуацию.

  Я поглядывала на двери соседней комнаты и потихоньку потягивала коньяк. Довольно скоро оттуда появилась Инесс и, кивнув адъютанту, потопала на выход, прихватив и Дока, заодно. Артур и Алекс присоединились к нам. Появилась новая бутылка коньяка, и заиграл магнитофон. Артур подхватил подвижную, как угорь, Ласку, а Вольф самоотверженно пригласил Рэт. Не знаю, в честь чего девица получила свое прозвище, но музыкальным слухом и ловкостью в танцах она не отличалась. Я опять должна быть ему благодарна, хоть в танце, с Волком поговорить удалось:
- Я не оправдала твоих надежд и опять все испортила?
Алекс тихо рассмеялся и прошептал на ухо:
- А кто бы тебе дал испортить-то? Ты очень предсказуема в своих реакциях, и взорвалась, как раз, там, где и полагалось по сценарию. Твою конфронтацию с Лю можно было воспринять или как глупость, или как уверенность в своих силах. А так как, тут все люди осторожные, то решат поостеречься и на рожон не лезть. Да, и старших товарищей злить не захотят. А цыгане становятся проблемой, так что, ты попала в нужную струю.
- А чего Инесс, так сразу, взъелась? - это был второй, взволновавший меня, момент.
  Алекс заметно помрачнел:
- Не бери в голову, она во всех привыкла видеть конкурентов, но ваши сферы влияния почти не пересекаются. Пофырчит и успокоится, работать-то все равно вместе придется, обстановка в городе, едва ли не каждый день, все хуже становится. Да, и по уставу Структуры, конфликты между группами запрещены. Вопросы уже закончились или как?
- Почти, на сегодня - последний остался. Волк, почему ты – Белый? - я вспомнила их пикировку с Инесс.
- Только Белый Волк, не такой, как все, может уйти из стаи и жить один. Меня так прозвали, когда я из группы Инесс ушел и молодыми кадрами занялся. Это сейчас они – Центр, а тогда «волками» звались, - объясняет Алекс, продолжая кружить меня в вальсе. –  По-поводу кандидатуры адъютанта, вопросов не возникает? Он теперь - твоя тень и твое второе я, подчиняется исключительно твоим приказам, в отличие от группы, где указания к серьезным действиям, на первых порах, со мной согласовываешь. Хотя, в тактических вопросах они полностью тебе подчиняться будут. Ответственность не пугает?
- Да, если бы она могла меня, в принципе, испугать, ты не меня бы на это место назначил, - отвечаю я, с улыбкой пролетая мимо перетаптывающихся на одном месте Рэт и Барона. – А вот, для большей эффективности в управлении, информации надо бы побольше. И о функционировании Структуры, в целом, и о конкретных людях, в частности.
  Волк только усмехнулся моему напору:
- Всему свое место и время!

   Промеж текущих дел, время для объяснений Алекс, все же, находил, и ситуация, мало-помалу, прояснялась. Хотя, на некоторые вопросы, иногда, и отвечал, мол, меньше знаешь – крепче спишь. Приходилось самой собирать информацию по крупицам, из разных источников, не привлекая особого внимания. Но, в целом, система становилась понятной. Цыгане, действительно, становились проблемой, и не только в нашем городе, но и в стране в целом. Меня удивляло, что партия и государство, которые уделяли большое внимание национальным вопросам в Среднеазиатских республиках, например, в плане приближения их образа жизни к среднеевропейским стандартам, совсем не влияли на образ жизни цыганского народа. Цыгане продолжали селиться изолированными сообществами, либо кочевали по стране, всеми силами избегали служить в армии, а также предпочитали не работать, а промышлять разного рода незаконными вещами. Даже школьное образование у своих детей они, по- всякому, ограничивали, несмотря на строгий государственный контроль и установку на обязательное среднее образование.

   У меня свой, личный, пример имелся. В одном классе со мной девочка-цыганка училась, по восьмой класс, включительно. Учиться ей нравилось, и по физике с математикой оценки очень хорошие она получала. На олимпиады тоже вместе ездили. Мы все считали, что ей прямая дорога – в вуз. Но в конце восьмого класса она заплаканная в школу пришла, говорила, что ей запретили дальше учиться. К ее родителям даже учительница математики ходила, просила талант в землю не зарывать, на что ей ответили, что они, сами, знают, где для женщины самое верное место. Девочку даже на выпускные экзамены не пустили. В школе ей, все же, аттестат за восемь классов выдали, по текущим результатам, но в школу девочка больше не явилась. А осенью, когда я ее встретила, она уже на большом сроке беременности была. Это у них, в таборе, такие порядки заведены, по ее словам. Куда девчонке с дитем податься-то? А новорожденных детей, документально, по тем парням распределяли, кому вскоре в армию идти. С двумя детьми в армию тогда не брали, вся молодежь в таборе и оставалась, и все при деле. Девчонок на улицу отправляли: кого – гадать, кого – торговать, а кого и просто попрошайничать. Беременность тут только на руку, жалеют больше. Парни же их охраняют. И из этого замкнутого круга вырваться могут очень немногие, большинство так и пашут всю жизнь на кошелек барона. Я до сих пор не могу забыть боль и отчаяние в глазах той девочки.

  А более-менее представляя взаимоотношения внутри табора, я вполне могла оценить иронию, если не издевку, в том, что цыган в совете групп представляет женщина, пусть даже и дочь барона. Всегда оставалась возможность отхода, при условии, что слово женщины там ничего не значит. В напарниках у нее был, действительно, брат. Неясно, правда, по отцу или по матери. Волк такие сведения посчитал интересными и весьма ценными.
Кое-что мне удалось разузнать и про группу Инесс. Волками их звали в честь предыдущего предводителя, у которого Инесс была не только подругой, но и первым заместителем. Она же его и на тот свет отправила, а затем сумела занять его место. Волчицей ее не зря прозвали. И парней в ее группе сначала было гораздо больше. Ну, что ж, выживают сильнейшие.

   Волк, тем временем, всю нашу команду продолжал держать под неусыпным надзором, не позволяя халявничать ни в новой работе, ни в учебе. Алекс безапелляционно потребовал, чтобы все члены группы поступили в вузы, сразу же после школы, резонно заявляя, что и так затрачивает слишком много времени на подготовку команды, чтобы отдавать потом ребят в армию. А девчонки, что – хуже? Или у нас мозги куриные, как говорят цыгане?
  Поэтому школьные занятия у меня были на первом месте, а результаты - на должной высоте, что деда очень радовало. Хотя, если внимательно слушать на уроках и не терять времени на переменах и в транспорте, то дома, особо-то, и делать нечего. У Вольфа имелся собственный мотоцикл, и он заезжал за мной домой после обеда, отвозя в спортзал или на базу. Даже для танцев удавалось выкраивать время.
  Мне доставляло неизменное удовольствие танцевать как с ним, так и с Артуром. И даже на публике. А вот, с дамской половиной нашего, танцевального клуба отношения у меня так и не сложились, хотя, Вольф с Артуром и не были единственными кавалерами. Несколько упрощало ситуацию то, что для переодевания я использовала не общую девчоночью раздевалку, а кабинет Артура и Софии, а то не избежать бы мне испорченных туфель и порванных юбок. И много там почерпнула из услышанных телефонных разговоров. Пытаясь же, хоть как-нибудь, отомстить мне за то, явное, предпочтение, которое оказывали мне руководители клуба, девицы вовсю вешались на Барона. А он и не отказывался. Ни от кого, и ни от чего. Девицы, правда, потом недоумевали, почему это никак не влияет на наши с Вольфом отношения. Ну, не разъяснять же им, что к чему. А мне так тоже было проще. После памятного обоим вечера у Волка, в наших отношениях пролегла некая черта, переступать которую никто из нас не хотел.
  Застав однажды в темном закоулке старого здания, где базировался танцевальный клуб, Вольфа с какой-то по счету девицей, юбки которой были в явном беспорядке, я поинтересовалась, как он со всеми, ними, будет потом разбираться. На что Барон со смехом поинтересовался:
- А ты помнишь теорию «стакана воды», популярную среди революционной молодежи нашей страны в двадцатые годы? О том, что секс – это такая же естественная потребность организма, как еда или питье. И удовлетворяться она должна так же естественно. Так для меня это - как стакан холодной газировки в жаркий день!
На что я ответила, что, по мне-то, лучше потерпеть, но не пить из грязной лужи. На том мы эту тему и закрыли.

   За прошедший со дня назначения месяц во всех сферах положение, более-менее, устаканилось. И даже мой школьный поклонник подзабыл свою обиду и вновь начал осаждать меня своими ухаживаниями. Поэтому, в эту субботу я опять стремглав выскакивала из школы под холодным моросящим дождем, на ходу натягивая болоньевый плащик с капюшоном. И опять, как и в прошлый раз, оторваться мне не удавалось. А быть может, идея насчет собаки была вовсе не так плоха?
И вновь, провидение пришло мне на помощь. Почти напротив школьных ворот я увидела Че на мотоцикле. Это означало что-то очень срочное, ведь, у меня имелись свои средства доставки в виде мотоцикла Вольфа. И я, не раздумывая, помахала рукой и поспешила к нему. Одноклассник же застрял, в нерешительности, в школьных воротах. По виду Че было понятно, что это - фигура из другой весовой категории, чем даже Барон. Американские джинсы и кожаные мотоциклетные куртки для посещения школы абсолютно противопоказаны. Да, и против длинных, до плеч, волос педагоги тоже ведут непримиримую борьбу. Это студентам такие вольности позволены. Пока занятия на военной кафедре не начались, конечно.
- Где пожар, Че? - спросила я, подбегая.
- У Ласки аврал, группа уже там. Я тебя посреди уроков срывать не стал, и так успеем, если напрямик, - ответил Че, нетерпеливо постукивая окованным ботинком по бордюру.
- А что я там в таком виде делать буду? - возмутилась я.
Че добродушно усмехнулся, окинув меня взглядом:
- Ты права, та еще маскировка! Не переживай, у Лас чего-нибудь одолжишь!
  Я только пожала плечами и, подвернув повыше юбку, уселась на заднее сидение мотоцикла. Оглянувшись назад с рванувшего вперед мотоцикла, я успела увидеть круглые глаза моего поклонника и соседки по парте. Придется как-то оправдываться, чтобы не разрушать школьную легенду.

   Группа Ласки базировалась в районе сталинской застройки, населенной, в основном, рабочими оборонных заводов. В послевоенные годы обожали строить массивные здания сложных форм, украшенные всякими архитектурными излишествами. Даже я знала, что в этих местах процветало молодежное течение, практиковавшее лазание и прыжки по этим шедеврам архитектуры, Ласка пользовалась среди них большой известностью. Она, как паук, могла залезть на любую стену и не боялась перелетать с одного крыла дома на другое с помощью веревок и других нехитрых приспособлений. Не все, однако, были так удачливы, как она, несчастные случаи не были редкостью, поэтому милиция не очень привечала любителей подобных развлечений, стабильно отлавливая их и занося «приводы» в личное дело.
Структура дала ей определенную защиту, наложив соответствующие обязанности. Сколотить команду единомышленников в своем районе не составило для Ласки большого труда, особенно при выделенном помещении. Квартиры «сталинок» в том районе представляли собой скопище переполненных коммуналок, и мои ровесники отчаянно нуждались в независимом пристанище.

   К одному из таких домов Че и подкатил. Швырнув в окно на первом этаже гайку, он сопроводил меня в квартиру. Я была очень благодарна Ласке за то, что она, едва открыв дверь и увидев меня в платье, немедленно потащила переодеваться.
- Я уже подзабыла, каково это – таскать на себе школьную форму! На, эти - уже вытертые и размер, по-моему, твой, - сказала Лас, протягивая мне свои джинсы.
Сама Ласка, несмотря на субтильную внешность, второй год училась в техникуме, расположенном в ее же, заводском, районе. Там правила помягче, чем в школе, где брюки, даже в самую лютую зиму, можно было надеть только под платье. И вместо того, чтобы выглядеть «прилично», расхаживающие по стылому зданию школы девочки, у которых из-под платья и фартука выглядывали теплые брюки или спортивные штаны, заправленные в валенки, выглядели, по меньшей мере, глупо.

   Совершенно новые, на вид, джинсы, действительно, оказались линяло-голубого цвета, что говорило о том, что Ласка, не один раз, окунула их в ванну с кипятком. Ну, кто же носит темно-синие?! И зачем их такие продают? Чтобы джинсы были готовы к носке и приобрели благородно-вытертый вид, их приходилось сначала стирать, а затем еще и тереть щеткой колени, задние карманы и швы. Некоторые любители, чтобы добиться максимальной иллюзии поношенности, даже размахривали низ штанин. Я предпочитала идти по другому пути и обшивала низ металлической «молнией», что гораздо больше гармонировало с ошейником на поясе. Рубашка, предложенная Лас, также пришлась почти впору. А вот, в ботинки надо было ваты натолкать. За это время я и разузнать успела, что к чему.

   В центре событий, конечно же, опять оказались цыгане. Особенностью советской системы торговли было то, что все магазины были забиты удивительно простой и однообразной, хотя, прочной и дешевой, одеждой и обувью. Возможно, это было правильным решением в послевоенные годы, мой отец на первый курс института ходил в старом лыжном костюме, а многие преподаватели донашивали фронтовые шинели. Но в настоящее время молодежь уже хотела одеваться во что-то более современное, например, как в фильмах из-за границы. И добро бы, если бы эти яркие шмотки оставались лишь на экранах в кинотеатрах, в некоторых странах люди набедренные повязки или паранджу носят, но мы-то знали, что в московских магазинах такое «выбрасывают». Да, и в местных «Березках» - тоже, где отоваривались те счастливчики, которым удалось поработать за границей и получить на руки некоторое количество валюты или «чеков». Но эта радость – не для всех.
Для простых же людей остается одна возможность одеться в соответствии с модой – «толкучка» и «фарцовщики». К этим ловким ребятам каким-то образом попадала часть дефицитных товаров, и они ее реализовывали страждущему населению, по весьма высоким ценам. Джинсы стоили как две хорошие зарплаты, а импортные трусики – половину стипендии.

   Один из таких стихийных рынков и собирался вечером или по выходным, у Ласки в районе. Присматривать там за порядком также входило в ее задачу, потому как «фураги» не любили «фарцовщиков» даже больше, чем студентов. В своем отрицании западной культуры эти ребята доходили просто до абсурда. Могли, например, надеть «олимпийку» под дорогой брючный костюм или дополнить его сапогами. Наивысшим шиком считалось носить большую фуражку, вручную связанную из «королевского» мохера. Получался этакий пушистый «муходром», как обзывали его идеологические противники.
  Если же в своей вотчине «фураги» обнаруживали молодого человека, одетого в импортные джинсы и модную куртку «бомбер», то он рисковал тем, что джинсы с него снимут и вернут разорванными на две половины, а куртки порежут рисунком «в клеточку», похожим на их знаменитые фуфайки. Одетую неподобающим образом, на их взгляд, девчонку вполне могли обляпать масляной краской, хотя, на мой взгляд, их девушки, одетые в ушитые «донельзя» спортивные трико, выглядели более вызывающе, чем я в джинсах «в облип». Что уж говорить об отношении к тем, кто распространяет этот «буржуазный прикид»! За спекулянтами «фураги» охотились еще более рьяно, чем милиция, нападая на места их сбора большими стаями. Правда, после нескольких рейдов команды Ласки, поддерживаемой милицией, «фураги» временно притихли и расползлись по подворотням.
Цыгане в том районе тоже временами появлялись в местах «толкучек», но приторговывали, в основном, мелочевкой. Помада, солнечные очки, дешевые импортные электронные часы, заколки для волос и все в таком же духе. Но в последнее время у них на руках не только появился крупный товар, но они даже начали силой вытеснять с насиженных мест здешних «фарцовщиков». Завязывались драки, привлекалось внимание милиции. А это – непорядок. И нам было велено с этим разобраться.

   Когда я, преобразовав свой внешний вид из школьного в рабочий, выбралась в общую комнату, то увидела там, кроме команды Ласки, не только свою группу и Волка, но и Артура, заодно. У него-то, здесь, какой интерес? Впрочем, выяснить мне это не дали, так как велено было выдвигаться в обозначенный район. Там работала та же схема, что и при разгоне «фураг»: скрытно дождаться появления чужаков, а потом объяснить, что здесь им не рады. Некоторых следовало отловить, чтобы выяснить, какой клан, так нагло, нарушает территориальное соглашение. Народу нашего собралось довольно много, так что шансов у цыган не было никаких. Меня несколько смутило, что во время разборки сбежалось довольно много желающих просто поглазеть, а у меня в этом районе было полно знакомых. Лишние разговоры мне были абсолютно ни к чему.

   Ласка заметила, что я постоянно оглядываюсь и чем-то расстроена, и принялась расспрашивать. Выяснив, что к чему, она посоветовала не переживать, а попросить Арти добавить к моему рабочему костюму парик и большие очки. Когда же я попыталась вернуть ей джинсы, Ласка объяснила, что у нее этого добра - навалом, и она не понимает, почему я сама не тряхну, на этот счет, Артура. Намекая на то, что я до сих пор ходила в, собственноручно ушитых, дешевых индийских джинсах, а не в крутом импорте, как вся ее группа.
- И к тому же, эти «501» - смерть ногтям! А вообще, пускай Арти раскошеливается, как следует, в его же интересах работаем! - посоветовала она.
Еще один кусок мозаики встал на свое место.

   Наверное, это всегда присутствовавшая во мне двойственность: сорванец-мальчишка и кисейная барышня, позволила мне так гармонично вписаться в новый стиль жизни. Мне вполне успешно удавалось совмещать свои обязанности в группе с ролью отличницы в выпускном классе. За то, что я оказалась единственной надеждой моей новой школы, получить золотую медаль, мне здесь многое прощали. Например, не очень регулярное посещение занятий. Лишь бы, справка была, и результаты не снижались. А за призовые места на городских и областных олимпиадах закрывали глаза даже на то, что меня, довольно часто, увозили от школы на мотоцикле. Одноклассниц ужасно заинтересовало то, что приезжали за мной разные парни, но так как я наотрез отказалась отвечать на их вопросы, то они и отстали, постепенно. Классной руководительнице я сказала, что это – ребята из моего спортивного клуба. Пришлось выкраивать время, чтобы бегать за школу на районных соревнованиях. Зато нормы ГТО сдавать не надо. А вот, к поступлению в вуз, дополнительно готовиться пришлось, на курсы походить.

   Волку мое отношение к учебе нравилось, он меня остальным в пример ставил, но они, по правде сказать, тоже старались. В меру своих сил, конечно. Пони к «меду» Князь готовил. А остальных, как могли, мы с Алексом подтягивали. Он-то уже на последнем курсе «политеха» учился, и требования, предъявляемые на экзаменах в технический вуз, хорошо представлял. Постепенно ребята втянулись и все успевали. И не только по учебе друг другу помогали. Если надо воды, для стирки, из колонки натаскать или снег от ворот откинуть – никто из парней не отказывался, а если кто-то из девчат в магазин бежал, то хлеб и молоко на всех брали. В районе, и в самом деле, поспокойней стало. Хотя, разобраться в том, по какому принципу уничтожались или оставлялись притоны, мне не совсем удалось.

   Близкие контакты с Артуром и Софи, кроме постоянного притока шмоток и косметики, имели и еще одну интересную сторону. Софи научила-таки меня, как быстро преобразовывать себя из деточки в дамочку, а Арти осознал, что я в длинном театральном платье и туфлях на «шпильках» чувствую себя так же естественно, как и в джинсах. И светскую беседу вести тоже умею. И начал таскать меня с собой на разные, закрытые, мероприятия. В капиталистическом обществе это называлось бы правящей верхушкой, а у нас – партийно-хозяйственным активом.
Алекс обычно составлял мне компанию. По-моему, он там развлекался, глядя, как я ставлю своими знаниями и «политесом» в неловкое положение очередного партийного босса, купившегося на мой юный облик. А попутно решал деловые вопросы. Удивительно, как много точек соприкосновения оказалось у нашей Структуры с верхами. У одних в руках была власть, у других – материальные ресурсы, а у третьих – возможность незаметно соединить все это, к всеобщей выгоде. У Артура, например. Он мог достать любую вещь, включая импортный автомобиль, и придать этому легальный вид. А то негоже «слугам народа» слишком откровенно обогащаться, используя служебное положение.
  Самого Арти интересовали, в основном, бриллианты в старинном обрамлении. Ими он обвешивал Софи, как новогоднюю елку. Она же, более всего, мечтала о ребенке, но не могла добиться согласия Артура. Я тогда не очень понимала – почему. Лично меня распределение материальных благ не очень интересовало, разве что, билетов в театр, на громкую премьеру. На всех этих сборищах, практически непременно, присутствовал и Док. Его роль мне была не очень понятна. Что во всем этом круговороте, на самом деле, интересовало Алекса, для меня тоже оставалось загадкой. Складывалось ощущение, что жизнь течет мимо него, не затрагивая всерьез его душу.

   Совершенно незаметно подкрались май и июнь с выпускными экзаменами. Сдавала я их легко, но вот, медаль обломилась. На городском уровне. Постановили, что в сочинении «Комсомол – помощник партии на стройках коммунизма» слишком много стихов Евтушенко и недостаточно цитат из идейных источников, хотя, положенные шесть цитат, из материалов партийных съездов, я вставила, и даже к месту. А нечего было, в старой школе, ссориться с классной дамой и, по совместительству, заслуженным учителем и членом горкома партии. Все в мире нашем взаимосвязано. Правда, новая директриса расстроилась по этому поводу гораздо больше моего. На поступление в вуз это событие не очень влияло. Получаешь свои 4,5 балла в аттестате и сдаешь два вступительных экзамена из четырех.

   Этот рубеж взяли все в нашей группе. В итоге, даже Пони в «мед» поступила, без всякого «блата». А Светка, вместе с Балу и братьями Гримм, прошли в «политех», где уже учились Дин и Че. Барон же решил изучать романо-германскую литературу в университете, ему это ближе показалось. Соболь и Барсук строительный посещали, не первый год. Честно говоря, держались они там, в основном, из-за своих спортивных достижений. Мой выбор серьезного технического вуза вызвал некоторое недоумение, но все решили, что каждый прыгает на ту высоту, на которую хочет. Важно ведь, не только взять рекордный вес, но и суметь его нести. Но из-за этого мой авторитет в стае еще подрос.

   Глава 12. Перелом.

   Теплая сентябрьская ночь. Как-то даже не верится, что уже год прошел со дня моего назначения. Очередное совещание в гараже, у связных, прошло на повышенных тонах, снова делили служебный транспорт. Город у нас длинный, на трамвае не наездишься, да, и смыться, по-быстрому, часто необходимо, потребность в постоянно прикрепленном служебном авто просто подпирает.
Возвращались на базу вдвоем с Алексом, Вольф не к бабушке, а к себе домой подался, родители неожиданно из командировки вернулись, на несколько дней. Длинная темная улица кое-как освещена жестяными конусами старых фонарей, раскачивающимися со скрипом на деревянных столбах. После того, как пройдешь старую пожарную часть, выстроенную в самом начале века на тогдашней окраине города, фонари становятся совсем редкими. Машина на нашей улице – тоже редкий гость.
И когда сзади слышится скрип тормозов, я машинально отскакиваю спиной к стене. Хотя, беспокоится, вроде бы, не зачем. Людей в «Волге» я знаю. «Центровые», шестеро, в полном составе, только Инесс не видно.
- Есть разговор, Белый, - адъютант Инесс уже выходит из машины.
Вроде бы, ничего особенного. Но по спине бегут мурашки. Поговорить можно было и в гараже, например. Все там были. Больше всего хочется свалить куда-нибудь через забор. Чувство опасности меня обычно не обманывает, но Волк команды к отходу не дает. Все шестеро уже рядом. Чувство опасности звенит, как натянутая струна. Пытаюсь выдернуть цепь из тренчиков на джинсах. Не успеваю. Руки схватили с двух сторон. Удается пнуть ногами третьего, но пытаясь увидеть Волка, пропускаю удар по лицу. Хороший, кастетом. Другой пришелся вскользь. Больно, но это хорошо, значит, я в сознании. А вот, Волк - на земле, и, видимо, помочь не сможет. Рванули пояс на джинсах, но их, так просто, с меня не снять, они же модные, «в облип». Издалека, со стороны «пожарки» слышу шум мотора. Так громко, я еще никогда не орала. Пожарная машина рванула в нашу сторону. Меня отпустили, и я падаю на асфальт. По лицу течет что-то теплое. «Волга» с визгом срывается с места.

   Пожарные тоже прибыли быстро. Меня поднимают, несут в машину, Волка тоже поднимают с земли. Предлагают отвезти нас в больницу. Изображаю истерику, прошу отвезти домой к бабушке, она - врач. Называю адрес, совсем неподалеку. Крепкий пожарник, окинув меня сочувственным взглядом, соглашается.
Дом бабушки Вольфа рядом. На стук в дверь выходит Елизавета Андреевна. Самообладание у нее на высоте, это я еще в тот раз заметила, когда мы сюда Соболя с распоротым животом принесли. Просит отнести меня в дом, «скорую» обещает вызвать сама, у нее телефон, поставили, когда еще работала, от больницы. Пока она расспрашивает пожарных и Волка, я встаю с кресла и подхожу к старому трюмо. Отражение в зеркале расплывается, сложно отличить реальные пятна крови от блуждающих по комнате красных пятен. Больше всего меня интересует лицо, и я пытаюсь сфокусировать взгляд. Когда отняла руку от щеки, которой досталось сильнее всего, показалось, что видна кость. Скулу разворотили знатно, а боли почти не чувствую Шок, наверное. Сзади в зеркале вижу Алекса.
- Интересно, кого из игры выбить хотели: тебя или меня? - говорю, не поворачиваясь.
Получилось не очень внятно, сквозь пальцы вновь закапала кровь.
- Судя по твоим джинсам - меня, - его голос звучит странно, даже для этой ситуации.
  Застежка на джинсах, и правда, в хлам. Из кухни появляется Елизавета Андреевна, у нее в руках лоток с медицинскими инструментами. Строгим голосом велит мне сесть в кресло и, упершись головой в спинку, закрыть глаза. Делает укол и начинает возиться с лицом.
- Многого я сейчас сделать не смогу, но шов предварительно наложу. Завтра, с утра пораньше, ученику своему позвоню, у него руки золотые, поправит личико, - успокаивает она меня.
  Мне, как ни странно, даже не страшно, укол действует, наверно. Слышу, что Волк говорит по телефону, не разберу, что.
- До утра тут останетесь, а там в больницу подъедем, - говорит мой доктор, заканчивая работу.
- Сейчас рубашку принесу, переоденешься, - доносится уже из другой комнаты.
Открыв глаза, натыкаюсь, на пристальный взгляд Алекса. Странный взгляд. Руку прижимает к левому боку.
- Ты в порядке? - более идиотского вопроса от него я не ожидала.
- Лицом - не очень. Но хуже всего то, что я не понимаю ситуации, - слова с трудом вылетают из немеющего горла. – Ведь, это, как бы, запрещено правилами!
- Барышне необходимо в постель. Завтра поговорите, - Елизавета Андреевна со строгим лицом входит в комнату с длинной ночной рубашкой в руках. - Помоги переодеть ее.
  Комната как-то начинает расплываться. Я не должна вырубиться, не узнав в чем дело.
- Ее надо уложить так, как я покажу, и не давать поворачиваться! - следует очередная команда. - А на твои ребра мы завтра посмотрим, явных переломов, вроде бы, нет, - сердито говорит она Волку.
Мне бросается в глаза огромный кровоподтек у него на животе, когда он меняет свою разорванную рубашку на футболку Барона.
- Мне обязательно надо предупредить деда с бабушкой! – я, из последних сил, пытаюсь держать ситуацию под контролем.
- Ирка скажет, что вы, все, у Светки ночевать остаетесь. А рядом с домом наша машина подежурит, - говорит Волк, укладывая меня слегка на бок, лицом к стене.
- Будет лучше, если ты тоже останешься с ней, - голос Елизаветы Андреевны звучит, как бы, издалека.
  Когда он ложится сзади, зафиксировав мою правильную позу, сквозь наползающий туман пытаюсь продолжить:
- Так откуда, все же, ноги растут?
- Это - по мне удар. Все, это было уже, однажды, - голос из-за спины звучит как-то глухо.
- А не хочешь поделиться, где и когда, если уж это и меня коснулось? - в моем голосе прорезалась злость.
- Поделился, однажды. С Инесс. Друзьями тогда считались, вроде бы, - тихий голос Волка звенит от бешенства.
- Давай, все по порядку, с подробностями, - от накатившей волны гнева, даже действие лекарства, как будто, отступает. - Я имею право знать, черт побери!
- Это было давно и в другом городе. Четырнадцатилетний мальчишка провожал домой девочку. Встретили десяток отморозков, из тех, с кем не поладили ранее. Я не смог защитить ее, а они хотели, что бы я все видел. Когда я пришел в себя, она сидела рядом со мной на земле и плакала. Потом перестала. Я проводил ее домой. Мне нужно было остаться с ней! Но, она попросила меня оставить ее одну. Мать, вернувшись с дежурства утром, нашла дочь в петле. Она даже записку оставила. Назвала имена всех тех подонков, а меня просила не винить. Мои родители поторопились отвезти меня сюда, к бабушке. А сами погибли в аварии, на обратном пути, - голос постепенно уплывает вдаль.

   Утром, еще затемно, просыпаюсь от пульсирующей боли, действие лекарства кончилось. Выбираюсь из спальни в гостиную, подхожу к зеркалу. Лучше бы не смотрела! Даже из-под повязки видно, насколько лицо опухшее, а под обоими глазами - черно-красные синяки. В зеркале, сзади, вижу Вольфа, он стоит в дверях и смотрит на меня огромными глазами.
- Ну, и видок у меня! - пытаюсь пошутить, скрывая накатывающее отчаяние.
- Бабушка говорит, что все будет в порядке, она в больнице договаривается, - наверное, хочет успокоить. - Я тебе одежду привез. Переоденешься и поедем.
Осторожно, через голову, стягиваю рубашку, и замечаю, что Барон смотрит вниз, расширившимися от ужаса глазами.
- ТЫ в порядке? - опять эта дурацкая фраза!
Да, что им всем далось-то? Опускаю глаза вниз и вижу перепачканные в крови трусики. Ясно, о чем он!
- Это - я вчера перемазалась, когда по лицу текло, а если ты про джинсы, так они на месте остались. Давай одежду-то! – Вольф, молча, подает сверток.

  Джинсы длинноваты, но не спадают, Иркины, наверное. Рубашка тоже длинновата, но сойдет и так. Кое-как надеваю рубашку, а когда начинаю натягивать джинсы, едва не падаю на пол. Вольф подхватывает меня, а затем, все так же, поддерживая за талию, тащит на улицу. Перед домом стоит темно-синяя «пятерка», которую мы вчера с Волком выбивали для своей группы.
- Волк где? - спрашиваю уже сидя в машине.
- К Артуру поехал. Ситуацию разруливает. Сегодня я тебя сопровождаю, - отрывисто сообщает Барон, быстро ведя машину по пустым улицам.
- Вези меня к Артуру! - срываюсь на крик.
- Сначала - в больницу, если с нормальным лицом остаться хочешь! - голос Барона излучает непоколебимую уверенность в своей правоте.

  В больнице он потащил меня на этаж черепно-лицевой хирургии. Там меня осматривал молодой врач вместе с Елизаветой Андреевной.
- Если ты согласна терпеть боль, то мне удастся зарастить почти без шрама. Анестезия будет мешать, я должен знать, что ты чувствуешь, чтобы мимику сохранить. И еще, ходить сюда недели две, каждый день будешь, а там – посмотрим, - выносит он вердикт, посмотрев на Елизавету Андреевну.
Потом он еще больше часа что-то делал с моим лицом, на прощание вкатив изрядную дозу обезболивающих. Когда мы, под руку с Елизаветой Андреевной, выходили на улицу, голова у меня изрядно кружилась. Взгляд, брошенный на меня Бароном, тоже не обнадеживал.
- Что я старикам-то своим скажу? – внезапно вырвалось у меня.
- Скажем, что с мотоцикла упала. Вместе пойдем, - удивила меня бабушка Вольфа.

  Домой к нам зашли, и в самом деле, вместе с ней. Старую докторшу у нас на улице все уважают и доверяют ее профессиональным знаниям абсолютно. Дед был дома один и согласился оставить меня, на время, у Елизаветы Андреевны, под присмотром. Ей-то он поверил. Когда выходим со двора, останавливаюсь, не доходя до машины, и спрашиваю ее:
- Я Вам бесконечно благодарна, но к чему все, это?
  Ответ удивил меня донельзя:
- Мой внук к Вам, милочка, неровно дышит. И это - нечто отличное от его прежних увлечений. Он как-то меняется. И я хочу узнать из-за чего.
- Ну, я бы не стала связывать все, эти, изменения только со мной, - угрюмо парирую я, бросая взгляд в сторону Вольфа.
- Знаю, Александр Потоцкий – сложный молодой человек. Памятуя о нашем многолетнем, еще с Санкт-Петербурга, знакомстве с его бабушкой, Мадленой Брониславовной, я готова оказывать ему всяческую поддержку, но доверять – увольте, - в проницательности ей не откажешь.
- А мне, вы думаете, можно? - спрашиваю я ее.
- Так вот, поживем - увидим, – отвечает Елизавета Андреевна, идя к машине.

  Возле ее дома видим мотоциклиста из группы связи. Это - Че или Дин. Я их все время путаю издалека. Темные длинные волосы, береты, на майке у одного из них Че Гевара, а у другого Дин Рид. Ну, и прозвища, соответственно кумиру. Выйдя из машины, поняла, что это – Че:
- Привет, Инь, что у вас стряслось, раз «сбор всех частей» объявили?
  Снимаю большие темные очки, державшиеся на кончике носа, это лучше всяких объяснений.
- Здорово вляпались! - присвистнул Че. - Ну, ничего, к вечеру всех твоих ребят в город соберут, отыграетесь!

   Тут, ведь, действительно, какая ситуация сложилась: кроме нас с Волком и Вольфом, из команды в городе только Че и остался, других ребят, как и всех студентов первых курсов, на картошку отправили, привилегия у молодых студентов такая. Я-то из своего колхоза через десять дней под благовидным предлогом слиняла, а остальные еще лямку тянут. Неладно получилось. И этим сразу воспользовались.
- А Волк - когда будет? - спрашиваю, осторожно водружая очки на место.
- Вскорости, обещался, - отвечает Че, вскакивая обратно на мотоцикл.
- Чего ж вы на пороге-то остановились, заходите, чайку попьем, - вежливо приглашает Елизавета Андреевна.
- Да нет, спасибо, я здесь, по округе, покатаюсь, - Че с вежливой улыбкой отклоняет приглашение, заводя мотоцикл.
  Так правильней, мы не настаиваем.

  В доме бабушка Вольфа идет сразу на кухню. Барон усадил меня на диван, и в гостиной повисло неловкое молчание.
- Ты бы нам поиграл, Володенька, пока я завтрак соберу - доносится оттуда.
  Догадалась, как разрядить ситуацию. Барон идет к роялю, он у них пол зала занимает, хотя, по общим меркам – небольшой, кабинетным такой называется. Играет Вольф ничего, бегло, что-то из Дебюсси, по-моему. Всех, нас родственники музыке учить пытались, даже меня. Но я больше сама танцевать любила, чем другим подыгрывать, а у Барона, похоже, музыкальная школа за плечами. Входит Елизавета Андреевна, на подносе - чайный прибор и какая-то выпечка. Ставит на низенький столик у дивана.
- Чем богаты, присаживайтесь поближе, молодые люди, - приглашает она, разливая чай по чашкам.
  Манеры у нее – старой фрейлины, одежда и прическа соответствуют. Пришло в голову, что я никогда не видела ее в застиранном халате или с неприбранной прической, даже дома. А вне дома на голове, практически в любое время года, шляпка. Старое воспитание, наверное. Насколько мне известно, молодость свою она в Санкт-Петербурге провела. До революции еще дело было. Но самое удивительное, что ухитрилась свой стиль сохранить на всю свою, долгую и непростую, жизнь. А плюшки у нее такие же вкусные, как и у моей бабушки, жевать только неловко.
Приход Волка разрушил всю идиллию, есть мне сразу расхотелось.
- Присаживайся, Алекс, - приглашает Елизавета Андреевна. - Я сейчас еще прибор принесу.
  Затем, сославшись на дела, уходит в кабинет. Там старое кожаное кресло, возле необъятного письменного стола, и стеллажи с книгами – до потолка. Елизавета Андреевна прикрыла за собой дверь, и оттуда сразу зазвучала классическая музыка. Деликатная дама, не хочет мешать.
- Ну, и как у нас дела? В какой луже сидим? - спрашиваю я Алекса, с трудом дожевывая, размоченную в чае, плюшку.
- Та еще лужа, глубокая, - отвечает он, наливая чай в чашку из полупрозрачного фарфора и глядя сквозь нее на солнечный свет.
Время тянет.
- Как ты себя чувствуешь? - спрашивает Волк, переводя взгляд на меня.
- Настроение поганое! Хочу кого-нибудь убить! - я надеюсь, что говорю не слишком громко.
- Не самая типичная реакция для юной девицы, но в данном случае, она меня радует, - в голосе Волка нет ни капли юмора, сразу вспомнились его ночные откровения.
- Убить можешь, одного, по выбору, - и это тоже сказано, как бы, серьезно.
- Раз, одного, тогда – Инесс, - мой выбор очевиден и правилен.
- А вот, этого, как раз, и нельзя, к сожалению, - голос Алекса звучит весьма тускло.
- Это - твое решение? - немедленно взрываюсь я.
- Не мое, старших, - в голосе Волка тоже прорезался гнев.
- Но ведь, эта тварь все и придумала! – меня, прямо-таки, распирает от бешенства.
- И обставила все так, будто это - внутренние разборки, без ее ведома. И старшим удобнее было поверить, что вчерашнее происшествие – несанкционированный конфликт, и предложить обеим сторонам заткнуться, - доводы Волка крепче бетона.
- А как же правила? Как мы можем работать, постоянно ожидая удара в спину? - я, наверное, почти кричу.
- Удара в спину не последует, по крайней мере, в ближайшее время. А работать придется еще лучше, и ни на минуту не забывать - кто мы, - сухо отвечает он.
- Но, ведь, если все оставить, так как есть, однажды она захочет повторить! - в моих словах тоже есть резон.
- И тогда мы будем готовы к войне. А сейчас – нет, - Волк переводит взгляд с меня на вскочившего Барона.
- А разве ты думаешь, что сейчас нас никто не поддержит, другим группам это нападение понравится? - голос Вольфа тоже звенит от бешенства.
- Рэт не пойдет против старших товарищей, у Лю – всегда свои приоритеты. Ласка поддержит, в силу личной преданности, но, при плохом раскладе, силы будут не равны, и многие могут пострадать, - нарочито спокойно отвечает Волк, глядя ему в глаза.
  Я скрипнула зубами, признавая справедливость доводов. И тут же вздрогнула от пронзившей лицо, острой боли. Но, тем не менее, продолжила.
- И когда же мы будем готовы? - сдаваться я не собираюсь.
- Когда наберем достаточно новых рекрутов, по принципу личной преданности, и поменяем жизненный подход, - голос Волка абсолютно серьезен.
- Это как? Сначала стреляем, потом разговариваем? - Барон полон сарказма.
- Ну, вроде того, - в глазах Волка впервые мелькают смешинки.
- Было бы из чего стрелять-то, разрешение на постоянное ношение и применение «по усмотрению» – только у них! - зло бросает Барон.
- А вот, это мы изменим, - уверенно обещает Алекс.
- Артур-то, хоть, на нашей стороне? - спрашиваю почти обреченно, спешно обдумывая расклад сил.
- Артур – конечно! Он человек разумный, ему не нравится, когда раскачивают стабильную систему. И портят внешность его партнершам. А свой кусок в прибылях Арти готов защищать любой ценой, и для этого мы ему очень нужны. Инесс последнее время слишком много в сферу доставки суется, Арти это не нравится, и мы здесь – его противовес. Доку ты тоже можешь доверять, в определенных пределах, конечно. И никогда не забывать о его связях с конторой, - объясняет Алекс, пристально глядя на меня.
- Ну, тогда, нам, наверное, пора на базу, - я ставлю чашку и поднимаюсь с дивана.
Возражать мне никто не стал.

   Дома у Волка еще никто из наших ребят не появился, только Че выделывал финты на мотоцикле неподалеку. Барон пошел к нему, чтобы обрисовать сложившуюся ситуацию. Алекс, же, предложил мне подняться наверх.
- Я вчера совершил серьезную ошибку, ее не загладить, но все же. У меня для тебя подарок, - он подает мне узкую шкатулку, вроде тех, в которых мой дед хранил опасную бритву.
- Что это? - удивилась я, подняв крышку.
  Длинная тонкая вещь, не то шпилька, не то булавка, в ладонь длиной, цвета темной бронзы, с небольшой розочкой на одном конце и узким чехольчиком – на другом.
- Шляпная булавка, бабушка рассказывала, что в начале века такими штуками дамы крепили к прическе большие шляпы, а позднее, в смутные времена, она не раз спасала ей жизнь, - Алекс с печальной улыбкой повертел ее в руках и передал мне.
  Рассмотрев булавку поближе, я поняла, что держу в руках тонкое трехгранное лезвие. Опасная вещичка, что-то вроде оружия последнего шанса.
- Придумай ей чехол или незаметный карман в повседневной одежде, такой, откуда ты ее легко и быстро вынуть сумеешь. Мне будет спокойнее знать, что булавка всегда с тобой. Бабушка называла ее счастливой, - тихо говорит Волк.

