Душу воскресшую - убьют!

(Из дневника забастовочного комитета ткацкого цеха хлопчатобумажного комбината города Бардаевска).

Уже несколько дней на нашем комбинате – праздничная атмосфера. Рабочих объединяет дух торжественной приподнятости. Они загадочно переглядываются, перемигиваются, собираются кучками у станков, достают из карманов исписанные листки с заглавиями «Листовка» и подолгу спорят о чем-то, что-то выясняют, доказывают друг другу.
– Хватит! Надоело! Пора предъявлять требования: полгода зарплату не дают!
– В любом капиталистическом обществе капиталист заботится о своем рабочем, чтобы тому было, на что восстанавливать силы.
– Да что в капиталистическом! В любом все эксплуататоры всегда заботились. В феодальном помещики заботились о крестьянах, в рабовладельческом рабовладельцы – о рабах. А в нашем, которому и название еще не придумали, начальники заботятся только о том, как свои карманы набить. Но ничего, мы им устроим кузькину мать! Объявим забастовку, пусть сами к станкам подходят! Хватит в кабинетах штаны протирать! Палец о палец не ударим, пока все не вернут. Гроши несчастные, и те выплатить не могут!
Первый день забастовки
Шесть часов утра
Должна начаться работа, но никто из рабочих не подошел к станкам. В их одежде преобладали преимущественно красные тона. Рабочие собирались кучками, перешептывались, наполовину в шутку, наполовину всерьез распевали: «Вставай, проклятьем заклейменный...», «Смело, товарищи, в ногу...» и так же, наполовину в шутку, наполовину всерьез, скандировали: «Даешь заработную плату!», «Душу воскресшую не убьют!»
Восемь часов утра
Цех посетило начальство. Уговаривало приступить к работе. Разъясняло, что зарплату оно и радо было бы выдать, но не может этого сделать по той простой причине, что нет денег, что нужно выработать хлопок, и тогда они будут, что вся страна не получает зарплату вовремя, что не получает ее и оно само.
– Так мы вам и поверили!- усмехнулись рабочие и не приступили к работе.
Десять часов утра
Никто по-прежнему не приступил к работе. Все разговаривали, курили, читали газеты, играли в карты, шахматы и домино, но не работали. Начальники бегали вокруг молчаливых станков и бастующих рабочих и задавали нехитрые вопросы:
– Почему не работаете?
Задавали нехитрые вопросы и получали такие же немудреные ответы:
– Потому что полгода жрать купить не на что! Потому что ноги уже не держат, а голова от голода не помнит, где у станков кнопки, приводящие их в движение.
Двенадцать часов дня
Время обеда, но никто не обедал. Конечно, кое-что у кого-то все-таки было. У кого-то что-то осталось из выращенного на огороде, кто-то рыбачил, кто-то продавал то, что умел делать. Но никто ничего не доставал и не выкладывал на общий стол. Если выложить, надо угощать. Но если угощать каждый раз, быстро ничего не останется. А вдруг зарплату будут задерживать до тех пор, пока на огороде опять что-нибудь не вырастет?
Два часа дня
Конец смены. Опять прибегало начальство во главе с самым главным начальником – директором комбината. Он сказал, что может выдать зарплату только произведенной продукцией, то есть полотенцами и пододеяльниками.
– Но их же кушать не будешь! – возразили рабочие. – И продать их невозможно опять же потому, что ни у кого нет денег.
– Как хотите, – сказал директор, – но учтите, если вы завтра не приступите к работе, мы отключим в ваших квартирах воду, свет и отопление.
Второй день забастовки, шесть часов утра
Рабочие невесело запускали станки. Они понимали, что на голодный желудок сил согреться может и не хватить.