Невежество стихотворчества на Нобелевскую двинуто?

ПОЧЕМУ ПОШЛОЕ НЕВЕЖЕСТВЕННОЕ СТИХОТВОРНОЕ РЕЧЕНИЕ, В 21 ВЕКЕ, ВЫДВИГАЕТСЯ НА НОБЕЛЕВСКУЮ ПРЕМИЮ?

Это 19-й век и начало 20-го века - это первые шаги становления поэзии на украинской мове из "Граматки" Пантелеймона Кулиша, изданной в 1857 году.
Древние Греки знали, что грешный мир представлен в нашем сознании как Вещи - различимое и Идеи - отношения между вещами. "Смысл слов, предложений и текстов - это Отождествлённое разнообразие Вещей в смысловых полях понятий(словах) языка и отношения между этими Отождествлёнными разнообразиями в предложениях и тестах"© Copyright: Сергей Козий, 1986.
Представленные ниже стихи 19-го века и начало 20-го века осмысленны и сдержат ясные идеи, призывающие читателя к осознанным действиям, своими яркими образами:
(В коне статьи, перевод текста на украинской мове на 1000-летний Руский Язык переводчиком  Google).

Слово, чому ти не твердая криця,
Що серед бою так ясно іскриться?
Чом ти не гострий, безжалісний меч,
Той, що здійма вражі голови з плеч?
Ти моя щира, гартована мова,
Я тебе видобуть з піхви готова,
Тільки ж ти кров з мого серця проллєш,
Вражого ж серця клинком не проб’єш..,
Вигострю, виточу зброю іскристу,
Скільки достане снаги мені й хисту,
Потім її почеплю при стіні
Іншим на втіху, на смуток мені.
Слово, моя ти єдиная зброє,
Ми не повинні загинуть обоєї
Може, в руках невідомих братів
Станеш ти кращим мечем на катів.
Брязне клинок об залізо кайданів,
Піде луна по твердинях тиранів,
Стрінеться з брязкотом інших мечей,
З гуком нових, не тюремних речей.
Месники дужі приймуть мою зброю,
Кинуться з нею одважно до бою...
Зброє моя, послужи воякам
Краще, ніж служиш ти хворим рукам!
25/ХІ 1896

На кладовищі ми про щастя говорили,
і падали слова, і душу крили,
мов палим цвітом, щирії слова...
І смутно колихалася трава,
здавалось, мов усі старі могили
ховають те, що ми про щастя говорили...
30/IV 1905

А это 21 век - представленные ниже тексты - пошлое невежественное безобразное бытописание - безыдейный набор слов слаборазвитого потока сознания - симулякр стихотворчества. В марте 2022 года Комитет литературоведческих наук Польской академии наук выдвинул это дегенеративное стихоблудие на  Нобелевскую премию по литературе.

(В коне статьи, перевод текста на украинской мове на 1000-летний Руский Язык переводчиком  Google).

(фрагмент)
Тому що ніколи тебе не вирвеш,
ніколи не забереш,
тому що вся твоя свобода
складається з меж,
тому що в тебе немає
жодного вантажу,
тому що ти ніколи не слухаєш,
оскільки знаєш і так,
що я скажу,
тому що в цій мові не лишилось
жодних нормальних слів,
тому що синтаксис,
який нас рятував,
давно застарів,
тому що повіривши одного разу,
будеш вірити до кінця,
тому що мені саме тепер
не вистачає
твого імені та лиця,
я не дам тобі жити так,
як ти хотіла – мені на зло,
ніби я не зупиняв для тебе кров,
ніби нічого і не було,
я все одно спробую хоча б якось
тобі допомогти,
я все одно все зіпсую,
все одно досягну мети. ...

(фрагмент)
Добре, добре, знищуй листи,
стирай номери, пали мости,
просто стирай, просто громи,
ми вдосталь мали цієї зими.
Знищуй коди, знищуй замки,
теплі промені серед ріки,
знищуй підозри, знищуй сміх,
довіра сходила на нас усіх,
тому знищуй те, що дісталось тобі,
те, що вигадалося в боротьбі,
те, що втратилося без жалю,
те, що я і дотепер люблю.
Стирай адреси та імена,
ти й далі лишаєшся така одна,
таких як ти важко знайти,
пали ці нікому не потрібні мости,
пали книги, пали словники,
готельні чортові рушники,
постіль зі слідами чорнил,
ошмаття прапорів та вітрил,
знищуй голос, знищуй слова,
ти далі будеш так само жива,
знищуй усе, що створила сама.
Все буде добре. Триває зима. ...

(фрагмент)
Перші дні листопада.
Вона спить у порожній кімнаті, в чужому ліжку.
А він думає: чуже місто, чужа кімната —
як я її тут залишу?
Третя по обіді.
Суха осінь.
Посиджу, доки вона спить, заговорюючи постійно.
Світло таке легке.
Вона четвертий день у дорозі.
Хай їй хоча би тут буде спокійно.
Якщо буде потрібно —
поправлятиму ковдру.
Якщо буде холодно —
причинятиму вікна.
Спробую перехитрити її застуду невиліковну.
Я сам усе це вигадав,
вона ні в чому не винна. ...

(фрагмент)
Можливо, я просто не вмію передати все це словами.
Навіть не знаю, що це – образа чи радість.
Я б хотів, озираючись, бачити ніч зі спалахами та дивами.
Але див не буває, тому я просто не озираюсь.
Просто потрібно бути терплячими і міцними.
Все закінчилося. Ми лишилися в більшості.
Просто цей світ не може в собі вмістити
такої кількості болю й такої кількості ніжності.
Виснажені надвечір’я, розламані ранки,
приголосні твого шепоту, настояні на алкоголі.
Умілий лікар вилікує будь-які рани.
Час, який у нас є, зцілить будь-які болі.