   Раны на лице заживали на удивление быстро, то ли хирург был почти волшебником, то ли сказывался неусыпный надзор Елизаветы Андреевны, и ее многочисленные процедуры, которые она заставляла меня выполнять несколько раз на дню. Хорошо хоть, Док, который номинально входил в штат одной ведомственной медсанчасти, оформил мне освобождение от учебы в вузе, где я тоже сослалась на аварию. Он также предложил мне широкий выбор обезболивающих и снотворных, но я, памятуя прежний опыт, подсказывавший, что подсесть на них – легко, а вот, соскочить – не всегда, отказалась. А еще, чисто физическая боль помогала отвлечься от того, что творилось у меня на душе.
Отнюдь, не помогало успокоиться и то, что рядом постоянно вертелся Вольф, забросивший танцы и тамошних подружек. Ну, не люблю я, когда меня жалеют и опекают, это лишний раз напоминает о допущенных промахах. Он же не понимал моего, вечно взвинченного, состояния и здорово обижался.
Обстановку разряжала только Елизавета Андреевна, отвлекавшая нас многочисленными историями своей, богатой событиями, жизни. Судьбу женщины из дворянской семьи в период революции простой не назовешь. А у нее, еще и немецкие корни имелись. Предок ее в петровскую эпоху в Россию перебрался. Но, ко временам революций и других перемен, все в ее семье себя российскими гражданами считали и покидать родину отказались. Хотя, многочисленные родственники в Германии пытались уговорить их переехать на историческую родину. Но на новой родине, ох как, сложно им пришлось, особенно во вторую мировую войну. Однако, Елизавета Андреевна на строй зла не держала, считала, что для российского народа, в целом, он больше прежнего подходил. А неприятности – так это дело зависти конкретных людей. И аргументировано это доказывала. Алекс тоже часто, вечерами, присоединялся к нам, за чашкой чая, добавляя к воспоминаниям Елизаветы Андреевны, рассказы своей бабушки.

   Ужасно интересно было взглянуть на общеизвестные события истории с другой стороны, не вошедшей в официальные учебники. И все это, вовсе, не походило ни на наши пропагандистские штампы, ни на то, что вещали по «голосу Америки», просто частные истории из жизни обычных людей, живших в очень непростое время.
Мой дед и бабушка с прабабушкой тоже любили воспоминаниями делиться, открывая другую сторону событий. В деревнях в то время тоже не все так однозначно протекало. Моя прабабка потеряла всех своих взрослых сыновей на фронтах первой мировой войны, а пятерых маленьких детей – во время большой холеры и голода в Поволжье, в начале двадцатых годов. И хотя в город, из деревни, она с остатками своего, некогда очень большого, семейства перебралась в период коллективизации, но и тот самый, 1913 год, с которым у нас все любят сравнивать, тоже недобрым словом поминала. И недород, и голод, и выколачивание налогов, и кровавые споры на межах. И вырисовывался довольно широкий срез общества в эпоху перемен. И получалось, что задумка–то была хорошая, а осуществлялась, как на Руси положено, через пень – колоду. А то, что на данный момент в обществе творилось, логично вытекало из всего предыдущего. Неправильно это, когда слова пропаганды с реальными делами расходятся. И когда многие рабочие люди в халупах и переполненных коммуналках живут, а партийные боссы себе многоэтажные дачи строят, покрупней даже цыганских особняков. Хотя, государство, вроде бы, провозглашает всеобщее равенство и братство. И то, что от каждого – по способностям, а каждому – по труду. Или, хотя бы, в соответствии с зарплатой.


   Глава 13. Новая кровь.


   Идея увеличения численности своих сторонников, под благовидным предлогом подготовки молодежного пополнения, пришлась мне по душе. И я даже знала, откуда начать. У меня с десятого класса, в качестве комсомольской нагрузки, была обязанность, над одним детским клубом от местного райкома комсомола шефство осуществлять. Я, после всех своих школьных и больничных проблем, очень хотела бы, и вовсе, в сторону отойти от всего, что с идеологией связано, но выйдя однажды на уровень райкома, остаться в стороне не удается, да, и при поступлении в вуз комсомольская работа в плюс идет. Так что, раз в неделю посидеть в клубе с ребятами – не такая большая обуза. Потом втянулась.
Завклубом там очень неравнодушная женщина оказалась. Ну, казалось бы, что можно выжать из крохотной «хрущевки» на первом этаже? В ней всего-то и умещалось: теннисный стол да пару шкафов с зачитанными до дыр книгами и старыми игрушками в одной комнате, и малюсенький кабинет самой Марины, переделанный из 4-х метровой кухни. Однако, детей там было всегда полно, ведь, их юные чуткие души всегда тянутся к тем, кому небезразличны их проблемы. Ребятню мало просто накормить досыта и одеть, по возможности не в рванье. Они, хоть маленькие, но уже полноценные люди, им общение нужно. А родители, как правило, накормят-напоят, да, и пинком во двор – гуляй и дома не отсвечивай. Их, вроде, тоже понять можно, у всех размеры жилья такие, что спать «вповалку» можно, а заняться каждому своим делом – негде. Да, это - еще не самый худший случай.
   Мальчишечка там был один, в настольный теннис играл великолепно, в школьной спортивной секции научился. Шарик посылал в любую точку, как рукой припечатывал. И с ним всегда сестер и братьев – мал, мала, меньше, целая куча. С десяток, точно, было. Матери его даже орден вручили. А то, что в этой семье отец – инвалид, да, и пьющий притом, никого не интересовало. Мать постоянно металась в поисках заработка, пытаясь, хоть как-то, прокормить и одеть эту ораву, а непосредственно детьми-то, как самый старший, Алешка занимался. Как ему в такой обстановке удалось вырасти не только смелым, но и справедливым, для меня загадкой оставалось. Другой давно озлобился бы, да, и плюнул на все это, а он не только детей, но и мать свою от отца защищать пытался. Я все это из него вытянула, когда однажды увидела его со здоровенным фингалом на лице. Жаловаться Алешка не любил, но я к нему гораздо ближе по возрасту, чем воспитательница Марина, оказалась. Как он не брыкался, мы, вместе с Мариной, сходила к их участковому, и, потрясая своими корочками инструктора райкома комсомола, я заставила милиционера сходить к ним домой и припугнуть буйного папашу. Затем, побегав по инстанциям, удалось пристроить этого пьяницу ночным сторожем. После чего в доме стало гораздо спокойнее: по ночам этот тип отсутствовал, а днем отсыпался. Еще и пригрозили ему, мол, если жалобы еще будут – на принудительное лечение отправим. Помогло, на время. Алешка после этого уверовал, что в жизни справедливость бывает, а я – пророк ее на Земле. Вот, к ним–то в гости я и засобиралась.
   
   Марина встрече была несказанно рада, давно не виделись, да, и проблем поднакопилось. Она, оказывается, в скором времени ждала ребенка и волновалась, на кого клуб оставить, хотя бы, на первое время. Замену ей предложили, если она сама уволится, а так, временно, никто не идет. Пришлось пообещать установить от райкома дежурство, студентов присылать, чтоб клуб не закрывался. Не так-то это сложно, с теперешними связями, хотя и обидно, что хорошее дело «по блату» пробивать приходится.
  Хуже было то, что у появившегося вскоре Алексея опять наличествовал синяк под глазом, и губа была разбита. На мой вопрос, откуда эти украшения, он ответил, что в семье-то все нормально, отец пьет, но в меру, и драться перестал, а вот в клуб повадилась ходить местная шпана. И они не только с пивом сюда заходят, но и вещи портят или уносят. Они с Мариной участковому жаловались уже, но хулиганов, всего лишь, вызвали на беседу, что только их озлобило, вот, он и нарвался, в первую очередь. Сюда он прибежал Марину предупредить, чтоб дверь закрыла, хотя бы, на сегодня. И милицию попытаться вызвать, если дверь ломать начнут. Вот только, особых надежд на то, что они приедут, он не питал. У меня же сразу, созрела идея получше.
  У Марины самым ценным удобством в клубе, после благоустроенного, хотя и совмещенного, санузла, был старенький телефон. Я быстро набрала номер базы связных и приказала, подтянуть мою группу по указанному адресу. Ждать велела внизу, в сквере. Марине, чтоб не нервничала, рассказывать ничего не стала. Она же, светлая душа, надеялась уладить дело миром. Я, как могла, обработала Алешке лицо, и огляделась в поисках подручных средств. Моя булавка и цепь в тренчиках джинсов всегда со мной. На стене в игровой комнате висела школьная доска, а на ней – деревянная указка. Классический вариант штыка, по мнению нашего тренера. Когда я показала Алешке, как ею надо пользоваться, чтобы держать врага на расстоянии и не сломать при этом свое оружие, он аж запрыгал от удовольствия. Затем я указала ему на то, что ракетка для тенниса – тоже оружие, а бить ими надо не жалея ни ракетку, ни указку, ни врагов. Закончила, как раз вовремя, чтобы услышать пьяные голоса на лестнице. Ну, это, и вовсе, подарок, координации у них, реально, никакой. Марину затолкали в кабинет, чтоб под руку, случайно, не попала. В окно, меж тем, увидела первые два мотоцикла связных. Значит, четверо уже здесь.
  Гостей встречали вдвоем с Алешкой, пришедшие никак не ожидали, что худенькая девчонка и пацан-малолетка пойдут в атаку сразу, после первых матерных слов. Недооценивать врага - вредно для здоровья. Отпор они получили такой, что кинулись из квартиры с криками о том, что сейчас всех своих соберут и тогда-то нам покажут. Перевеса два к трем им мало показалось. Закрыв дверь в клуб на ключ снаружи и заложив в ручку указку, чтобы Марина не вздумала вмешаться, я повела своего рекрута на улицу. Хулиганья вблизи не было видно, но Алексей был уверен, что они вернутся, и не одни. Я тоже очень на это надеялась, хотелось коллективный урок преподать.

   Тем временем, мои ребята подтягивались, потихоньку. Я коротко пояснила ситуацию, и велела близко не подходить, а рассредоточиться по скверу, пока шпана не соберется, струсят еще, лови потом.
Те не заставили себя долго ждать, видать, пили где-то рядом, в подворотне. Шли плотной толпой, подбадривая себя громкой матерщиной. Мы с Алешкой встали, спина к спине, а они, уверенные в легкой победе, окружили нас плотным кольцом. Ну, просто, подарок какой-то!
- Ну, ты попал, Хорек! - процедил тот из парней, кого Алешка сильнее других переделал.
  Каково, же, было их удивление, когда на мой клич «Никого не выпускать» появилось больше десятка парней и девчонок, и в воздухе засвистели пруты и цепи. Хороший экспромт – подготовленный. Работали мы по отлаженной схеме, и когда шпана попыталась удрать, то бить начали по ногам. Стащив потом всех вместе, мы им популярно объяснили, что слабых и добрых обижать нехорошо, а если они с первого раза не поняли – приедем и добавим. И милиция к ним, тоже, более так мягко не отнесется, кем бы их родители ни были.
  В подтверждение наших слов, появилась и милицейская «буханка», что выезжала на подобные случаи, всех погрузили и повезли в отделение. Их там перевяжут и оставят до утра подумать. А потом родителям сообщат на работу. Затем, мы освободили Марину и проводили до дома, уверив, что хулиганье к ней больше не сунется. На наше счастье, окна клуба на другую сторону дома выходили, и бедняжка не видела, какими средствами мы этого добивались. И потому радовалась совершенно без задних мыслей. А Алешку мы к себе на базу повезли.
 
   Волку проведенная экспромтом операция понравилась, он даже предложил использовать подобное в других районах, адреса местных детских клубов узнать – не проблема. Мальчишка тоже приглянулся. Поспрашивав его на предмет семьи, друзей и спорта, Алекс передал его мне со словами:
- Теперь ты -  его направляющий, сама нашла – сама и воспитывай. Пора и тебе новое направление осваивать. Группу вместе подбирать будете, у мальчишки, по моему мнению, талант ведущего - налицо.
Я, первым делом, решила ему имя для стаи выбрать. Вспомнила, как его шпана окликала и расспросила подробнее. Узнав же, что это производное от его фамилии, я предложила взять именно его и носить с гордостью, потому, как в природе хорек – зверь очень смелый, умный и жестокий.

   Легко сказать – воспитывай! На первый взгляд, все, вроде бы, просто. Работает схема построения нашей группы: стремление к справедливости, необходимость навести порядок у себя в районе и непререкаемый авторитет меня, как направляющей, поскольку я-то им этот путь и показала. И весьма успешно. И ребятишек подходящих Алешка быстро подобрал. Они немного младше оказались, чем мы, когда в эти игры играть начинали. Новую идеологию впитывали – как губка. Правда, мне всегда с мальчишками проще работать было. Ну, Волк и согласился, чтобы я выстраивала новую структуру под себя. Но у меня-то, к этому времени, совсем другое видение нашего истинного места в Структуре появлялось. И в высокие идеалы я уже гораздо меньше верила.

- Я не могу их, просто так, обманывать! Ребятишки всерьез верят в возможное торжество мировой справедливости и тому подобную чушь, которую я им вещаю. А мы их, просто, использовать собираемся! - развозмущалась я однажды, ворвавшись в дом к Волку, после очередной встречи с «мальками».
- Конечно, собираемся. В свое время. А пока ты их учишь, как со своими врагами бороться и активную жизненную позицию вырабатывать. Если госсистема не работает на нас, то необходимо работать против нее. Так что, они не в обиде. А у тебя на первом месте всегда интересы своей собственной группы должны быть, ты их теперь по жизни ведешь, - Алекс, видимо опять посчитал все, это, интеллигентским нытьем.
   И велел заняться набором еще двух групп мальков в районах у Рет  и Ласки. У самих этих дам педагогический талант, напрочь, отсутствовал. Вот, и получалось, что я, и Соболь с Князем, в качестве моих представителей в своих районах, взяли на себя эту работу, а Волк только общее руководство осуществлял.

   У Соболя в его с Рэт районе тоже довольно быстро группу молодежи набрали, готовили их в нашем же спортзале, вместе с «хорьками», а со старшими старались не смешивать. Но от Инесс все, это, скрыть не удалось.
- Ну, вы бы еще детсадовцев набирали! Своя стая уже мала, против нашей, кажется, - решила поиздеваться она, зайдя однажды поглазеть на занятия.
В спортзале, как раз, Мастер натаскивал группу мальчишек из района Рэт. Им было лет по четырнадцать - пятнадцать, а их временный ведущий – Кот, в силу своего небольшого роста, выглядел еще младше.
- А тебя что, беспокойство гложет, коли сюда прискакала? Выйди и не мешай больше, здесь все с руководством согласовано! - отрезал Волк, перекинувшись взглядом с Мастером.
Инесс фыркнула, зло глянула на меня и выскочила из зала.
- А, все равно, вам это не поможет, мы вам уже показали, чего вы против нас стоите! - процедил, выходя, ее адъютант.
Волк только скрипнул зубами, не желая прилюдно разводить свару. Для меня же это оказалось последней каплей.

   Глава 14. Кровь на меже.

- Что все это означает? - Волк влетает в верхнюю комнату своего дома и хватает с дивана, лежащие там, мотоциклетную куртку и шлем.
Я понимаю, что он уже в курсе того, что произошло.
- Ведь, ты ребят подставить могла! – он просто рвет и мечет, а я стараюсь сохранить, хотя бы, видимое спокойствие.
- Вот, уж, и нет, они же все на выезде были, у Ласки на районе, и Рэт там тоже с группой была. Свидетелей больше, чем достаточно. Мы с Че вдвоем оттуда слиняли, под конец, он-то оторва еще та, догнать его и проследить, вряд ли кому под силу. А если нас с ним на месте происшествия и заметил кто, то в куртке и мотоциклетном шлеме сложно узнать, кто именно это был. Ребятам у связных в гараже собраться предложила, по окончании мероприятия. Рэт и Ласке – тоже, они со своими ребятами приедут, о транспорте договариваться будем. С оповещением и доставкой что-то конкретное решать пора, зашиваемся. И то, что местные нас там сначала за цыган приняли, тоже обсудить надо. Так что, у Инесс претензии, лишь, ко мне или тебе могут быть, да, и то без доказательств, - я абсолютно уверена в своей правоте.
- А себя ты, когда перестанешь пытаться угробить? Не понимаешь, что значит - поднять руку на адъютанта? - Волк вне себя от ярости, несмотря на мои попытки объясниться.
- Что бы тебе ни говорили, суицидальных наклонностей у меня никогда не было. А вот, самоуважение и авторитет группы вернуть было необходимо. Мне, чтобы людей за собой вести, в себя верить надо. И в справедливость. Или, хотя бы, в возможность таковой. Стая не жалеть меня должна, а верить в то, что нам все «по плечу», стоит только захотеть. Иначе не только Инесс, но и цыгане совсем на голову сядут, если решат, что о нас ноги вытирать можно. Инесс же, сама виновата первая начала. И потом, ты сам сказал, что одного – можно. И разбираться в этом будем я, ты и она, - я встаю с дивана, чтобы смотреть ему прямо в лицо.
- Она-то, как раз, к Доку уже звонила, ладно, я там был, и Кирилл пригрозил официальные силы привлечь, если она не угомонится до окончательного разбирательства. А насчет того, что можно, это - шутка была, неудачная, - Алекс понемногу начинает остывать.
- Вы-то, на самом деле, чисто сработали, кроме мотива и подозрений - ничего конкретного. Руку тебе, действительно, серьезно повредили? - он покосился на мою повязку.
- Левая, до свадьбы заживет. Не сильно подставилась, но многие видели. Зато оправдание, какое-никакое, есть, почему от ребят уехала.
Волк надевает куртку, отдает мне шлем:
- Поехали к Артуру. Док к нему Инесс привезти должен, на нейтральную территорию. Надо все «точки над и» расставить, пока группы впрямую не схлестнулись. О тебе - потом поговорим.
Я беру здоровой рукой шлем и иду к лестнице, пробурчав вслед:
- Но в этот раз ей сразу против трех групп выйти придется, побоится, небось.
- Это ты ее еще мало знаешь! - кривая ухмылка Волка мне совсем не понравилась.
  Вскарабкавшись на мотоцикл позади Алекса, и, обхватив его за талию, я животом почувствовала знакомые очертания пистолета. Вот даже как!

   Подъезжали к дому Артура какими-то проходными дворами, Волк, видимо, предполагал, что нас там могут поджидать, несмотря ни на что. Дверь нам открыла Софи, вид у нее был весьма испуганный. Отмахнувшись от ее расспросов, Алекс потащил меня дальше в гостиную, где слышны были громкие, раздраженные голоса.
- Рот будешь открывать – только когда разрешу! - прошипел он перед входом в комнату.
  Уже из двери было видно, что Арти и Док исчерпав, вероятно, почти все, разумные доводы, практически силком удерживают Инесс между собой на диване. Разглядев ее искаженное от ненависти лицо, я поняла, что удар ей я нанесла более сильный, чем предполагала.
- Да, я, ж, тебя, тварь… - она рванулась ко мне, опрокинув журнальный столик, стоявший между нами, и только схватившие ее за плечи Док с Артуром смогли остановить рывок и вернуть на диван.
- Нет, это я тебя по стенке тонким слоем размажу, если еще хоть раз на мою женщину косо посмотришь! - спокойный голос Волка только подчеркивает серьезность его намерений.- И остановить ты меня теперь сумеешь только выстрелом в спину, из-за угла, а это будет значить, что на вас кинутся все остальные группы. Это я тебе обещаю! И если ты хочешь быть тем, кто нарушит всю работу Структуры – давай, действуй! Ты уже и так дров наломала!
- Волк абсолютно прав, Инесс! - Артур еще сильнее сжимает ее плечо, сдерживая очередной рывок. – Все, это из-за твоей, дурацкой, выходки началось, и не вздумай отпираться, что ничего не знала, мол. Кругом все поняли, что почем! И тебе отплатили той же монетой. Все, эти свары нам ни к чему, эффективность работы снижается и доходы падают. Наверху этому тоже вряд ли рады. Сколько ты продержишься, если я твою группу поставок лишу? Кто с тобой работать согласится, с такой-то репутацией? И это даже, если друзья Дока к тебе не придут.
Док одобрительно кивает головой и переводит взгляд на меня:
- Что у тебя с рукой?
Опустив глаза, замечаю, что на повязке проступили свежие пятна крови:
- На выезде поранилась, перевязала на базе, как могла, тут Волк приехал и сюда потащил.
Играю маленькую обиженную девочку, немного нарочито, но сойдет.
- А на кого своих оставила? - Док подходит и поднимает мою руку.
Резкая боль заставляет сморщиться:
- Там Барон за меня остался, потом они, все, вместе с другими группами, в гараж собирались.
Док нахмуренно глянул мне в лицо, а затем повернулся к Инесс:
- А ты, как пить дать, своих костоломов тоже туда послала? Двигай, и сама, в гараж, там сейчас такое месиво начнется, если не остановим! Я ей, вот, руку перевяжу, и тоже все вслед за тобой приедем. И не заставляй меня друзей из органов вызывать, очень тебя прошу!

  Док берет меня за плечо и выводит из комнаты. В ванной комнате он велел мне снять бинты и, быстро обработав рану перекисью, свел вместе и скрепил разошедшиеся края. Рана, оставленная опасной бритвой, упорно не желала сцепляться.
- Так это, правда, все - исключительно, твоя затея? - спросил он, накладывая давящую повязку.
- Волк тут не причем, и остальные тоже! - с вызовом отвечаю я, спокойно выдержав его испытующий взгляд.
- О том, как этой выходкой весь муравейник разворошишь, ты, конечно, не подумала! - раздраженно бросает Док, затягивая узел.
- Как раз, подумала, но мне своя рубашка, то есть группа, ближе к телу, и репутация группы – тоже, - у каждой истины всегда есть оборотная сторона, и не всегда одна.
- А у вас с Алексом, действительно, близкие отношения наладились? - неожиданно спрашивает Док, моя под краном руки, и, не услышав ответа, оглядывается на меня.
Мое вспыхнувшее лицо навело его на какие-то мысли раньше, чем я успела ответить что-либо.
- Вам с Волком, и в самом деле, лучше бы в постели удовольствие получать, а не только от количества искрошенных врагов. Подобрались, два сапога пара, на мою голову. У Софии обезболивающее и противовоспалительное какое-нибудь попроси, как умоешься, и – на выход, время не ждет. Ты кашу одна заварила, а расхлебывать – нам всем, - сердито говорит Док, направляясь к выходу.

  Я даже рта раскрыть не успела. Руку после перевязки, действительно, начало подергивать приступами пронизывающей боли. Софи, после того, как я передала ей указания Дока, повела меня на кухню. Заглатывая предложенные таблетки, я усмотрела, что в прихожей Артур с Доком прилаживают под мышкой стандартного вида наплечные кобуры, а Алекс кем-то говорит по телефону.
Рассовывая по карманам упаковки таблеток, которые Софи порекомендовала мне взять с собой, я обратила внимание на плоскую коробочку с картинкой. Разглядев, что это такое, я опять покраснела, после чего на меня обрушилась целая тирада о том, что любовь - любовью, а безопасность – прежде всего, и думать об этом должна, в первую очередь, женщина. Вот, что может наделать одна-единственная фраза Волка, и вряд ли, случайная. Знать бы еще, зачем все это. Изрядно разозлившись, я шагнула в коридор, намереваясь выяснить все немедленно, но наткнувшись на злющий взгляд Алекса, сдержалась и пошла вместе со всеми к двери.

   На улице Док запихнул меня в машину Артура, велев не высовываться без нужды. Волк вскочил на мотоцикл. Еще только подъезжая к гаражу, я увидела, что у наружных ворот стоит не только серо-стальная «Волга» Инесс, но и другая – черная. На таких выходцы с Кавказа ездить любят, да, еще и цыганские бароны. Стоят они, поэтому, на автомобильном рынке в два раза дороже машины любой другой расцветки. Ситуация складывалась интересная. О том, что не одна я такая умная, говорило и то, что Док, выбравшись из машины, расстегнул пуговицу на пиджаке, да, и Арти – тоже, и идти внутрь они не торопились. Волк же, приказав мне не соваться вперед, первым прошел в ворота. Пистолет он, и вовсе, вперед передвинул. Док, в свою очередь, велел мне держаться позади них и никого не провоцировать, после чего мы через двор двинулись к основному строению.

   Голоса, звучавшие внутри, не предвещали ничего хорошего. Уже через дверь было видно, что в сваре участвуют не только всклокоченная Ласка с Ханом и Рэт, у которой все лицо уже пошло красными пятнами, с одной стороны, а Лю с братом – с другой, но и Инесс, уперев руки в боки, тоже орет во весь голос. Ее парни плотной группой стояли рядом. Не успев, как следует, испугаться, я разглядела еще одну примечательную фигуру – весьма презентабельного вида черноволосого мужчину, в дорогом импортном костюме. И двоих амбалов у него за спиной. Это раньше цыганские бароны в начищенных сапогах и шелковых рубашках ходили, теперь они гораздо цивилизованней выглядят, но подход к доходам и охране – прежний. На душе несколько полегчало – разборка не про нас с Волком! Не зря, видать, он по телефону звонил.
  Артур с Доком ринулись в центр свары, а я вдоль стенки – к своей группе. Заметив меня, Вольф двинул ребят мне на встречу.
- Что там вы с Че натворить ухитрились? Сюда, сначала, центровые завалились, вас с Волком искали, затем цыгане прискакали, а потом и Инесс на голову свалилась. И где, кстати, ее адъютант? - спросил он первым делом, добравшись до меня.
Догадливый, чертяка!
- В нем-то все и дело, изначально. Подробней на базе расскажу. А сейчас ты возьми парочку ребят, из наших, и у Ласки кого-нибудь, а также канистру бензина. И прогуляйтесь все до ворот. А если кого-нибудь из цыган увидите, то пригрозите машину барона поджечь, чтоб не встревали. Че, пусть, не высовывается, у центровых зуб пока только на нас с Волком, а если они узнают, что он со мной уезжал – попадет и он  под горячую руку, - я быстро раздаю указания своим, поглядывая на группу людей в центре ангара.

   Вольф быстро сориентировался и, прихватив братьев, двинулся вовнутрь гаража, откуда вскоре выудил Дина с канистрой. Затем, они выскочили во двор и пошли к воротам. Обезопасив пути отхода, я отослала ничего не понимающих девчонок поглубже в гараж, где велела им забраться в какую-нибудь машину, и вместе с оставшимися парнями начала пробираться поближе к центру. По ходу дела выяснила, что цыгане, и в самом деле, последнее время постоянно вклиниваются на территорию Ласки, нарушая договор, а сегодня это явно вылезло наружу, и, подогретые историей с адъютантом, центровые полезли на рожон. Ласка с Рэт тоже в долгу не остались. Волк, правда, уже стоял рядом с ними, стараясь удержать девиц в рамках словесной дискуссии. Артур с Доком взяли в оборот цыган и, вскорости, удалось договориться, что разговор продолжится в другом месте, где будет больше ответственных лиц и меньше эмоций. Цыганский барон уехал первым, забрав с собой не только личную охрану, но и припрятанный в кустах рояль, то есть, машину с подкреплением.
- Идея с канистрой была хороша! - оценил мою выдумку Док. – Но всей вины, за случившуюся заваруху, с тебя это не снимает. И не вздумай, хвалиться своими «подвигами», иначе перестану вас с Волком выгораживать!
  Забрав Артура и, приказав Инесс с группой следовать за собой, они поехали в район к цыганам. Ну, это - их прямые обязанности, как-никак. Волк же, пригласил Рэт и Ласку с адъютантами проехаться к нам на базу. Дина и Че, впрочем, тоже.

   Решив, что разборка с Вольфом для меня сейчас хуже, чем нагоняй от Волка, я втиснулась в машину рядом с Лаской. Она-то, как раз, уже почти обо всем догадалась и высказывала искреннее восхищение нашей проделкой. У Рэт женская солидарность тоже возобладала над субординацией и преклонением перед профессиональным мастерством «центровых», мои действия она посчитала вполне разумной компенсацией за попорченную физиономию. Волк вынужден был остудить их восторги, заявив, что в свете обострения цыганского вопроса, раздувать распрю нам никто не позволит и поэтому стоит воздержаться от широкого обсуждения этого инцидента.

   По приезду на базу он еще отдельно вкрячил нашим связным, на что Че заявил, мол, тактическое руководство - полностью прерогатива ведущей, он-де просто выполнял приказ. О том, что это был не совсем экспромт, он, памятуя наш уговор, благоразумно умолчал. В сложившейся обстановке мне, временно, удалось уклониться от детального изложения все истории перед своими ребятами. Да, я и сама уже, честно говоря, сомневалась в абсолютной правильности своих действий. Но сожалеть о содеянном – самое зряшное занятие.
Волк же, закончив распекать подчиненных, вытолкал всех прочь, предварительно приказав проводить меня до дома всей толпой, на всякий случай. На улицу без сопровождения мне велено было – ни ногой! Я была очень озадачена тем, что не сумела до конца выяснить личную позицию Алекса, но выскользнуть из дому сразу не вышло, так как у деда случился приступ, и бабушке требовалась моя помощь.

   Выбраться из дому удалось только в предрассветных сумерках. Учитывая мой любимый способ передвижения, по крышам сараев, я даже приказа, как бы, не нарушала. Спрыгнув во двор, я подошла к двери в кухню. В доме Волка было темно и тихо. Странно, что он в такой обстановке решил один остаться. Стараясь не скрипеть, я поднялась наверх по лестнице. Остановившись у выключателя, с минуту раздумывала, стоит ли проявить вежливость и включить свет, или обойтись серыми предрассветными сумерками, в которых я видела довольно хорошо.
- Заходи уже, Инь, хватит на лестнице стоять! - голос Волка, донесшийся из спальни, заставил меня вздрогнуть.
- Я уж уснул совсем, тебя поджидая, решил – не придешь до утра. А ходить учись тише, можешь на пулю нарваться, - говорит он, убирая пистолет обратно под подушку, да, и спал-то он одетым!
Или не спал? Значит он, и в самом деле, ситуацию весьма серьезной считает.
- А как ты меня, в темноте-то, узнал? - спросила я, поежившись от мысли, что могло бы произойти в противном случае.
- Ты, же, остановилась, в аккурат, у выключателя. И дальше не пошла, задумалась, чуть дольше, чем надо, чтобы оглядеться. Это - только кто-то из своих быть мог, я так и предполагал, что ты до утра не выдержишь. А приказы нарушать, у тебя уже в привычку вошло, - его ехидная усмешка даже в полутьме видна.
- А я и не по улице шла, вовсе, если хочешь, обратно также уйду! - от сердца отлегло маленько, сразу морду не чистят – и то хорошо!
- Да, оставайся уж, коли пришла. Если не спиться, значит, совесть не спокойна, вопросы и сомнения появились. Сначала, однако, я у тебя спросить кое-что хочу. Почему ты на такой шаг решилась, я, кажется, осознал. Сам бы, на твоем месте и в этом возрасте, так же и поступил бы, скорее всего. Тебя я, правда, считал более разумной и взрослой, что ли. Вот только, почему ты Че, а не Барона с собой взяла, в толк не возьму? - спрашивает Алекс, усаживаясь на софе.
- Ну, во-первых, в той ситуации, руководство группой на Барона разумней оставить было. У него чутье и реакция получше будут, чем у Соболя, например, - начала я, понимая, что спрашивает Волк совсем не об этом.
- Это, пожалуй, все же, во-вторых, будет. А почему ты для себя сочла возможным Че подставить? И не говори мне, что он, просто, под руку подвернулся, - Алекс начинает потихоньку заводиться.
- Ладно, Алекс, все ты верно понял, не с бухты-барахты все получилось, естественно. Че я выбрала потому, что мотоцикл он водит – как никто другой, будто с колесами вместо ног родился. И удерживать меня или колебаться, в ответственный момент, он бы не стал, он из тех, кто живет здесь и сейчас, идет до конца, о последствиях не жалея, в отличие от благоразумного Барона, например, - все это правда, до последнего слова.
Че эту эскападу принял сразу и без возражений, с его взглядами на жизнь она полностью согласовывалась.
- И то, что Брык, в итоге, коньки отбросил его совсем не волнует? - в голосе Волка прорезались жесткие нотки, да, и каламбур получился жутковатый.
- Совсем, он-то его, и вовсе, пристрелить предлагал, но так – лучше получилось, естественней, - невольно усмехаюсь я, вспомнив реакцию Че на этот финт на мотоцикле.
- Компания у вас подбирается – что надо, не чета другим. Вспоминайте только, что на место одного павшего врага, иногда, десять новых встают, - Алекса мои доводы, видимо, не убедили.
- Ну, все ж, не десять, а пять, - отвечаю я, пытаясь оставить за собой последнее слово.
- С Инесс – шесть, а она, одна, пятерых стоит, и злопамятная, как десяток змей, - Волк встает, подходит к окну и осторожно, сквозь щелку в шторах, смотрит на улицу.
- Сегодняшнюю ночь мы пережили, но это, вовсе, не означает, что она откажется от мести насовсем. Предпочтет подождать, чтобы с верхушкой не ссориться. Месть – это блюдо, которое хорошо подавать холодным. А с Бароном тебе еще тот разговор предстоит. Он тебе недостаток доверия прощать не собирается. И я тебе помогать не буду, сама выкручивайся! - злорадно ухмыляется Алекс.
Ну, тут уж и меня задело за живое:
- А мне с ним не только по этому поводу теперь объясняться! Ты, на кой ляд, меня при всех своей женщиной объявил? Софи, уж точно, всем растреплет! Это-то мне как ребятам объяснять?
Волк подошел ко мне вплотную и, прищурившись, глянул в лицо:
- А ты никому и ничего объяснять не обязана, ты - командир, как, впрочем, и я. И эта тактика работает в любых вопросах: я – начальник, ты – дурак. И если по законам волчьей стаи жить, так я любую, нашу, женщину выбрать могу, и никто не пикнет, на все сто уверен. Даже Балу, если с его Светкой переспать вздумаю! И она отказываться не станет. Можно проверить, если сомневаешься. Только правильно ли это? А ты, в свою очередь, такими же правами обладаешь. Выбрать любого можешь, или – никого, если так больше нравится. Других ведущих можешь поспрашивать. Они, в основном, правда, второй вариант предпочитают, так стая сплоченней получается. А что насчет публичного заявления, так это - вроде брошенной перчатки. Пусть, Инесс меня главным врагом считает, она на это купиться должна, оскорбленное самолюбие и все такое,-  Алекс нетерпеливо закончил объяснения и, обойдя меня, двинулся на выход.
- Зачем ты так! Это была моя идея, моя и ответственность, и мне надоело, что все вокруг за меня мою жизнь планируют! И плевать я хотела на всякую там осторожность! - взвиваюсь я.
- А мне - не наплевать, я не хочу потерять еще и тебя, - бросает он через плечо. – Да, и там Барон уже, на подходе. Разбирайтесь дальше без меня.
- Ну, и ладно! Я пойду, пока, на кухне пороюсь, на завтрак соберу чего-нибудь, - ответом мне был стук двери, ведущей во двор.
 
   Картошку я принялась чистить, в основном, чтобы руки занять и оттянуть неизбежное выяснение отношений, и когда Вольф вошел в дом со стороны улицы, я только бросила через плечо: «Привет!» Он, однако, дальше в дом не пошел, а у меня за спиной стоять остался. Молчит. Ну, что ж, кто кого пересидит, значит.
- Тебе, наверно, адъютанта поменять нужно, Инь, - первым не выдержал Барон.
- А я считаю – не нужно! - попробуем поиграть в субординацию.
- Как можно, жить и работать в нашей сфере, если не доверять друг другу? – он, все же, начинает заводиться. –  Или ты считала меня не способным на поступок, в отличие от Че?
  Я, наконец, повернулась к нему лицом:
- Нет, я считаю тебя не менее смелым, а всего лишь - более рассудительным и ответственным. Я знаю, как ты относишься к своей миссии – беречь и защищать меня. И, чтобы выполнить ее, ты мог бы или попытаться отговорить меня, или настучать Волку, или, в самый ответственный момент, подставиться под удар, пытаясь закрыть меня грудью. Я, все равно, должна была сделать то, что должно, и не хотела подставлять под удар еще и тебя, с разных точек зрения. Так на тебя, хотя бы, Волк не злится. А для Че – все трын-трава.
- Ну, на счет того, что Волк не злится, - это еще не факт, - поежился Барон, глядя в окно. – Вон, он мне со двора машет.
- Я свою долю пинков уже получила, теперь – твоя очередь, за то, что не уследил за мной. А это - чтобы не так обидно было, - повинуясь внезапному порыву, я скрестила свои грязные руки, вместе с ножом, у него на шее и крепко поцеловала в губы.
  Барон, забыв обиду, до боли, сжал меня в объятьях:
- Я не хочу тебя терять, без тебя все, это, не имеет смысла!
  И что мне с этим делать? Волк, конечно, увидел наш поцелуй в окно, и посчитав, что воспитательный момент провалился, громко позвал Барона во двор. Первая фраза, что донеслась до меня, была:
- Какого черта, в группе пять свободных мужиков, а девчонка к Че сбегает, чтоб в войнушку поиграть! Вы что, ничем другим ее занять не можете?

   Дальше я уже не слышала, но можно считать, что этот раунд я выиграла, с последствиями потом разбираться будем. Покидав почищенную картошку в кастрюлю и поставив ее на плиту, я сочла за благо удрать к себе домой. Да, и мальков пора навестить, разъяснить изменившуюся ситуацию. Необходимо было предотвратить ненужные столкновения. Они еще, действительно, ничто, по сравнению с центром. И не только в плане физических возможностей. Моральная готовность гораздо важнее. И с этим надо что-то делать. Хотя бы, по притонам поводить, как нас Волк водил, когда-то.


   Глава 15. 7 Ноября.


   Зима подкралась, как-то, незаметно. Казалось, еще не кончили облетать с деревьев пожухлые листья, а тут уже и метель завьюжила. И прямо-таки на 7 Ноября. Накрыло всех на демонстрации в честь Великой Октябрьской Революции. Не самое лучшее времяпровождение, в отличие от Первомайской демонстрации. Но и на нее народ ходить любит. Где еще, как не на демонстрации, встретить старых знакомых из разных концов города? Тут же, пока формируются и выстраиваются праздничные колонны, найти можно кого угодно. Все вузы стоят на обозначенных транспарантами местах. Как и заводы, и школы. И вот, снует народ туда-сюда, окликая друзей и одноклассников, делясь впечатлениями. А также согревается песнями и плясками под звуки баянов и аккордеонов, или громкоговорителей, предвкушая праздничное застолье. Или неспешную прогулку с друзьями по набережной.
   Но сегодня не тот случай. Завьюжило так, что как только колонна прошла по площади, и мои коллеги-студенты побросали портреты и транспаранты в кузов грузовика, все кинулись к остановке трамвая, вагоны которого брали почти штурмом. И все равно, в дом Волка я влетела, отчаянно лязгая зубами. Непослушными пальцами стаскивая с себя заснеженное короткое пальтишко с капюшоном и разматывая с головы платок, который планировалось носить на шее, я мечтала о чашке горячего чая. Мельком глянув в коридоре в затуманившееся от холода зеркало, я, прежде всего, увидела в зеркале покрасневший шрам на скуле, который в холода не только стягивал вокруг себя молоденькую кожу, но и ощутимо ныл. Я искренне пожелала, чтобы компания еще не собралась, и я успела, хотя бы, припудрить это «украшение».
Но на кухне меня встретил Балу, достававший из холодильника бутылку водки.
- Какого черта, ты там так долго задержалась? – сочувственно прогудел он, разглядывая мое раскрасневшееся от ветра лицо, и посиневшие от холода пальцы.
- Приходится горкомовское удостоверение отрабатывать! – пробурчала я, трогая остывший чайник.
Сережка неодобрительно покачал головой и, пока я разыскивала спички, чтобы разжечь плиту, свернул у бутылки крышку и налил мне полный стакан.
- С ума сошел! – я даже сморщилась, представив прикосновение холодного стакана. – Горяченького хочу, а ты холодную водку суешь, еще и на голодный желудок.
- Пей, давай! – приказал Балу, всовывая мне в руку стакан. – А то, с простудой свалишься назавтра!
Определенный резон в этом был, спирт, как-никак, самый быстрый поставщик калорий для «сугрева». Опрокинула одним глотком, чувствуя, как по горлу катится холодная волна, превращаясь в желудке в форменный пожар.
- Вот так-то лучше! – одобрительно пробасил Балу. – Даже глаза заблестели!
- А остальные где? И где закуска? - спросила я, заглядывая в холодильник.
Я помнила о договоренности, что кто первый появляется, начинает готовить стол. А в доме было подозрительно тихо.
- Мы-то со Светкой тоже совсем недавно пришли, - смущенно сообщил Балу. – И с Алексом в дверях разминулись. Он с собой братьев и Соболя с Барсуком увел, предложил их не дожидаться.
- Что-то случилось? – невольно насторожилась я.
- Не знаю, Волк сказал, что они сами справятся, - пожал плечами Сергей.

- Ну, где ты застрял? – послышался сверху голос Кудряшки.
И не успел он ответить, как стукнула входная дверь, и в дом, вместе со снежным зарядом, влетели Пони с Князем и Барон, колонны их вузов рядом стояли.
- Они нам водку греют! – восторженно заорал Олег и выхватил у Балу бутылку.
После того, как она, то есть бутылка, прошлась по кругу, Сережке пришлось доставать новую. Празднование начиналось уж как-то слишком бурно. Светка возмутилась, что ее обошли при раздаче, Балу понес ей бутылку наверх. А за ним отправились и Пони с Князем, прихватив из холодильника, что ближе лежало. Я же решила, хотя бы, картошку в мундире на плиту поставить и селедку разделать. Барон, из солидарности, остался со мной на кухне. Помощи от него было немного, но наливать он успевал и себе и мне, всовывая мне в рот соленый огурец, в качестве закуси. Поэтому, когда мы с ним решили подняться наверх, в голове у меня изрядно шумело.

   А компанию наверху, и вовсе, понесло во все тяжкие. Пони с Князем перетаптывались под медленную мелодию, не очень твердо держась на ногах. При попытке оглянуться на нас, Ирка споткнулась, и они с Олегом, смеясь, рухнули на диван, где уже уютно устроившись под покрывалом, целовались Балу с Кудряшкой. Я покачала головой, глядя на веселую кучу малу, подняла с полу обгрызенную палку копченой колбасы и устало опустилась в кресло. Альтернативной закуской были апельсины и несколько шоколадных конфет.
- У меня, как назло, с утра в животе, кроме кофе, ничего не было! – посетовал Вольф, плюхаясь в соседнее кресло и протягивая мне полупустую коробку.
- Я не люблю водку шоколадом закусывать! – поморщилась я. – Это же не коктейль какой-нибудь!
- Ну, можно и коктейль смешать, пока картошка варится, - предложил Барон. – От этих парочек сегодня толку никакого!
- А хорошо нам не будет? – спросила я, погладив забурчавший живот.
- Будет! – с усмешкой подтвердил он, бросая мне апельсин. – Но идти сейчас на улицу, чтобы перекусить у бабушки, мне, все равно, не хочется! Я, ведь, вчера специально рецепты новые выписал и ликеров натащил. А эти чудики способны в наше отсутствие их просто так вылакать!
  Я тяжело вздохнула и смирилась, потому как, все равно, пришлось бы Волка дожидаться, так почему бы и не под коктейль? Поджав замерзшие ноги, я чистила апельсин и смотрела, как Вольф аккуратно выстраивает многослойное сооружение в высоких стаканах. Два разных, один – кофейно-шоколадный, а другой, судя по всему, фруктово-ягодный. Закончив, он перебрался в кресло и вручил мне многоцветное сооружение.
- Воспользуйся трубочкой и постарайся не смешивать слои, – порекомендовал Барон. – И конфета тут, точно, подойдет!
Я попыталась поступить согласно рекомендациям, но, в результате решила, что это похоже на дешевую конфету, мармелад в шоколаде. Я всегда больше любила трюфели, поэтому потянулась к стакану Барона.
- Я только вкус попробовать хочу! – возмутилась я, увидев, как он отодвигает стакан.
- Вот, это – всегда пожалуйста! – ответил он, и обняв за плечи, притянул мои губы к своим.
  Его губы пахли шоколадом и кофе, и еще какой-то неизвестной мне пряностью, а поцелуй был очень нежным и долгим.
- Ты пахнешь клубникой и апельсином! – сообщил он, когда наши губы расстались. – А твой напиток называется «коктейль влюбленных», если его пить послойно, то губы каждый раз пахнут чем-то новым.
- А нашим влюбленным и коктейль не нужен!- хмыкнула я, проводив взглядом Пони с Князем, которые юркнули в примыкающую к залу комнатку с диваном.
Балу с Кудряшкой уже совсем спрятались под покрывало и оттуда доносились невнятные звуки. Я покачала головой, недоумевая, как можно было так набраться за такой короткий промежуток времени.
- Пойду-ка я, картошку проверю, - сказала я, ощущая себя весьма неловко в создавшейся ситуации.

  Спускаясь по лестнице, я почувствовала, что не очень твердо держусь на ногах. И совсем задумалась, глядя на огромную кастрюлю с картошкой, с которой надо было слить кипящую воду.
- Ты забыла коктейль! – услышала я голос Барона. – Кажется, ты мой хотела попробовать?
  Он забрал у меня из рук полотенце и вручил бокал с коричневым напитком. Наблюдая, как он возится с кастрюлей, я потихоньку потягивала коктейль.
- Вот, вредная девчонка! Ты же мне ничего не оставила! – притворно возмутился Вольф, водрузив кастрюлю обратно на плиту и закутав ее в кусок старого одеяла.
- Там, наверху, наверное, мой остался, - смущенно ответила я, посмотрев на пустой стакан.
- А я хочу шоколадный и прямо сейчас! – ответил он, привлекая меня к себе.
  На этот раз от нас, обоих, пахло кофе и шоколадом, а поцелуй был более настойчивым и откровенным. Мне было тепло и уютно в кольце его сильных рук, голова тихонько кружилась, но мозги продолжали работать. И поэтому, когда я почувствовала пальцы Вольфа на спине под рубашкой, то попыталась высвободиться и прошептала:
- Сюда может кто-нибудь войти!
- Им сейчас не до нас! А, впрочем, здесь есть еще одна, свободная, комната! – пробормотал Барон, и не успела я ответить, как он подхватил меня на руки и быстро понес по коридору.

  Там, за ванной комнатой с древним титаном, находилась еще одна комнатка, которая раньше принадлежала бабе Ане, кухарке бабушки Алекса. Теперь она служила временным ночлегом тем из нас, кто неожиданно решал переночевать здесь. Я не успела ответить ничего внятного, как оказалась вместе с Вольфом, на ее старой пружинной кровати, и он медленно расстегивал пуговицы на моей рубашке, сопровождая каждую пуговку поцелуем. Все тело постепенно охватывала какая-то истома, то ли от того, что я, наконец, начала согреваться, то ли от выпитого спиртного, то ли еще от каких-то, неведомых мне, причин. Мои пальцы рассеянно перебирали густые пряди его волос, глаза бесцельно блуждали по потолку и стенам. Но в голове крутилась какая-то мысль, только я никак не могла ухватить ее за хвост.
  В какой-то момент мой взгляд упал на окно, куда, сквозь разрывы в тучах, заглядывала полная луна. Ее свет попал в мои глаза и вызвал в памяти недавние события. И смутная мысль оформилась в слова:
- Ты делаешь это потому, что так тебе приказал Алекс!
- О чем ты? – недоуменно спросил Вольф, приподняв голову от моей груди и пытаясь при свете неяркой луны разглядеть выражение моего лица.
- Это Волк велел тебе развлекать меня, чтобы я на сторону не бегала, приключений не искала, а была все время под присмотром! – обвиняющим тоном заявила я и попыталась сесть на кровати. – А мне не нужны твои ласки, ни из жалости, ни по принуждению!
  Я думала, что он попытается меня удержать, но Вольф сам так резко отстранился от меня, что скатился с кровати, мгновенно, впрочем, поднявшись на ноги.
- Да, что с тобой такое? – почти выкрикнул он. – Почему ты всегда видишь какой-то подвох, стоит мне только попытаться стать тебе, хоть чуточку, ближе? И причем тут жалость и какое-то принуждение?! Ты что, совсем не чувствуешь, как я к тебе отношусь?
  Барон схватил меня за руку, сдернул с кровати и прижал меня к себе так сильно, что мои бедра, будто, впечатались в его тело, которое буквально дрожало в нетерпеливом ожидании. Мне понадобилось значительное усилие, чтобы отодвинуться от его груди и взглянуть ему в лицо. Вольф решил, что я хочу его поцеловать, и наклонился к моему лицу, но я резко отвернула голову. Гримаса обиды и боли исказила его лицо.
- Неужели, я настолько противен тебе? А мне-то показалось, что тебе понравилось целоваться со мной! – прошептал он непослушными губами.
- Ты прав, понравилось! – мне сложно было отрицать очевидное. – Но для меня секс – не стакан газировки, близость должна быть не только телесной, но и духовной!
- А разве у нас с тобой ее нет? – обиженно спросил Вольф.  – Тогда тебе, действительно, необходимо поменять адъютанта!
  Я смущенно потупила взгляд и покачала головой. Вот, такой поворот событий меня вовсе не устраивал. Барон поднял руку и осторожно погладил меня по щеке со шрамом.
- А может быть, тогда, и в самом деле, прав Алекс, когда говорит, что ты никак не можешь прийти в себя, после того, сентябрьского, нападения? И видишь врага в каждом мужчине? Но я-то, ведь, твой друг. И искренне хочу помочь! – ласково прошептал он.
  Его слова оказали на меня действие, прямо противоположное тому, которое он ожидал. Волна жгучей обиды и ярости ударила мне в голову.
- Отпусти меня! Сейчас же! – прошипела я, упершись руками ему в грудь.
  Ненависть, прозвучавшая в моем голосе, ошеломила его, и Вольф не только разжал руки, но и отступил на пару шагов назад.
- Я опять что-то сделал не так! – сдавленно прошептал он.
  А я стояла напротив, сжимая и разжимая кулаки и задыхаясь от гнева.
- Так вот, значит, как вы себе все, это, представляете! – проскрежетала я, с трудом разжимая стиснутые зубы. – Я, для вас - свихнувшаяся от страха девчонка!
Вольф попытался что-то ответить, но я не дала ему открыть рот:
- Запомни, раз и навсегда! Мне было наплевать тогда, как и сейчас, остались на мне джинсы или нет! И к шраму на лице я отношусь, как к сломанной руке или ноге: или заживет со временем, или будет полезным напоминанием о потере бдительности! Мне не наплевать, что меня подозревают в трусости или в потере ощущения реальности!

  Выкрикнув эти слова, я выскочила за дверь и кинулась в коридор. Вообще-то, я бежала к вешалке, но пробегая мимо кухни, увидела там Алекса, который спокойно обдирал шкурку с вареной картошки. Увидев меня, он, было, приветственно улыбнулся, но разглядев мое разъяренное лицо, нахмурил брови.
- Что тут у вас случилось? – хмуро спросил он, переводя взгляд с меня на Барона, появившегося у меня за спиной.
- Да, как ты мог! – задыхаясь, выдавила я из себя. – Сначала, объявляешь меня своей женщиной, а потом пытаешься подложить Барону. И все из-за того, что перекладываешь на меня свои собственные ощущения!
  Лицо Волка побледнело, глаза превратились в щелки:
- Давай-ка, выйдем отсюда и поговорим!
Стальные пальцы сжали плечо и толкнули к вешалке. Я сорвала с крючка пальто и выскочила во двор.

   Здесь снова начинался снегопад, и я накинула на голову капюшон, защищаясь от мелких злых снежинок. Холодный пронизывающий ветер немного остудил лицо и мысли. Я прижалась к деревянной стене дровяного сарая, пытаясь укрыться от его порывов.
Хлопнула входная дверь, и появился Алекс, натягивающий на себя куртку. Я приготовилась к резкой отповеди, понимая, что сгоряча едва не разболтала тайну, которая была его незаживающей болью. Я опустила голову, но тут же вновь вскинула глаза, почувствовав, как Волк осторожно взял мою руку и прижал ее к своим губам.
- Прости меня! – произнес он, глядя на меня печальными глазами. – В сегодняшней ситуации виноват именно я. Как и в сентябрьской. Я неправильно оценивал людей, и прежде всего, тебя! Но жажда мести иссушает душу не меньше, чем страх! Поверь, я знаю, о чем говорю! Не дай врагам отравить тебе радость жизни.
- Ты что, предлагаешь мне раздвинуть ноги только для того, чтобы доказать вам и себе самой, что я этого не боюсь? – спросила я его с горькой усмешкой на губах.
- Зря ты так! – лицо Алекса скривилось, как от резкого приступа боли. – И Барона ты, зря, обидела! Ведь, он влюблен в тебя, с самого первого дня! И, как умеет, пытается помочь тебе. Ведь, ты сама не своя все последние месяцы!
Злость, опять, нахлынула на меня горячей волной, помогая справиться со смущением.
- Да, пойми же ты, наконец, Алекс! Меня не то изводит, что мне лицо порвали или что-то там еще! Насилие для меня одинаково, хоть собаку палкой бьют, хоть с меня юбку сдирают! Заживет, всяко быстрее, чем сломанная нога. Но это я так чувствую! А вот, Кудряшка – по-другому! Я же вижу, как у нее лицо меняется, каждый раз, когда она на мой шрам смотрит. И до постели у них с Балу, именно поэтому, докатилось! А я не могу ей обещать, что с ней или ее сестрой не произойдет того же самого! И что Балу не погибнет, бросившись ее защищать! Или что Инесс не переключится на мальков! Я должна хоть что-то сделать, только уже не знаю, что!
- Мы победим их, я тебе обещаю! – промолвил Волк, крепко сжав мои плечи. – И за девчонок я переживаю не меньше твоего! Только не делай ничего сгоряча! Иначе Инесс непременно выиграет. И на Барона не сердись. Если бы ты знала, чего мне стоило, удержать его от попыток, отомстить за тебя еще в сентябре! Я с трудом убедил его в том, что он принесет больше пользы, оставшись в живых и помогая тебе, снова обрести уверенность в себе. И быть с тобой немного понастойчивей, тоже я ему вчера посоветовал. От этой части жизни не стоит отказываться, а Вольф может стать для тебя умелым и любящим наставником.
- Вот только, не надо за меня решать, когда и с кем мне становиться женщиной! – пробормотала я, смущенно отводя взгляд.
- Ну, если для тебя Барон недостаточно хорош, то у тебя, как у ведущей, есть выбор. Как и у меня! – ответил Алекс, и, взяв меня за подбородок, повернул к себе мое лицо.
  По его губам скользнула странная улыбка, а затем положил мне руку на затылок и прижал свои губы к моим. Я несколько опешила, странный поцелуй был похож на укус, но когда его язык скользнул мне в рот, по телу у меня пробежала волна дрожи, и я, закинув руки Алексу на шею, всем телом прильнула к нему. Сердце стучало, как на последних метрах марафона, перед глазами все плыло. Краем сознания я воспринимала, что его рука рванула перламутровые кнопки-пуговицы на моей рубашке, сжала грудь, скользнула ниже. С треском расстегнулась тугая молния на джинсах, холодные пальцы скользнули внутрь. Невольный стон сорвался с губ, мир вокруг меня утратил четкие очертания. Неосознанно моя рука скользнула по его груди и ниже. Волк перехватил мою руку, не успевшую расстегнуть тугую кнопку на его джинсах, и прижал к стене так, что прервалось дыхание. Несколько мгновений его тело вздрагивало, а затем он резко оттолкнулся от меня и произнес, с трудом переводя дыхание:
- Горячая штучка! Вот только, не говори мне теперь, что тебя не интересует интимная жизнь! Мы можем пройти этот путь вдвоем, но я никогда не сумею любить тебя так, как Вольф! Но, впрочем, выбор за тобой!
  Он резким движением застегнул замок на моих джинсах и неожиданно добавил:
- А насчет Инесс и мальков ты тоже права! Сегодня кто-то поджег спортзал в районе у Рэт, где собирались группы Кота и Хорька.
  Мое сердце громко стукнуло, а потом пропустило удар.
- А как мальчишки? Никто не пострадал? – срывающимся голосом спросила я.
- Никто, по счастью, они все были на демонстрации. Мне сообщила Рэт, а когда мы с парнями прибыли туда, то пожар уже потушили, правда, от деревянного здания мало что осталось, - рассказывал Алекс, внимательно глядя на меня. – Я там Соболя с ребятами оставил, велел собрать мальчишек и привезти их в спортзал к Мастеру. У тебя есть десять минут, чтобы перекусить и одеться. Барон, как раз, пригонит свой мотоцикл, и мы поедем к ним.

  Когда я вошла в дом, то было уже неясно, от чего же именно меня так трясет: от холода, или от пережитых треволнений. Войдя на кухню, я увидела, что Алекс уже поставил чайник на плиту.
- Еще теплая, - сказал он, доставая картофелину из кастрюли.
  Волк ловким движением ударил по ней так, что треснула кожура, отделил половину и отдал мне.
- Остальных незачем беспокоить, пусть развлекаются! Кто знает, как там все завтра повернется, – предложил он, разливая по кружкам горячий чай.
Я лишь кивнула, сосредоточенно жуя, мыслями я была уже с Хорьком и его друзьями. Тут раздался стук входной двери, и в кухне появился раскрасневшийся Барон.
- Присоединяйся! – предложил Алекс, указывая на кастрюлю. – Вечер нам долгий предстоит!
  Вольф окинул меня оценивающим взглядом, перевел взгляд на Волка, явно, намереваясь о чем-то спросить, но затем передумал, просто, кивнул головой и тоже взял картошку. Селедке, которая за это время уже успела настояться в масляно-луковом соусе, тоже было оказано должное внимание. И алкоголь из головы постепенно выветривался, проблемы личных взаимоотношений, совсем недавно казавшиеся такими важными, отодвигались на второй план.

  Через десять минут мы вышли на улицу, где стояли два заснеженных мотоцикла.
- Нам стоит порасспросить ребятишек, не замечал ли кто-нибудь из них чужаков, что шатались возле клуба в последнее время, - сказал Алекс, перчаткой стряхивая снег с сиденья своего мотоцикла.- Только не нагнетайте обстановку, я не думаю, что им, лично, угрожает какая-то опасность. Однако придется интенсифицировать их подготовку, и заниматься они будут в зале Мастера, вместе с нами. А для места базирования каждой группы какую-нибудь квартиру подберем.
  Я согласно кивнула и взобралась на мотоцикл позади Барона, крепко обняв его за талию, тот вздрогнул, но ничего не сказал. Только мотоцикл рванулся с места на максимальной скорости.

   В зале уже собрались все члены групп Кота и Хорька. Мастер, вместе с Дином и Че, разбивали их на подгруппы по степени подготовленности. Ребятня, собравшаяся в спортзале, была изрядно взбудоражена, но страха я не ощущала. Они с воодушевлением восприняли переезд в новый спортзал. Расспросы оказались очень даже продуктивными. Хорек, который проводил в спортзале все, свободное от школы, время, подробно описал двоих мужчин, в которых я узнала подручных Инесс. Волк выслушал все с каменным лицом, а потом похвалил Алешку за наблюдательность и сказал:
- Ну, что не делается, все к лучшему! Зато, теперь у вас будет самый лучший тренер в городе. И самый лучший тир. И тренировки будут проходить гораздо чаще.
Мальчишки так и запрыгали от восторга. Только Хорек продолжал смотреть на меня внимательными, серьезными глазами. Волк же передал их тренеру, а нас с Бароном пригласил в тир. Там он своим ключом отпер железный сейф с боевым оружием и патронами, предложил выбрать то, что больше приглянулось на тренировках.
- Я не смогу хранить это дома, Алекс! – воспротивилась я, а Вольф согласно кивнул головой. – Да, и потом, от выстрела в спину, все равно не убережешься!
- А я и не предлагаю вам постоянно носить это с собой! – ответил Волк, мрачно посмотрев на нас. – Но вы будете знать место в моем доме, где они лежат, на всякий случай. И еще я свожу вас к Арти, он покажет Инь свой тайник. Я надеюсь, что собранных мальчишками сведений хватит, чтобы заставить Кирилла, в очередной раз, прижать Инесс. Но надо быть готовыми ко всему. И мальков будем готовить по полной программе. Я сам все объясню Ласке, она сама за своими рекрутами присмотрит. Да, и Лис – мальчишка толковый, ситуацию на лету схватывает.
От его слов по коже у меня по коже побежали мурашки, и на этот раз не от холода.
  Но Алекс больше ничего не сказал, убрал выбранные пистолеты в сумку, запер сейф, и пошел обратно в зал, где предложил нам поучаствовать в спаррингах с мальками. На мою долю, как обычно, достались палки, поэтому занималась я со своими партнерами несколько в стороне. Поглядывая на то, что делается на ковре, я обратила внимание, что Волк быстро устает, а после сложного броска потирает левый бок. Но работа ведущих – вдохновлять бойцов личным примером, поэтому тренировку мы отстояли до конца.

  Был уже поздний вечер, когда мы распрощались с мальчишками и вернулись к дому Алекса. Поглядев на темные окна, мы поняли, что парочки, наконец, разошлись по домам.
- Не очень удачный вышел праздник! – вздохнул Алекс. – Но, хоть, эти, четверо, повеселились. И знаешь что, Барон, отвези-ка ты Инь домой, а то я совсем сегодня умотался.
  И он, опять, с болезненной гримасой потер левый бок.
- С тобой что-то не так, Алекс? – с беспокойством спросила я, вспомнив его поведение в спортзале.
- Да, ушибленные ребра побаливают, от холода, наверное, - небрежно ответил он и повел мотоцикл во двор.

  Мы с Вольфом остались вдвоем на темной улице, и между нами повисло неловкое молчание. И падающий крупными хлопьями снег только добавлял тишины. Барон первым нарушил молчание.
- Давай, я, действительно, отвезу тебя, пока ты окончательно не замерзла, - предложил он, отряхивая мотоцикл и забираясь на сиденье.
  Я последовала его примеру и устроилась сзади, плотно прижавшись к его спине. Нам пришлось сделать крюк, чтобы проехать к моему дому по асфальтовой дорожке, так как, рыхлый мокрый снег сделал грунтовую часть улицы слабо проезжей. Но повернув от фонаря вглубь квартала, мы, все-таки, завязли.
- Придется тебе дальше пешком, - сообщил Вольф, не глядя на меня.
Я же не торопилась расцеплять руки, тогда он обернулся, чтобы посмотреть на меня. В этот момент я потянулась вперед и легонько поцеловала его в уголок сомкнутых губ.
- Прости, я была не права, - виновато прошептала я. – Я не должна была тебя так обижать! Ты хотел как лучше, а нарвался на грубость. А если не сумеешь простить, то ты вправе уйти, я пойму.
- Куда же я уйду! – невесело усмехнулся Барон. – Я не хуже тебя понял, о чем говорил сегодня Алекс. И не собираюсь бросать друзей в трудную минуту! А ты мне ничем не обязана, это я сам выказал себя не лучшим образом, вот, и нарвался на отповедь!
- Не правда! – горячо возразила я, и так затрясла головой, что капюшон слетел с головы. – Ты – лучший! Ты - мой адъютант, мой друг! Мне, просто, нужно время, чтобы разобраться в себе. А, может быть, все дело в бабушкином воспитании, и я оторвалась от реального мира!
Вольф внимательно посмотрел мне в глаза и ответил:
- Я готов ждать, и дал бы тебе столько времени, сколько ты захочешь! Я понимаю, что первый раз – это всегда сложно. И не буду настаивать, пока ты сама не позовешь. И пойму, если ты, в итоге, выберешь не меня, а Алекса!
Я вновь затрясла головой, и от меня во все стороны разлетелись испуганные снежинки:
- Считай меня тургеневской барышней или романтической дурой, но я предпочитаю, чтобы к близости мужчину и женщину вели, хоть какие-то, чувства! А Волк здесь – совсем не тот вариант.
  Вольф невесело усмехнулся мне в ответ:
- Спасибо, что хоть таким образом, но оценила мое отношение к тебе! И я прекрасно понимаю, что если бы Волк позвал тебя, то ты пошла бы за ним на край света. Но ты права, и на счет реального мира. Мы вынуждены жить с тем, что предложила нам судьба, и не знаем, сколько нам отмеряно!
  От его слов мне стало как-то жутковато, показалось, что я заглянула в темный глубокий колодец, а холод зимней ночи забрался внутрь меня и свернулся темным колючим комком. Наверное, я сильно вздрогнула, потому что Барон вдруг бодро улыбнулся и чмокнул меня в нос:
- Не бери в голову! Мы - хорошая команда, и пока мы вместе, нас никому не одолеть!
- Ты прав! – сказала я, тоже попытавшись улыбнуться как можно непринужденнее. – Нас никому не одолеть, кроме холода! И если мы сейчас не разбежимся, то наше время очень быстро подойдет к концу!
  Я соскочила с мотоцикла и, увязая в снегу, кинулась к своим воротам. Отпирая калитку, я оглянулась и увидела, что Барон стоит и смотрит мне вслед.

   Время шло, новых неприятностей не происходило, однако Волк настаивал на непрестанной бдительности. И подготовку мальков вел в ускоренном темпе, заставляя их осваивать боевое оружие и наиболее эффективные приемы борьбы. Он даже заставил Кирилла прочесть им лекцию о взрывчатых веществах, ядах и тяжелых наркотиках, о которых даже я не очень много знала. Мальчишки впитывали все сведения, как губка. А Хорек все чаще задавал мне непростые вопросы.
- Мне страшно, Волк! - однажды вечером меня, опять, прорвало.
- А я думал, ты потеряла значение этого слова! - криво усмехнулся он в ответ, внимательно наблюдая, как Мастер натаскивает группу Хорька.
- Ты не так понял! Я не боюсь людей, я боюсь себя. Я боюсь того, что мы делаем сейчас с ребятней, - тихо ответила я, глядя, как Хорек отрабатывает с Мастером прием, который, при успешном завершении, был бы смертельным, даже в его исполнении.
  Алешка, раз за разом, пробовал спиной ковер, но моментально вскакивал и снова принимал боевую стойку. Его непреклонное лицо с горящими глазами больше всего напоминало зверька, зажатого в углу более сильным противником и бросающегося вперед в самоубийственной атаке.
- Мы растим себе соратников по оружию, - невозмутимо ответил Алекс и показал мне на выход из зала.

- Мы не такие, как Инесс! У нас есть цель, а не только стремление убивать и грести деньги! - негодовала я, выйдя во двор спортивного клуба.
- Страна меняется, меняются условия игры. Такие, как Инесс и Артур, сейчас на коне. И нам будет нужно все самое лучшее, и оружие, и люди, чтобы выиграть. Поэтому, ты должна сделать так, чтобы мальчишки верили в тебя настолько, чтобы идти за тобой в огонь и в воду. Тогда они будут способны на многое, - услышала я в ответ.
- Верить так, как мы верим в тебя, Алекс? - горечь затопила меня и перехлестывала через край.
  Он прикрыл дверь, и, подойдя совсем близко, заглянул мне прямо в глаза:
- Если ты перестала мне верить, то вправе уйти!
  Я горько усмехнулась в ответ:
- А мне некуда в этой жизни идти! Ты дал мне цель, дал возможность ощущать свою нужность. И я очень хочу верить, что все это не было ложью.
Алекса аж передернуло, и он крепко взял меня за плечи:
- Правда – это то, во что ты сама искренне веришь! А истинная цель – та, к которой ты стремишься изо всех сил! А я, как направляющий, был нужен вам, чтобы просто помочь определиться с конкретной целью. И вы настолько же нужны мне, как и я вам. А, может быть, и больше! У меня, тоже, нет другой цели в жизни!
  Затем он повернулся и ушел обратно в зал, а я осталась стоять в холодном дворе, глядя на полную луну, которой было абсолютно все равно, что происходит в мире, на который льется ее холодный изменчивый свет.

   Глава 16. Расставание.


   Май, первые жаркие дни, но вместе с запахами черемухи и сирени в душном воздухе явственно витал запах надвигающейся опасности. На душе у меня было очень неуютно, и я решила поговорить с Волком. Когда я подходила к крыльцу, навстречу мне опять попался Кирилл. Он только кивнул и сразу пошел к машине. Мне надоели все эти странности. Складывалось ощущение, что с Доком Алекс последнее время встречается чаще, чем со мной, а в спортзале и на базах мальков почти совсем перестал появляться. И это - в то время, как прессинг со стороны «центровых» только усиливался.

   Быстро взбегаю по скрипучим ступенькам. Двери открыты, Волк в дальней комнате, без рубашки, спиной ко мне. Входя, вижу в руках у него шприц, на прикроватной тумбочке ампулы. Не знаю, чего было больше на моем лице - удивления, испуга или злобы, когда я метнулась к тумбочке. Обезболивающее. Сильное, я его знаю. Все, с чем я сюда шла, разом влетело из головы.
- В чем дело, черт побери! - взрываюсь я.
- Все оказалось серьезнее, чем я думал,- голос Волка звучит устало.
- А разве, я недостойна, знать реальное положение вещей? – злость опять накатывает на меня волной. Или страх?
- Ты достойна гораздо большего, - Алекс берет меня за руку, вынимает из моих пальцев ампулу.
  Эти слова были сказаны таким странным тоном, что в груди у меня шевельнулся тот ком холода и ужаса, что поселился во мне с 7 Ноября.
- Тогда я хочу сказать, что сделала выбор! Я хочу, и в самом деле, быть твоей. Здесь и сейчас! Или я ухожу, - почему-то, в ответственный момент в голову лезут банальности и штампы.
  Но я говорю то, что думаю. Затем, через голову, сдергиваю рубашку и кидаю в угол комнаты:
- Ужасно обидно - помереть девственницей, а вероятность этого становится слишком высокой!
- Будь аккуратней с желаниями, они умеют осуществляться, иногда! - в голосе Волка слишком много яда, чтобы я почувствовала себя счастливой.
  А затем я лечу на софу, а мои джинсы в угол. Руки мои, над головой, прижаты к софе. Но я, ведь, и не собиралась сопротивляться, наоборот? Меня же прижимали так, что я не могла пошевельнуться. И только. И это при том, что я слышала ускоряющийся ритм его сердца, а усиливающееся давление внизу своего живота я ощущала несмотря на то, что Алекс так и не снял свои тугие джинсы. Что тут не так, я поняла, когда услышала шаги на скрипучей лестнице. Волк ждал чьего-то прихода. Положение недвусмысленное: мы на софе, без одежды и на виду. Я всегда на три секунды опаздываю с догадками. Но, как говорят настоящие английские леди: « Если вас прижали в темном углу – расслабьтесь и получайте удовольствие». Или хотя бы сделайте вид.

  К играм нам не привыкать. Барон, вероятно, памятую наставления Алекса, все еще пытался стать для меня больше, чем другом, осторожно двигаясь вперед, но определенной грани не переходил. Несмотря на то, что зачастую теперь именно я хотела большего. Да, и удобного случая, остаться совсем одним достаточно надолго, больше не выдавалось.
  Томно выгнув спинку, я дотянулась губами до шеи, мои соски коснулись груди Алекса и напряглись. Вот он, пульс, язычком по нему и ниже, затем опять вверх. Дыхание Волка участилось, взгляд серых глаз расфокусировался, поплыл. Поделом тебе! Когда я до крови укусила его за шею, вырвавшийся у него рык, вполне естественно, слился с моим наигранным стоном. И захват рук на секунду ослаб. Соскользнуть с дивана, было делом техники. Ну, и кто же у нас там, в гостях? Повернувшись, вижу – в зале Барон, лицо белое, зубы сжаты, по скулам катаются желваки. Неладно получилось.
- Проходи, мы уже закончили, - раздается сзади голос Волка.
  Волна бешенства накрывает меня с головой.
- Не совсем, - рычу я, с треском захлопывая дверь.
- За что ты так со мной? - хочется крикнуть, но нельзя или я проиграла вчистую.
  Чтобы выиграть время и успеть справиться с лицом, иду за джинсами. Одеваюсь, не оборачиваясь.
- Ну, так я ухожу, раз, мы не договорились, - выдавливаю сквозь зубы и иду за рубашкой.
  Выпрямившись, с рубашкой в руках, ощущаю на плечах горячие руки с холодными пальцами. Слишком сильные, чтобы сразу вырваться.
- Не уходи, пожалуйста, подожди еще немного. Все должно быть совсем не так. У нас, у всех, был тяжелый год, и нужно передохнуть. Почему бы тебе, вместе с тетушкой, не слетать на пару недель, куда-нибудь на юг? Деньги у нас есть, - в голосе звучит не просьба, а почти мольба.
- А как же ты? - спрашиваю, поворачиваясь к нему лицом.
  Лицо у Волка усталое, в глазах плещется боль. Ее я ощущаю, прямо-таки, как горячую волну.
- А как же ты? - злость моя, куда-то, улетучивается.
- Мне, все равно, придется, на некоторое время, лечь в больницу. А потом мы вернемся к этому разговору. Я верю, что однажды ты сумеешь стать хорошей женой и матерью. Новая жизнь, которую ты приводишь в этот мир – это прекрасно. И это может стать для тебя новой целью, - Алекс проводит пальцем по шраму на моей щеке, и голос его звучит абсолютно серьезно и очень проникновенно, задевая какую-то чувствительную струну у меня в душе.
  Что-то я не поспеваю за поворотами!
- А теперь, давай, все же, выйдем, пока Барона удар не хватил, - шутит Алекс, почти естественно, легкая улыбка трогает кончики губ.
  Накидывая на меня рубашку, он открывает дверь, придерживая за плечи, выводит в гостиную. Ну, прямо, семейная сцена. Опять игра, но зачем? Барон в кресле, и лицо у него даже не белое, а какое-то зеленое. В руке фужер с коньяком, и, судя по бутылке, не первый. Волк же абсолютно спокойно, усаживается рядом со мной на диван и начинает расспрашивать об увеличении транспортного парка и модернизации арсенала. Барон, сквозь зубы, выдает информацию, не сводя с меня обиженных глаз. Когда обсуждение заканчивается, Волк, совершенно естественно, просит Вольфа проводить меня домой. Мотивируя тем, что хочет прилечь. Выглядит он, действительно, неважно. До моих ворот мы с Бароном идем молча. Я усиленно пытаюсь понять, что же, на самом деле, произошло, и чего именно хотел от меня добиться Алекс, а Вольф, видимо, дуется. У меня язык не поворачивается начать объяснять, что было все совсем не так, как казалось. В итоге, расстаемся, сухо бросив друг другу: « До завтра».

   Следующие дни оказались какой-то лавиной мелких дел и событий. Тетушка с восторгом восприняла идею юга, как свою собственную, и принялась мастерить нам пляжные наряды. Дед тоже был рад, что я куда-то выберусь. Даже приобретение билетов, несмотря на начало отпускного сезона, оказалось вполне посильной задачей. С помощью Артура, конечно.
Меня же совершенно затопила ежедневная рутина, полная мелких, но неотложных, дел. Сессию, как-никак, никто не отменял. Помимо основных обязанностей ведущей, дел с молодежным пополнением было тоже полно. Инициатива наказуема. За всей этой суетой, никак не удавалось остаться с Волком наедине, даже, чтобы серьезно поговорить. Хотя, на людях со мной он стал весьма, заботлив даже нежен, если к нему, вообще, применимо это слово. Оперативное управление группой, почти целиком, перешло ко мне. Отношения в группе не поменялись. Правда, Барон разговаривал со мной только по делам, но, в целом, вел себя весьма корректно. Субординация не нарушалась. Только, на грани сознания, металась не то мысль, не то ощущение: « Что-то не так».

   Месяц пролетел как-то незаметно. В последний вечер перед отъездом,  все-таки, вырвалась на часок из теткиных хлопотливых сборов. Буквально бегом, добралась до дома Волка. Взлетаю по ступенькам, слышны тихие голоса. Алекс - в дальней комнате на софе, а рядом с ним - Док. Шприц уже убирает в железный футляр, рядом лежит жгут. Посмотрел на меня и пустые ампулы забрал, тоже.
- Ну, завтра - как договорились, - это он Волку.
- Привет, Инь! Удачно отдохнуть, - бросает Кирилл, проходя мимо меня.
Присаживаюсь на софу. Алекс поворачивает ко мне голову, не отрывая ее от подушки. За последнее время он как-то осунулся, под почти прозрачной кожей на виске, часто-часто, бьется синяя жилка. Виски совсем поседели или, это свет так падает?  Беру похудевшую руку – пальцы холодные, а ладонь огненная.
- Может, я никуда не поеду, а? - надежда умирает последней.
- Не вздумай, мы же договорились, когда ты приедешь, все уже будет по-другому, - пальцы слабо сжимают мою руку.
  Я чувствую, что Волк опять заставляет меня играть по его правилам, но не могу понять - зачем. В этот вечер ему почти удалось убедить меня, что я в его жизни – нечто особенное. Я была бы почти счастлива, если бы не какая-то сумрачная тень за плечом. Но думать о плохом так не хотелось!


   Глава 17. Волчица.

   Утро пролетело в бешеной суете: чемодан, продукты (едем-то на поезде!), бабушкины напутствия (где хранить деньги), дедовские пожелания (от всего отвлечься и просто отдохнуть), погрузка-выгрузка с трамвая, вокзал-перрон-вагон. И только выглянув из окна нашего купе, я почувствовала пустоту от того, что меня никто не провожает.

   Первые дни в Анапе меня весьма занимали. Еще бы, первый раз у теплого моря! Однако, быстро приелось. Курортная жизнь и пляжные развлечения меня разочаровали. Скучно, и душа не на месте. Уговорила тетку поменять билеты с поезда на самолет - второго поезда я бы не выдержала, а деньги на доплату были. Да, и фруктов старикам привезти хотелось, и не в виде прокисшего пюре.

   А вот, выйдя из зала прилета аэропорта, я увидела, что меня встречают. Барон, собственной персоной. А расстались-то мы более чем прохладно. И все, это - плохо, поскольку о том, что мы обратно летим самолетом, я только старикам телеграммой сообщала. А когда увидела на площади, перед аэровокзалом, нашу темно-синюю, служебную, «пятерку», поняла, что дела совсем ни к черту. Светиться со служебным транспортом, у моих родственников, я парням строго-настрого запрещала. Ставлю на землю корзинку с фруктами и бегу изображать бурную встречу соскучившихся влюбленных. С разбегу прыгаю на Вольфа - поймал, прижал к себе, спрятав лицо в мои волосы. Молчит.
- Что у нас плохого, быстро! - шепчу на ухо вместо приветствия.
- Мы потеряли троих. И … Волк умер, Инь … - голос у Барона срывается.
- Когда? - почему-то само известие не вызвало отторжения, как будто, я это уже знала и только гнала от себя это знание.
- Неделю назад, - время совпало с тем, когда мне стало, совсем, тошно в Анапе.
  В груди разрастается колючий ледяной ком, мешающий дышать.
- Почему меня не известили! Я же старикам сообщила адрес для телеграммы! - пытаюсь не сорваться с шепота на крик.
- Волк просил этого не делать. Он оставил тебе письмо, - Барон лезет в карман.
- Потом. Отправим Соболя помочь тетке с вещами, и давай, в темпе, об остальном! - я уже разглядела, кто в машине, и машу рукой, подзывая сюда Алексея.
- Барсук - два дня назад, а братья Гримм – вчера. Рэт потеряла всю группу, сама в реанимации. Бабушка говорит, что выкарабкается, - Барон смотрит мне через плечо, значит, тетушка на подходе.
- Отвезете нас к дому, там дальше разберемся, -  командую я, старательно выдавливая из себя улыбку, для тетушки, конечно.
  Барон бросается к машине и распахивает переднюю дверцу, тетушка не может устоять. Мы оказываемся вместе с Вольфом на заднем сидении. В руку мне кладут конверт. Вынимаю лист бумаги. «Уходя – уходи. Никогда не приходи на мою могилу…» Потом, это – потом!

   До дома домчали удивительно быстро. Забегаю во двор, целую деда и бабушку, впихиваю им корзинку с фруктами. Из чемодана выхватываю ветровку и булавку, бегу на выход.
- Сегодня не ждите!! - кричу уже из сеней.
  Дедовское: «Что стряслось?» - слышу уже у ворот.
  Впрыгиваю в машину:
- Давай, ходу отсюда!
- Куда едем? - бросает через плечо Соболь.
- По городу! И докладывайте, что тут, черт возьми, произошло! - рычу я и разворачиваю на коленях письмо.
Не знаю, о чем Алекс, на самом деле, думал, когда писал это письмо, но выход он оставил мне только один…
  «… И сожги, пожалуйста, письмо». Дочитав, я вновь сворачиваю листок бумаги. Но своих я бросать не умею, поэтому придется прорываться. С боем.

   Из сбивчивых объяснений Барона и Соболя удалось уяснить, что был назначен совместный рейд с группой Рэт. Как бы для усиления. И почему-то, сразу после ухода Волка. Кого-то не должны были довезти до зоны, что ли. Командовали, конечно, «центровые».
- Какое они имели право, взять группу без ведущего и направляющего? А вы-то, почему согласились? - взрываюсь я, как только они замолчали.
- После смерти Волка все были как потерянные, плохо соображали, наверное, - пытается как-то оправдаться Барон. - И тебя, тоже, не было.
- Кучка идиотов! Как вы только, все там не полегли! - продолжаю кипятиться я.
- Вовремя срулили, - виновато басит Соболь. - Но Барсука потеряли. Команде Рэт еще хуже пришлось.
  И что же там, на самом, деле произошло?

- А с остальными-то, как вышло? - спрашиваю я, с болью в сердце, вспоминая веселых рыжих братьев.
- Так, после провала операции, эти уроды к нам на базу завалились, в полном составе, даже Инесс пожаловала! - голос Барона звенит от злости. - Мы только с кладбища приехали, Барсука поминать начали. Инесс сказала, что мы, все - трусливые шавки, и еще ноги ей лизать будем, чтобы всех не перебили. Младший из братьев вспылил, а она его - рукоятью в висок. А старшего, просто, пристрелила, когда следом кинулся.
  Совсем дамочка с катушек съехала, или добивается чего-то, сразу неочевидного?
- А вы-то куда смотрели? - пытаюсь я осознать ситуацию.
- Да, на автоматы, больно-то, не посмотришь! - встревает Соболь.
  Совсем погано!
- Артур в городе? - вопрос непраздный.
- Как раз таки, нет. Дней десять, как в Питер, по делам Структуры, услали. Он уезжать не хотел, за Волка беспокоился, но, будто бы, что-то срочное образовалось, - сообщает Барон, пристально глядя на меня.
  Да, нехорошая картина вырисовывается. Кто-то знал, что Волк умирает, и все, конкретно, спланировал. В памяти всплыл Док со шприцем в руках Они с Инесс  в друзьях ходят. Софи, впрочем, тоже. И как я это, все, прошляпила, с моим-то чувством неотвратимости? Но это - потом, с делами надо разбираться по степени срочности.

- Где все остальные? - бросаю вопрос общественности.
- Мы, после отъезда Инесс, девчонок и их парней на одну дачу отвезли, а сами - за тобой. Светка, раньше, у твоих стариков узнала, когда и чем ты возвращаешься. Нам, и правда, тебя не хватает, Инь ! - в голосе Соболя разве что не мольба звучит.
  Рано расклеились, мы еще повоюем!
- Вы за собой хвоста не заметили, когда в аэропорт ехали? - интересуюсь я, оглядываясь в заднее стекло.
- Когда из дачного массива выезжали, там, в кустах, знакомая машина стояла, но за нами не поехала, - умница Барон!
  Они нас там ждать решили, чтобы всех, одновременно, накрыть.
- А я и не заметил, ты чего ж не сказал? - обижается Соболь.
  Правильно, что не сказал, а то бы ты обратно кинулся. Теперь у нас есть возможность маневра.
- Это значит, что большая часть ее группы там караулит, меня поджидают, а она, сама, с кем-то из своих ближних – в городе, на всякий случай, - объясняю ему.

- Давай к Артуру домой! - созрело довольно неожиданное решение.
Там, созданный недавно, запасной арсенал, и далеко не все об этом знают. Инесс, так точно, нет. Да, и Софи, пожалуй, тоже. А телефон у нее дома есть. Телефон! Прошу остановить у автомата. Только бы работал!
- Софи, ты дома одна? - спрашиваю, внимательно вслушиваясь в трубку.
Одна, похоже.
- Я к тебе сейчас приеду, только ты никому не говори, что я вернулась! - только бы успеть.
  Но нужен еще один звонок. Прошу Барона набрать гараж и позвать Дина или Че. Опять повезло, оба связных там. Выхватив трубку, быстро объясняю Дину, что надо послать машины, чтобы забрать Ласку с ребятами, и куда их затем привезти. И объяснить ей, что это - моя просьба, личная. На этот раз она не откажет. В две машины все должны поместиться. Теперь к Артуру.

   Старый трехэтажный, дореволюционный, особняк с запирающейся подъездной дверью. Соболя оставила в машине, чтобы за округой следил. Щеколду на двери сбоку поднять можно, если дырку знать. Культурный тамбур, с лампочкой. Вывернем. Железная лестница с чугунными литыми перилами, каждый шаг слышно. Нам на второй этаж. За дверью тихо, вроде успели, но кто знает. Барон вопросительно смотрит на меня. Философски пожимаю плечами. Или я – права, или все быстро кончится. Жму на кнопку. На звонок выходит Софи, заплаканная и не причесанная. Вперемешку со всхлипываниями, начинает что-то рассказывать и выражать соболезнования, одновременно. Невпопад кивая головой, прохожу в столовую. Вот, и громадный пристенный буфет из мореного дуба. Он тут стоит с постройки дома, наверное. Я точно знаю, где у него, в нижней части, сдвинуть рычажок, чтобы открылся потайной люк в стену. Его давно Артур нашел и никому не рассказывал. Почти никому. Нам с Волком, и то недавно.
  Прошу Барона, увести Софи в спальню и налить ей коньяку. Ну, теперь пан или пропал. Открываю ящик. Там они, родимые, «калаши». Это уравнивает шансы. Теперь можно и к Ласке на встречу ехать. Она позвонить сюда должна, как до места встречи доберется. Запихиваю железо в большую спортивную сумку. Вот, и телефонный звонок.
- Мы на месте, подъезжай! - молодец Ласка, сразу по делу.
  Теперь еще один звонок. Даю Софи трубку, благо в спальне тоже телефон есть, а Барону ту, что в коридоре, с указанием: отрубить телефон, если что не так. Прошу ее, позвонить Инесс, сказать, что я в городе, звонила ей и хочу приехать. И, якобы, она, то есть Софи этого боится. Все получилось, как нельзя лучше, после бокала коньяка, голова у нее работала не очень четко, всхлипывания Софии тоже пришлись кстати. Теперь они примчатся сюда. У нас, в лучшем случае, полчаса. Успеем, Ласка совсем рядом.

  Район здесь еще более старый и запущенный, чем мой – сплошные элеваторы и склады. Когда-то тут была хлебная пристань, бойкое место, давшее толчок к развитию нашего города. Теперь же - запустение и глухие заборы. Но и проходных дворов тоже хватает. Волк много чего показал. Два авто стоят неподалеку от облезлой телефонной будки. Выпрыгиваю из машины, быстро объясняю Ласке: как найти те самые дачи, и где именно караулит машина. Затем делим арсенал. Судя по злорадному блеску в ее глазах, колебаться она не будет. Разъезжаемся, оговорив место встречи – у дома Дока, конечно же. А Инесс – это моя проблема, личная.

  С первой частью закончили. Софи рассказала, что Артур прилетает тоже сегодня, ночью. В городе будет рано утром. Остается совсем немного подождать. Сажусь на выщербленный мраморный подоконник в подъезде. Отсюда улицу хорошо видно, хотя, еще только светать начинает. Подъезжает такси, Артур выходит из машины, в руках только большой «дипломат». Подняв голову, смотрит вверх на свои окна. Я знаю, что там, в спальне, горит ночник, будто бы, Софи ждет его. Слышу, как он чертыхается, по поводу отсутствия света в подъезде. Поднимается по лестнице.
- Софи там нет, Артур, - он, разве что, не подпрыгивает, услышав мой голос, с верхней лестничной клетки.
- Ты что здесь делаешь, Инь? – в голосе Артура сквозит легкое беспокойство.
- Тебя жду, - говорю, вставая ему навстречу с подоконника.
Слышно, как отъезжает такси, отрезая возможность отхода.
- Ты можешь объяснить, что случилось? – а вот, теперь - уже явная тревога.
- Ну, большую часть, ты знаешь, а остальное - по дороге расскажу, - я уже увидела, как к парадному подъезду из соседнего проходного двора подъехала наша машина.
- Так, где Софи, Инь? – Артуру, явно, не по себе.
- У Дока дома, к нему и едем, - говорю я и, не оборачиваясь, начинаю спускаться мимо него по лестнице, а на него, как будто, столбняк напал.
  Артур, все же, догнал меня у выхода из подъезда.
- Ты с  нами или как? - спрашиваю, подходя к машине и открывая заднюю дверь.
Артур, молча, садится рядом со мной.

   Опускаю всю предысторию, вплоть до моего возвращения. Он в курсе, я знаю, что домой он каждый день звонил. На похороны не приехал, однако. Не смог или не захотел? С остальным успеваю уложиться, пока едем к Доку. Напротив его подъезда вижу одну из наших машин, дальше по улице – вторая. Все вернулись, хорошо.
- И где Софи? - Артур тоже заметил машины и, вновь, занервничал.
- В доме, с Доком, - сказала я и увидела, как вытянулось его лицо.
- Они там, оба, под присмотром, - поспешно добавляю я.
- Это хорошо, учитывая его пристрастия, - Артур вздыхает с явным облегчением.
  Не забыть спросить, при случае, каких именно пристрастий он опасается.
- С ними все в порядке? – с наигранным спокойствием спрашивает Арти.
- Конечно, Док, ведь, не дурак, чтобы сохранять верность проигравшей стороне, - небрежно пожав плечами, отвечаю я.
- Ну, а ты - на чьей? – поворачиваясь и внимательно глядя ему в глаза.
- А ты, что - меня за дурака держишь? - смех его кажется немного наигранным.
- Или я чего-то не понимаю в высокой политике, но ты мне объяснишь, - говорю, продолжая сидеть в машине.
- Пойдем уже, мне несколько звонков сделать надо, пора хвосты подчищать, - определенно нервничая, говорит Артур и первым открывает дверь.
Ну да, хвосты подчищать – это к нему, а жар голыми руками загребать – это он другим предоставляет, очень удобная жизненная позиция.
- Всю, эту, комбинацию вы с Волком спланировали, или экспромтом вышло? - спрашивает,галантно подавая мне руку, Артур.
- Экспромтом, но все пусть думают, что спланировали, и спасибо за арсенал, - отвечаю, выходя на улицу.
- Умная девочка, - говорит Артур и входит в подъезд.
  Соболь идет следом за ним. Пока поднимаемся по лестнице старой «сталинки», успеваю подумать о том, что все, это, похоже, действительно, спланировано, только не мной. Просто, Волк знал, как я и Инесс будем действовать в сложившейся ситуации. А письмо должно было подтолкнуть меня. Нехорошо чувствовать себя марионеткой в руках кукловода, да, еще и мертвого. Перед тем, как позвонить в дверь, Артур оглядывается на меня. Нервничает, наверное.

  Дверь открывает Хан, адъютант Ласки, молча, впускает нас вовнутрь. Он вообще говорит мало. Хорошее качество. Зато двигается стремительно и надежен, как скала. Арти боком протискивается мимо него и заглядывает в дверь кухни. Там, на подоконнике, сидит Ласка. Подбрасывая и ловя «заточку», она злорадно поглядывает на сидящего напротив нее, на стуле, Дока. С таким выражением лица и торчащими в стороны вихрами она особенно похожа на своего тезку – хищного зверька, который следит за полузадушенной мышью. Я такие сцены на своей старой даче не единожды наблюдала.

- Где Софи? - спрашивает у Ласки Артур, лишь мельком, взглянув на Дока.
- В спальне, там, где Барон и оставил, - отвечает она, наконец, всаживая заточку в дверцу буфета, что стоит за спиной у Дока, совсем рядом с его ухом, он вздрагивает.
Интересно, и давно она так развлекается? Артур уже кидается по коридору в спальню.
- Что ты с ней сделал? - обеспокоенно спрашиваю я, вышедшего из другой комнаты, Барона.
- Да, ничего особенного, коньяком накачал, чтоб не ныла. Спит она, - отвечает Барон, с удивлением глядя вслед Артуру.

  Через пару минут Арти выходит из спальни, на лице его написано облегчение. Неужели, он мог подумать, что я способна причинить Софи какой-то вред? Не так-то много в этом мире людей, которые относились ко мне по-доброму, ничего не ожидая взамен. Док тоже немного расслабился.
- Вы тут, может, кофейку соорудите, пока я товарищам из конторы позвоню, не спят уже, наверное, - говорит он, бросая взгляд на часы. - Вы где балласт-то сбросили?
  И выслушав ответ Ласки, выходит в коридор и начинает быстро говорить по телефону, я подхожу и внимательно прислушиваюсь к разговору.
- А вот, дальше - это будет твоей заботой, нужным людям тебя представлю. Вышибли центр, теперь вы на их месте – наслаждайтесь! Властью и ответственностью, - это он мне уже.
- Вот уж, власти мне и даром не надо. А висящий над головой топор убрать было необходимо, - бросаю, уходя в кухню.

  Там уже, вовсю, пыхтит электрокофеварка, а Артур возится с туркой у плиты.
- Тебе покрепче? Со сливками или с коньяком? - спрашивает он, пытаясь заглянуть мне в глаза.
- Рано еще с коньяком, дел полно, черный - отвечаю и слышу разочарованный вздох Барона.
  Расслабляться еще, и в самом деле, рано.
- Вечером на «совет старейшин» пойдешь, официальное представление, - говорит Артур, наливая мне чашку кофе из турки.
  Помнит, что другой я не пью. Приняв у него из руки крохотную чашечку с густой черной жижей, почувствовала, что в сердце, будто, кольнула раскаленная игла - воспоминание. Волк всегда сам молол зерна ручной кофемолкой и варил кофе в старой медной турке, и меня к тому же приучил. Растворимый, хоть он и считался дефицитным предметом желания, мы с ним одинаково ненавидели. Док делит на остальных присутствующих содержимое электрокофеварки.

- И подготовь короткий доклад по планам дальнейшего развития. У вас с Волком хорошие наработки за последнее время образовались. Работа в молодежных клубах и детских комнатах, чья идея? - в голосе Дока звучит искренний интерес.
- Моя, конечно. У меня ж богатый опыт работы в комсомоле, и как правильно втирать нужную идеологию детям, тоже знаю, проверено на себе. Но и с Волком мы этот вопрос обсуждали, когда о подготовке молодого пополнения задумались, - объясняю, обжигаясь крепчайшим кофе.
- Это - тоже в сфере твоих обязанностей останется, больше некому. А кому свой район передавать будешь, уже решила? - Док более чем серьезен, цепкие глаза буравят мое лицо.
- Есть уже группа, молоды немного, но справятся, под хорошим руководством. Сама, на первых порах, присмотрю, да, и еще две команды на подходе, в других районах. Группу Рэт тоже сразу заменим, - хотелось бы верить, что мой голос звучит достаточно уверенно.
- Спать некогда будет, - резюмирует Артур, засыпая в кофеварку новую партию кофе.
- Прорвемся, куда деваться, - отвечаю, наливая себе еще кофе и отламывая кусок шоколадки.

- А ты по этому поводу, что думаешь? - это я уже к Ласке обращаюсь.
- Ну, в центр я никогда не целилась, амбиции не те, и с политическими играми у меня нелады, это еще Волк отмечал, - небрежно пожав плечами, отвечает Ласка.
  Это вполне ожидаемое решение, мы с Волком его обсуждали. Ласка, ведь, тоже его выкормыш, и характер у нее – под стать, подконтрольному ей, рабочему району.
- Что касается абсолютной лояльности и всяческой поддержки – завсегда пожалуйста! А эту сивую стерву давно пора было убрать, да, никто не решался, слишком много связей в верхах, - говорит Ласка, увлеченно копаясь в холодильнике, надеясь найти там что-нибудь посущественнее шоколадки, но попадаются, в основном, упаковки лекарств.

- А ты-то, что думаешь, о поддержке в верхах? - спрашиваю я Артура.
- А у них есть выбор? Ты же слышала: Ласка – против. Рэт сейчас - вне игры. Лю никто не поддержит, еще цыган наверху не хватало. А твои «подвиги» говорят сами за себя. Да, и наши с Доком  рекомендации чего-то стоят, - порывшись в кухонном шкафу, Артур выуживает пачку галет, банку икры и шпроты, бросает на стол.
- Этот вурдалак, что, совсем ничего не ест? – разочарованно подает голос Хан.
  Я смотрю на Дока, а что, похож! И вспоминаю слова Артура о пристрастиях. И стекло с трубочкой на прикроватном столике. Но сейчас, для достижения своей цели, я готова объединиться даже с чертом.

- Ты не поможешь мне разбудить Софи, Док? - говорит Арти, ставя чашку на столик и, оборачиваясь ко мне, добавляет. - Вы можете поехать ко мне позавтракать, Инь.
- Спасибо, вас с Софи подбросят до дома. А у меня есть еще несколько вопросов к Доку, личных, - отвечаю я, бросая на того мрачный взгляд.
- Мне надо ребят проведать, -  тут же подскакивает Ласка.
  Как трогательно и противно, но мне, действительно, надо поговорить с Доком, и без свидетелей.
- Пойди с ней, скажи нашим ребятам, что я тоже скоро спущусь, - предлагаю я Барону.
  Он совсем уж, было, собрался протестовать, но, встретив мой сердитый взгляд, молча уходит.

- Можно закурить? - спрашивает Док, дождавшись, когда хлопнула входная дверь.
- Я не люблю, но если так проще, - я пожимаю плечами, открываю окно и ухожу вглубь большой сталинской кухни, рассчитанной, явно, не на одну семью.
  Он садится на подоконник и вынимает из цветастой импортной пачки длинную тонкую сигарету:
- Что тебя, на самом деле, интересует?
- Твое мнение о том, что произошло на последнем выезде моей группы и, какого черта, на нас, с самого начала, так взъелась Инесс? Я полагала, что мы с ней - квиты? - это первая партия вопросов.
- Инесс с Волком работали в одной группе и были неплохой парой, несмотря на то, что она на пять лет старше. Алекс был ее лучшим бойцом, бесстрашным и чертовски умным, хотя, и самым молодым. Потом они разошлись во мнениях. Алексу не нравилось, что Инесс относится к своим ребятам, как к пушечному мясу. Он ушел из ее группы и занялся подготовкой пополнения, при поддержке в верхах. Весьма успешно, взяв за основу модель группы Инесс. Правда, пытался наполнить другим содержанием – сделать основой не страх, а преданность. Создать стаю с волчицей во главе. И набирал он в группы почти детей, все младше восемнадцати. У вас нет страха смерти, жизнь вы не цените, ни свою, ни чужую. Да, и «вышка» еще не грозит. Если судить по тем группам, что есть сейчас, метод работает. Вы, женщины, вообще более жестоки и изобретательны. И чутье на опасность особое. А еще, Волк старался дать вам какую-то цель. Например, сделать лучше весь мир или, хотя бы, улучшить ситуацию в своем районе. Инесс же всегда была авторитарна и самолюбива, успех Волка бесил ее донельзя. Да, и «кокс» не способствует душевному равновесию. А с вашей группой у нее особые счеты. Волк имел глупость показать, что именно вы ему небезразличны. В тебе же он, вероятно, видел себя, пятнадцатилетнего. Да, и, на мой взгляд, вы, и в самом деле, были похожи. Пренебрежение к смерти и бескомпромиссность. В первый раз Инесс, видимо, пыталась разрушить идею стаи, сломать вас. После смерти Алекса, она попыталась подставить вашу группу, уничтожить физически. Но кто-то вовремя понял замысел, и твои ребята срулили. А простушка Рэт не успела вовремя сообразить, что к чему, вместо вас и подставилась. Тебя же Инесс ненавидела вполне конкретно, своего адъютанта тоже простить не могла, потому и пыталась поймать. Живой. И промахнувшись, сама угодила в ловушку. Печальный, но вполне закономерный исход. Теперь ты перестанешь желать моей смерти? – Док вопросительно смотрит на меня.

- Отнюдь. Раз, ты так хорошо знаешь всю историю, то и присутствовал в ней с самого начала. И думаю, что именно ты втянул Волка в Структуру, а результат - налицо, - в памяти опять всплыло исхудавшее лицо Алекса.
- Не отрицаю. Но, на тот момент времени, это казалось наилучшим выходом из положения. Я не зря говорил, что вы похожи. Вернее, все мы, трое. Всегда узнаешь своих, тех, кто побывал на «той» стороне, и в душе остались пустота и боль. И средства обычной медицины не помогают. И люди, в основном, видят два выхода из ситуации: наркотики или самоубийство. Я предложил Алексу третий: возможность выплеснуть агрессию и постоянный впрыск адреналина. Помогло, на время, конечно. Если вспомнишь себя два года назад – тебе тоже.
- А ты-то, такой умный, как здесь оказался? - спрашиваю, глядя на розовеющие над Волгой облака.
- Я, в свое время, сделал не совсем правильный выбор, а с той дорожки уже не свернуть, - длинные тонкие пальцы крутят незажженную сигарету. - Хорошо хоть, ты этим не балуешься.
- Волк бы голову оторвал. Да, и эффект, все равно, временный. А отходняк - гораздо хуже, чем от водки, - отвечаю я, поморщившись.
- И откуда такие умные мысли в такой хорошенькой головке? - не то иронизирует, не то серьезно.
- Заблудились, наверно, - парирую я, но это еще не все, что меня интересует, - А чем ты до этого занимался?
- На военных работал, возможности человека изучали. Много интересного узнал. Потом сам чуть в ящик не сыграл. Сорвался. От научной работы меня отстранили, но в конторе не забыли. А потом, и в Структуре мои знания и связи  пригодились. Опять же, к зелью всегда доступ есть, качественному. А тебя Алекс хотел из Структуры вывести, - в голосе Дока неожиданно прорывается глубоко скрытая боль, и, чтобы замаскировать ее, он, все же, зажигает сигарету и глубоко затягивается.
- Знаю, он даже письмо оставил, где, в частности, к тебе обратиться советовал, только не в моих правилах по трупам друзей уходить, - письмо начинает жечь кожу на груди, даже через карман.
- Ну, тогда давай в паре работать, дольше проживем, - Док выглядывает в окно. - И зови сюда своих ребят, а то они всю колбасу всухомятку сжуют.

  Перегнувшись через подоконник, вижу своих, передающих по кругу батон вареной колбасы и кирпичик хлеба. Машу им рукой, чтобы поднимались в квартиру.
- Вам, всем стоит поесть нормально и хоть немного поспать. Особенно тебе. Вечером ясная голова понадобится. Могу укол сделать, часа три сна гарантирую, потом разбужу, - приняв мое молчаливое согласие о сотрудничестве, Док начинает давать советы по профилю.
- А сам-то как? - интересуюсь я, глядя на его осунувшееся лицо.
- У меня, на такой случай, тонизирующий коктейль есть, еще из прошлой жизни. Но тебе с ним лучше повременить, за все такие штучки годами жизни расплачиваться приходится, - бормочет Док, перебирая запасы ампул в холодильнике.
Найдя нужные, он снимает с плиты бокс со шприцами:
- Я - в спальню, похозяйничай тут сама.

  В дверь уже барабанят, иду открывать. На пороге Кудряшка с колбасой в руке, остатки хлеба почти скрываются в ладони у Балу.
- Колбасы нарыли, а с хлебом плоховато, - криво усмехаюсь я, глядя на них.
- Ой, правда! - пищит Пони и дергает вниз, только хвостом взмахнула.
Перебарщивают они с исполнительностью.
- Входите уже, чайку попьем, пока колбаса не протухла, - предлагаю им, идя на кухню. –  Вы где ее, в такую рань, отыскали?
- Да, тут буфет рядом с проходной, всю заначку для бутербродов скупили, наверное. Барон буфетчицу уговорил, - Балу топает, прямо к столу.
Вольф же задерживается в дверях, внимательно оглядывая кухню и коридор:
- А где Док, Инь?
- В спальне, - бросаю в ответ, не поворачиваясь от плиты, кофе караулю.
И только потом до меня доходит комизм ситуации. Сегодня мы это уже проходили.
- Живой он, Барон, живой, - истерически хихикаю я. - Док нам еще пригодится, дырки латать. Хорошо, что сегодня все обошлось.
- А ты ему доверять-то можешь? - Барон не склонен к поспешным решениям.
Я - тоже, просто, знаю больше. И чужую боль чувствую, как и ложь, впрочем.
- Волк – доверял, и потом, это - взаимовыгодное сотрудничество, - в голос ввожу командные нотки.
Очень кстати, вбегает Ирка с двумя кирпичиками хлеба.
- Вы тут, давайте, завтракайте, потом передохнем пару часов, прежде чем молодняк ехать собирать. День долгий предстоит, - оставляю им кофе и двигаюсь в спальню.

   Отворив прикрытую дверь, я вижу Дока, выбирающего в платяном шкафу свежую рубашку. В который раз поражаюсь тому, что не могу определить его возраст. Даже приблизительно. Сильное поджарое тело, слишком молодое лицо для такого обилия седины, и очень усталые старые глаза, да, и морщины, что прочертили лоб, слишком глубокие. Судя по пустым ампулам на тумбочке, со своей проблемой он уже справился, даже лицо слегка порозовело.
- С ребятами уже разобралась? Здесь остаетесь? - спрашивает Док, надевая белую рубашку и становясь еще больше похожим на врача.
- Ты умеешь быть убедительным, - криво усмехаюсь я в ответ.
- Тогда, как насчет укола и поспать? - он указывает рукой на тумбочку.
  Беру оставшуюся ампулу – димедрол, ничего особенного, правда, у меня с этим лекарством, благодаря безалаберности врачей, свои счеты. Но если разок, то наверно можно. Док берет второй шприц и протягивает мне руку. Взгляд очень внимательный, словно пытается заглянуть мне в душу. Молча, закатываю рукав. Протерев кожу спиртом, он быстро вводит лекарство. Профессионал, почти не больно.
- Можно считать, что наш союз заключен? - по губам Дока скользнуло подобие улыбки.
- Почти что, скреплен кровью, - у меня улыбкой и не пахнет.
- Так чья игра тут идет: Артура, Инесс или твоя, Док? - спрашиваю, опуская рукав и собираясь уходить.
- Волка, я думаю. И меня Кириллом зовут, - отвечает он, убирая ампулы и инструменты.

  С чего бы такая аккуратность? Обернувшись, вижу в дверях Барона с отвисшей челюстью и квадратными глазами.
- Спать я собираюсь, ближайшие три часа, Барон, потом разбудишь, - говорю, проходя мимо него.
- В кабинете, в диване, какое-то постельное белье есть, чистое, для гостей, - бросает мне вдогонку Док.
  Кабинет у него просторный, по стенам книжные полки до потолка. Классика все больше и специальная литература, но и поэзии много, символистов, моих любимых, тоже хватает. Однако, выбрать что-нибудь не успеваю, комната начинает плыть перед глазами.
- Ты чего, Инь? - перепуганный Барон успевает подхватить меня.
- Засыпаю на ходу, третьи сутки без сна, - язык уже еле ворочается.
- Погоди, я хоть диван разложу, - Вольф усаживает меня в кресло.
Дальше – темнота.

  Сны все же пришли, кошмары, конечно. И хотя бы разнообразные, что ли. А то - тону, все время, в темной воде, где верх, где низ –  не понятно, но плыть, все равно, пытаюсь. И вдруг, холодные цепкие руки тянут меня наверх. Кто-то, на самом деле, трясет меня за плечо, и это уже не сон. С трудом разлепив глаза, вижу над собой лицо Дока. Пытаясь вырваться из серого марева сна, трясу головой. К носу подносят кусок ваты. Брр, какая гадость, но помогает. В глазах, наконец, прояснилось. Рядом с собой вижу Барона, спит, сидя, прислонившись к дивану.
- Хороший у тебя адъютант, долго караулил, пусть еще поспит, - шепчет Док, протягивая мне руку.
  Стараясь не разбудить Вольфа, выбираюсь с дивана.
- Артур заезжал, одежду привез, да, и душ тебе не помешает, - говорит Кирилл, выходя за мной из кабинета.

  Интересно, все остальные тут дрыхнут, без задних ног, или нет? Дежурство все-таки установили, на кухне Олег пьет кофе. Мы тут, наверное, годовой запас выпили.
- Проснулась? - улыбается он. – Тут Артур уже заезжал, одежду тебе привез.
- Знаю, кофе на мою долю свари, покрепче, сейчас вернусь, - привязались они к моей одежде!
  Ну да, трое суток не переодевалась, так все с задержки рейса самолета  из Анапы началось. Как же давно это было, как в прошлой жизни!
- И еды он тоже привез! - летит мне вдогонку.
  Молодец, Арти, еще бы патронов подбросил!

   Ванная комната большая, даже для «сталинки». Умели строить для партаппарата! И газовая колонка какая-то странная, импортная наверное, еле разобралась. На столике два пакета с одеждой. На вешалке не только полотенца, но и махровые халаты. Ну, как графья живут, как сказала бы моя бабушка. Холодный душ прогнал последние остатки сна. Среди халатов нашла маленький - по мне. У Дока женщины бывают? Не слышала, чтобы он ими, в принципе, интересовался. И импортный фен со щеткой тут тоже есть – настоящая роскошь! А что у нас тут с одеждой? В одном пакете новые «фирменные» джинсы и кофточка «лапшой». В другом – вельветовые пиджак и брюки, с рубашкой. Все еще с этикетками, из «Березки». Ну, расстарался Артур! Хотя, не зря, домой-то я еще нескоро попаду. Натягиваю кофточку и джинсы, великоват, теперь, оказался даже самый маленький размер, из старых перепачканных джинсов забираю свою любимую шляпную булавку, иду на кухню. Там уже все в сборе, Док тоже. Беру у него чашку кофе, отправляю девчонок в ванну.

- Связные здесь? - спрашиваю Олега.
- Дин и Че в машине, - он кивает в окно.
  Выглянув туда, вижу два мотоцикла рядом с нашей машиной и два силуэта на переднем сидении автомобиля.
- Тогда через пятнадцать минут выезд, поторопи девчонок, Балу, - принимаю решение, жуя протянутый им бутерброд.
- Перед советом к тебе заедем, Док. Где его назначили, не в курсе? - он тоже что-то жует, кивает с набитым ртом.
- Специально еще не звонили, но вероятно, где всегда, - и называет весьма известный дом в центре города, где любят селиться обкомовские работники.

   За пол дня проехать весь город, из конца в конец, и поднять всех рекрутов – та еще задача, но ничего, справились. Дала указания молодняку, своим ходом выдвигаться в наш район, к тиру. В квартиру к Доку мы с Бароном влетели минут за сорок до начала встречи. Дверь он открыл уже одетый в приличный серый костюм, по-моему,  ГДР-овский. И даже галстук в руке.
- Быстрей переодевайтесь, ваши костюмы в ванной комнате висят, - поторапливает он, выправляя перед зеркалом узел галстука.
  Терпеть ненавижу эти номенклатурные выверты, но, в данной ситуации, лучше играть по правилам. Джинсы мы с Вольфом покидали в цветастый пластиковый пакет, возвращаться сегодня сюда у меня в планах не стоит. Мимоходом глянула на нас, троих, в большое зеркало, что в коридоре. Ну, прямо-таки, партийно-комсомольский актив какой-нибудь организации торопится на заседание обкома или горкома партии. Док, уже в дверях, сунул мне в руку небольшой сверток в газете:
- Это тебе Волк оставил. И ключ от моей квартиры, забегай, если что. Вам лучше в моей машине поехать, всю группу к подъезду не тащить. Ненужная демонстрация.
Я, в целом, с ним согласна. Отхожу к нашей машине и даю указание, чтобы припарковались в прямой видимости от нас и, без нужды, не встревали. Че на мотоцикле – с собой для связи, а Дина – в тир к малькам.

   Машина у Дока - обычная с виду «тройка», но очень резвой оказалась, спецдоработка какая-то, наверное, слыхала про такие. Чехлы - тоже очень ничего, импортные, сразу видно. Домчались быстро, припарковались рядом с пепельной «Волгой» Артура. Судя по стоянке, забитой служебными автомобилями, все «благородное собрание» здесь, ждут только нас.
Почти со всеми я знакома, не зря последние полгода Волк меня на деловые встречи постоянно с собой таскал. Произошедшая кадровая перестановка особых протестов не вызвала. Пожурили немного, что со старшими товарищами не посоветовались. На что ответила, мол, тяжелая ситуация потребовала решительных мер, ну, а в целом, мы - за стабильность системы. На что предложено было доработать структурные изменения и на этой же неделе доложиться. После чего выпили по рюмочке коньяка, французского конечно, и начали расходиться. У комсомольского вожака получила согласие, чтобы выписать еще несколько удостоверений инструкторов горкома комсомола для ведущих из новых групп.

  Вышли к машинам вместе с Артуром и Доком.
- Ну, что, ко мне поедем, назначение обмыть надо! - предлагает повеселевший Арти.
- Спасибо, непременно обмоем, но в другой раз. Сегодня мы, пожалуй, домой поедем, на базу, - вежливо отклоняю приглашение.
- Может, сегодня так и лучше для них, - поддерживает меня Док. – Насколько я знаю, «чистильщики» из конторы там уже побывали.
Барон ощутимо вздрагивает.
- Ну, тогда, хоть коробку из моего багажника заберите, - обиженно говорит Артур. – Специально для этого дела затаривался, вам пригодится.
Барон забирает коробку. Большая, и бутылки там, явно, звенят. Такие наборы «продуктовым заказом» называть любят, и получают через буфеты в партийных и советских заведениях определенного уровня. Когда подходим к своей «пятерке», ребята так и высыпали наружу:
- Поздравляю с новым назначением, дорогие товарищи. Теперь, сначала в тир к малькам, а потом домой, на базу. По машинам, дома поговорим.

   В тире пришлось ненадолго задержаться. Молодым группам представила утвержденных ведущих, а также временных направляющих - Олега и Соболя. Когда назвала группу, кому отдаю наш район, и сказала, что сама буду, на первых порах, присматривать, подшефные натурально запрыгали от радости. Мне стало даже неловко. «Идущие на смерть, приветствуют тебя». А, ведь, они - дети совсем, лет по четырнадцать, в среднем, а ведущему, Хорьку, и того нет. Но выхода у меня другого - тоже нет. Выдала им по бутылке армянского коньяка, на группу, с предложением отпраздновать, но без фанатизма. Завтра утром подробный инструктаж. А сегодня мне еще с проблемами в своей команде разобраться надо.


   Глава 18. Логово Стаи.


   Когда подъехали к дому Волка, никто не спешил выходить из машины. Ну, что ж, это и есть задача ведущего – первым выходить на любого врага. Внешнего или внутреннего. Подойдя к дверям, пошарила под крылечком. Крючок для засова на своем месте. В доме темно, тихо и странный резкий запах. Какой-то дезинфекции, что ли. Первой поднимаюсь наверх. Щелкнула выключателем. В глаза бросилась сваленная в углу разбитая аппаратура. Ковра в прихожей на полу не было, на диване - тоже.
- Мы братьев на диване оставили, - слышу сзади сдавленный голос Барона.
«Чистильщики уже побывали», - всплыла в голове фраза Дока.
- Завтра у Дока узнаю, куда увезли. Хотя, на похоронах нам светиться сейчас нельзя. Мебель тоже попрошу заменить, и аппаратуру, - сама удивилась, насколько ровно звучит мой голос. – Спать, пока, можно в комнатах бабы Ани и малой спальне, и двое в машине поместятся. Один, все равно, постоянно дежурить будет, разместимся.
- Как ты можешь, так спокойно, говорить об этом! Оставаться здесь, после всего того, что было! - в голосе Кудряшки слышна истерика, слезы ручьем текут по лицу.
- Здесь наш дом и оставить его – значит, показать свою слабость, - говорю, поворачиваясь к группе лицом и глядя им в глаза, по очереди, каждому.
- А нас должны уважать и бояться, иначе всех перестреляют. В спину. Что значит, поставить чувства впереди расчета, вы уже, по-моему, на своей шкуре проверили. И если вы думаете, что все уже благополучно закончилось, то здорово ошибаетесь. А ты, Кудряшка, сырость на людях в последний раз разводишь, желаешь похныкать – реви в подушку. Вон, Ирка держится, значит, и ты сможешь. А ты, Балу, иди вниз к Дину и Че, загоняйте машину и мотоциклы во двор. Пони, там, в багажнике, коробка стоит, в ней еда какая-то, да, и спиртное должно остаться. Распорядись на кухне, и Светку привлеки. Порядок дежурства Барон назначит, сменяемость через час – два, по состоянию. Связные сегодня тоже здесь. Все свободны, - мой голос, по контрасту со Светкиным, звучит совсем тускло и мертво, но в глазах, видимо, есть что-то такое, что все поворачиваются и идут вниз.

   Мне же надо идти вперед. Как тяжелы эти несколько шагов. В следующей, за гостиной, комнате все осталось на своих местах. Круглый стол под плюшевой скатертью в окружении венских стульев. Старинное пианино. Подхожу к нему, поднимаю крышку, но коснуться клавиш – выше моих сил.
Дверь в спальню открывается с мерзким скрипом. Застываю на пороге. Такое ощущение, что только стоит мне его переступить, как на меня, разом, накинутся все внутренние демоны. Нащупываю на стене выключатель, свет разгоняет по углам тени и демонов, на время, наверное. Ледяные иглы рвутся из груди наружу, боль уже совсем готова одержать надо мною верх. Я не могу этого позволить! Только не сейчас! Удается сделать несколько шагов, сесть на софу и закрыть глаза. Слез нет, только боль. И темнота.

   Слышу приближающиеся осторожные шаги. Наверное, это - Барон. Придется открыть глаза и выйти на свет, хотя, больше всего, мне хочется утонуть в этой темноте навсегда. Но не сегодня. Я за них в ответе. Больше некому.
- Тебе тоже стоит выпить, Инь, - Вольф протягивает мне полный фужер коньяка, присаживаясь рядом.
  Отпиваю разом почти половину, не обращая внимания на качество напитка, теплая волна растекается от желудка по телу, и колючий холод в груди, на время, отступает.
- Зачем ты с ними так? Им сейчас, и без того, тяжело! - Вольф отпивает из своего бокала небольшой глоток.
- А мне, значит, легко? – недобро усмехаюсь я. – Я, ведь, не шутила, когда речь зашла о пуле в спину. Здесь речь идет о профпригодности, а недоброжелателей хватает. Ты сам, на совете, должен был это почувствовать. В ближайшее время нам понадобятся все наши силы и сплоченность. Пусть, лучше ненавидят меня, если им так легче, но подчиняются. Целее будут.
- Волку бы не понравилось, что ты разрушаешь дух стаи, - Вольф вертит в руках бокал, неодобрительно глядя на меня.
- Еще меньше ему бы понравилось уничтожение самой стаи, - допив залпом бокал, я встаю с софы и иду к лестнице.

  На кухне - весь личный состав, включая Дина и Че. На старом деревянном столе - бутылки коньяка и на газете, крупно порубленная, копченая колбаса. Все молчат. Протягиваю свой бокал, гляжу, как льется в него коричневая жидкость.
- У меня есть еще одно сообщение. Волк оставил для нас достаточно крупную сумму денег, - я уже успела посмотреть, что в пакете, который передал мне Док, были сберкнижки на предъявителя. – Если кому-то совсем невмоготу, можете забрать свою часть и уйти, я пойму. Только придется быстро отсюда сваливать и не оставлять за собой следов. Вы, все, слишком много знаете, а это неудобно для тех, кто наверху. А Барсука и Братьев мне тоже жаль. Очень.
  Взяв свой бокал, перевожу взгляд на Светку, Лицо белое, губы трясутся, но - молчит.
- Мое же предложение – поставить дело так, чтобы с нами начали считаться, как с серьезной силой, и тогда, мы сможем уйти, на своих условиях. Я сделаю для этого все, что в моих силах. Подумайте, пока. Утро вечера мудренее, - прихватив бокал, иду к лестнице.
  За моей спиной осталось гробовое молчание.

   Тихие пустые комнаты напоминают склеп. Возвращаюсь в спальню, сажусь с бокалом на софу. Мое место сейчас - здесь, несмотря ни на что. Если я сумею победить себя, то и все, остальное - сумею.
Сколько ушедших жизней помнят здешние стены. Все, кто жили здесь, любили и надеялись, ушли навсегда, оставив едва уловимый запах бывшей жизни, неясные тени на стене и шорохи в ночи. Такое ощущение, что я тоже попала в ловушку, и это лишь вопрос времени, когда и я присоединюсь к здешнему сонму теней.
Закрыть глаза и не о чем не думать. Вновь тихие шаги Барона. Судя по звукам, поставил на тумбочку тарелку с едой и присел рядом со мной на софу.
- Если хочешь, я уйду, не буду мешать, - негромко говорит он через некоторое время.
- Лучше останься, - отвечаю ему, не раскрывая глаз.
  Одиночество мне сейчас - совсем не в тему, присутствие людей не дает расслабляться. Мягкие, теплые пальцы скользят по щеке:
- Алекс постоянно говорил о тебе в последние дни. Он почти не вставал после твоего отъезда, держался на обезболивающих. Как мы раньше-то не поняли, насколько ему плохо! В больницу ехать не хотел, мол, все равно - поздно, реальной помощи - никакой. Ребят гонял отсюда. А со мной довольно много разговаривал, когда был в сознании. Я не все понимаю в ваших взаимоотношениях, но, похоже, он любил тебя. Правда, в последний день сказал, что его женщиной ты не была.
- Подлец! – боль, все же, прорывается наружу.
  Он что, по наследству меня передавал? Сначала рассорил нас, а потом сделал так, чтобы мы, после его смерти, уж точно, бросились друг другу в объятия? Не хотелось думать, что Волк хладнокровно планировал все, это, как очередную операцию.
- Зачем ты так! Он думал о твоем будущем, заботился… - в голосе Вольфа звучит искреннее непонимание.
Ну, все, хватит! Открываю глаза, выпрямляюсь и достаю из кармана письмо.
- Читай письмо, быть может, тогда ты лучше поймешь, о чем он думал, - протягиваю письмо и отпиваю большой глоток из фужера.
- Но это - личное, Инь, - Барон не спешит брать письмо.
- Тебе - можно, раз уж, все равно, об этом речь зашла. И даже нужно!

   Встаю и отхожу к окну. Открыв створки, впускаю теплую июльскую ночь в комнату. Повернувшись к Вольфу, наблюдаю, как он дочитывает письмо. Лицо его выражает самые смешанные чувства. Мне тоже нелегко было читать о том, что Алекс отказался стать моим мужчиной и оставить после себя, хотя бы, ребенка, потому что считал, что только мне, после его смерти, по силам вывести стаю из игры. Ребенок же мог сменить мои приоритеты. А следом шли слова о том, что я могу взять деньги у Кирилла и уехать.
- Он думал обо всех, нас. Теперь ты понимаешь, что нет у меня другого пути. Ну, а теперь, сожги письмо, остальным его видеть незачем, а у меня рука не подымается, - вот это – истинная правда.
  Барон бросает смятое письмо в старинную чугунную пепельницу и несколько раз щелкает зажигалкой. Письмо, нехотя, занимается голубоватым пламенем, отбрасывая на стену еле заметную колеблющуюся тень. Я опять поворачиваюсь к окну. Теперь, и в самом деле, все кончено.
- Я останусь рядом с тобой столько, сколько тебе будет нужно, - рука Вольфа осторожно опускается на мое плечо.
  А ты, действительно, нужен мне, Барон. Волк правильно выбрал тебя. Ты - мой адъютант, моя вторая половинка, которой я могу доверять всегда и во всем. И моя совесть, в том числе. И я знаю, что нужно тебе. Так просто, взять твою руку в свою, посмотреть в глаза… Но не сегодня и не так. Сейчас внутри у меня слишком много боли.
- Если я немедленно не лягу спать, то опять упаду в обморок, как утром у Дока, - говорю я, снимая брюки и падая на софу.
  И меня уносит водоворот темной воды.

   На этот раз кошмар немного видоизменился. Откуда-то сверху пробивается яркий лучик света. Он показывает мне направление, куда плыть. И я плыву изо всех сил, но свет не становится ближе. Как тогда, на водохранилище, в меловых скалах. Вынырнув, наконец, из омута сна, я понимаю, что этот лучик света пробивается сквозь задернутые шторы. Интересно, насколько долго я спала? Услышав звук подъезжающей машины, соскакиваю с софы. Пол уходит из-под ног. Хорошо я вчера к коньяку приложилась, да, еще без закуси!
  В щель между шторами вижу красные «жигули» Дока. С чего бы вдруг? Решив спуститься на кухню, случайно увидела себя в зеркале старинного гардероба. Спала я в рубашке, и на пользу ей это не пошло. Брюки на полу выглядят не лучше. Снизу доносятся голоса:
- А где ваш командор, Барон? - голос Дока полон беспокойства.
- В спальне Волка, спит еще, а что? - недоумевает Вольф.
- Ну, вы даете! Догадались же ее одну там оставить! Пойду, проведаю. Ей Софи кое-что из одежды передала, а кексик домашний – для всех, и кофе к нему не помешает, - на лестнице слышатся шаги.
  Во взгляде, который Кирилл бросил на меня из дверей, беспокойство быстро сменилось облегчением, с изрядной долей ехидства:
- По тебе видно, что весь вчерашний коньяк вы, враз, уговорили, зато с психикой, явно, все в порядке. Тебе укольчиком с похмелья помочь?
- Сама справлюсь, - сердито буркнула я. - Ты что-то про одежду говорил?
- Ну, это только повод, а основное – совет, - говорит он, протягивая пакет с одеждой. - Вчера на встрече все, в основном, нормально прошло, но ты в ближайшее время по сторонам поглядывай и очень думай, где и что говоришь. Артура это тоже касается. Своим  скажи, чтобы по поводу последних событий также попусту не трепались. С молодежью тоже лучше в парке беседуй.
- С чего бы такие сложности? - спрашиваю я, разглядывая содержимое пакета.
- Контора пишет! – многозначительно бросает Док уже из дверей.
  В пакете комплект нижнего белья, нового, свежая блузка с коротким рукавом и пачка презервативов. Ну, обо всем подумали!
- И мебель с аппаратурой вам надо заменить! Машину пришлю! - доносится уже с лестницы.
  Готовую сорваться с губ, в его адрес, гневную тираду прерывает появление Барона с моими джинсами в одной руке и чашкой кофе в другой. Вольфу от меня и достается.
- Я ему сменю, без спросу! Без его советов справимся. Балу оставлю караулить, чтобы никого не пускал! - я разве, что не прыгаю от злости.
- Да, ты чего раскипятилась, Инь? Вчера ж сама хотела сменить! - Вольф полон недоумения.
- Хреновый психолог, этот Кирилл! Кофе и джинсы оставь, я сейчас во двор выйду! - выпроваживаю его из комнаты.
 
  Переодевшись и проглотив остывший кофе, я выхожу во двор к недоумевающим ребятам. Коротко передав им слова Дока, организую вынос дивана и сломанной аппаратуры во двор. Заодно, и дом осмотрели. Затем, оставив на карауле Балу с указанием, дальше двора никого не пускать, поехали в тир. Все, вроде бы, в норме. Заявлений об уходе не поступило.
Ребята из пополнения уже, все, были там, полные энергии и энтузиазма. Неужели, и мы были такими совсем недавно? Оставила на ковре с мальчишками Дина, в качестве тренера, а Барона отправила с частью ребят в тир. Затем попросила Че, на мотоцикле, отвезти меня домой к Мастеру.

   На въезде в район частных домов, расположенных за железной дорогой, увидела, промелькнувшую в конце улицы, красную «жигули», подозрительно похожую на машину Дока. По нахмуренному лицу нашего тренера поняла, что Кирилл здесь, действительно, побывал, и Мастер в курсе наших последних событий. Не дав ему открыть рот, я выложила свою просьбу:
- Ты нужен нам, Мастер! И даже, не столько мне, сколько моим новым мальчишкам. Я не уверена в том, что пошла в верном направлении, но свернуть уже не могу. А твое учение может спасти им не только жизнь, но и душу!
Мастер внимательно посмотрел на меня своими глубокими темными глазами, тяжело вздохнул и ответил:
- В твоих словах нет лжи, и ты умеешь попросить так, что невозможно отказаться! Я завтра вернусь в спортзал и буду тренировать твоих волчат, хотя, Кириллу я уже ответил отказом. А о душе и тебе, самой, не вредно подумать!
- Спасибо, Мастер! – сказала я, склонив голову в традиционном поклоне. – Моя душа – моя проблема. А долг перед стаей стоит даже такой цены, как душа. Моя, конечно.
  Мастер понимающе кивнул и ушел в дом. Че проводил его задумчивым, долгим взглядом.


   Глава 19. Барон.


   Вечером во дворе стоял новый диван и коробки с аппаратурой. Гостиную преобразовали, а в остальных комнатах я решила оставить все, как есть. Дежурными назначила Соболя и Че, а остальных распустила по домам. Живут все рядом, машина, если что, всех быстро подберет. Две машины нам теперь по штату положены, помимо связных. И двор в доме бабушки Алекса был достаточно большим, чтобы разместить весь транспорт. Вероятно, в начале века с учетом кареты строился. Самой же в доме сидеть было тошно донельзя, перед внутренним взором стояли глаза Мастера, полные печали и немого укора. Послонявшись некоторое время по двору, я предложила Барону покататься на мотоцикле.

   Горячий ветер, дующий с нагретого асфальта, не принес облегчения ни телу, ни душе. Улицы и дома проносились мимо и улетали куда-то вдаль, а боль оставалась на месте.
- Тебя, может, домой, к старикам, отвезти? - спросил, устав от моего молчания, Барон.
- Нет, я к ним еще не могу, состояние души не то. А ты, если хочешь, забрось меня на базу, да, и езжай к своей бабушке, тоже, небось, места себе не находит, - предлагаю я ему.
- Так мы к ней вместе и поедем! - Вольф разворачивает мотоцикл. - Она тебе всегда рада.
  Не знаю уж, насколько рада, но вариант не хуже других.

  Дом бабушки Вольфа стоит темный, но двери не заперты. Свет горит только в кабинете, там тихо звучит знакомая опера. Проигрыватель, наверное. Моя бабушка тоже любит пластинки с опереттами крутить, в театр мы теперь редко выбираемся.
Услышав стук входной двери, выходит Елизавета Андреевна. По тому, как она взглянула на Вольфа, и правда, беспокоится, но увидев, что внук не один, решила повременить с расспросами и предложила ужин. Пока она возилась на кухне, Вольф сам сел к роялю. Играл он, в этот раз, что-то незнакомое, но донельзя печальное.

  Лицо вошедшей с подносом Елизаветы Андреевны было весьма встревоженное.
- Вы, ребятки, здесь сегодня останетесь, поздно, ведь, уже? - спрашивает она, расставляя чашки с какао и блюдечки с сырниками. - Ты, Инночка, что-то неважно выглядишь.
  Только у нее мое уменьшительное имя выходит вполне уместно. Внука своего тоже, на русский манер, Володенькой зовет. И - она молодец, даже вопросов не задает. Хотя, про Алекса она все знать должна. И про то, что у него дома недавно что-то случилось – тоже.
- Вы ешьте, а я вам пока сыграю, - теперь она садится к роялю.
Звуки музыки ледяными шариками рассыпались по комнате. Стравинский, «Жар-птица». Вещь, почитавшаяся модной в самом начале двадцатого века. Откинувшись на спинку дивана и закрыв глаза, даю музыке полностью унести меня за собой. Когда же музыка стихла, не сразу сумела вернуться к действительности.

   Елизавета Андреевна предложила нам располагаться на отдых. Вольф попросил постелить ему на диване в зале, опять уступив мне свою спальню. Я вызвалась убрать посуду. Когда я составляла вымытые чашки в сервант, в кухню вошла Елизавета Андреевна.
- Ты необыкновенно глубоко погружаешься в музыку, Инночка, - старая дама выравнивает чашки по-своему, знаменитая немецкая педантичность.
- А Вы замечательно играете. У Вашего внука лишь частичка Вашего таланта, - в моих словах нет ни тени лести.
- Для Володеньки это, всего лишь, одна из прихотей, а я в юности хотела посвятить исполнению музыки всю свою жизнь. Но в начале века это было неподходящим занятием для девушки из благородной семьи. Затем пришла война, первая мировая, а для хирурга чуткие руки так же важны, как и для пианиста. Я была одной из первых выпускниц медицинских курсов, ассистировала в госпиталях известным хирургам. Война дала мне профессию на всю жизнь, а музыка помогала выносить ее удары. Она помогает дать выход той боли, что скопилась внутри. Моему внуку только предстоит это понять. А тебе тоже предстоит научиться, каким-то образом, хоть иногда, выпускать боль наружу, иначе она сожрет тебя изнутри. Сейчас иди, отдыхай, а я еще поиграю, - она снова идет к роялю.

   Зазвучавшая музыка похожа на колыбельную. Маленькая спальня со старой, с резными спинками, деревянной кроватью у стены и письменным столом у окна, но все же больше моего закутка в доме у деда, за год стала почти привычной. У кровати, на спинке стула, висит батистовая ночная сорочка. Из другой комнаты тихо звучит музыка. Все - как в прошлом сентябре. Беру со стула сорочку, подношу к лицу – тот же, еле заметный, запах духов. И тут меня, наконец, прорвало. Пытаясь заглушить рыдания, сильнее прижимаю сорочку к лицу и, до крови кусая губы, падаю на кровать. Уже давно отзвучала музыка, а горло продолжают сжимать спазмы, и слезы, все так же, текут по лицу.

- Ну, не надо так убиваться! - рука Вольфа сжала мое плечо. - Ты рвешь мне сердце, Инь!
  Я ничего не смогла ответить из-за душивших меня слез и лишь затрясла головой, понадеявшись, что он уйдет. Ничего не смогла я сказать даже тогда, когда Барон повернул меня к себе и начал быстро, почти грубо, снимать с меня одежду. Опрокинул на кровать, прижался губами к моему рту, коленями резко раздвинул мои ноги. То, что он делал, совсем не походило на его обычные, осторожные и нежные, прикосновения, но внутри меня неожиданно всколыхнулась волна непрошенного желания. Вольф оторвался от моих губ, приподнялся на локтях, пытаясь разглядеть выражение моего лица в неверном свете уличного фонаря, пробивающегося сквозь щели в ставнях. Его пальцы сильно сжали напрягшийся сосок, с моих губ сорвался протяжный стон, и я сама согнула ноги в коленях, открывая путь в свое тело. И боль, душевная, на некоторое время отступила. А затем пришла темнота.

   Узкий лучик света, падающий мне на лицо через щель в шторах, и негромкий стук молотка, доносящийся с улицы, спросонья совсем сбили меня с толку. Мне показалось, что я, каким-то образом, очутилась у себя дома и впереди у меня - десятый класс. Дежа вю было настолько полным, что мне все события последних дней показались очередным ночным кошмаром. Но когда я села на кровати и увидела на полу скомканную ночную рубашку в пятнах крови, все недавние события, разом, обрушились на меня. Моим неосознанным желанием оказалось – сбежать куда-нибудь, и я, накинув одежду буквально выскочила во двор.
  Полуденное июльское солнце, после прохладного полумрака, царившего в доме, ослепило меня, и я, зажмурившись, остановилась. Прикрыв козырьком ладони лицо, я сумела открыть глаза. Первое, что я увидела – Вольф с молотком в руке и веером гвоздей во рту.
  Он удивленно смотрел на меня, так неожиданно выскочившую из дома.
- Прости, я, наверное, разбудил тебя, но уже за полдень, и бабушка попросила меня забор поправить, - извинился он, вынув гвозди изо рта.
- Да, ничего, уже, и в самом деле, вставать пора, - отвечаю я, невольно залюбовавшись представшей передо мной картиной.
  Барон был, и в самом деле, хорош в одних потертых джинсах с голым торсом. Выгоревшие на солнце волосы еще сильнее контрастировали с загорелой кожей, под которой перекатывались рельефные мускулы. Я всегда понимала, что он красив, но любовалась им, как статуей в музее, реально оценивая свою внешность и никогда не ставя себя рядом с ним, в качестве его девушки. Сатир и нимфа, только наоборот. Постоянно вспоминались слова Волка, что в тот раз, когда нас бесконтрольно потянуло друг к другу, это были, всего лишь, последствия нервного перенапряжения. Вспомнив же события прошедшей ночи, я почувствовала, как кровь приливает к щекам и смущенно отвела глаза. Вольф понял, о чем я подумала, на лице его промелькнуло беспокойство:
- Ты на меня не сердишься? – нерешительно спросил он.
  Я подняла на него глаза и, с легкой улыбкой, покачала головой. На этот раз все было правильно, он помог мне победить нахлынувшее отчаяние, отнимавшее желание жить, и взять себя в руки. Той ночью был момент, когда мне очень захотелось взять его мотоцикл и мчаться на нем. До первого КаМАЗа. А утром пришла на ум присказка Волка, что быть всегда лучше, чем не быть, или, по крайней мере, интереснее.
  Барон с облегчением улыбнулся мне в ответ, и, судя по всему, собрался, было, подойти и поприветствовать более нежно, но тут из дверей показалась Елизавета Андреевна. Она бросила быстрый взгляд сначала на него, а затем на меня.
- Ну, наконец-то, спящая красавица проснулась! Пойдем, ты мне поможешь, завтрак собрать, - и она за руку увела меня в дом.
  Такое начало свидетельствовало о настойчивом желании поговорить.

- Я все понимаю и искренне тебе сочувствую, Инночка. Тяжело терять близких людей, особенно, в таком юном возрасте. Еще тяжелее осознавать, что твоя жизнь тоже конечна. Я не буду говорить, что время лечит, но то, что оно притупляет боль – это факт. Важно не потерять себя в первое время, не наделать глупостей, которые потом трудно будет исправить, - начала старая докторша, приведя меня на кухню и выдав терку, нож, кабачок и пучок зелени.
  Судя по всему, у нас овощные оладьи на завтрак. А еще – лекция о смысле жизни.
- Сегодня утром дед твой заходил. Он очень беспокоится, но мы не стали тебя будить, я лишь пообещала, что ты сегодня непременно у них появишься, - она строго посмотрела на меня.
  Пожалуй, я, и в самом деле, не права, и пора брать себя в руки.
- Я непременно зайду к ним сразу после завтрака, -  пообещала я, замешивая зелень в овощное тесто.
  А вот, следующая фраза выбила меня из колеи.
- Еще твой дед, так осторожно, поинтересовался, не собираетесь ли вы с Володенькой семью создавать, и мне было очень неловко, отделываться общими фразами, ведь, я в действительности не знаю ваших планов, - от пристального взгляда Елизаветы Андреевны у меня на душе становится очень неуютно.
- Я думаю, сейчас не время, я, во всяком случае, точно, не собираюсь. А с дедом я сама поговорю, не беспокойтесь, - сказала я, передавая миску с тестом.
- Не то, чтобы я на тебя давить собиралась, деточка, да, только помни, что из двух несчастий одного счастья не построишь, а дети – это навсегда, и они ни в чем не виноваты, - продолжает она, плюхая ложку теста на сковородку.
  А вот, этого мне объяснять не нужно, на своей шкуре проверено. С чего бы, правда, ей именно сейчас про это разговор заводить? Но тут я вспомнила, что мы с Вольфом заснули в одной постели, а также испачканную ночную рубашку на полу в спальне. Вот, черт! Но не успела я пуститься в объяснения, как появился Вольф и схватил со сковородки горячий оладушек.
- Вы тут без меня секретничали о чем-то? Сожалею, что нарушил ваше уединение, но забор я уже починил, и запах привел меня сюда, - невнятно проговорил он, пытаясь одновременно прожевать оладушек и не обжечь до волдырей рот.
  Барон, опять, очень вовремя пришел мне на помощь. Разглядев мое помрачневшее лицо, он озабоченно спросил:
- Какие-то проблемы, Инь?
  Глубоко вздохнув, чтобы справиться с волнением, я сказала:
- Дед заходил, волнуются они. Придется домой заскочить и только потом к ребятам.
  Это всего лишь часть, но правды. Барон тоже посерьезнел:
- Я думаю, у нас есть немного времени, ведь, если что-то срочное случится, за нами связных пришлют.
  Я глянула в сторону Елизаветы Андреевны. Она смотрела на нас с озабоченным выражением лица, но с расспросами не приставала. В который раз, я задала себе вопрос, насколько много ей известно? Ведь, с Алексом у них были какие-то свои, особые, отношения.
  Наскоро перекусив, я засобиралась домой.
- Я провожу тебя, - сказал Вольф, надев рубашку, и пошел к стоявшему во дворе мотоциклу.
- Я об одном тебя прошу, Инночка, будь с ним честной, он этого заслуживает! И не торопитесь с решениями, - услышала я сзади тихий шепот Елизаветы Андреевны, а затем мне в руку легла какая-то коробочка.
- Обещаю! - ответила я, не оборачиваясь, и пошла к мотоциклу.
  Придется опять как-то совмещать то, что необходимо и то, что правильно. Взглянув по дороге на то, что мне дала бабушка Вольфа, я узнала таблетки, которые принимают «после того».

   Барон остановил мотоцикл прямо напротив наших окон, что было не самым лучшим решением. Дед мой, с тех самых пор, как мы ему сказали, что я лицо повредила на мотоцикле катаясь, очень этот вид транспорта недолюбливал и иначе, как «шайтан-машиной», не называл. Да, тут еще эти расспросы, о планах на жизнь.
- Я думаю, что тебе сразу к ребятам, на базу, стоит поехать, я туда скоро сама приду, - попыталась я, по возможности культурно, спровадить Вольфа.
- А ты, что, принципиально меня со своими родными знакомить не хочешь? - он, кажется, обиделся.
- Как раз наоборот, я о твоем душевном равновесии забочусь. Дед тебя сейчас различными, неудобными, вопросами донимать начнет. Он тебя, с некоторых пор, как претендента на мою руку и сердце воспринимает, - я наивно понадеялась, что Барон, как настоящий мужчина, предпочтет сбежать от ответственности.
- А разве это не так? - огорошил он меня ответом.
  Конечно, слово «претендент» по разному воспринимать можно, но и меня при этом спросить не вредно! И куда подевалась его теория «стакана воды»? Не найдя, что ответить, я пожала плечами и вошла в калитку. Ар бросился ко мне, радостно виляя хвостом, но остановился и рыкнул на входящего Вольфа.
- Свои! - скомандовала я, лаская преданного друга.
  Он смирился, но смотреть продолжал настороженно. С людьми бы также просто было разобраться, как с ним. Дед тоже вышел к нам навстречу:
- Ну, ты совсем куда-то запропала! Бабушка, в конец, извелась!
Не хочет, видно, признаваться, что по своей инициативе меня разыскивал.
- Ну, извини, дед! - я повисла у него на шее. – Ты должен знать, что пока я на юг ездила, у нас здесь друг умер. Меня это из колеи немного выбило.
- Но, можно же, было, хоть что-нибудь вразумительное сказать, а то – пропала на несколько дней, невесть куда! И Светку с сестрой родные тоже отыскать не могли, все с ног сбились! – нахмуренно выговаривал дед, стараясь не поддаваться на мои подлизывания.
  Интересно бы знать, какую версию девчонки-то выдали, чтобы складнее получилось? Пришлось импровизировать, по ходу дела.
- Мы, все, у друзей на даче были, вот, Вольф может подтвердить, - переключаю я внимание деда на другое.
  Я даже, почти что, правду сказать умудрилась. Дед строго посмотрел на Вольфа:
- А вам, молодой человек поаккуратнее с девушкой себя вести надо, на мотоцикле и вообще…
  Барон вежливо улыбнулся:
- Я понимаю свою ответственность и обещаю, что буду за ней получше присматривать.
  Пытаясь остановить дальнейшее выяснение отношений, я заявила:
- Мы только на минутку забежали, чтобы ты не беспокоился. Сейчас мне дальше ехать надо, но вечером обязательно приеду, тогда и поговорим.

   Ребята, действительно, уже в доме Волка собрались. Но не успела я, толком, даже поздороваться, как подъехала машина Дока. Он потребовал нас с Бароном, и мотоциклом, себе в помощь, и сказано это было таким тоном, что я не стала выспрашивать. Я сильно удивилась, когда мы подъехали к дому, где, как я знала, жила Инесс. Кирилл послал нас проверить, нет ли кого случайно в квартире, а затем отпер дверь своим ключом. Я никогда не была у Инесс, и мне было очень интересно проверить, насколько соответствовало мое представление о ней истине. Но квартира оказалась, на удивление, стандартной: всенепременная стенка «Каравелла» и непримечательная мягкая мебель, книг почти не было. Док, надев медицинские резиновые перчатки, меж тем, методично проверял шкафы и секретеры, собирая в большую сумку найденное оружие, пакетики с порошком и лекарства.
- У Инесс, в отличие от Волка, какие-то дальние родственники имеются. Ее «Волгу» в кювет спустить пришлось, чтобы вопросов о смерти поменьше было, но в квартире лишнего быть ничего не должно, а ты об этом не подумала, - попенял он мне, роясь в лежавших в секретере бумагах.

  Подойдя посмотреть, что именно он ищет, я вдруг увидела, выскользнувшую откуда-то, фотографию. Там были Волк и Инесс, они держались за руки и улыбались. И она хранила эту фотографию…
- Ты можешь взять ее, если хочешь, - сказал мне Док, бросив на меня короткий взгляд.
Я положила фотографию в задний карман джинсов.
- А у остальных членов ее группы уже кто-то побывал, или это нам туда ехать предстоит? - спросила я, заглядывая ему через плечо.
- В этом нет особой нужды. Всю их бухгалтерию Инесс вела, а если какое-то оружие найдется, то на обычную уголовщину списать можно. Это Инесс лезла, куда надо и не надо, а ее братва - простые исполнители. С ними, в чем-то, проще было, чем с Волком и твоей группой. Их, в основном, деньги интересовали, и та иллюзия власти, что дает обладание оружием. Вот, они вас и проглядели, по себе меряя, не осознали, на что вы будете способны, если надавить слишком сильно. Я, каюсь, тоже слишком либерально к экспериментам Волка отнесся. С группой Инесс все было просто и понятно: если им приказали и заплатили, то они сделали, не спрашивая, зачем это надо, - раздраженно высказывался Док, перебирая бумаги. – Тебе же, если о будущем своих ребят хоть немного беспокоишься, гонору придется поубавить. Иначе, Структура сметет вас, не задумываясь.
  Все, это вполне укладывалось в уже сложившуюся в моей голове картину, но радости не добавляло.
- А что, эта недавняя история нам, так просто, с рук и сойдет? – немного нервно поинтересовалась я.
- Немедленных последствий не будет, но отрабатывать придется. Да, это ты, и сама, отлично понимаешь. Я постараюсь тебе помочь, в память об Алексе, хотя бы, приватной информацией и рекомендациями, насколько смогу. И постарайся в общении с людьми быть больше похожей на среднего человека, хоть немного интересуйся материальными благами, бери пример с Артура, а то верхушка в идейное начало не очень верит, а не таких, как они, не понимает и боится, - посоветовал Кирилл, заканчивая прибираться. 
- А как твое непосредственное начальство отреагировало? – вот, это меня, и в самом деле, беспокоит.
- Пока что, я только устным выговором отделался, за то, что вовремя не проинформировал о планировавшейся перестановке в вашей части Структуры, - криво ухмыльнулся Кирилл.
- Ты сумел все это представить как запланированную перестройку нашей части Структуры? Ну, ты - гигант! – почти искренне восхитилась я.
- А я что, по-твоему, должен был, расписаться в своей полной некомпетентности? Сказать, что зеленая молодежь, на раз, снесла профессиональное ядро и не знает, что теперь с этим делать? Пришлось представить все, как обновление кадрового состава: ваша группа – в центр, а молодежь – на ваши с Рэт участки. Объяснил, что стоить это будет меньше, потому как интересы попроще, а контролировать легче. По-моему, и ты, сама, все так же видишь, - прокомментировал Док, идя к двери.
  Оценку ситуации он дал верную. Хорошо хоть, Барон внизу у подъезда караулил и всего этого не слышал, спокойней спать будет, хотя бы некоторое время.

   Договорившись с Кириллом о следующей встрече, мы с Бароном вернулись на базу. В свете сказанного Доком, я разделила своих ребят по новым участкам, и мы, вместе, составили график дежурств, в спортзале и на базах молодняка. Работа – лучшее средство, чтобы избавиться от воспоминаний о прошлом и мрачных прогнозов на будущее. Разослав всех по рабочим местам, я решила, что имею право на свободный вечер в кругу семьи. Но сначала, надо еще кое с чем разобраться.
Зайдя в спальню Алекса, я подошла к стоявшей на тумбочке пепельнице. В ней все еще лежал пепел от его письма. Прах – к праху. Я вытащила из заднего кармана фотографию и взяла зажигалку.
- А ты в этом уверена, Инь? У нас, ведь, нет ни одной его фотографии! - раздался сзади голос Вольфа. – Ты можешь отрезать от нее половину.
- И каждый раз вспоминать, на кого он смотрит? Волк не велел ходить на его могилу, так пусть, живет у всех в памяти! - отрезала я, поднося огонь к глянцевому листку бумаги.
Наверное, я буду жалеть об этом. Или нет?
- Ты все еще любишь его, Инь? – вновь, прозвучал из-за плеча тихий голос Барона, в котором, явно, чувствовалось напряжение.
- Не думаю… Я, и раньше-то, в этом уверена не была, а теперь, скорее уж, ненавижу, - продолжая смотреть на угасающие огоньки голубоватого  пламени, я случайно высказала вслух то, о чем постоянно думала в последние дни.
Вольф положил мне руки на плечи и осторожно сжал их:
- Тебе ведь больно, Инь! А мне так хочется, помочь тебе справиться. Тогда, может быть, стоит прислушаться к нашим старикам и перевести наши отношения в официальное русло? Они успокоятся, и мы больше времени сможем проводить вместе.
Я зажмурила глаза и до скрипа сжала зубы. Придется объясняться. Не отстраняясь, я повернулась к нему лицом:
- А вот, именно это, сейчас, абсолютно невозможно! Ведь, ты не хуже меня знаешь, что в нашей среде неофициально возможно все, что угодно. А вот, если создать семью официально – это все равно, что нарисовать мишень на человеке, который тебе дорог. Ты, словно, сам указываешь наиболее удобный способ давления на тебя. Я не смогу иметь детей в таких условиях, а семья для меня – именно дети. И я не хочу терять по-настоящему близкого мне человека.
  Именно об этом мы разговаривали с Волком в день перед моим отъездом. И я его мнению склонна была доверять, в особенности, после недавних событий.

   Вольфу я позволила проводить себя только до ворот и отослала домой к бабушке, сказав, что завтра, с утра, сама к ним зайду. Так как есть дело, требующее участия Елизаветы Андреевны. Он, определенно, обиделся, но я бы не выдержала совместного прессинга моих стариков и Барона, в плане создания новой ячейки общества. Особенно понимая, что все они хотят «как лучше», а мне приходится следить за тем, как безопаснее.
  Дома меня, супротив всех моих ожиданий, ругать не собирались, а напротив, пытались создать атмосферу тепла и взаимопонимания. Дед с бабушкой, видимо, больше всего боялись, что я опять скачусь в черный омут отвращения к жизни. А против этого, по их мнению, все средства хороши. Даже, если я потом дите в подоле принесу. А у меня, в который раз, появилось ощущение, что я не понимаю, зачем я застряла на этом свете, и что мне правильно делать, а то куда ни кинь – везде клин. Лучше бы все закончилось тогда, в детстве.


   Глава 20. Рэт.


   Придя домой к Барону на следующее утро, я сразу приступила к делу.
- Я бы хотела повидать Ренату, ну, ту девушку с огнестрельными ранениями, что привезли в Вашу больницу несколько дней назад, - я очень надеюсь, что Елизавета Андреевна мне не откажет в помощи.
- У нее тяжелые повреждения ног и сильнейшая депрессия, с трудом удается заставить принимать лекарства. Но может быть, твое посещение улучшит ее настроение, - задумчиво посмотрев на меня, отвечает она. – Я позвоню в больницу, чтобы тебя пропустили.
  Вот, насчет улучшения, я не очень уверена, но посетить ее необходимо, я должна знать о происшедшем, как можно больше. И я попросила Барона, подвезти меня до крыльца больницы. Внутрь, правда, с собой не взяла. Незачем прошлое ворошить.

   Больничные палаты, всегда, место не очень веселое, а реанимация – в особенности. Лицо Рет было не намного ярче подушки, на которой она лежала, глядя в потолок пустым взглядом.
- Как ты? - спрашиваю, присаживаясь рядом.
  Глупый вопрос, учитывая, что она уже знает о потере всей своей команды, и что ее адъютанта, Лося, который вынес ее из той передряги, медикам вытащить тоже не удалось. Она лишь скосила глаза в мою сторону:
- Лучше бы они и меня не вытаскивали. Как мне теперь с этим жить? Я здесь, а их – нет!
Я, вполне, могла разделить ее чувства. Коротко пересказываю последние события. И тут – неожиданная реакция:
- Зачем ты это сделала? Пока была жива Инесс, у меня оставалась, хоть какая-то, цель в жизни. А так… - Рет не в силах отвернуться от меня, повернула к стене голову.
- Прости, иначе не получалось. Я тоже защищала своих! Кто против вас тогда вышел, кроме охраны, конечно? – я просто обязана задать этот вопрос.
- Цыгане, по-моему, - не поворачиваясь, процедила сквозь зубы Рет. – Они нас вместе с твоими волками в клещи взяли, а «центровые» - в сторонку отошли. А потом, и твои тоже.
  Поняв, что другого ответа мне не дождаться, поднимаюсь и выхожу. Мне тоже не хочется с этим жить, но я попробую.

  Когда я вышла в больничный дворик, заросший старыми корявыми деревьями, которым, как и некоторым больничным корпусам, было уже около века, ко мне бросился обеспокоенный Барон:
- Как она?
- Плохо. В медицинском смысле-то, как раз, на поправку идет, а желание жить, напрочь, отсутствует, - хмуро ответила я.
- Это все я виноват! – простонал Вольф, и лицо его побелело как мел. – Я вместо тебя группу вел и команду на отход дал.
- Ты правильно все сделал! – твердо заявила я. – Не было у тебя другого выхода, судя по тому, что с группой Рэт приключилось. Если бы не твое решение, вы бы, все вместе, там остались! А в ее теперешнем состоянии моей вины не меньше, чем твоей, она сама с Инесс разделаться хотела. Единственный, кто ей сейчас помочь может, это – Мастер. Давай, к нему прокатимся.

  Мастера мы обнаружили в спортзале, там он, как и обещал, занимался с мальчишками в компании с Дином и Че.
- Я уже был у нее, но она и меня не хочет слушать, - сообщил Мастер, выслушав мой рассказ. – Родственников своих она, точно, видеть не захочет. Я решил, что, как только врачи позволят, ее к себе перевезу, может, так удастся поддержать, пока у нее на душе не уляжется.
- Меня она видеть тоже, вряд ли, захочет, - тяжело вздохнув, сказала я. – Но я постараюсь оказать вам всю помощь, что в моих силах. Во всяком случае, одну из тех машин, что были закреплены за ее группой, Дин завтра перегонит к Вам домой.
- Это было бы неплохим решением, - согласился Мастер, у которого не то, что машины, и мотоцикла-то не было. – У Ренаты кости на обеих ногах повреждены, нормально ходить она еще долго не сможет.
  Во время нашего разговора Барон, буквально, не находил себе места, хотя, Мастер ни словом не упрекнул его. Посмотрев на его расстроенное лицо, я приняла решение:
- Знаешь что, Вольф, давай-ка, к моей бабушке за пирожками заедем, а потом – на базу, к ребятам.

   На базе, в качестве дежурных, сегодня находились Балу с Кудряшкой. Светка, вроде бы, перестала на меня дуться и даже помогла соорудить ужин. Балу ходил за ней, как приклеенный, больше мешая, чем помогая, и, при всяком удобном случае, пытался обнять или поцеловать свою подружку.
- Ты лучше о них вспоминай, когда в правильности своего решения сомневаться начинаешь! – шепнула я Вольфу, показав на целующуюся парочку. - Их жизни – это твоя заслуга.
  Барон сумрачно посмотрел на меня и ничего не ответил. Расшевелить его не смог ни ужин, ни ребята, которые, по очереди, забегали, чтобы отчитаться о том, что сделано за день. Я постаралась сохранять спокойный деловой тон и не затрагивать больше тему Рэт и ее группы. Поздно вечером, когда даже Кудряшка и Балу, в обнимку, побрели домой, я решила вновь поговорить с Вольфом. 

  Он сидел на подоконнике открытого окна и смотрел в ночное небо. Я очень хорошо понимала, что он сейчас чувствует – чувство вины и невозможность повернуть время вспять. Все так знакомо, но это можно и нужно пережить.
- Я понимаю, что тебя гложет чувство вины, но я не хочу, чтобы это привело к тому, что ты начнешь бояться принимать собственные решения! – негромко сказала я, подходя поближе к нему.
- Уж лучше ничего не предпринимать, чем пожинать такие результаты! – пробормотал Вольф, не поворачиваясь ко мне.
  Меня начинало доставать его самоедство, я села напротив него на подоконник и спросила:
- А если сложится ситуация, когда именно от твоего решения будет зависеть, например, моя жизнь, ты тоже теперь будешь ждать, когда кто-то другой за тебя все решит?
  Запрещенный прием. По лицу Барона скользнула гримаса боли:
- Зачем ты так, Инь! Ты же знаешь, что твоя жизнь для меня дороже всего! Но и забыть то, что произошло, я не могу! Это мы с Князем Лося и Рэт в больницу привезли. Ей Олег ноги нашими ремнями перетянул, и она, как-то, в сознании продержалась до самой больницы. А Антон сознание потерял сразу, как только Рэт в машину положил. Князь говорит, что непонятно, как он с простреленной грудью столько ее пронес. А Рэт всю дорогу с ним разговаривала, в любви признавалась! Обещала, что станет его женщиной и никогда от него не уйдет. А вышло так, что он от нее ушел!
  Такое страдание звучало в его голосе, когда он мне все, это, рассказывал, что я не выдержала, соскочила с подоконника и обняла его, прижавшись головой к плечу:
- Не вини себя так! Уж лучше меня в их смерти обвиняй! Может быть, если бы я, в свое время, не решила от адъютанта Инесс избавиться, то и эта мясорубка не завертелась бы! А если бы, вместо группы Рэт, вы бы в тот раз погибли, то я бы и дня на этом свете не продержалась!
- Я никогда не смогу в чем-либо тебя обвинять! Особенно, за тот случай. Я себя-то едва сдерживал, когда Брык, в очередной раз, по твоему поводу шуточки начинал отпускать, – прошептал  Барон, обняв меня за плечи и коснувшись губами волос. – И я знаю, насколько высоко ценишь ты жизни своих друзей. Просто, жутко осознавать, насколько близко от края мы теперь ходим. Рэт, например, из-за своих национальных заморочек, слишком долго откладывала выяснение отношений с Антоном, и в итоге, оказалось, что потеряла свой шанс! Ведь, он ее тоже любил, я знаю!

  Волна ледяного ужаса вырвалась-таки у меня из сердца и пробежала по всему телу. Я вспомнила обреченно-печальные глаза Волка. Все лучше видится издалека. Сама я еще несколько лет назад осознала неизбежность смерти, и то, насколько близко от нас, обычно, ходит эта строгая дама с косой. А Барон осознал эту истину только сейчас.
  Я подняла голову и посмотрела Вольфу в глаза:
- Я тоже не знаю, сколько времени у нас с тобой осталось! Так, давай же, не будем его терять!
  И прикоснулась дрожащими губами к его губам. Барон ответил на мой поцелуй, а затем подхватил меня на руки и понес в спальню. Но на пороге вдруг остановился и, заглянув мне в глаза, спросил:
- А сегодня ты, и в самом деле, сама этого хочешь?
  Я твердо выдержала его испытующий взгляд и ответила:
- Я хочу быть с тобой – здесь и сейчас!
  Вольф сжал меня так, что хрустнули кости, а я обняла его за шею и снова потянулась к губам. И проблемы, вместе с чувством вины, на время отступили.

  Ученые говорят, что это страх смерти подстегивает выделение гормонов, ответственных за продолжение человеческого рода, которые толкают мужчину и женщину друг к другу. А я думаю, что это происходит потому, что человек боится одиночества перед лицом смерти. А детей всегда заводят вдвоем. Правда, когда под утро Вольф заснул, я осторожно выбралась из-под его руки и отыскала в кармане пачку таблеток, что дала мне его бабушка. Сейчас я не имею права, брать на себя ответственность, еще за одну жизнь.


   Глава 21. Веселое Рождество.

   Артур оказался прав. Спать этим летом было, совсем, некогда. Осень тоже пролетела, как один миг. То, что и зима наступила уже давно, я осознала, когда Софи пригласила на примерку моего рождественского платья. Рождественский бал в администрации, и мне, по статусу, положено быть. Я у них с Артуром последние месяцы крайне редко появлялась, не было ни времени, ни желания. А танцы, и вовсе, забросила. На примерку заехали мы с Вольфом. Софи была вся в предвкушении предстоящего торжества, суетилась и ворковала. Ее отношение ко мне, как ни странно, не изменилось. Напомнила моему адъютанту, что, как сопровождающему, ему необходим приличный костюм, подходящий к моему платью, и удобная для танцев обувь. Пока она тащила меня к себе спальню, сообщила, что ее портниха, на основе моего платья, в котором я танцевала в прошлом году «латино», для меня уже кое-что соорудила. Они не разрешали мне поворачиваться к зеркалу, пока накалывали и закрепляли его на мне, а затем подкололи волосы вверх. Обернувшись к трюмо, я обнаружила на себе нечто длинное и очень открытое.
- Ну, как ты себя находишь? – радостно теребит меня Софи.
- Оно же черное! - в ужасе восклицаю я.
-  Но это так элегантно! Знала бы ты, чего мне стоило достать пять метров «мокрого» шелка, - бедняжка искренне огорчена моей реакцией.
  Но в меня слишком глубоко въелась присказка бабашки: «Сошьешь черное - появится повод носить». Однако, переделывать уже, все равно, поздно, придется смириться.
  Совсем забыла об этой новой моде в верхах – приурочивать новогодний бал к католическому рождеству. Вольфу, как ни странно, платье тоже понравилось. Чтобы хоть как-то исправить себе настроение, предлагаю отпустить Че с машиной и пройтись пешком.

   Неторопливо шагая рядом с Бароном, обратила внимание, как много новых домов настроили в нашем районе. Они съели уже значительную часть частного сектора в центре города и вплотную подступают к моему кварталу. Старая пожарная часть оказалась окружена каменными громадами и ее вышка потеряла свое значение. На месте старого имения с фруктовым садом и озером с горбатым мостиком, в котором после революции долгие годы располагался санаторный детский садик, вырос огромный дом. Озеро засыпали, но оно вновь просочилось в подвал дома, где теперь разводится огромное количество комаров. Вселяются же в новые квартиры в этих домах какие-то странные люди ниоткуда, а местных жителей переселяют на окраины. Среди местного населения ходят слухи, что кто-то делает на этом большие деньги.

   А я к этому времени уже точно знала, кто делает и какие деньги. Но вот то, что такие слухи активно ходят в обществе, мне не нравилось, они, ведь, и до Москвы дойти могут, проверки пойдут всякие. А в областных верхах много чего творится, и связей со Структурой тоже хватает. А нам излишний интерес со стороны совсем ни к чему. Хотя, у меня с куратором от конторы и сложились неплохие отношения, особого спокойствия в душе не было. У них все предопределяется высшими интересами, сдадут, не глядя, несмотря на то, что к нашим услугам прибегают довольно часто.

  Я настолько глубоко  погрузилась в эти невеселые мысли, что пятерку своих подопечных, патрулирующих мой район, заметила только тогда, когда они мне руками с другой стороны улицы замахали. Подойдя, выразила благодарность. Работают они добросовестно, в районе тихо, на выезде тоже хорошо себя показали. Затем передала привет Хорьку и попрощалась. Когда ребята двинулись дальше по маршруту, Барон, все же, прервал затянувшееся молчание:
- Ты, что, и в самом деле, так из-за этого платья расстроилась, Инь?
- Да, не совсем, чтобы из-за платья, просто оно последней каплей оказалось. Неладно как-то все складывается последнее время, предчувствие дурное…
- Это ты по поводу Светки, что ли? - спрашивает Барон.
- А что со Светкой? - оторопела я.
- Да, ты когда на нее последний раз внимательно смотрела? – внезапно взрывается Вольф.
- Послушай, я, действительно, немного замоталась, а в чем, собственно, дело? - меня тоже начинает злить его тон.
- Да, ты совсем как робот последнее время, и на ребят, как на машины, смотришь. У Светки скоро пузо на нос полезет, а тебе все нипочем! – Барон буквально кипит от возмущения.
  Вот, это - ляп! Неужто, я, и правда, настолько замоталась, что очевидных вещей не замечаю? Девица она, конечно, крупная, но были, вероятно, и другие признаки. Вольф, вот, например, заметил.
- И что она с ним делать собирается? - сорвалось у меня с языка.
- А это – ты, сама, у нее спроси, невредно и поговорить с личным составом, иногда! – вконец, разошелся Барон.
- Ну, раз так, пошли на базу, - говорю я, сворачивая в переулок.
- Ты на нее, особо, не кидайся, она тебя, и так, боится, как огня, - сбавляет тон Вольф, устремляясь за мной.
- Там поглядим, - отвечаю, поскальзываясь на обледенелых кочках. - Кто там дежурит сегодня?
- Они с Балу сегодня там и сидят. Соболь у подшефной группы на базе, Пони, наверное, еще из института не пришла, и Олег тоже, - по тону Вольфа понятно, что он уже жалеет о своей вспышке чувств. - А ты-то, что имела в виду, пока я этот разговор не завел?
- Ну, с этим можно немного подождать, наверное. Давай, сначала, насущные проблемы разгребем, - говорю, открывая входную дверь.

   Тихо тут и пусто. Формально, он остался нашим домом, но душа его покинула. Не раздеваясь, прохожу наверх. В гостиной, и в самом деле, Светка и Балу, на диване сидят, и даже музыка не играет.
- Привет народу! Чего в тишине киснете? - говорю, снимая на ходу куртку и стряхивая с волос подтаявшие снежинки.
- Да, так, греемся просто, сами недавно пришли. Че в гараж отъехал, в пятерке барахлит что-то, нам мотоцикл оставил, - докладывает Балу официальным тоном, потихоньку отодвигаясь от Светки.
  Вот оно, хваленое мужское бесстрашие!
- Ну, раз, все замерзли, так, может, ты, Балу, чайку соорудишь? А мне с Кудряшкой поговорить надо, - она аж побелела вся, бедняжка.
  Неужто, я, и правда, всех так запугала?
- Идите уже, не съем я ее, - выпроваживаю, окончательно, Балу и Барона.
- Какой срок, Кудряшка? - пытаюсь определить, насколько заметны изменения, но под модной широкой кофтой на кокетке, особо, ничего не разглядишь, ну, разве, бюст чуть-чуть крупнее стал.
- Пятый пошел, он уже толкается, - и в самом деле, много, сложно уже предпринимать что-либо, но при нынешних связях в медицинских кругах - все возможно, при желании, конечно.
- Когда ты так ошиблась? Ведь, вы с Балу не первый год близко знакомы, - недоумеваю я. - И ПОЧЕМУ МОЛЧАЛА до сих пор?
-  Когда он получился, с точностью до дня, сказать могу. В ту ночь, когда мы после смерти братьев на даче ночевали. У меня тогда такое чувство было, что эта ночь последней оказаться может. А потом, когда поняла, что залетела, решила, что это - знак судьбы такой, чтобы после всех смертей еще, хотя бы, одна жизнь появится. И ничего я с ним делать не собираюсь, хоть, режь меня на куски! - голос у нее срывается, слезы катятся по лицу.
  Некстати каламбур получился.
- Резать на куски тебя никто не собирается, но акушерке показаться стоит. Подберем кого-нибудь, не очень болтливого. И кто еще об этом знает? – присаживаюсь рядом с ней на диван и пытаюсь успокоить, поглаживая ее по вздрагивающему плечу.
- Ирка недавно заметила, Олег, соответственно, тоже знает. Соболю Балу на днях сказал. Семье не говорила, по мне еще не очень заметно, - Светка пытается стереть слезы, размазывая, вместо этого, тушь по лицу.
- И не говори, до нового года, больше никому, сессию в вузе сдашь - потом разбираться будем. Балу-то не против того, чтобы перевести ваши отношения в официальное русло и дитенка воспитывать? - интересуюсь я.
- А кто его спрашивал? Если не хочет, я, и сама, справлюсь. Ну, в общем-то, он считает, что мы не должны тебя бросать, время сейчас трудное. А ребенок мешать будет, - едва успокоившись, Кудряшка начинает злиться опять.
Если меня не подводят мои предчувствия, то он прав. Но и Светку с ее малышом подставлять не хочется. И ее слова, насчет знака судьбы, мне в душу запали.
- Малышу нужен отец, и я не хочу вставать у вас на пути. Возможно, возьмешь после сессии «академ», и поедете погостить к дальним родственникам, твоим или его. Там все и оформите, потом подумаем о том, где и как вам учебу продолжать. А пока, сделайте одолжение, повремените рассылать приглашения на свадьбу, хотя бы, до нового года, -  я читаю в глазах Светки искреннее удивление.
– Мы, все-таки, стая и должны сообща заботиться о потомстве, - криво усмехаясь, говорю я, встаю с дивана и начинаю спускаться по лестнице.

  Войдя на кухню, я увидела Балу, стоящего у плиты, рядом с вовсю кипящим чайником. Нервно поглядывая на дверь, он бессознательно сгибал и разгибал стальную вилку.
- Я очень признательна тебе за преданность стае, Балу, и желаю вам со Светкой создать счастливую семью. Но постарайтесь, до нового года, не распространять информацию. Ею могут не так воспользоваться. А нам с тобой пора поговорить с Доком о его видении ситуации, и о том, что слышно из конторы, - это я говорю уже Барону, вновь надевая куртку и направляясь к выходу из дома.

  Снег уже падал крупными хлопьями и таял на волосах выскочившего за мной, Вольфа.
- Что ты ей сказала? – он, прямо-таки, сгорает от любопытства.
- Что все вместе погуляем у них на свадьбе после нового года, если доживем, конечно. Кирилла надо трясти, чтобы активней информацию у своих друзей выуживал, - отвечаю я, забираясь сзади него на мотоцикл.

   Поездка на мотоцикле сквозь метель, чем-то напоминает полет сквозь облака. Удивительно, насколько эта зима отличается от предыдущей, снег никак не решится лечь окончательно, падает на асфальт и сразу тает. Город по вечерам выглядит особенно темным и мрачным. Подъехав к дому Дока, увидели свет в окнах. Закатив мотоцикл в просторный парадный и пристегнув цепью к батарее, поднимаемся наверх. Уже перед дверью пришла, вдруг, в голову мысль, открыть дверь подаренным ключом. Квартира вся залита ярким светом, но на кухне – никого, и в зале – тоже.
- Наверное, стоило позвонить, - говорит Барон, проходя дальше, до кабинета, но и там – никого.
- Ау, люди, есть кто, живой? - подаю я голос, проходя дальше по коридору.
  Там, в конце, есть еще одна дверь, за которой я не была ни разу. Не услышав ответа, толкаю дверь и замираю на пороге. То, что открылось за дверью, больше всего похоже на операционную. Белые стены, яркий свет и кафельный пол. Какое-то медицинское кресло. В нем девица. Глаза у нее закрыты, обнаженные руки закреплены ладонями вверх. Рядом с ней Док, в руке какая-то иголка с блестящей каплей на конце. Едва удается удержать ринувшегося вперед Вольфа.
- Ты очень занят, Кирилл? - спрашиваю я, усиленно копаясь в памяти.
Где-то я об этом слышала или читала.
- Закройте дверь с той стороны, последняя игла осталась, вы все испортить пытаетесь! - бросает он нам, не оборачиваясь.
- Китайская методика, иглоукалывание называется, - объясняю я Вольфу, вытаскивая его из комнаты.
  Войдя в кабинет Кирилла, Барон, первым делом, выудил из бара какую-то бутылку.
- От этого вурдалака всего ожидать можно, такие слухи ходят – жуть, - бурчит он, наливая бокал.
- А ты не имеешь права вмешиваться! У Дока свое место в Структуре, и не тебе судить о его работе. Мы, между прочим, тоже не ангелы. И в саванне не только львы охотятся, грифы экосистеме тоже нужны, - я наполняю и свой бокал.
- Какое верное сравнение, и какое образное! – звучит из дверей ехидный голос Кирилла.
-  Нам стоило, наверное, позвонить в дверь, но ты дал ключ, и я решила, что особых секретов нет. А ты еще, и на голос не откликался, - объясняю я, отпивая коньяк из широкого бокала.
- У вас, действительно, что-то срочное? А то, я у мадам Лоры девицу на всю ночь оплатил. И в такси ее в таком состоянии не посадишь, - Док раздраженно ходит по кабинету.
- В плане доставки, я сейчас свою машину вызову. Отвезут без вопросов, куда скажешь. А с точки зрения срочности, так я на свое «предчувствие пинка» привыкла полагаться. Все те разы, что не поверила, такой задницей обернулись, что не дай бог. Но может, я перестраховываюсь, а ты сумеешь меня переубедить, - я твердо решила поговорить с ним именно сегодня.
- Тогда вызывай машину, пойду ее реанимирую, настроение работать, все равно, пропало, - с сожалением вздыхает Кирилл.

  Машина подъехала довольно быстро, и Барон повел вниз слабо вменяемую девицу.
- Лора знает, чем ты с ними занимаешься? - спрашиваю Дока, проводив взглядом странную пару.
  Эта немолодая пронырливая дамочка поставляла верхушке, для приятного времяпрепровождения, самых аппетитных и воспитанных девиц в городе. Ходили слухи, что и на контору они тоже работали.
- Лоре - все равно, если платят. Я Натали все время заказываю, девчонке даже интересно, а за молчание, лично ей, приплачиваю, - объясняет Док, прикрывая дверь.
- А для чего все это, если не секрет? - мне тоже жутко интересно.
- Полезно знать альтернативные пути воздействия на человеческий организм. А если совмещать традиции востока и достижения западной медицины, то можно добиться многого, - Кирилл, явно, сел на любимого конька.
- Я думала, ты с этим завязал, - припоминаю я давний разговор.
- Я против того, как используют такие методы власти, и не хотел калечить мальчишек. Даже у зэков есть определенные права. А Натали – доброволец. Ей это помогает от «кокса» отказаться. Я с ней сейчас центр расслабления и удовольствия исследую. Поразительные результаты. И попроси своего адъютанта не кидаться на меня, я не опасен, - Док иронически смотрит на вернувшегося Барона.
- То, что ты не опасен – это бабушка надвое сказала, но убивать такого полезного члена команды не стоит, - криво улыбаюсь я. - Тем более, что мне сейчас нужны все сведения, которые ты сможешь получить о ситуации с жильем в новостройках центрального района, и что об этом думают товарищи из органов. По-моему, ситуация выходит из-под контроля, раз уж, молодежная газетенка об этом пишет. Конечно, людям меняют деревянные развалюхи на двух-трех комнатные квартиры, со всеми удобствами, но уезжать из центра не все хотят. А уж, когда в прессе начинают муссировать слухи о том, что кто-то, наверху, на этом деле лопатой деньги гребет, то люди начинают жаловаться всюду, вплоть до Верховного Совета. И если там начнут серьезно разбираться, то неизвестно, на кого выйдут и чем это закончится.
- Наверное, уже вовсю жареным запахло, раз, даже ты ко мне с этим разговором пришла. И в конторе уже складывающуюся ситуацию обсуждали, да, только наши боссы, наверху, настолько зажрались, что чувствуют себя царьками местного масштаба. Они считают, что от всех партийных проверок сверху откупиться сумеют, денег-то, и в самом деле, гребут немеряно, - Кирилл сосредоточенно потирает нахмуренный лоб.
- А что делать будут, когда с другой стороны проверка придет? У них, ведь, и не только из-за этого дела рыльце в пушку, а там–то спрашивать умеют. Ну, местный уровень правоохранителей прикормлен, вместе все доходы делят, но москвичи-то выслуживаться начнут. И куда веревочка потянется, кто знает?  Хотелось, чтобы не к нам, но, ведь, когда чужая метла метет, мало ли что, за компанию, прихватит. Тем более, если нас в самый разгар дела подключать надумают, - у меня перед глазами живой пример, как органы нашими руками проблему «фураг» в городе решали.
И комсомольско-партийные власти тому способствовали.

- О том, чтобы с газетчиками договориться, местная контора властям давно советовала, но редактор уперся, якобы, он - борец за идею. По мне, так он в Москву метит. Неизвестно, конечно, что конкретного он нарыл, в редакции у него пошарили уже, серьезных документов не нашли, но сбрасывать со счетов его не стоит. Начальник отдела городского строительства свои дела с новостройками, особо, и не скрывает. Глава конторы говорит, что ждут они гостей в ближайшее время, но считает, что их могут о точной дате заранее и не предупредить, если дело коррупционным посчитают. А вот, с журналистом - ваша часть работы начинается. Разболтать он ничего не должен, и все должно быть не связано с властями, - глаза Кирилла смотрят жестко.
- Ты мне это в качестве официального лица сообщаешь или своими догадками делишься? - надеюсь, что спрашиваю достаточно спокойно, хотя, внутри уже закипело.
- Ну, ты же знаешь, что оттуда совсем уйти невозможно. А официально тебе на балу, если хочешь, сам шеф подтвердит, - по губам Кирилла скользнула неприятная ухмылка.
- А сам-то, ты нас, когда в известность поставить собирался? - злость поднимается во мне горячей волной.
- Ну, ты меня совсем чуть-чуть опередила. Нюх у тебя – что надо, - Док вновь абсолютно серьезен. –  Так что, делайте домашние заготовки, прорабатывайте варианты, но в самом узком кругу.
- И как ты мыслишь такую операцию с московскими проверяющими на плечах? Ведь, нас, впрямую, подставляют! -  Барон взрывается первым.
- Он, прав, Кирилл, я лучше своих волков, как Рэт, сама на автоматы поведу и с ними лягу, чем их под следствие подставлю. И самое главное, основной проблемы это не решит. Раз, рыба с головы тухнет, то с нее и начинать надо. И не ждать, когда с Москвы приедут и чего нароют, а ситуацию создать, когда они вынуждены будут примчаться, и картинку им заранее сложить, которая всех, нас, устроит. И веревочку куда надо протянуть, хоть, к тем же цыганам, например. Они уже совсем стесняться перестали, вон, какие дворцы на окраине города возводят. А с той дешевой дурью, что от них в рабочие районы начала расползаться, никто бороться не собирается. И ведь, они именно молодежь в оборот берут, когда те еще и оценить опасности не могут. От той же бутылки пива вечером, в подворотне, вреда куда как меньше, чем от косячка, предложенного добрым дяденькой. Не знаю, насколько тебе со своего места видно, но я-то с молодежью работаю, знаю, насколько за последние два года ситуация изменилась. А после начала афганской войны сюда дуром эта дрянь поперла. Пока наркотики забавой для богемы и золотой молодежи были, так и бог бы с ними, а это - уже по народу, напрямую, удар. Но все, это, после основного вопроса идет. О том начальнике, с которого все и пошло, тут слухи ходят, что он, несмотря на счастливую семью, девочками очень увлекается. Молоденькими. Даже ко мне подкатывал, было дело. И очень было бы удобно, скандал на этом деле раздуть, да так, чтобы его самоубийство естественным показалось. Или что-то вроде того, - вариант, на мой взгляд, вполне приемлемый.

- Хорошая идея, да только, сам-то, он на это не пойдет, - задумчиво бормочет Док.
- Сам – конечно, но у тебя, ведь, соответствующий опыт есть, знаю, Волк кое-что рассказывал. А мы поможем картинку сложить. «Власть имущих» нам в известность заранее ставить незачем. Они не любят, когда кого-нибудь из них, направленно, убирают. Но потом осознают, насколько все удобно получилось. А этим газетчикам тоже можно звонок, якобы, из Москвы, организовать. Попросить, скажем, в аэропорт подъехать с материалами, они купятся, самомнения-то вагон, - картина у меня в голове вырисовывается довольно стройная.
- А это - уже план, и даже вполне выполнимый, - Док, сразу видно, воодушевился. – Твоим волкам, правда, по колено в крови пройти придется, о таких мелочах, как честь и совесть, на этот раз, не задумываясь. Хотя, если ты план выхода из Структуры разрабатываешь, то случай очень подходящий. Если мы все, как мне видится, провернуть сумеем, то с вами потом мало кто связываться захочет. И я, всецело, на вашей стороне, для меня ваш вариант, куда как, привлекательней предыдущего. Пойду-ка я, кофе сварю, и начнем детали прорабатывать.
- Ты что, и правда, на это, все, пойдешь, Инь? - спрашивает Барон, проводив взглядом Дока, идущего на кухню, в его голосе я слышу явное отвращение.
- А у нас есть выбор? Или ты можешь предложить путь получше? Да и, честно говоря, любой зажравшийся начальник значит для меня гораздо меньше, чем Светкин малыш. А этого газетчика я по прошлой своей, комсомольской, работе неплохо знаю, о разваливающихся детских спортивных клубах и нищих детских комнатах писать ему, видите ли, неинтересно, тема неактуальная. Для молодежной газеты-то! Конечно, на такой тематике в Москву не уедешь. Все в этой жизни имеет свою цену. И приходит время ее платить, - я поворачиваюсь и иду за Доком на кухню.
  Детали – дело важное, а иногда – определяющее.


   Глава 22. Бал.


   От рождественского бала отвертеться не удалось. От черного платья – тоже. Единственное, что я сумела изменить в своем наряде, так это - добавить красный шифоновый шарф, с цветком на шее. Я думала, что разбавив, таким образом, черный цвет, избавлюсь от траурного настроения, но глянув на себя в зеркало, в раздевалке дома офицеров, увидела там какого-то злобного эльфа из страшной сказки, с кровавой полосой на шее. Хотя, умело подчеркнутые зеленые глаза, прямо-таки, горели на бледном от постоянных недосыпов лице. Ярко-алые губы напоминали о пятнах крови, как и струящийся в глубоком вырезе, шифоновый шарф. Или у меня уже, вообще, восприятие жизни такое? Артур с Вольфом, например, посчитали, что это - нечто среднее, между Кармен и Лолитой, особенно, с живой красной розой в прическе. А Софи добавила мне бриллиантовые «слезки» в уши, для солидности.
   Появление нас с Софией в фойе произвело, можно сказать, настоящий фурор. Софи со своими соломенно-рыжими волосами и впечатляющей фигурой, упакованной в открытое платье для танцев изумрудного цвета, вся искрящаяся от обилия бриллиантов, как всегда, привлекала всеобщее внимание. Двигается она с привычной грацией профессионального танцора, всеобщее восхищение она обожает, прямо–таки, пьет его из воздуха. Но сегодня она озадаченно-ревниво поглядывала в мою сторону. Вкупе с остальными взглядами, которыми награждали меня окружающие, это едва не заставило  сбежать обратно, в раздевалку.

-  Со мной что-то не так? - нервно спросила я Барона, когда мы с Софи подошли к своим кавалерам.
- Все – так, и даже очень! У меня самая впечатляющая спутница на этой ярмарке тщеславия! - довольно ухмыляясь, он кладет мою руку к себе на сгиб локтя, и тащит  следом за Артуром с Софи.

   Насчет ярмарки тщеславия – это он абсолютно прав! Я на этом балу уже в третий раз, но все никак не могу привыкнуть к обилию расфуфыренных дам, увешанных бриллиантами, по принципу – чем крупнее, тем лучше. В любом другом месте камни такого размера сочли бы дешевой бижутерией. И к самодовольным взглядам их кавалеров в дорогих импортных костюмах, которые, казалось, заняты подсчетами, кто из них выставил напоказ больше своего благосостояния. Мероприятие довольно закрытое, стесняться своего богатства слугам народа не перед кем. Знакомых, как всегда, полно, из самых разных сфер. Разговоры, однако, в этот раз, все не о последней премьере драмтеатра, а крутятся вокруг нашумевшего, недавнего, самоубийства в верхах.

   Очень все достоверно получилось. Светка со своим, вполне заметным, животом, обтянутым тесной водолазкой, и воплями типа «мне всего семнадцать, и он жениться обещал!», сыграла весьма достоверно, на жену престарелого ловеласа это произвело неизгладимое впечатление. Устроив супругу скандал по телефону, она уехала к маме на выходные. На работу в понедельник муж не вышел. Как бы, спиртное, сдобренное таблетками, сделало свое дело. Общественность была обескуражена. Слухи, конечно, ползли разные, но ничего предосудительного в доме, как бы, не нашли.
Улетевшая, по первому гололеду, в кювет редакционная «копейка», тоже собрала свою долю пересудов. Поговаривали о цыганском следе, мол, были найдены кое-какие документы в кабинете погибшего редактора.

   Перебрасываясь приветствиями и комплиментами, проходим в конференц-зал на торжественную часть. Усиленно пытаюсь отыскать глазами Кирилла, интересно, с кем он-то пришел? Нашла. Стоят у стеночки вместе с немолодым товарищем в неброском сером костюме. Они что, там все такие?
Вступительная часть была весьма недолгой, затем почтенная публика потянулась в зал, где уже пробовал себя оркестр, и работала буфетная стойка. Музыканты заиграли вальс, «На прекрасном голубом Дунае». Неприятно кольнуло сердце, как будто круг замкнулся.
- Наш выход! - говорит Артур, протягивая руку Софи и выпархивая с ней в центр зала.
  Ну, и мы с Вольфом, конечно, следом за ними. Доверить, открывать бал, профессиональным танцорам, из своего круга, это - давняя традиция. Как хорошо, что все движения отработаны до автоматизма, иначе я обязательно сбилась бы, когда юбка моего платья взвилась, куда-то в район пояса, притягивая кучу взглядов. Сразу за нами выйти, почему-то, никто не рискнул, две пары кружились на огромном пустом пространстве. Я так давно не танцевала, но глаза Барона, как и в тот первый раз, помогали не потерять рисунок танца, хотя, улыбка, и у него, была несколько напряженной. Слишком много воспоминаний. Не нравятся мне такие совпадения, хотя, возможно, я становлюсь излишне суеверной. Но последний крупный разговор в стае был еще тем испытанием.

  Несмотря на то, что дома у Кирилла я довольно уверенно осадила Вольфа, мне понадобилось все мое мужество, чтобы, вернувшись к ребятам на базу, сказать совершенно спокойно:
- У нас есть работа. Серьезная.
  И дальше изложить доработанный вместе с Доком план. Ответом была тишина. Жду.
  Первым взорвался Балу:
- Не по-людски все, это, Инь, мы, ведь, все в стаю не для такого собирались, тогда!
  От возмущения, мой старый друг даже дар связной речи потерял.
- Во-первых, это «тогда» было около трех лет назад. Мы, все, на тот момент были весьма молоды и увлечены идеей переустройства мира, и, насколько я могу судить по своему опыту, не очень понимали, во что именно ввязывались, не осознавали далеко идущих последствий. Хотя, не понимать того, что многие из наших приключений не очень–то в ладах с законом, мы не могли.
- Но тогда у нас была, хоть глупая, но идея, и понятия о чести, что ли. А чем мы сейчас отличаемся от Инесс? - подал голос Олег, обменявшись взглядом со своей половинкой.
- Ничем. Мы на их месте. Возможно, я была не права, удерживая вас вместе после той, летней, истории, и вы, возможно, сумели бы уйти. Хотя, судя по нашим заказчикам, нас бы нашли, и довольно быстро. Надеюсь, вы понимаете, что летом нам все так легко сошло с рук только потому, что мы встали на место «центровых», продолжая работать на Структуру. Она считала, что мы, при случае, так же лихо сработаем в ее интересах. Вот, случай и представился. Мы с Доком постарались выстроить все так, что бы засветить нас по минимуму. Светка, ты, сразу после своего спектакля, садишься в поезд и едешь к тем родственникам в Мурманск, о которых мне рассказывала. И никому об этом не говоришь. Балу к тебе приедет, когда все утрясется.
- Нет! Как я могу уехать… - у Кудряшки аж голос перехватило от возмущения.
Или от страха за своего парня?
- Можешь. Быстро и молча. Билеты на поезд мы с Бароном уже купили. Потому как искать всякая там милиция будет, в первую очередь, тебя. И ты не просто себя и малыша опасности подвергнешь, а еще и на остальных навести можешь, - я пытаюсь спокойно разъяснить ситуацию, переводя взгляд на Балу.
  Он инстинктивно прижимает к себе Светку, обняв ее за сложенные на животе руки. У меня, даже сердце сжалось от этого неосознанного, защитного, жеста.
- А ты считаешь, что они нас, после всего этого, способны будут в покое оставить, в принципе-то? - это уже снова Олег в разговор вступает.
Пони к нему жмется испуганно, только хвостик дрожит.
- Надеюсь. Все, это - только первая часть комбинации. Для второй - ответный ход из Москвы требуется. Для Пони тоже неплохо было бы в Мурманск прокатиться, якобы, для моральной поддержки. Незачем девчонке во всей этой кутерьме под ногами путаться, заметут еще ненароком. Но это вам, самим, решать, время до утра еще есть, - вижу, проступившее на лице Олега, облегчение.
- А ты, сама–то как, Инь? - нерешительно подает голос Соболь.
- А что – я? Я – волчица, ведущая. Мое место впереди. Да, и запугать, или испачкать меня, вряд ли, кто уже сумеет, разве что убить. И то, спасибо только скажу, - и это вовсе не поза, мироощущение такое.
Волки мои это поняли.
- А Док нам всю игру не поломает? – Соболь, видимо, усиленно прокручивает в голове изложенный план действий.
- Не сумеет. С ним Дин и Че остались, им, без особых разъяснений, приказано пристрелить его, если до моего возвращения он попытается выйти из квартиры или позвонить по телефону, - невольно усмехнулась я, вспомнив выражение лица Кирилла.

  Он был чрезвычайно удивлен, когда, вскоре после окончания наших обсуждений, я попросила Вольфа позвать с улицы связных и отдала им соответствующие указания.
- Ты, что, совсем никому не доверяешь, Инь? - спросил он ошарашено. – А если я работать с вами откажусь, после такого-то? Кто вас прикрывать будет? Ваше поведение и так далеко не всем наверху нравится.
Дин и Че сразу же придвинулись ближе к нему.
- А тогда, мы, все равно, прибьем ворюгу и скинем в кювет в его же машине. Выйдет все менее красиво, многие будут недовольны. Будь умницей, Кирилл, я ценю твою поддержку и совсем не хочу тебя убивать, но сделаю, на этот раз, по-своему. Лучше воспользуйся чем-нибудь из своего арсенала и поспи. Утром сама тебя разбужу, - я очаровательно улыбаюсь ему, чтобы подсластить пилюлю.
- А вам, - я поворачиваюсь к связным, – запрещается: что-либо есть или пить в этом доме, кроме воды из-под крана. Кружку предварительно сполоснуть. Держать его в поле зрения, постоянно. Попытку любого близкого контакта воспринимать как нападение.
  Повернувшись к Кириллу, я ловлю на себе его удивленно-восхищенный взгляд:
- Ты не можешь упрекнуть меня в том, что я тебя недооцениваю, Док.
- Волк был бы доволен своей ученицей, - комплимент его кажется искренним.
- Я должна превзойти учителя, ради своих ребят, - отвечаю, уже идя к двери.

   Он и сейчас следит за моим танцем почти с тем же выражением лица, я ловлю его взгляд, пролетая мимо. Когда музыка замолкает, раздаются аплодисменты. Выступление профессионалов закончено, пора дать возможность порезвиться остальным.
  Мы с Вольфом пробираемся к барной стойке. Там я заказываю томатный сок, он здесь болгарский, с пряностями, из бутылки. Ярко-красный сок в высоком стакане такого же цвета, что и лак на моих ногтях, след от помады на стакане – тоже. Бросаю взгляд в зеркало над барной стойкой, вижу в нем все того же злого эльфа с кровавой каплей на губах, а дальше – подходящего к нам Кирилла вместе с его спутником.
  Улыбнувшись Доку в зеркало, я поворачиваюсь к подходящим.
- Ты совершенна всегда и во всем! – галантно говорит Док, склоняясь к моей руке.
- Мой танец невозможен без достойного партнера, но благодарю за комплимент, - я дарю своим визави свою самую обворожительную улыбку и слизываю оставшуюся на губах каплю.
- Мастер – он мастер в любых обстоятельствах, и я пригласил бы вас на танец, чтобы проверить, чье утверждение более верно, - отвечает мне спутник Кирилла.
- А для чего же еще приходят на бал, если не для танцев, смена партнеров только придает остроты ощущениям, - отвечая, поглядываю на Кирилла – не переигрываю ли?
  Получив утвердительный взгляд, опираюсь на предложенную кавалером руку, и мы начинаем пробираться к месту для танцев. С первыми звуками вальса выпархиваем в зону танцев. Партнер у меня, и на этот раз, неплохой, ведет без изысков, но уверенно и ловко лавирует между другими парами.
- Я оказался прав, Вашим способностям никто и ничто не помеха. И я был бы рад, продолжить сотрудничество с таким интересным и многогранным человеком, как Вы, - вежливая улыбка не изменила серьезно-изучающего выражения глаз.
  Глаза – это и мое слабое место, их выражение слишком часто контрастирует с молодостью и внешней хрупкостью, создающими впечатление наивной юности. Приходится контролировать или прятать взгляд. На это покупаются многие мужчины, особенно в возрасте. Но сейчас не тот случай.
- Вы меня, определенно, перехваливаете. А сотрудничать со мной не настолько привлекательно, как танцевать. Ведь, Вам, наверняка известна репутация нашей группы, как излишне самостоятельной. Нынешнее руководство мы, в целом, устраиваем потому, что поставленную задачу всегда выполняем успешно, правда, пути выполнения выбираем сами. Однако, иметь таких людей в непосредственном подчинении довольно неудобно, а меняться нам уже поздно. В целом же, мы всегда готовы оказать любую помощь на благо общего дела, - я надеюсь, что моя ослепительная улыбка не полиняла во время этой тирады.
- Давно мне не отказывали так красиво, даже женщины, - в улыбке визави появилось еще больше заинтересованности.
- А как женщина, я отказываю куда более резко. Положение обязывает, - промурлыкала я, глядя ему через плечо.
  Там видны Вольф с Кириллом, напряженно следящие за нашим танцем.
- Кирилл прав, вы очень интересный объект для изучения, - мой партнер проследил направление моего взгляда. - И Вы несомненно понимаете, что на этот раз задача еще далека от своего разрешения.
- Наши следующие действия зависят от новой информации и шагов, предпринятых противоположной стороной, - мой взгляд вновь возвращается к партнеру.
- Мне бы хотелось услышать ваши предложения о наиболее удобных для вас формах контактов, помимо Кирилла, - разговор уже переходит в конкретное русло.
- Как Вам уже, вне всякого сомнения, известно, я являюсь инструктором горкома комсомола и курирую вопрос детских комнат и местных детско-юношеских спортивных клубов в районах города. Мы могли бы обсудить вопрос о непосредственном шефстве вашей организации над некоторыми из них. Там обширнейшее поле для деятельности, - на последних словах замечаю, что Барон внимательно смотрит в сторону входных дверей, а Кирилл, и вовсе, двинулся в ту сторону.
  Мой партнер тоже это замечает, не прерывая танца, подводит меня к Вольфу и передает с рук на руки.
- Благодарю за чудесный танец и искренне надеюсь на скорую встречу, - он быстро откланялся и двинулся к выходу.

   Мне больше всего на свете хочется рвануть следом, чует мое сердце, следующий этап назревает. Артур, тоже обеспокоенный, пробирается к нам, таща на буксире Софи. И тут, ужасно некстати, объявляют конкурс на лучшую пару в стиле «латино», удрать в такой момент для нас – чистый идиотизм, все сразу заметят. Артур и Софи выходят в центр зала, в качестве судей, к ним подтягиваются молодые пары, многих из которых я знаю по спортивно-танцевальной тусовке. Приходится и нам с Бароном принимать в этом участие, без малейшего к тому желания.
 В музыке слышится какой-то надрыв, что вполне соответствует внутреннему состоянию. Как это не похоже на наше первое танго! По лицу Вольфа вижу, что у него в голове бродят те же мысли. Прозвучали заключительные аккорды, но он не спешит отпускать меня, затем осторожно целует в щеку, мои глаза подозрительно влажные, как и его. А зал вдруг взрывается аплодисментами, и нам присуждают первое место. Наскоро откланявшись и схватив свой приз - расписную ложку, я кидаюсь в сторону раздевалки.


   Глава 23. После бала.


   В гардеробе забираю пакет с одеждой, хорошо хоть, взяла с собой джинсы и куртку, кроме меховой накидки с капюшоном. Для путешествия в теплой машине, чтобы не помять платье и прическу, она, конечно, хороша, но на улице-то декабрь. Уже метнувшись в сторону дамской комнаты, налетаю на Кирилла.
- Ты не могла бы, делить полномочия по управлению группой, хотя бы, на время операции? Мы упустили машину, а твои - как приросли к земле, вместе с мотоциклом! – он, похоже, вне себя.
- Ты выходил на улицу вместе с шефом и его вестовым? - я махнула рукой Барону, уже выходящему из раздевалки, и, после утвердительного кивка Дока, продолжила. – Значит, за той машиной уже поехали. Но не Олег с Пони, а Хорек со щенками. На них гораздо меньше внимания обращать будут. Ведь, их даже ты сейчас не заметил. Своих я, лишний раз, светить у конторы не хочу, они для нас мотоцикл греют. Мы с Вольфом за мальками поедем, а вечерком к тебе забежим, сведениями поделимся.
Договорив, я бросаюсь в сторону дамской комнаты. За считанные минуты срываю с себя все бальное великолепие, запихиваю остатки разоренной прически под белокурый парик, затискиваю частицы былой роскоши в пакет и выскакиваю на улицу.

   Барон, уже в рабочей одежде, сидит на мотоцикле, Олег и Ирка стоят рядом. Отдаю им свой пакет:
- Отнесете в машину, и можете ехать на базу, греться. Или сюда зайти сначала, тут буфет неплохой, наши с Бароном пригласительные возьмете. Ближе к полуночи к Доку домой подъедете.
Вспрыгиваю на заднее сидение мотоцикла. Как только я обхватила Вольфа за талию, мотоцикл с ревом срывается с места. Я сразу почувствовала, насколько похолодало на улице, и что я где-то забыла перчатки. Хорошо хоть, парик частично заменяет шапку.
  Чтобы укрыться от колючего снега, утыкаюсь лицом Вольфу в плечо. Через пару кварталов прошу его остановиться у телефона-автомата.
- Какие сведения из аэропорта, Лас? - я уже, в целом, осознала ситуацию, но сведения из первых рук не повредят.
  Действительно, она подтверждает, что с последним рейсом из Москвы прилетели пятеро молодых людей, наши клиенты, по ощущениям. Взяли такси до центра города. Ну, значит, мы тоже в ту сторону.

   Большое пятиэтажное сталинское здание, с массивными колоннами перед входом, нелепым монстром возвышается посреди одно- и двухэтажных строений старого центра города. Зачем его возвели в этом месте, не знаю, но обилие арок и проходных дворов  в его окрестностях делает наблюдение гораздо проще. Проскочив мимо монстра в конец квартала, Барон залихватски развернулся на месте и направил мотоцикл в арку двухэтажного дома на противоположной стороне улицы.
Недалеко от нее, на тротуаре, четверо подростков гоняли по льду консервную банку. Классическая маскировка, но работает.
  Прислонив мотоцикл к ведущей во внутренний двор старой кирпичной стене и оглядевшись, мы, в обнимку, встали рядом с ним. Ну, что может быть естественнее молодой пары, целующейся в подворотне?
- У тебя губы, как ледышки, - прошептал Вольф, отрываясь от моих губ. - И руки - не лучше!
  Да, уж, одета я не совсем по погоде, хорошо еще, бабушкины ботики на меху догадалась прихватить, а то стояла бы сейчас в итальянских «шпильках» на снегу. Хотя, моя бабушка и говорит, что «Форс мороза не боится», но это не всегда работает. Под джинсы «в облип» пододеть ничего, кроме капроновых колготок, не представляется возможным. Да, еще и перчатки потеряла. Водолазка на голое тело и короткая куртка греют, тоже, не очень. Вольф расстегивает на груди свою куртку и засовывает туда мои заледеневшие ладони, прижимает меня поближе и дыханием пытается согреть лицо. Тепло живого тела вызвало приступ сильной дрожи. Я плотнее прижимаюсь к нему и чувствую, как под моими ладонями его сердце начинает биться сильнее, его губы опять совсем близко от моих…

  В подворотню с грохотом влетает консервная банка.
- Я убью этого Хорька! - тихо рычит Барон.
- Не сейчас, дело превыше всего! - сдавленно хихикаю я, немного отстраняясь от него.
  Хорек, и в самом деле, влетает следом за банкой.
- Проводили машину до внутреннего двора, ведем внешнее наблюдение, никто больше не входил и не выходил, - скороговоркой докладывает он, искоса поглядывая на нас.
- Молодцы! Скоро подъедет такси, из нее выйдут пятеро. Ваша задача - рассмотреть их, как можно лучше, но на рожон не лезьте. Мы выходить не будем, если все нормально, завтра на них посмотрим. Вам же, по возможности, проследить, куда они поедут, выйдя отсюда. Не засвечивайтесь. Ты, затем, приедешь домой к Доку. Один, - я пинком ноги посылаю консервную банку обратно на улицу, а Барон снова склоняется к моему лицу.
  Хорь, зло зыркнув на Вольфа, выскакивает следом за банкой.
- Что ты имела в виду, говоря, что мы на них посмотрим завтра? – чуть позже спрашивает Барон, растирая мне руки. – Ты, хоть немного, согреваешься?
  У меня зуб на зуб не попадает, вспоминается Морозко с его: «Тепло ли тебе, девица?».
- Замерзла я еще в танцзале, но, раз, изменить ничего нельзя, чего об этом говорить-то? А насчет «посмотрим», так мы, во время танца, с начальством договорились, что обсудим их возможное шефство над каким-нибудь детским клубом, вот, и принесем завтра предложение, с утра пораньше. Мне почему-то кажется, что начальство тоже рано появится. И вообще, прекрати доставать Хорька, парнишка, и так, мучается от неразделенной любви, а ты тут еще демонстрации устраиваешь! - выговариваю я, осторожно выглядывая из подворотни.
- А что, доставать неразделенной любовью – исключительно твоя привилегия? И во всех остальных случаях все также подчинено деловым интересам, как в случае со щенками? – Вольф, похоже, завелся.
  Он считает, что я зря поощряю чувства Хорька, а я, всего лишь, не одергиваю его.
- А что, я тебе чего-то недодаю? – с нарочитым недоумением спрашиваю я, плотнее прижимая свои бедра к его ноге.
  Барон слегка отстраняется от меня и отвечает таким обиженным и грустным взглядом, что мне становится неловко.
- Ты честно отдаешь свое тело, но мне всегда хотелось заглянуть тебе в сердце и понять твою душу, - печально произносит он, проводя пальцами по шраму на скуле.
  Он все еще ревнует меня к Волку.
- А вот, с душой у меня, действительно, проблемы. Нельзя отдать то, что давно уже умерло, - сквозь зубы, пробормотала я.
  Звук подъезжающей машины прозвучал, как нельзя кстати, прервав зарождающееся выяснение отношений.
- Разговорчики в строю! - шутливо одергиваю я Барона, и, придвинувшись поближе к нему, одновременно пытаюсь разглядеть, хоть что-нибудь, из-за такси.

   Выбрались оттуда, действительно, пятеро. Как их только таксист в одну машину посадил! Без корочек, явно, не обошлось. Все пятеро - ладные, как на подбор, в одинаковых модных куртках - «алясках». В Москве-то они в таком виде, может, и смогут с толпой слиться, а в нашей провинции – вряд ли. Из багажника появились несколько спортивных сумок и металлический кейс. Еще бы таблички на себя повесили!
  По тротуару с грохотом катится консервная банка, улетая точнехонько под машину. За ней следом подлетают все четверо пацанов, громко выясняя, кто из них «мазила» и, разве что, не сбивая с ног приехавших.
- Молодцы, щенки! - шепнула я Вольфу, уткнувшись холодным носом ему в шею.
  Вздрогнул, но не отодвинулся. Взвизгнула, отъезжая, такси. Мальчишки, увидев раздавленную банку, затеяли потасовку. Пятерка двинулась вовнутрь, бросив на прощанье: «Шайбу купите!»
  Вернулись назад, слава богу, всего через полчаса, а то я уже приготовилась превратиться в ледяную статую, несмотря на то, что Вольф, забыв про обиду, растирал мне самые разные места. Ребята поделились пополам, отслеживая немногочисленные пути отхода. На этот раз, вновь прибывшие воспользовались служебным транспортом, что облегчало щенкам задачу. Мы же, выждав еще некоторое время, вскочили на свой мотоцикл, помчались по полутемным узким улицам к условленному месту встречи.

   Колючие снежинки танцевали под редкими фонарями, кидались в лицо и застывали на нем. Когда подъехали к дому Дока, я с трудом слезла с мотоцикла. Прикоснувшись к лицу, поняла, что на нем образовалась тонкая ледяная корка. Барон онемевшими пальцами, с трудом, застегнул цепь на мотоцикле и на неработающей батарее в холодном подъезде. Зато, из дверей Кирилла пахнуло горячим вином со специями.
- Глинтвейн нам сейчас кстати! - воспрянул духом Барон, стаскивая с меня куртку.
У меня не было сил даже кивнуть, я повесила, превратившийся в ледяной сугроб, парик на крючок в коридоре и поплелась на кухню. Вся команда в сборе, включая связных.
- Ух, там у вас, в буфете, жратва была классная! Только бутерброды они слишком маленькие делают, - приветствует нас Балу, уплетая вкусности из большой картонной коробки, стоящей на столе.
- Они канапе называются, Балу. За еду Кирилла благодарить надо, мы раньше уехали, - говорю я, садясь прямо на батарею.
Док только фыркнул, не прекращая помешивать в кастрюльке вино, но, глянув в мою сторону, сменил гнев на милость и налил мне горячего глинтвейна в большую кружку. Обхватываю кружку обоими ладонями и с удовольствием вдыхаю аромат специй. По телу пробегают крупные мурашки, сосредотачиваясь где-то на затылке.
- Поездка стоила того, чтоб так промерзнуть? - сочувственно посмотрев на меня, спрашивает  Соболь.
  Я отхлебнула глоток глинтвейна, и тепло волной покатилось по телу. Хороший зимний напиток, хоть и иностранный, и не так-то сложно его соорудить. А согревает быстрее водки.
- Стоила. Во всяком случае, стало понятно их отношение к порученному делу. Одно слово – москвичи, провинцию всерьез принимать не собираются, даже оружие, после самолета, расчехлить не потрудились, - отвечаю я и делаю новый глоток.
- С чего ты так решила? - удивляется Барон, беря свою кружку глинтвейна.
- А с каким трудом они кейс из багажника вытаскивали – заметил? - я-то сразу обратила внимание на стандартный упаковочный футляр из багажа москвичей. – Да, и прикатили из аэропорта сразу в контору, скрываться им - западло. Хорек приедет – расскажет, где поселились, держу пари, самую лучшую гостиницу выберут.

  Тут, словно в ответ на мои слова, раздался звонок в дверь. Я, вслед за Кириллом, вышла в коридор. Он открыл дверь и остолбенел. Я же начала сползать по стене в попытке подавить смех. В дверях стоял Артур, в одной руке он держал бутылку шампанского, в другой - Хорька, рост Арти это позволяет.
- Поставь Хоря на землю, Артур, это не закуска, - удается выдавить мне из себя.
- Да, он пока стоять, вряд ли, сможет! А нечего сзади подходить, - Артур выглядит несколько смущенным.
   Пришлось помочь мальчишке раздеться и прогуляться до ванной комнаты. По пути сильно пнула ногой Артура, нечего мою смену калечить. Удар у бывшего танцора - не дай бог, не стоит забывать, что у него, как и у многих мужчин его поколения, помимо танцев – бокс в активе. А Хорь - мальчишка небольшой, даже для своих неполных четырнадцати лет, только совсем недавно ростом со мной сравнялся. Но его вся группа уважает, ведущий он от бога – чутье отменное, да, и смелости с воображением не занимать. Умненький, чертенок, за словом в карман не лезет, а в настольный теннис любого взрослого обыграет, реакция и точность удара - редкостные. Бить по шарику ракеткой его в детском спортклубе научили, а метать в цель ножи и все, что может воткнуться,  это уже он, сам, освоил. Мастеру Алешка тоже пришелся по душе, сметливостью и целеустремленностью. А тем, что выглядит совсем мальцом, парнишка пользуется виртуозно, его посторонние всерьез не воспринимают, а зря. Жаль, что на таких детей нынешнему государству наплевать, а улица до добра не доводит. И Структура здесь - не самый худший вариант. При другом раскладе, ему, с его нежеланием смиряться и прощать обиды, впрямую светил бы какой-нибудь специнтернат, но там, с их системой перевоспитания, он бы, всего лишь, озлобился и быстро покатился по наклонной дорожке. Ко мне же Алешка относился с неприкрытым обожанием, восхищаясь мной как гуру, профессионалом, а, может быть, и не только. Я же, после разговоров с ним, начинала чувствовать себя ужасно старой и опустошенной. Очень не хотелось тащить его за собой в тот омут, где завязла моя компания. Но другого выхода не было.

  Подождав, пока Хорек отдышится и умоется, я потащила его на кухню, а там, как раз, Артур пытался оправдать свое необычное появление:
- На улице же скользко, в руке – шампанское. Подхожу к подъезду, а сзади - тихие шаги. Я и приложил, с разворота, как следует, чтобы не повторяться. Уже после удара сообразил – кого. Еле поймал, а то бы, еще и затылком ударился.
Хорек побагровел и ринулся назад, но, наткнувшись на меня, вынужден был остаться.
- Ты куда это, дорогой, наладился? - говорю я, выталкивая его на середину кухни. – Конструктивную критику выслушать никогда не вредно. Или ходить учись тише, или от ударов лучше уворачивайся. И вообще, в нашей профессии к нападению всегда надо готовым быть, даже, если этот человек тебе другом представляется.
Увидев, что мальчишка совсем скис, решаю подсластить пилюлю:
- Нотации закончились, бери свой глинтвейн и докладывайся.
Алешка радостно схватил кружку с горячим напитком, но не учел горячих спиртовых паров над ней и поперхнулся, с первого глотка. Мне пришлось, состроив зверскую рожу окружающим, чтоб не вздумали расхохотаться, поспешить ему на помощь:
- Первую часть можешь пропустить, там все чисто сработали. Рассказывай, куда гостей проводили, у нас тут уже пари намечалось.

   Как я и предполагала, гостиницу гости из столицы выбрали на берегу Волги, в престижном центральном районе. По иронии судьбы, в ней любят останавливаться гости с Кавказа, торгующие на местном рынке, ночные бабочки туда слетаются, как мухи на мед. Мадам Лора там даже пару номеров постоянно под себя держит, возможностей для наблюдения больше, чем достаточно. Артур предложил взять эту часть на себя, пару барышень туда послать, для него, не проблема.
Мне остается обсудить вопрос о шефстве над детским спортклубом, выбрать решила тот, где я Хорька нашла. Он аж расцвел весь! Искренне хочет местным ребятишкам помочь. Вот, его я писать список предложений и посадила. А он сразу спросил, можно ли пустой подвал в спортзал переделать, чтобы местная ребятня не на лавочках пивом баловалась, а чем-то, более полезным для здоровья, занималась.
Я порекомендовала это первым пунктом записать. А затем добавить что-нибудь попроще, чтобы сразу осуществить можно. А он в ответ:
- Да, вы нам только официальное разрешение на перестройку дайте, мы, сами, подвал разберем и отремонтируем! А то домоуправление, ни в какую, не соглашается!
  На мой взгляд, такую инициативу приветствовать надо, а не по рукам бить. Составили, в конце концов, общими усилиями петицию, на нескольких листах. Договорились, что Хорек к их тамошней «маме» Марине с утра пораньше забежит, предупредит, чтобы гостей ждала вскоре и не пугалась. А также массовость обеспечит.
- Да, если я одних только своих сестер и братьев приведу, не протолкнуться будет! - Хорек был полон энтузиазма.

   А мне стало очень грустно, что хорошее дело таким образом выбивать приходится. Неправильно это, дети нам такое отношение еще припомнят. Жаль было прерывать его восторженные мечтания, но пришлось напомнить, что это - только прикрытие связи, выгорит – хорошо, а на нет и суда нет. Главное, что от их группы требовалось – быть в постоянной готовности к выезду, даже ночевать на своей базе, все ближайшие дни. Это сообщение вызвало новый приступ энтузиазма:
- А как насчет арсенала? Мы же полностью готовы! Любую поддержку оказать сумеем, вы нам только с транспортом помогите, да, железок подбросьте!
Опять как-то нехорошо защемило сердце, дети ведь еще! А кем станут, если все, это, пройдут и уцелеют притом? Но сантименты на потом оставим, если доживем, конечно.
- Все у вас будет, и все, на этот раз, совсем всерьез. А самое главное, сейчас – языками не болтать, никаких обсуждений, нигде и ни с кем. Где и когда ваша помощь понадобится - вам мои личные связные сообщат. Работать вместе с двумя другими младшими группами будете. Ласка со своими – тоже за нас, остальные – против. Но до объявленного сбора – никаких контактов, встревожим цыган заранее – костей не соберем. Нам, и так, там на два фронта работать придется, как минимум. А теперь, давай на мотоцикл, и к своим, на сон совсем ничего не остается. Да, и мы, пожалуй, двинемся.

- А вы, куда ночевать поедете? - вступает в разговор Док, он все это время, как бы, новой партией глинтвейна занимался, но слушал внимательно.
Вопрос не праздный, мне тоже на свою базу что-то не хочется. Затянувшееся молчание прервал Барон:
- А давайте, ко мне поедем, у меня родители в длительной командировке, квартира абсолютно пустая, правда, и еды там, тоже, нет никакой. А телефон – есть.
Балу, тяжело вздохнув, начал сгребать в коробку остатки еды. Артур отдает нам не раскупоренную бутылку шампанского:
- Мне завтра звякните, как определитесь с дальнейшими действиями.
Док разлил всем по последней кружке глинтвейна, и мы потянулись на выход.
- Мне ты тоже отзвонись завтра, из автомата какого-нибудь, мне лишнего светиться незачем, лучше, пока запасным в колоде быть. А сама сегодня в ванну погреться залезь, болеть тебе сейчас - не с руки, - примирительно шепнул мне на ухо Кирилл, помогая надеть куртку.
  Оттаявший, и оттого мокрый, парик я надевать не стала, до машины как-нибудь добегу, наш мотоцикл Соболю гнать доверила, намерзлась за сегодня уже.

   В огромной «сталинке» родителей Вольфа царил нежилой холод, о шампанском ребята и думать забыли, требовали чай и одеяла. Пока Барон рыскал по шкафам, я задумалась об утреннем мероприятии. Легенда наша предполагала личности комсомольцев-активистов, что требовало соответствующего внешнего вида. У Вольфа-то костюмов – на любой вкус, а я одета не в тему оказалась. Дорогие импортные джинсы и модная короткая куртка прямо указывали на «толкучку» или «Березку», а это не по комсомольски. Домой к себе я забежать не успевала, если мы в контору до девяти утра попасть собирались. Когда я озвучила свою проблему, Вольф только фыркнул и отвел меня в спальню, предложив порыться в необъятном гардеробе его матери.
  Судя по содержавшимся там туалетам, сложения она была довольно изящного, другой вопрос, что найти там что-либо простонародное было довольно сложно. В итоге, подобрала-таки себе клетчатую юбку «в колено», поношенный джемперок и непременную белую рубашку. Бабушкины ботики тут оказались весьма кстати. Барон, увидев меня в таком образе, расхохотался и выудил с антресоли старую искусственную шубку, а в ней и вязаная шапочка оказалась. Вспомнив, кстати, что подъезжать на встречу, чтобы не разрушить образ, придется на трамвае, а не на машине, и, посмотрев на часы, выпила на кухне чаю, после чего пожелала команде счастливо отсыпаться до нашего с Вольфом возвращения, и рухнула в постель. Отоспаться мне, видно, только на том свете суждено.

  Удивительно, что за такое короткое время умудрился присниться такой развернутый кошмар, и звонок будильника я восприняла как настоящее избавление.
Проглотив чашку обжигающего кофе, которое успел соорудить Вольф, пока я возилась в ванной,  нацепив на себя, под хихиканье Барона, выбранные с вечера вещи и стянув волосы в хвостик, я подошла к большому зеркалу в коридоре. Разглядывая себя в нем, я пыталась глубже вжиться в роль «Шурочки-общественницы». Вольф в самом скромном из своих костюмов и с картонной папкой вместо «дипломата» выглядел достойной парой.

   Я уже успела забыть, что зимой в трамвае почти так же холодно, как и на мотоцикле, только ветра нет. Зато, на улице его было предостаточно, и мы вбежали в вестибюль мрачной «сталинки», весьма убедительно стуча зубами. Сидящий на вахте, строгий молодой человек пропускать нас, естественно, не хотел, беспокоить звонками начальство - тоже. С трудом, хлюпая носом и стеная по поводу долгой дороги по холоду и с другого конца города, уговорила передать «наверх», что пришла «та самая девушка, с которой он танцевал вальс на Рождество, и которую обещал принять сегодня утром». Каково же было удивление дежурного, когда ему было велено немедленно нас пропустить.
Быстро шагая по пустому гулкому коридору к указанному кабинету, мы невольно почувствовали трепет, как, вероятно, и многие до нас. Неприятное место, что и говорить. Когда мы вошли в нужную дверь, меня несколько развеселил недоуменный взгляд моего вчерашнего партнера по вальсу. Сходу, он меня не узнал, ладно хоть, у Вольфа внешность весьма приметная. Стрельнув пару раз глазами с него на меня, начальство заулыбалось и пригласило присаживаться. Очень хотелось ответить фразой из фильма, мол, сесть мы всегда успеем, но вовремя вспомнила, что не время и не место.

  Взглянув на вынутые из папки исписанные листы, он сказал:
- Предлагая вчера вечером встретиться, как можно скорее, и обсудить ваши предложения, я и не рассчитывал на такую оперативность!
Разулыбавшись в ответ на комплимент, я заметила, что дело того стоит, да, и вопрос наболевший. Перебирая листы с заметками Хорька, шеф высказал вполне ожидаемое предположение, что, мол, неплохо бы посмотреть все на месте. Нам с Вольфом осталось лишь бурно поддержать высказанную идею, благо, адрес был уже вписан в бумаги. Далее шло обсуждение по мелочам, которое можно было бы опустить или перенести непосредственно в клуб, и мы поняли, что здесь, просто, тянут время. Понимающе улыбнувшись, я с азартом включилась в дискуссию, отстаивая каждую позицию. Все, время от времени, поглядывали на часы, и все же, мы вздрогнули, когда зазвонил телефон.

   Молча выслушав сообщение, шеф начал размашисто писать резолюцию на благоразумно предоставленных нами вторых экземплярах, сложив на углу стола первые.
  Я вскоре услышала мерные шаги в коридоре. Они, что, всегда строем ходят? В дверь постучали и, через секунду после стука, в нее вошли, вежливости - никакой. Или это - спецприем? Я состроила входящему недовольную гримаску, но, увидев, протянутые нам через стол листы петиции, принялась бурно благодарить благосклонное начальство и просить разрешить вопрос как можно быстрее, лучше до Нового Года, на что получила обещание посетить клуб прямо сегодня.
Еще раз рассыпавшись в благодарностях, мы с Вольфом, пока собирали вещи и выбирались в коридор, сумели неплохо разглядеть москвичей. Вахту миновали, громко обсуждая дела клуба, так, на всякий случай. Пройдя пару кварталов на пронизывающем ветру, и понимая, что времени до назначенной встречи более чем достаточно, Вольф предложил купить торт и поехать к его бабушке, поздравить ее с Рождеством, в соответствии с семейной традицией. У нее я, после памятных летних событий, почти не бывала. Отношения как-то разладились, но огорчать Барона отказом не хотелось, момент не тот.

   Когда мы пришли к детскому клубу, до встречи оставалось еще минут пятнадцать, но Хорек с семейством и кучей другой малышни был уже там. Марина, которая выполняла обязанности воспитателя, массовика-затейника и завхоза одновременно, нервничая, металась по клубу, что-то прибирая и прихорашивая. Хотя, что особо можно улучшить в крохотной «хрущевке», я не понимала. Но для окрестной ребятни это – единственное место, где можно не только посидеть в тепле, но и, в отличие от сидения в подъезде, заняться чем-то полезным, настольными играми, например, да, и теннисный стол у них стоял. Марина и с домашними заданиями всегда помогала, и пуговицу пришить или просто поговорить о наболевшем. Не все способны так к своему делу относиться, тем более за мизерную зарплату. Не зря ее ребятня «мамой Мариной» звала. Меня она, тоже, как родную всегда принимала, особенно после того, как мы местное хулиганье распугали. Добро, к несчастью, у нас с кулаками быть должно.

   Завидев в окне «Волгу», припарковавшуюся у нашего подъезда, малышня выскочила навстречу. Солидность прибывшего чиновника произвела должное впечатление. Наскоро осмотрев основное помещение, шеф предложил пройти и осмотреть подвал, о котором шла речь в петиции. Помещение находилось прямо под клубом и было весьма большим и даже сухим. При наличии некоторого количества денег и материалов, а также бесплатной детской рабочей силы, тут можно было бы убраться и поставить столы для тенниса и бильярда, а также шведские стенки и тренажеры. Библиотека, на мой взгляд, тут тоже не помешала бы, как и телевизор.

 Отослав малышню полазить по подвалу, и попросив Хорька занять разговором Марину, мы с Вольфом нашли тихий уголок, чтобы поговорить с начальством.
- Приманку вашу москвичи прекрасно заглотили, но ведь, они теперь своими глазами все увидеть захотят, - начал он с места в карьер.
- Им, что, экскурсию организовать необходимо? - попыталась пошутить я.
 - Да нет, одного созерцания дворцов, боюсь, им будет мало. С них станется зайти и поспрашивать. А вот, что они там выудят – не очевидно, баронам может и не понравиться, что их явно подставляют, и тогда они много чего наговорят, чтоб не одним на дно идти, особенно, если поймут, что это - москвичи, выйдет хуже некуда, - мою шутку не приняли.
Этот вариант развития ситуации я тоже предвидела, и он мне очень не нравился.
- А ограничить их самостоятельность не представляется возможным? - поинтересовалась я, на всякий случай.
- Мы можем только ненавязчиво попытаться направить их по наиболее удобному для нас адресу, но даже тех, с кем мы в контакте, невозможно заставить сыграть против себя. Остается только запустить проверяющих туда и не дать уйти с лишней информацией. Как это сделать, чтобы выглядело наиболее естественно – ваша задача, - блекло-серые глаза смотрят донельзя жестко.
- Мы можем попробовать имитировать столкновение между кланами, но нам самим не хотелось бы, попасть в клещи между цыганами и милицией, - это одна из домашних заготовок.
- Совсем не пустить туда милицию будет выглядеть слишком подозрительно, но пару часов форы мы вам дать сумеем, - расщедрилось начальство.
  И то ладно. На том и порешили. Марине пообещали, что к зимним школьным каникулам им привезут телевизор, остальное – позднее. Я отдала ей подписанные листы петиции и посоветовала самой сходить в конце января, если все застрянет.

  Проводив «Волгу», Барон с Хорьком подошли ко мне:
- Ну, что, к ребятам теперь поедем?
- Нет, к Доку сначала, - ответила я, ежась на холодном ветру. – Хорь, ты тоже с нами.
- Его-то, туда, зачем тащить? - немедленно ощетинился Барон.
- А затем, что он теперь полноправный ведущий, завтра свою группу один, без направляющего, поведет. Тебе-то, Барон, наверное, еще в голову не пришло, что поставленную задачу мы сумеем выполнить лишь в том случае, если в каждой группе будет хоть один человек, кто знает добычу в лицо. А таких людей, у нас, кроме Ласки с Ханом, ты да я, да Хорек со своими ребятами. Их группу разбивать нельзя, козе понятно. А в группах Кота и Лиса направляющие – Соболь и Князь Олег. Но они-то москвичей в глаза не видели, поэтому к Лису с Олегом пойдешь ты, а я с Соболем – к Коту. Балу к «хорькам» отправим, но общее руководство – не для него. А с Доком нам придумать надо, как цыган друг на друга натравить и самим из этой передряги живыми выбраться. Хотя бы частично, - криво усмехнувшись помрачневшему Барону, я беру за руку Хорька и поворачиваю к трамвайной остановке.


   Глава 24. Греет ладонь рукоятка катаны. Холод в душе.

   Кирилла, все нами изложенное, тоже не порадовало, но такой поворот событий и для него неожиданным не оказался.
- У нас очень мало времени, а мне хотелось бы знать, как можно больше, о цыганских «дворцах» и возможных путях отхода. Хотя бы тех из них, что мы предложили для визита москвичей. Ты чаще других бывал там, Кирилл, рассказывай, - предложила я, отхлебывая горячий крепкий кофе, он, наверное, скоро из ушей потечет.
- То, что я знаю, касается, в основном, парадной стороны и общей схемы застройки района. Чтоб заглянуть туда поглубже изнутри, необходим кто-то из местных, - он задумчиво вертит в пальцах незажженную сигарету.
- Тогда, давайте, поспрашиваем Лю, - в шутку предлагает Вольф.
- А идея, в общем, неплоха! Вот только, как ее оттуда вытащить, чтобы они ничего не заподозрили, раньше времени? - мне уже ничто не кажется нереальным, использовать необходимо самую ничтожную возможность, что увеличит наши шансы на выживание.
- Я думаю, что она, сама, сюда приедет, если я позову, - Кирилл смотрит на меня и на его лице проступает какое-то странное выражение.
- И она даже расскажет все, что мы попросим, ведь правда, Док? - я внимательно посмотрела ему в глаза, пытаясь разгадать их выражение. – А что потом?
Кирилл криво усмехается и, все же, зажигает сигарету:
- А затем весь ее клан захочет меня убить!
Я возвращаю ему похожую улыбку:
- Значит, наша задача – сделать так, чтобы некому было хотеть! А современный аналог «коктейля Молотова» ты нам достать сумеешь?
- Закажем, надеюсь, к завтрашнему дню подвезут. Но и канистры с бензином никто не отменял. Ты молодежи «полную готовность» уже объявила? А Ласка насколько в курсе? - Док что-то помечает в блокноте.
Затем он оценивающе посмотрел на Хорька:
- А для этого молодого человека у меня особая роль.
Узнав, какая именно, я запротестовала:
- Ведь, он - еще совсем мальчишка, Кирилл!
- Он - твой ученик, я верю в ваши способности, а мы должны использовать все возможности. И время дорого, - Кирилл был непреклонен.
- Я смогу сделать все, что нужно, Рысь, ведь, ты сама говорила, что я готов к самостоятельным действиям, - взмолился Хорь.
К такому сложно быть готовым, не сломался бы, раньше времени. Смерть, своя и чужая, в горячке боя воспринимается гораздо проще, а здесь – совсем другое дело. Ну, что же, значит, судьба раскинет карты.
- Ладно. Алексей, звони к своим и Коту. Все вместе на базе Рэт меня подождете. Вольф, ты Дина и Че к себе домой вызовешь, оттуда к Доку рукой подать. Сегодня ночью они понадобятся, - я выпроваживаю их из комнаты, остальное не для их ушей.

- Кирилл, я попросила помощи и отдам долг. Мне не страшно потерять жизнь, а за свободу друзей – даже продать душу, но только свою, - я полагаю, что он меня правильно понял. – Я не прощу тебе, если ты используешь эту возможность, чтобы потом надавить на Хорька. У них еще есть возможность вести нормальную жизнь.
Кирилл недоуменно уставился на меня:
- А ты всерьез, что ли, полагаешь, что они, после всего запланированного, прежними остаться сумеют? Себя вспомни, для примера!
- Но это должен быть их собственный выбор, не твой! - я абсолютно непреклонна.
- Однажды я это уже слышал – от Волка! А что, в итоге, получилось? - в его голосе сквозит явная горечь.
- Мои волки, как раз таки, хотят изменить свою жизнь, а ты постоянно заставляешь меня жалеть, что я в июле не пошла до конца. Инесс бы, на моем месте, не остановилась – и выиграла сразу. А мне теперь приходится обменивать одних на других. И это не прибавляет мне желания жить, - у меня на душе тоже наболело.
- И что ты предлагаешь? Бросить игру на самом «интересном» месте? А ты
реакцию на это представляешь? Свою-то жизнь ты, явно, ни во что не ставишь, но о других – тоже не вредно подумать, - взвился Кирилл.
Мне удалось выдержать его яростный взгляд:
- Начав игру, я карты на стол не бросаю, и тебя подводить не собираюсь, но минимизировать последствия – просто обязана. Постарайся поступить с малышней по-человечески!
  Кирилл примирительно улыбнулся:
- Полной, уголовной, ответственности никто из твоих новобранцев еще не подлежит, а остальное – на их выбор. Но после окончания операции.
Тут в дверь просунул голову Хорек, спрашивая, что делать с группой Лиса, и я отправилась звонить Ласке, эти ребята к ней ближе. Док же повел Хорька в лабораторию, объяснять, в чем именно заключается его задача и чем ему предстоит воспользоваться.
  Мне не очень хотелось в этом участвовать. Нам с Бароном роль во втором эшелоне отводилась, если первый вариант провалится.

   Не помню, кто сказал, что ждать – гораздо хуже, чем догонять, но ожидание в холодном подъезде дома Кирилла извело меня вконец. Несмотря на то, что Лю неожиданно легко согласилась приехать, у меня не было особой уверенности, что все остальное пройдет также гладко. Умом я понимала что план Дока, практически, безупречен, и Хорек не должен вызвать подозрений не только потому, что я нигде, по возможности, не светила свое молодое пополнение, но и в силу своей, весьма юной, внешности. А о тайных пристрастиях Дока каких только слухов не ходило, у меня даже появилось ощущение, что большую часть из них сам, он, и распускал.
В который раз, осматривая возможное поле действия, я опять удивилась тому, как удачно расположена квартира Кирилла. В этот подъезд «сталинки» выходило всего по одной двери на площадку. Первые два этажа занимали магазин и мастерская, а над квартирой Дока помещение тоже было нежилым. Неспроста, наверное. И света на верхней лестничной площадке никогда не было. А лестница на чердак была. В общем, сиди и наблюдай за освещенной дверью в подъезд.
  Когда подъехала машина Лю, мы с Вольфом поднялись на чердак, надеясь, что сумеем быстро спрыгнуть вниз, в случае чего, но цыгане, всего лишь, бросили беглый взгляд в сторону темной лестничной площадки и вошли. Мы с Вольфом немедленно слетели вниз и встали на двух соседних площадках, перекрывая пути отхода. Знакомая ситуация, только волновалась, в этот раз, я уже не за себя. Несколько минут, прошедших после того, как Лю с братом вошли в дверь, и до того, как она снова открылась, показались мне бесконечностью.

   Но вот, дверь вновь отворилась, и Кирилл махнул нам рукой, приглашая войти. Мне оставалось лишь восхититься талантом Дока в использовании нетривиальных средств воздействия на человеческий организм, глядя на неподвижные, но живые и неповрежденные, тела на полу в коридоре. Мы в подъезде не услышали ни звука. Затем я перевела взгляд на стоящего в дверях кухни Хорька. Он разглядывал странную железную штуку, прикрепленную к его ладони. А на кисти руки у брата Лю выступили капельки крови.
- Стой спокойно и не трогай прибор! - прикрикнул на него Кирилл. – Я сейчас помогу это снять. А вы, пока, перетащите наших гостей в лабораторию, время не ждет, у нас, я думаю, около трех часов на все про все, пока их не хватятся.
Это он так нас с Вольфом простимулировал. Вскоре после того, как Док, с нашей помощью, закрепил своих «пациентов» в известном уже мне кресле и на медицинском столе, в комнату протиснулся Хорек. Кирилл попытался выпроводить его, но мальчишка уперся, и я разрешила ему остаться. Или он все, это, всерьез не воспринимает, а как игру какую-то, или у него уже крышу снесло, так все едино. Хочет – пусть смотрит. Я бы сама с удовольствием пропустила эту часть спектакля, но мне важно каждое слово, оно завтра кому-нибудь жизни может стоить.
Следующие два часа были долгими, но Алешка высидел их до конца, сжавшись на стуле в углу. Вольфа я, где-то в середине, отослала позвонить к нему домой и вызвать сюда связных с машиной. И возвращаться он не торопился. Я его понимаю, это - не те сцены, которые потом захочешь видеть по ночам, а причина всей этой жути – какие-то иголки и инъекции. Док все это время держался поразительно отстраненно, наверное, не впервой. Когда стало понятно, что мы выжали из цыган все, что можно, Кирилл выпроводил нас, всех, из комнаты, заявив, что закончит все сам. Я ответила ему благодарным взглядом.

  Барон вышел встретить связных и передать им мои инструкции, а я повела Хорька в кабинет, и, посмотрев на его бледную физиономию, щедро налила ему в бокал французского коньяка. Он сел на край массивного письменного стола, пригубил и отставил бокал, не осознав, по-моему, качество напитка:
- Ты столько раз повторила, что на этот раз все будет всерьез, а я осознал это только сейчас. Мне через неделю будет четырнадцать, но это, и правда, слишком мало для конца пути. У меня еще даже и девушки-то не было.
  У меня жутко защемило сердце, мальчишка-то все правильно осознал. В создавшейся ситуации, любая жизнь стоила меньше, чем ничего.
- Я могу позвонить мадам Лоре и она пришлет вам, на ночь, любых девушек, - сказала я первое, что пришло мне в голову, и сразу же поняла, что сморозила глупость.
- А мне не нужна любая, Инь, - Алешка повернулся и печально посмотрел мне прямо в глаза.
  Так плохо у меня на душе еще никогда не было.
- У нас еще будет время, чтобы это обсудить, - я ухитрилась улыбнуться, но снова посмотрев в его грустные серые глаза, обняла за плечи, а затем запустила руку в густые светло-русые волосы и прижала его губы к своим.
  Поцелуй был долгим, но скрип двери привлек мое внимание. Интересно, мне повезло, и это - Кирилл, или – нет… И это, конечно же, был Барон. Мне оставалось только позавидовать его самообладанию, когда он спокойно доложил, что связные прибыли и ждут дальнейших указаний. Я велела Хорьку пойти в машину и пригласить сюда Дина и Че, а Барона повела к Доку. Перед дверью в лабораторию Вольф остановился и посмотрел на меня:
- Тебе не кажется, что ты поступаешь с мальчишкой точно так же, как Волк когда-то поступил с тобой?
- Нет, не так же, хуже. Волк был искренне уверен, что поступает так для нашей общей пользы, а я хочу, чтобы они были готовы умереть ради того, чтобы кто-нибудь из нашей стаи выжил. Ты хотел это обо мне узнать, или что-нибудь еще? Или то, какой сволочью я себя ощущаю? - у меня нет сил даже на ярость, в душе какое-то кладбищенское спокойствие.
- А может, это будет лучшее воспоминание в его жизни? - Кирилл показался в дверном проеме. – Но все, эти, сантименты можно оставить на потом. А сейчас нам надо убрать куда-нибудь наших гостей и их машину.
Мне как-то удалось справиться с лицом:
- Цыган надо отвезти на запасную базу, расположенную в районе грузового порта. Они нам понадобятся на третьем этапе, если мы до него доживем.
  Док как-то неприятно поморщился:
- Боюсь, они, вряд ли, на что-то еще способны.
- Для них главное – не протухнуть за ближайшие пару дней, поэтому, пусть отвезут их на не отапливаемый склад, - Барона аж передернуло от такого предложения.
- Кирилл, а ты точно уверен, что дальше без нас справишься? - спросила я, пока парни перетаскивали цыган в их же машину.
  Глаза Дока немного потеплели:
- Спасибо за беспокойство, но вы тут будете только мешать, если от цыган проверить приедут, точно ли Лю сюда не приезжала, лучше позвони часа через три, проконтролируй. Сама-то сейчас куда?
  Я на минуту задумалась:
- Сначала к Барону домой, там мои ребята ждут. Потом по молодежным группам разъедемся. Встречаемся, если ничего не переменится, завтра уже на месте. Телефоны на всех базах есть, начало операции ты нам обозначишь и количество целей, заодно. А если вдруг какая-то дополнительная информация появится, по ходу, то Дин на базе связных будет ждать.
  Док задумчиво потер лоб:
- Маловато у тебя там опытных ребят остается.
  Я пожала плечами:
- Уж сколько есть, столько есть. У Ласки весь личный состав – ветераны, их на тот участок поставим, откуда милиция подъедет, чтоб не перепутали чего. Они и за новой группой из своего района приглядят. Князь с Бароном тоже с теми ребятами пойдут, а мы с Соболем и Балу – с остальными. Справимся, куда деваться. Ты только про зажигалки не забудь, они нам завтра, ой как, нужны будут!
  Док криво усмехнулся:
- Уже заказаны, сразу, как подвезут, позвоню, пришлешь кого-нибудь забрать. Удачи вам тогда, и – до встречи!
- А это – как получится, но, хоть, рассадников этой заразы поуменьшится. И помни, что ты мне на счет мальчишек обещал, - я отворачиваюсь и иду к Вольфу, который уже ждет меня в коридоре.

   Подходя к его квартире, я с удивлением обратила внимание на сосновые иголки, которые засыпали пол перед дверью. Барон тоже обратил на них внимание и, чертыхнувшись, спешно открыл дверь. Внутри стоял сильный запах свежей сосны и звучали оживленные голоса, среди которых отчетливо выделялся голос его бабушки. Мы успели только недоуменно переглянуться, как она, сама, вышла нам навстречу:
- Ну, какое же Рождество без елки! И Новый год еще впереди!
Тут я и вспомнила, что мы ей сказали, что Рождество здесь праздновать собирались, чтобы как-то оправдать нашу тут ночевку.
- Ты уж прости, Володенька, что я покомандовала ребятами. Я вам домашний тортик привезла, а их за елкой сгоняла. Мы и нарядить ее успели, пока вас дожидались.
  Вольф сразу разулыбался и рассыпался в благодарностях, а я побежала на кухню, надеясь, что в холодильнике еще осталась вчерашняя бутылка шампанского. Шампанское нашлось и бокалы – тоже. Уже чокаясь, я подумала, что не совсем правильно праздновать заранее, но кто знает, как там все обернется. Елизавета Андреевна вскоре ушла, вполне уверенная, что мы и дальше собираемся праздновать. Но нам расслабляться было некогда, оставалось дождаться Дина и Че с машинами, которые завтра повезут нас и мальков, а сегодня развезут по базам. Я тем временем попыталась уговорить Пони не ехать с нами, но она, наотрез, отказалась.
- Тогда сидишь в машине вместе с Че! Я не хочу, чтобы Олег на тебя все время оглядывался, иначе он, точно, под пулю попадет! - приказала я, надеясь, что Ирка осознает правильность моих слов, а Че сумеет ее проконтролировать.
- Хорошо, что Светка сейчас далеко отсюда, а то ее еще трудней удерживать пришлось бы, - грустно усмехнулся Балу, качнув на елке яркий шарик, но мне показалось, что он подумал совсем о другом, он очень хотел увидеть своего малыша.
  Князь и Пони переглянулись, и, взявшись за руки, встали и вышли в комнату Вольфа, где они провели предыдущую ночь. Я, нахмурившись, посмотрела на парней, которые проводили пару завистливыми взглядами. Ожидание всем нам давалось нелегко. Детали предстоящего мероприятия мы уже оговорили, и чтобы заполнить неловкую паузу, Вольф предложил мне пойти порыться в родительском баре, на предмет напитков.
  Рассматривая ряды неизвестных мне бутылок, я поинтересовалась, как мы будем их компенсировать. Вольф посмотрел на меня и грустно усмехнулся:
- Вот, это - последнее, о чем сейчас стоит беспокоиться. Ты, точно, не хочешь со мной на завтра местами поменяться?
Я посмотрела на его встревоженное лицо и поняла, как много я ему задолжала. Но есть вещи, которые значат намного больше наших с ним отношений:
- Но ты же, не хуже меня, понимаешь, что тогда у группы Кота практически не останется шансов. Соболь не справится, если что-то пойдет не по сценарию, а у Кота слишком мало опыта и решительности, даже по сравнению с Хорьком. И дело не только в знании тактики подобных операций. Ты представляешь себе, что начнется, когда загорятся цыганские дворцы, там ведь, и женщины с детьми выбегать начнут. А оружия в этих домах тоже навалом и, если мальчишки растеряются, их перебьют, как цыплят. Им необходим тот, кто не будет колебаться и за кем они, не раздумывая, пойдут в огонь и в воду. И победить мы сможем только так.
Барон, молча, отвел взгляд и сделал вид, что занят выбором бутылок.
- Прости меня за те слова у Дока, я, просто, дико завидовал Хорьку, а ты, как всегда, больше думаешь о судьбе тех, кто идет за тобой, чем о своей собственной. И не казни себя так, ведь, этих мальчишек еще Волк собирать начал. И повернись все немного по-другому, от них бы и не потребовалось всего этого, - Вольф понял больше того, что было сказано.
  Я тоже горько улыбнулась:
- А не повстречайся я у Волка на пути, так, и вовсе, по-другому бы все сложилось!
  Вольф выпрямился и посмотрел мне прямо в глаза:
- А я, вот, не хотел бы с тобой разминуться и все бы отдал, чтобы завтра рядом с тобой быть!
  И столько страха и надежды было в его словах, что я потянулась к нему, сжала его холодные пальцы в своей руке, и мне показалось, что сердца наши начали биться в одном ритме.
- Мы прорвемся! Иначе и быть не может! – я постаралась вложить в свои слова уверенность, которой не ощущала.

   Я медленно вхожу в темное здание, я кого-то ищу здесь. Мои шаги гулко отдаются в пустынной комнате с высокими потолками. Ветер раздувает полупрозрачные занавеси на высоких разбитых окнах, свет луны отбрасывает странные тени, скользит по мраморному полу. Тихо и пусто, лишь где-то вдалеке слышны гулкие шаги. Я знаю, что должна догнать того, кто идет впереди меня, и ускоряю шаги. Одна пустая зала сменяет другую, но шаги по-прежнему звучат где-то впереди. Мне не по силам догнать его. Отчаянным усилием открываю очередную, высокую и тяжелую, дверь, ожидая увидеть новую пустую залу, но вдруг оказываюсь в маленькой комнате без окон. Напротив двери - огромное зеркало, перед ним, на полке, горит оплывшая свеча. Возле нее лежит темная роза. Кто-то совсем недавно был здесь. Я подхожу к зеркалу и поднимаю цветок. Зеркало покрыто толстым слоем пыли, но я, уловив в нем какое-то движение, за спиной моего нечеткого отражения, инстинктивно стискиваю пальцы и слишком сильно сжимаю стебель, но, уколовшись о шип, разжимаю руку и роняю розу. Цветок падает на пол и рассыпается на отдельные лепестки. На пальце выступает капелька крови. В звенящей тишине нет ни звука, ни дуновения ветерка, но появилась уверенность, что я здесь не одна. Я все же хочу рассмотреть, что в зеркале, и провожу по нему рукой. На стекле остается полоска крови, а в стекле я узнаю знакомое лицо. Мне бы обернуться, но я боюсь, что он исчезнет, и вновь, пытаюсь ладонью очисть стекло. И тут оно с громким звуком треснуло, а невесть откуда взявшийся порыв ветра задул свечу. «Где ты?» - пытаюсь позвать я в наступившей темноте. Шаги сзади, крепко сжав, меня поднимают на руки и куда-то несут. Мне нечем дышать, во рту привкус крови. Странно-спокойная мысль, что это – конец… И я открываю глаза.

   Луна смотрит мне в глаза через не зашторенное окно. На подушке темное пятно, пахнет кровью. Наверное, опять прокусила губу, такое регулярно случалось во время ночных кошмаров, изводивших меня последнее время. Но в этот раз было стойкое убеждение, что не проснись я в последний момент, не проснулась бы уже никогда.
  Завязывать пора с этими лекарствами, которые Док прописал. Без них не сплю, а с ними – так и вовсе, лучше бы не спала. Кирилл, конечно, много сделал, без чего бы мне не выкарабкаться, после того, как меня к нему Барон на руках принес.

   И ведь, как в воду смотрел, не хотел меня одну отпускать. А тот участок, меж двух дворцов, принадлежащих соперничающим таборам, где я группы Кота и Хорька расставила, и впрямь, горячим оказался. И это, несмотря на то, что я, вроде бы, верно все рассчитала. И то, что увидев подкатившую к дому конкурента чужую машину с приметными номерами, всю ночь искавший Лю с братом отец кинется выяснять отношения, и то, что прострелить колеса у этой машины, а также голову водителя, будет проще простого, и то, как быстро заполыхают цыганские дома и возникшая паника скроет передвижения моих ребят. Вот только то, что нужная нам парочка не выскочит из дома к машине, в схему не укладывалось. И сигналов, в виде ракеты, от наблюдателей с другой стороны квартала, тоже не поступало. Возможно, у кого-то слишком быстро сдали нервы, и раздававшиеся там выстрелы уже решили проблему, но я не могла быть уверена, что вопрос закрыт, не увидев все собственными глазами. Тем более, что вдалеке уже слышались сирены пожарных машин.
   Поэтому, приказав мальчишкам продолжать стрелять во всех, кто будет выбегать с оружием из горящих домов и прикрывать нам спины, я с Соболем решилась войти внутрь дома, через задний вход, понадеявшись на полученные от Лю сведения. Плохая это была идея, и знай я, насколько быстро рухнет деревянное перекрытие между этажами, предоставила бы дело огню. А то, что в этом огненном море кто-то, все еще, будет стрелять из чего попало, вплоть до автоматов, стоило бы, все же, предвидеть. И тогда Соболь остался бы жив. И не пришлось бы ему, закрывая меня от пуль, принять большую часть на себя. А если бы не Барон с Хорьком, то мы бы, оба, там и остались, а так - перекрытие рухнуло почти сразу после того, как они меня оттуда выволокли. Вольф, все же, не утерпел и, послав к чертям все приказы и бросив свой пост, кинулся следом за бегущим в дом Хорьком. И был абсолютно прав, один мальчишка меня бы не вытащил. А я еще и Соболя там оставлять не хотела, хотя, понятно было, что помощь ему уже не нужна.
Я еще успела вовремя скомандовать группам отход, услышав совсем рядом сирены. И передать общее командование нашим флангом Хорьку и Че. И даже приказать, везти меня не в больницу, а к Доку.

   Кирилл-то, конечно, тоже порывался меня в больницу переправить, но мне удалось убедить его, что это может рассекретить всю операцию. Ведь, там, в горящем доме, остались только трое из пяти. Барон, все время, предлагал привезти еще и свою бабушку, но я категорически запретила. Это стало бы для нее последней каплей. И поэтому, когда Кирилл сказал, что в таких условиях не может дать мне никаких гарантий на благополучный исход, я ответила, что верю в его мастерство, а остальное - судьба решит. Пулевое ранение оказалось не слишком серьезным, но я понимала, что это - еще не все. Боль в животе нарастала, и я не успела сказать, что плохая свертываемость крови не позволяет мне долго находиться без сознания, иначе кровь, просто, не остановить. Я, все же, провалилась в темноту, хотя, на этот раз, усиленно цеплялась за свет.

   И вот, опять я одна в темной больничной палате. Здесь холодно, страшно и одиноко. И лишь через узкую щель в двери, виден свет и доносятся веселые детские голоса. А у меня нету сил, чтобы дойти туда. И я знаю, что сколько бы я ни звала, ко мне никто не придет, здесь нет моих родных, здесь нет никого, кто меня любит. И никто не хочет сидеть со мной, потому, как говорят, что я «безнадежна». Но я продолжаю цепляться за эту тоненькую ниточку света и верить, что меня не бросили здесь насовсем. «Деда, мне холодно, укрой меня. Мне страшно, подержи меня за руку!» - я верю в эту волшебную фразу, после которой в моей спальне обычно появлялся дед, и все опять, чудесным образом, становилось хорошо. И чудо вновь происходит! Появляется дед, который берет меня на руки, заворачивает в теплый пуховый платок и, несмотря на протестующие голоса злых нянек, уносит меня из больницы. «Если ей суждено умереть, пусть, это случится дома, на руках у тех, кто ее любит!» - кричит тот, кому я небезразлична. А я больше не хочу умирать, я вижу впереди свет. И пусть это, всего лишь, слабый свет качающихся уличных фонарей, на которые я смотрела все то время, пока они с тетушкой несли меня домой, передавая с рук на руки. «Все будет хорошо, моя Мальвина!» - шепчет дед, прижимая меня к себе. И я ему верю!

- Мне холодно, укрой меня! Мне страшно, возьми меня за руку! - я на самом деле слышу эти свои слова, а яркий свет, льющийся с потолка, слепит мне глаза.
- Ты, действительно, видишь меня, Инь? Не уходи, сестренка! - я сначала не узнала голос Дока, но почувствовала, как он взял меня за руку.
  Затем я узнаю резкий медицинский запах – и все становится на свои места. Я у Кирилла, в лаборатории, на столе, а холодно мне потому, что у меня на голом животе лежит мешок со льдом. Еще я ощущаю противный запах крови и то, что простыня подо мной, явно, мокрая.
- Не отпускай меня, Кирилл, я не хочу уходить, - слова получаются еле слышным шепотом, но мне удается слабо сжать его руку.
- Я никуда, теперь, тебя не отпущу! - обещает Кирилл и голос его, почему-то, дрожит.
- Мои ребята справились, Кирилл? Я не сумела сдержать обещание и довести дело до конца! - на меня волнами нахлынули воспоминания о недавних событиях.
  Он осторожно касается моего лица:
- Наплюй на все! Сейчас для тебя главное – выкарабкаться! Хочешь, я сделаю тебе укол, и ты еще поспишь?
  Тут у меня, аж, голос прорезался:
- Мне нельзя спать, или кровотечение не остановится! Ты лучше говори со мной, чтоб я не засыпала! И убери с живота этот чертов лед, а то я превращусь в мороженое!
  В голосе Дока послышалось облегчение:
- Ну, если ты уже ругаться начала, то дело на поправку пошло. А лед не уберу, кровотечение, действительно, не прекращается. Лучше я тебе ноги накрою.
  Он уходит, но вскоре возвращается и заворачивает мои ступни во что-то мягкое, кладет сложенный плед на грудь и снова склоняется надо мной.
- Я удалил пулю из спины, это было не глубоко, но рядом с позвоночником, тебе редкостно повезло. Но ты можешь мне объяснить, что случилось с твоим животом, внизу он – сплошной кровоподтек! И кровь ты теряешь, судя по всему, из-за этого, - в голосе Кирилла звучит сильное беспокойство.
- Я там, в доме, упала на что-то жесткое, а сверху – Соболь, - дальше я продолжить не смогла.
- Понятно. Сильный, тупой удар. Тогда я все сделал правильно. А то Вольф уже был готов или вызвать Елизавету Андреевну, или, просто, прибить меня на месте, - говорит Кирилл, поправляя иглу, торчащую у меня в руке. – И если бы я знал о твоих проблемах с кровью, сразу принял бы дополнительные меры.
  Я попыталась пошевелить затекшими конечностями и почувствовала, что кровь потекла сильней:
- Прости, Док, я не успела.
- А это - не твоя вина, ты, и так, удивительно долго держалась. И мне, самому бы, стоило догадаться, ведь, я тебя уже перевязывал. Елизавета Андреевна такой ошибки не допустила бы. А почему ты так не хотела ее участия? - спрашивает Кирилл, продолжая возиться с системой.
- Тогда она бы, окончательно, поняла, в какое дерьмо мы с Волком втянули ее внука, и начала принимать контрмеры. А связей у нее – будь здоров! Нам сейчас еще только шумихи не хватало! - в голове у меня постепенно проясняется, видимо, Док ввел какое-то новое лекарство. – А, кстати, где сейчас Вольф?
  Кирилл раздраженно фыркнул:
- Пришлось его успокоить. Ничего особенного, но до утра проспит.
Вот, тут я всерьез забеспокоилась:
- А кто же, там за главного остался, если ни меня, ни Вольфа нет в строю?
  Док предотвратил мою попытку встать и строго сказал:
- Лежи и не дергайся, если хочешь оклематься когда-нибудь! Я все, что надо, Хорьку объяснил, когда они тебя сюда привезли. Он вместе с Че дальше поехал, без тебя разберутся. Молодежь у тебя толковая. А у нас, я думаю, пара дней в запасе есть, пока с последствиями пожаров разбираться будут. Там, ведь, почти весь район выгорел.
  Приступ активности отнял последние силы, и на меня опять накатила волна дурноты и слабости. Ужасно хочется прикрыть глаза от слепящего света и соскользнуть в темноту. Но нельзя.
- Кирилл, ты не мог бы убрать этот свет сверху, а то мне все время приходится закрывать глаза, а я боюсь опять уснуть, - мои слова выдернули Дока из состояния задумчивости.
  Он переключил свет на боковой и пристроил на моей руке тонометр. После нескольких попыток измерить давление, его лицо помрачнело. Я поспешила успокоить его, предполагая, что он может там увидеть:
- Док, если там немногим меньше, чем восемьдесят на сорок, то не переживай, все в норме, со мной так бывает.
  Кирилл облегченно фыркнул:
- У тебя все не как у людей! Я уже не уверен в правильности того, что делаю. Так что не засыпай уж больше, и если знаешь про себя еще что-нибудь необычное - скажи заранее. А то, если бы ты не очнулась, я еще через час отвез бы тебя в больницу.
  Я тоже слабо усмехнулась:
- Нет, лучше через два часа – на склад. Хлопот меньше.
  Кирилла аж передернуло:
- Не смешно!
  Я посерьезнела:
- Мне - тоже, я просто реально оцениваю ситуацию, и если есть две дороги в один конец, то я выберу более легкую. Хотя, впрочем, мне еще рано на ту сторону, мы еще не все карты разыграли. И своих я вывести из игры обещала!
Кирилл убрал тонометр и вновь взял в руку мои холодные пальцы:
- Ты - странное создание! Висишь над пропастью, на кончиках пальцев, и в то же время пытаешься руководить своим доктором и вправлять мне мозги. А ведь, совсем недавно ты говорила, что тебе страшно и просила подержать тебя за руку!
  Я сильно вздрогнула, отчетливо вспомнив свой сон:
- Это все сон, Кирилл. Вернее – воспоминание. Меня в три года положили в туберкулезную больницу, так я там чуть не умерла. Но дед не дал. Теперь все, что происходило в последнюю ночь в больнице, иногда возвращается ко мне, во сне.
И я попыталась пересказать ему свой сон и его предысторию. Док недоверчиво покачал головой:
- Ты была слишком маленькой, чтобы все так хорошо запомнить. Наверное, это - конгломерат из позднейших рассказов.
 - Но тогда, это не возвращалось бы, из раза в раз, в мельчайших подробностях, - я твердо стояла на своем. – А в детстве, часто, яркие и значимые события запоминаются во всех мелочах. В тот раз я, видимо, была довольно близко от того, чтобы уйти за грань. И я до сих пор не люблю больших темных помещений с не зашторенными окнами, а также, когда мне, во сне, свет попадает на веки. И спросонья пытаюсь взять кого-нибудь за руку.
  Кирилл сосредоточенно посмотрел мне в глаза, неосознанно продолжая массировать пальцы и ладонь:
- Ты дала достаточно развернутую картину своего душевного состояния, а ведь, когда-то требовала, чтобы я ни при каких обстоятельствах не лез тебе в голову!
  По моим губам скользнула слабая тень улыбки:
- Наверное, минутная слабость. Или я, вдруг, сочла тебя достойным доверия. Ты назвал меня сестренкой, а я всегда хотела иметь брата. Старшего. Чтобы он понимал меня и защищал. Так странно хотеть того, чего не может быть никогда…
  Случившееся вслед за этим поразило меня до глубины души, я даже ухитрилась приподняться на своем узком и жестком ложе. Кирилл, вдруг, до боли сжал мою ладонь своими руками, прижался к ней лицом, и с губ его сорвался сдавленный стон.
- Кирилл, прости, если я что-то не то сказала! – меня, действительно, испугала такая реакция на мои слова.
  Но он быстро овладел собой и, выпустив мою ладонь, отошел к окну.
- Тебе не в чем себя винить! Просто, нить судьбы иногда делает странные петли, - голос его звучал тихо и глухо. – У меня, на самом деле, была младшая сестренка. Давно. И она, как и ты, болела с раннего детства. Я и в медицину-то пошел, в основном, из-за нее. Но не нашел способа помочь. И уехал. А надо было остаться и, хотя бы, держать ее за руку.
- Она была похожа на меня? - спросила я, чтобы как-то заполнить затянувшуюся паузу.
- Немного. Она была помладше, всего двенадцать. И тоже любила, чтобы я держал ее за руку, когда она засыпала.
  Ну, что тут скажешь! Стрела, выпущенная в небо, иногда попадает прямо в цель. Или это, и правда, петли судьбы?

   Медленно выхожу в гостиную, ложусь на диван, лицом к стене. Дом Волка все больше становится похожим на склеп. В нем очень тихо и пусто, особенно после того, как и Пони уехала. Ладно хоть, их с Олегом расписаться уговорила, перед ее отъездом. Молодые приехали в загс на мотоцикле, Ирка, в мотоциклетной куртке и короткой фате, смотрелась забавно. И выражение лица у нее было счастливое. Мне очень хотелось запомнить ее именно такой.
  И вытравить из памяти странно застывшее выражение лица и дергающийся автомат в ее руках. И то, как она швырнула его на землю, когда все было кончено, а затем уткнулась лицом в грудь к Олегу. А также, пустые глаза Балу, сидящего за рулем старого КрАЗа. И смятые «жигули» в кювете. Оттуда еще пришлось вытащить кейс с документами, прежде чем она загорелась. Пони тогда плюнула в ее сторону со словами:
- Будьте вы, все, прокляты!
  А во мне не было ненависти к этим парням, которые, просто, оказались не в том месте и не в то время. И даже к Лю с ее братом, которого она, оказывается, так любила, а теперь они тоже лежали рядом, в другой разбитой машине, ожидая своего огненного погребения, такого же, как у их отца. У меня в душе была звенящая пустота. Враги мертвы, и ненавидеть больше некого. Путь пройден, и идти дальше некуда.

  Немного расшевелила меня именно Пони, у которой случился-таки нервный срыв, несмотря на то, что весь предыдущий кошмар она прошла не дрогнув. Ирка заявила, что не хочет иметь ни семьи, ни детей в этой дрянной стране. Олег был в шоке, не знал, что делать. Кирилл здорово помог тогда. Устроил перевод, по своим связям, в прибалтийский медицинский вуз, подальше от дома. А расписаться посоветовал, чтобы в одну комнату в общежитии поселили.
Похоже, на их свадьбе все улыбались в последний раз, с тех пор ползаем, как сонные мухи, ни музыки, ни выпивки никому не хочется, даже не разговариваем почти.

  Смерть Ласки подкосила меня окончательно. А ее - смерть Хана. Он оказался единственной потерей группы Ласки в той огненной буре, своих щенков, во главе с Лисом, им всех удалось сохранить. Продержалась она только до его похорон. А у Соболя даже своей могилы не осталось, всех погибших в том пожаре, кого опознать не сумели, похоронили в общей могиле.

   После всех этих событий и во всех подразделениях Структуры воцарилась кладбищенская тишина, все затаились, выжидая реакции из центра. Даже мое заявление об отставке и о том, что остатки моей группы, тоже, выходят из бизнеса, не вызвало никакого отклика, кануло, как в омут.
Щенков Хорька я с нашей базы прогнала, чтобы след к ним не тянулся. Разговор с Алешкой тоже весьма тяжелым оказался. Очень не хотелось делать ему больно, парнишка этого не заслужил, но я очень надеялась, что рассказ о том, что собрала я их, чтобы, просто-напросто, использовать в своих целях, заставит его обидеться и послать всю нашу компанию к чертям. Не вышло. Алешка быстро понял расклад сил и согласился со мной, что его друзьям лучше, пока залечь на дно и пожить обычной жизнью. Но сам, постоянно, забегал к нам на базу.

   Тогда я опять обратилась за помощью к Мастеру. Волк, в последние месяцы своей жизни, успел продать трехкомнатную кооперативную квартиру своих родителей, расположенную в центре города, а это – весьма значительная сумма. Из них я выделила небольшие подъемные для Кудряшки и Пони, а на остальное попросила Мастера организовать хороший спортзал в другой части города и собрать туда тех мальчишек, что хотели продолжать у него обучение. Он согласился, взяв в помощь своих учеников. Дину и Че я велела перегнать свои мотоциклы в какой-нибудь дальний гараж и на базе связных не появляться. Занятые затеянной Мастером перестройкой, они у нас появлялись чисто эпизодически. Даже ночевали, порой, у Мастера. Что тоже было неплохо, после того, что случилось с Рэт.

   Мастер ее еще в конце лета к себе домой перевез, ухаживал, старался побыстрее на ноги поставить. Параллельно, вел с ней душеспасительные беседы, пытался заинтересовать восточной философией и убедить, заняться вместе с ним тренерской работой в детской среде. Рэт же жила как во сне, выполняя лишь самые необходимые действия, и то, только после настойчивого требования. Но в какой-то момент ее заинтересовала машина, которую мы перегнали к Мастеру во двор, чтобы ее в больницу было проще возить. Рэт попросила своего учителя, научить ее водить машину, для чего, даже, начала усиленно заниматься своими ногами. Он и решил, что дело на поправку идет.
А кончилось все плохо. Перед самым новым годом Рэт села в «пятерку» и, выехав на загородное шоссе, направила ее под встречный КаМАЗ. В кармане у нее нашли записку, в которой Рэт объясняла, что это - ее осознанное решение, и просила в смерти своей никого не винить. Мастер после этого, казалось, постарел сразу на несколько лет, хорошо хоть, мальчишки его отвлекали от непрерывного самокопания.

  От нашей старой компании, кроме нас с Бароном, остались только Олег и Балу, которые решили этот год в старых вузах доучиться. Иногда они забегали в дом Волка по вечерам, но общих тем для разговоров мало находилось. В воздухе повисло какое-то тягостное ожидание, а чего – неизвестно.

  Очень хочется закрыть глаза, но тогда опять вернутся сны о тех, кого с нами нет. Вольф тихо входит в комнату, осторожно присаживается рядом со мной.
- Волк приложил столько сил, чтобы его смерть непосредственно не коснулась тебя! - тихо говорит он. - Но теперь я понимаю, что смерть, с прошлого лета, все же, поселилась в тебе, она все время смотрит из твоих глаз!
  Колючий ледяной ком опять зашевелился, и я лишь сильнее съежилась, не желая смотреть на него. Вольф так долго мечтал заглянуть в мою душу, и вот, что он там увидел.
 - Быть может, если ты позволишь поселиться внутри себя надежде на другую жизнь, пусть это будет ребенок, как у Кудряшки, смерть покинет тебя, - в его голосе звучит искренняя надежда.
  Ничего-то он не понимает! Жизнь подразумевает ответственность. «Ты навсегда в ответе за тех, кого приручил» - это давно уже один мудрый писатель сказал. А если уж кого-то привел в этот мир, то ответственен вдвойне. Но я не уверена, что моя война окончена. Так что, не здесь и не сейчас.
- Только притаившаяся внутри смерть дает мне силы ничего не бояться и тащить вас за собой через этот кошмар! – пытаюсь я объяснить Вольфу. – А сама-то, смерть, уже давно жила внутри меня, это Волк сумел отогнать ее. Она временно отступила, спряталась в глубине, но не ушла.
- И ты дашь этому врагу победить себя? Сдаешься, Инь? - в голосе Барона слышится вызов.
  Пожалуй, он прав, сдаваться – это выше моих сил! И в этом мире еще есть те, за кого я в ответе.
- Сдаваться нам еще рано. И если ты думаешь, что все закончилось - зря! А враг моих врагов – мой друг. И смерть – тоже, - говорю, вставая с дивана.


   Глава 25. Не буди лихо, пока тихо.


   С трудом разогнув затекшую спину, я сползла с дивана и выбралась в ванную комнату. Решив, что спать больше не лягу, умылась и подошла к старому зеркалу, попыталась пальцами разобрать спутавшиеся волосы, а в руке осталась целая прядь, и это уже не дурной сон.
  Никогда не думала, что лестница к квартире Дока такая длинная, я опять задохнулась, и это с моим-то опытом бега на длинную дистанцию. Дверь открыла своим ключом, оставляя себе время собраться с мыслями. В квартире тихо и темно, только из-за двери кабинета пробивается полоска света. Медленно разделась и прошла туда.
  Кирилл что-то писал, сидя за массивным письменным столом, в толстой общей тетради, время от времени поглядывая на ящичек с иглами. Или он очень рано встал, или, и вовсе, с вечера не ложился. Последние события и на него оказали сильное влияние, Док с головой погрузился в работу, решив письменно оформить свои исследования. Его подстегнуло общение с Мастером, когда они вместе занимались моим позвоночником.
- Привет, Док! Можно тебя отвлечь на минутку, - нерешительно начала я.
- Привет, Инь! Ты опять забыла, что меня Кириллом зовут? - пробурчал он, не отрываясь от дела.
- Да нет, не забыла, просто, вопрос по профилю, - я с ногами забралась в старое кожаное кресло у стола.

   Последний месяц я провела здесь много времени с книжкой, или просто глядя, как он работает, пока отходила после его многочисленных восстановительных процедур, а также тренируясь устанавливать ментальные блоки по его методике. Кирилл утверждал, что если какие-то воспоминания не дают жить, то необходимо от них отгородиться. Или вырастить, внутри себя, новую личность, для которой произошедшее не будет иметь того же значения. Док сам поступал таким образом и утверждал, что только это дало ему возможность, не сойти с ума под гнетом чувства вины. Однако, стресс и мой рассказ в тот день, когда он пытался вырвать меня из лап смерти, сорвали практически все его блоки. Я боялась, что Кирилл совсем скатится в наркотический дурман, но он сказал, что за те дни, которые безотрывно провел рядом со мной, ухитрился «переболеть», заместив «кокс»
какими-то стимуляторами. А затем с головой окунулся в работу.

- Уж, если ты чего решила, то не отвяжешься, проще сразу сдаться! - Кирилл со вздохом откладывает ручку и переводит взгляд на меня. – А ты хреново выглядишь! Опять кошмары спать по ночам не дают?
- Не только в кошмарах дело. У меня последнее время постоянно кружится голова, и тошнота замучила, - я еще не дошла до главного, а Кирилл нетерпеливо прервал меня:
- Ну, я же вас презервативами без ограничений обеспечиваю!
- Ты погоди кипятиться, дослушай сначала! А чтобы волосы во время беременности, вот так, лезли, ты когда-нибудь видел? - я провожу рукой по голове и показываю оставшийся в руках клок волос.
  Мне стало не по себе, когда я увидела, что его лицо покрывает мертвенная бледность.
- А еще что-нибудь необычное заметила? - Кирилл резко встает со стула и подходит ко мне.
- Дышать временами трудно и температура странно как-то скачет. Но я, вроде бы, не простывала последнее время, - от его пристального взгляда у меня, прямо-таки, мурашки по коже.
- Пойдем, мне надо тебя осмотреть! - Док хватает меня за руку и тащит в дальнюю комнату.

  За время длительного и тщательного осмотра, и прослушивания, лицо Дока становилось все более бледным и мрачным. В довершение всего, он взял кровь из вены и отправил меня в кабинет подождать. Моя кровь его очень заинтересовала, еще когда он с моими ранениями разбирался, Кирилл даже какое-то специальное импортное оборудование в лабораторию к себе притащил. Пытаясь обрести, хоть какое-то, душевное равновесие, я начала перелистывать его тетрадь с записями. Страницы полны профессиональных терминов, всего-то и поняла, что-то об иглоукалывании. В итоге я, видимо, задремала в кресле, опять череда смутных образов и звуков.

  В реальность вернуло легкое похлопывание по щекам.
- Проснись, Инь! Ты меня слышишь? - в голосе Кирилла звучит почти что паника.
Мне с трудом удается сфокусировать свой взгляд на его лице:
- Что стряслось, Кирилл?
- Ты давно так себя чувствуешь? У кого-нибудь из ребят замечала что-то подобное? - он трясет меня за плечо так, что голова болтается.
- Ты мне голову оторвешь! Мне уж с неделю, как нездорово, а волосы, так сильно, сегодня вылезать стали. Ребята тоже хандрят, но не в такой степени, - его нервозность передается мне. – Ты что-то нашел? Это - вирус?
  Док медленно присаживается на корточки, берет мои руки в свои и заглядывает мне в глаза.
- Нет, Инь, не вирус, яд. Ты в последнее время в каких-то новых местах или компаниях пила что-нибудь или ела, или вы на базе в основном ночуете? - по его лицу видно, что он боится что-то услышать в ответ.
- Особого желания веселиться не было, я в основном на базе, когда не в вузе. Барон - тоже, остальные – когда как. Мальки иногда заходили, Хорек, в основном. Да, что случилось-то? Откуда ему взяться? - обеспокоенно спрашиваю я.
  Док некоторое время теребит мои пальцы, не отвечая на мой вопрос, затем опять задает свой:
- У тебя там зубная паста есть, ну, или губнушка, на всякий случай?
- Есть, конечно, я ж там ночую частенько, - я все никак не могу понять, что он пытается до меня донести.
- Не доверять никому – это не только твой принцип, Инь, но и тех людей, с кем я долгое время работал. Я-то удивлялся тому, что они вас так легко в покое оставили, после вашего заявления об уходе. Не оставили, значит. А меня решили в известность не ставить, хотя, прямого недовольства и не высказывали. Может, нужен еще. А вот, вы – нет. И смену себе ты, некстати, очень неплохую подготовила, - Кирилл встает, поднимая и меня за собой.
- Сейчас же едем к Елизавете Андреевне, она сумеет помочь вам, особенно, с моими рекомендациями, - он быстро ведет меня в коридор, придерживая за плечи.
  Все это напоминает мне продолжение ночного кошмара.

   До дома бабушки Вольфа домчались почти мгновенно, машину то и дело заносило на ледяных поворотах. Лицо Елизаветы Андреевны выражало крайнюю степень удивления, при виде таких гостей. Когда Кирилл предложил ей побеседовать в кабинете наедине, она бросила на меня очень подозрительный взгляд. У меня же, так кружилась голова, что я прилегла на диван и, закрыв глаза, постаралась сосредоточиться.
Картина вырисовывалась донельзя скверная. Если нас сочли отработанным материалом, то вполне могли решить убрать, по-тихому, в особенности, при нашем отказе от прямого сотрудничества. Средства для этого имелись, это я из общения с Доком почерпнула. Но вот, что можно противопоставить в этой ситуации, мне в голову не приходило. Ужас холодной змеей свернулся где-то в животе. Елизавета Андреевна нас, возможно, и вытащит, на этот раз. А что потом? А что с нашими близкими? В который раз порадовалась, что Кудряшка с Пони уже далеко.

   Безрадостные размышления мои были прерваны голосами, вернувшихся в комнату, Кирилла и Елизаветы Андреевны.
- Точно следуйте моим рекомендациям, это - отработанный метод. Положите их, всех, в одну палату и не оставляйте без присмотра. Проследить за качеством лекарств – вполне посильная задача для вас. Я надеюсь, что состояние остальных несколько лучше, - услышав, что Кирилл идет к дивану, я постаралась сесть.
  Он вновь присел на корточки возле моих колен.
- Вы сейчас поедете с Елизаветой Андреевной в больницу, и все будет хорошо, Инь! - голос его звучит вполне бодро, но выражение глаз какое-то странное.
- Сейчас, возможно – да, а что потом, Кирилл? - по его глазам вижу, что он прекрасно понимает, о чем я.
- А вот, это - уже моя забота, - жестко отвечает он, вставая. – В конце концов, с меня-то все и началось, ты сама об этом говорила. Нужно не только уметь принимать решения, но и нести за них ответственность.
  Я невольно прикусила губу, Кирилл запомнил наш давний разговор.
- А сейчас мне нужно бежать, постараюсь успеть на заседание, - торопливо говорит Док, глядя на часы.
  Что-то странное было в том, как Кирилл двигался и смотрел на меня. Треклятое чувство неотвратимости заворочалось в груди, потребность сделать хоть что-нибудь, чтобы изменить ход событий, стала почти невыносимой, но я лишь приподнялась на цыпочки и легонько поцеловала его в щеку.
- Спасибо, Кирилл! - большего я сказать не смогла.
  Его ответная улыбка оказалась трогательно-печальной:
- Удачи тебе, сестренка! Жизнь продолжается! - прошептал Кирилл, погладив меня по щеке со шрамом.
- Записи мои посмотрите, на досуге, если сочтете интересными, - внезапно обернувшись, попросил он Елизавету Андреевну, уже выходя в дверь.

   Следующие дни слились в какое-то мутно-кровавое марево. Я смутно ощущала присутствие людей рядом с собой, голоса сливались в неразборчивое бормотание. Все, это, не было сном, но и явью – тоже. Однако, в какой-то момент я, все же, вынырнула на поверхность. Первыми появились металлический привкус во рту и запах каких-то медикаментов в воздухе. Открыв глаза, обнаружила себя в больничной палате, в руке моей торчит игла системы. Скосив глаза в сторону, я обнаружила Елизавету Андреевну в белом халате, сидящую в кресле, рядом с моей кроватью. На коленях толстая тетрадь.
  Почувствовав мой взгляд, или просто услышав скрип больничной кровати, она посмотрела на меня:
- С возвращением, Инночка!
  Я попыталась ответить, но из горла донесся какой-то скрип. Елизавета Андреевна подносит ко рту ложку с чем-то кисло-соленым.
- Как остальные ребята? - удается выдавить из себя.
- Все уже хорошо, ты дольше всех провалялась, - отвечает она, поправляя иглу. – Володенька после обеда забежать обещался.
  Я некоторое время помедлила, прежде чем задать следующий вопрос:
- А как Кирилл?
  Елизавета Андреевна тоже медлит, прежде чем ответить, подтверждая худшие мои предчувствия:
- Кирилл умер.
- Когда? - вырвалось у меня, я даже приподнялась на кровати.
- Да, в тот же день, когда тебя в больницу привезли. Но ты, похоже, уже тогда знала, или подозревала что-то подобное, - поджатые губы и жесткий взгляд говорят сами за себя.
– И если тебе это что-то объяснит, в тот же день умер один высокопоставленный чиновник, прямо на торжественном собрании по поводу 23 февраля. Обширный инфаркт миокарда, говорят.
  Закрыв глаза, я откидываюсь на подушку:
- Прорвались! Спасибо, Кирилл!
- А тебе не страшно, людей на смерть посылать, деточка? - слова были произнесены таким тоном, что я, вмиг, села на кровати.
- Нет, если это помогает защитить тех, за кого я в ответе, кто мне действительно дорог! Меня научили делать правильный выбор! И Вам это, я уверена, тоже знакомо! - я сумела выдержать взгляд старой дамы.
- Да! - все, что она сказала в ответ, прежде, чем отвернуться к двери.
  Ну, когда я научусь держать язык за зубами!

   Никогда я не была так рада приходу Вольфа, как сейчас. Выглядел он тоже не очень:  бледное лицо, синяки под глазами. На меня смотрит, как на выходца с того света, взгляд испуганно-жалостливый. Пододвинув к кровати стул, сел и осторожно взял мою руку. Ну, если я выгляжу так же, как моя рука, нечего удивляться – одни кости.
- Я боялся, что ты уже не выкарабкаешься! - голос его дрогнул.
- У меня на этом свете, видимо, какая-то важная, невыполненная, миссия есть, раз, меня, который раз уже, на тот свет не пускают! - пытаюсь обернуть все в шутку. – Ты сам-то как? И где ребята?
 - Балу с Олегом дня через три прокачали. Меня с неделю не отпускали. Мы в бабушкином доме пока живем, а она, практически, в больнице поселилась! - Вольф, обернувшись, дарит ей благодарную улыбку.
- А сколько же я-то здесь провалялась? - я поняла, что потеряла счет времени.
- Про Кирилла ты уже знаешь? Артур завтра на девять дней приглашает, - он мнется, явно, не решаясь еще что-то спросить.
Бросив взгляд на Елизавету Андреевну, я попыталась сесть на кровати. Барон, конечно же, бросился мне помогать, а я обняла его за плечи и притянула к себе. Сцена получилась весьма интимной, так что, Елизавета Андреевна, кашлянув, вышла из комнаты. Несколько наиграно, конечно, но нам надо поговорить, без свидетелей.
- А что, собственно, про Кирилла другие говорят? - в полголоса спросила я, поглядывая на дверь.
- Все говорят о передозировке, но странно это, все, выглядит, особенно в связи с другими событиями. Ты о недавних похоронах в верхах уже тоже знаешь? - Вольф испытующе смотрит на меня.
- Елизавета Андреевна сообщила, - я пытаюсь решить, насколько откровенно здесь можно разговаривать.
- Барон, мне нужно завтра быть на поминках. Кирилл нам, всем, жизнь спас, это – во-первых. Во-вторых, с Артуром необходимо поговорить, пока он дров не наломал, - я чувствую, что слишком надолго оставила ситуацию без контроля.
- Да, кто же тебя выпустит?! Ты только с того света вернулась! - Вольф даже отшатнулся и выпустил меня из рук.
Я сразу упала на кровать, но не перестала продвигать свою идею:
- Я должна выбраться отсюда, хоть на время! Иначе все, за что умер Кирилл, пойдет прахом! - перед глазами плывут круги, но я судорожно продолжаю цепляться за руку Вольфа. – Попроси бабушку помочь, она тоже в курсе дела!
Удивление, написанное на лице Барона, надо было видеть!
- Машину какую-нибудь раздобыть надо, или, хотя бы, такси. Служебную брать больше не стоит, - говорю я, реально оценивая свое состояние.
- Я помню. Мне бабушка указания Кирилла передала. Поедем на моей, - успокаивает Барон.
- Когда ты ее приобрести-то успел? - вяло удивляюсь я.
- Родители доверенность выдали, их бабушка из командировки вытащила, - криво усмехнулся Вольф.
  Неплохая реакция у нашей гранд дамы! Быстрые решения и правильные. И играть она теперь будет против меня. Но может быть, это и к лучшему, у нее своего внука защитить получится гораздо эффективнее, чем у меня.

   Благодаря влиянию Елизаветы Андреевны, полагающееся в таких случаях обследование провели на удивление быстро, и меня согласились выпустить на следующее же утро, нашпиговав, на прощание, рекордным количеством лекарств. Молодая докторша, ученица Елизаветы Андреевны, взяла с меня слово, что я вскоре появлюсь у нее и продолжу лечение, хотя бы, амбулаторно. Глядя, как я с трудом натягиваю принесенную одежду, Елизавета Андреевна вдруг спросила, не хочу ли я забрать себе тетрадь Кирилла.
- Но, он же ее, вроде бы, Вам оставил? - удивилась я.
Тогда она открыла тетрадь на одной из последних страниц и протянула мне. У меня перехватило дыхание, и даже сердце, кажется, пропустило удар. Там был мой карандашный портрет, где я сижу на подоконнике и смотрю в окно, очень неплохой, надо сказать. А на следующей странице - еще один. Глаза закрыты, лицо искажено от боли. А на других я просто сплю или читаю в кресле. Вот, это - удар ниже пояса. Он не один день меня рисовал, а я и не замечала. Закрыв тетрадь, передаю ее обратно:
- Быть может, Вам это опубликовать удастся? Кирилл этому исследованию большое значение придавал. Ведь, он и Вашего внука тоже спас!
  Запрещенный прием, но я Кириллу должна, хотя бы, это.

   Вольф опять появился очень вовремя. Он с удивлением посмотрел на свою бабушку, которая почти выскочила мимо него в коридор, едва сдерживая гнев. Тетрадь, правда, забрала с собой. Похоже, я нажила себе еще одного врага. Но часто общаться мне с ней уже не придется. Лежа этой ночью без сна, я приняла решение. Теперь хватило бы силы его осуществить.
Спускалась по лестнице почти повиснув на руке Барона. Прямо перед больничным крыльцом стояла новая белая «Волга», а прислонившись к ней - Балу и Олег. Окраска не самая престижная, но все равно – хороша. Ну, так у него и родители в торгпредстве, за границей, работают, не придерешься. Увидев меня, Олег сдавленно охнул, а Балу сгреб в охапку, как котенка. Глаза у обоих на мокром месте. Чтобы не разводить объяснения прямо здесь, предлагаю загрузиться в машину и поговорить по дороге.

   Дин и Че, на мотоциклах, ждали нас возле дома Артура. К виду зареванной и растрепанной Софи я, в последнее время, уже начинаю привыкать, а вот, пьяного «в хлам» Артура вижу, пожалуй, в первый раз. Пытаясь выбраться из их объятий, мельком увидела себя в большом зеркале гардероба. Тот эльф в черном, что отражался здесь, несколько месяцев назад, был гораздо симпатичней. Сейчас, в черной водолазке и с жидким хвостиком поредевших волос на затылке, с огромными синяками вокруг провалившихся глаз, я больше похожа не на эльфа, а на смерть. И виски мои были седыми. А бабушкина примета сбылась, нехорошо надевать черное платье на праздник, особенно под Новый год…

   В квартире, кроме нас и хозяев, никого не было, хотя, Кирилл был хорошо известен среди городской верхушки, к нему многие обращались, по разным поводам. И это - символично. Структура дрогнула, и крысы бегут с корабля. Софи-то не очень весь этот процесс понимает, а вот, Артур – должен. После того, как все пришедшие, молча, собрались за столом и пригубили стаканы с компотом (употреблять спиртное нам, после недавних событий, запрещено), я спросила Артура, что он знает обо всей, этой, истории.
- А зачем ты меня об этом спрашиваешь? Вокруг тебя, последнее время, все важные события и происходили. Так это ты его, последней, и видела, пожалуй! – не слишком связно ответил Арти, окинув меня тяжелым взглядом.
- Ну, не совсем последней, Кирилл еще на торжественном заседании побывать успел, - уточняю я с кривой усмешкой. - А ты о нем, сам-то, когда услышал?
Артур наливает себе новый стакан водки, хотя, из всей компании, он пьет один.
- Странно все, как-то, получилось. Он мне 23-го вечером звонил, просил наутро пораньше приехать, как бы, за заказанными ранее лекарствами. Я ничего не понял, потому как, в этот раз, и не заказывал ему ничего, но Кирилл трубку бросил, будто бы торопился. А когда назавтра я туда приехал, там уже было полно ребят в штатском, всю душу вытрясли – что да зачем! Лекарствами и иглоукалыванием кое-как отболтался. Они-то и сказали, что Кирилл себе слишком большую дозу вколол, и это при том, что он, кроме «кокса» из трубочки, не употреблял ничего, и аккуратен в применении был, весьма. А когда позднее я узнал, что вы, всей группой, в реанимации, совсем тошно стало. И еще этот инфаркт на торжественном заседании… Свято место пусто не бывает, нового уже прислали, из Москвы. А партийного босса тоже поменяли. Сняли с повышением, в Москву перевели, то есть. Все друг от друга шарахаются, делают вид, что ничего не знают и не понимают. А вы, что делать собираетесь, в этой ситуации?
  Я пододвинула к себе очередной стакан компота:
- В сложившейся ситуации – уходить! Пока козлами отпущения не сделали. Я полагаю, что документальных свидетельств деятельности Структуры не осталось, за эти месяцы в верхах подчистили все, с перепугу. Живых свидетелей, кто полностью в курсе дела, тоже почти не осталось. И думаю, что всем удобней похоронить эту историю, чем раздувать скандал при отсутствии прямых доказательств, ведь, организованной преступности, да еще и в верхах, у нас в стране, для общественности, директивно не существует. Мафия – это для Запада! Да, и тебе советую с дороги убраться, не ровен час – случиться чего, на нас посмотри. А всех денег, все равно, не заработаешь. У тебя, ведь, и раньше, мысли бродили – перебраться в более спокойные и цивилизованные места, пути, вроде, знаешь, денег и другого движимого имущества – хватает, один бриллиантовый гарнитур чего стоит. Да, и Софи давно о ребенке мечтает, а там вы сможете себе это позволить. Считай, что у тебя появился очередной шанс начать все заново.
- Может, ты и права, пришло время сворачивать дела, и валить отсюда, куду подальше. А ты себя как дальше видишь? - Артур выглядит несколько успокоенным, нелегко принять решение, зато потом чувствуешь облегчение.
- Поживем – увидим. Из бизнеса, конечно, выйдем. Кроме тех, кто здесь в данный момент собрался, более-менее, в курсе дела один только Хорек, но в нем я, как в себе, уверена, да, и не засветился он нигде. Остальные из города уедут, от греха подальше, - отвечаю ему, твердо выдержав испытующий взгляд.
  Артур кивает головой, берет сигарету и подходит к окну:
- Легок на помине! Там внизу Хорек отирается. Позвать его, что ли?
  Я тоже встаю из-за стола:
- Не надо, это я ему запретила сюда приходить. Мы, пожалуй, сами пойдем потихоньку. Еще увидимся, наверное.
  Обняла всхлипывающую Софи, похлопала, на прощание, по старинному буфету и пошла к выходу. На улице велела Че подобрать Хорька на мотоцикле и двигаться, вместе с Дином, в сторону базы, остальные ребята в «Волгу» затискались.

   Остановились все, не сговариваясь, на углу улицы, недалеко от дома Волка. Вышли из машины, в дом никто не пошел. Он теперь стоит совсем мертвый. Док не велел в него возвращаться, мало ли, что и где осталось. Смотрю на его пустые зашторенные окна, они, как рамки для портретов ушедшим: Алекс, Барсук, Братья Гримм, Соболь. А также - Рэт, несущаяся на автомобиле, навстречу КаМАЗу. Лицо Ласки, смотрящей на пистолет, после смерти Хана. Док за письменным столом. Слишком много ушедших жизней. Я уверена, все сейчас думают именно, об этом.
И начинать опять мне, озвучивать решение и принимать ответственность.
- Я не могу больше быть ведущей, мы стольких потеряли под моим руководством, а что приобрели? Жизненный опыт? Свободу от прошлого? Пожалуй. Но не велика ли цена? Я не могу быть и направляющей, не веря в правильность выбранной цели. Этот этап закончен. Выбор пути теперь за вами, - я по очереди посмотрела на каждого, кто остался из моей стаи.
- У нас с Иркой тоже малыш будет, она недавно звонила, мы с Балу к девчонкам поехать собираемся, - Олег пришел мне на помощь первым.
- А как там Кудряшка? - я повернулась к Балу.
- У нас-то совсем скоро, даже имя выбрали – Александр, чтобы в любом случае подошло, - улыбаясь, басит простодушный Балу.
- А я бы другое имя выбрала, чтоб судьбу не дразнить! - процедила я сквозь стиснутые зубы.
- А как же мы? - взвивается Хорек.
- Мы с Дином решили в афганские горы, на войну, прогуляться, там в настоящий момент наиболее близкое нам по духу переустройство общества происходит, - это, конечно, Че придумал, не наигрался в войнушку еще.
  Я горько усмехнулась связному в ответ, но отговаривать не решилась. Если есть цель, есть стимул жить. А затем обернулась к Хорьку.
- А у вас, Алешка, вся жизнь впереди, и дорог в ней - немеряно. Можешь одну из наших выбрать, можешь - своей идти. Защитить вы себя теперь всегда сумеете. Арсенал, ты знаешь, где остался, на крайний случай, - я ободряюще улыбнулась Хорьку.
  Очень хочется потрепать мальчишку по плечу, но боюсь, расплачется. Я разворачиваюсь, и медленно иду прочь. По пути, выбрасываю, куда-то в сторону, шляпную булавку. Не принесла она мне счастья, лишь продолжала тянуть за собой бесконечную цепочку смертей.
- Постой, Инь! - Барон догоняет меня и хватает за плечо. – Поехали со мной! Родители в Германии родственников нашли, дальних. Теперь хотят сначала - в Питер, а потом и дальше перебраться, тебя тоже вытащим.
Заманчиво, конечно, но неверно.
- У нас, у всех, должен быть второй шанс, Вольф. А если мы будем тащить за собой прошлое, то ничего не выйдет. Ты знаешь, что слишком много всего будет стоять между нами. Ты был хорошим адъютантом, Барон, очень. Но не провожай меня больше никогда, это - приказ! - я поворачиваюсь и ухожу в глубину темной улицы, в дальнем конце которой виднеется тусклый свет далекого фонаря.
- А я, все равно, не собираюсь сдаваться, Инь! - доносится до меня звенящий голос Хорька.
  Удастся мне уйти на этот раз? Или нет…