(фрагмент)
Що вона потім робила, куди пішла,
з хусткою в рукаві й каблучкою на мізинці,
коли її темне вікно роз’їдала імла,
як іржа роз’їдає старі есмінці?
Курила бельгійський тютюн,
міцніший, ніж зазвичай.
Сварилася з поліцейськими – п’яна і грізна.
Любила сухе вино, пила у фаст-фудах чай –
індійський, мов океан,
чорний, як власна білизна.
Й пила за те, що ніхто не зможе її знайти,
за те, що проймається спокоєм
душі золота матерія.
Лежала на теплому спальнику –
оголена, мов дроти,
тиха, наче вода, сонна, ніби артерія.

Навіть якби ти покинула ті місця
в яких народилась і де лишалась чекати,
де формувались риси твого лиця
і починались географічні карти,
навіть якби ти вживала чужі слова,
торкалась чужих плечей і чужих простирадел,
і навіть звідтіль, куди мало хто заплива,
не поверталась, хоч хто би тобі не радив,
навіть якби ти тікала від власних слідів,
від власних снігів на подвір’ї і сонця в ринвах,
якби уникала присмерків і холодів,
приспавши чужих кошенят на своїх колінах,
ти би примчала, всупереч всім листам,
назад — де високі дими і гарячі стіни,
напевне знаючи, що навіть там
ти його не зустрінеш.


Смысл познаётся в сравнении. Может мировой поэзии не существует?
Мировая поэзия подобна сплетению недостижимых хребтов. Её шедевры ослепительно остры малостью формы и необъятны в основании совершенного содержания.
Отдавать все жизненные силы, чтобы подняться к ним, для большинства - паранойя, для немногих - заветная мечта, но мало кто имеет для этого достаточно воли...
Может шедевры мировой поэзии - это фантазия?
Шедевры поэзии существуют.
Ниже приведены стихи различных веков в которых, по  Федерико Гарсиа Лорка, метафоры " соединяют противолежащие миры одним скачком воображения":

Умовкъ кобзарь, сумуючы –
Щось рукы не грають!....
Кругомъ хлопци, та дивчата
Слизонькы втирають….

Пишовъ кобзарь по улыци –
Зъ журбы якъ заграе!
Кругомъ хлопци навпрысидкы,
А винъ вымовляе:

«Нехай буде оттакычкы!
Сыдить, диты, у запичку

А я, зъ журбы, та до шынку,
А там найду свою жинку,
Найду жинку, почастую,
Зъ вороженькив покепкую».
1840

Бессонница. Гомер. Тугие паруса.
Я список кораблей прочел до середины:
Сей длинный выводок, сей поезд журавлиный,
Что над Элладою когда-то поднялся.

Как журавлиный клин в чужие рубежи —
На головах царей божественная пена —
Куда плывете вы? Когда бы не Елена,
Что Троя вам, одна, ахейские мужи?

И море, и Гомер — все движется любовью.
Кого же слушать мне? И вот Гомер молчит
И море черное, витийствуя, шумит
И с тяжким грохотом подходит к изголовью.
1915

(фрагмент)
Этот воздух пусть будет свидетелем -
Дальнобойное сердце его -
И в землянках всеядный и деятельный -
Океан без окна, вещество.

До чего эти звезды изветливы:
Все им нужно глядеть - для чего? -
В осужденье судьи и свидетеля,
В океан без окна вещество.
1937

Я проклят и изгнан на землю с небес.
На крылья свои я смотрю с изумленьем.
Мой ум утомлённый наполнен смятеньем.
Я образом ангел, в крови моей бес.
И в страхе от себя бегу,
Но не пускают путы,
Меня попутал бес, попутал!
Я демон, проклятьем лишённый покоя.
О, дьявол, как ты хороша!
Прекрасное тело меня не тревожит:
Цена избавленья – живая душа.
Душа – ты дыхание разума в теле –
Прозрачный родник доброты.
Я жажду вдохнуть её радостный трепет -
Устами родник осушить.
Под взглядом холодным рассудок мутнеет -
Всё тело в порыве дрожит,
Душа, обезумев, стыдливо краснеет -
Покорно в неволю под солнцем палящим
В песках раскалённых бежит.
Рабыня порока – от мук избавленье –
Предавшая тело душа.
Покорностью чувств не разжечь наслажденья.
Мне нет избавленья!
Холодным презреньем
Замучена в рабстве живая душа.
2007


Встаёт Рассвет – скрывает тайну Пруд,
Укрытый Дымкой нежного Тумана…
По озеру два Лебедя плывут –
Он и Она – единство без обмана…
Они друг к другу шеи гнут
В порыве чувства без предела…
Живой Любви пример –
В них целый Мир –
До Мира нет им дела…
Возможно, и моя Душа
                от времени,
                как Лебедь,
                ПОЧЕРНЕЛА…
2010

МЕЧТЫ - ПЛАХА, СТРАСТЕЙ ТОПОР -
РАСПЛАТА И ПРИГОВОР,
Скрещенья судеб - с давних пор.

Душа, рубахой разорванной сердце жмет,
Тело - острой боли ждет,
Чтобы в даль, в тумане голове катиться.

Видно, не суждено было нам навсегда проститься.
Рок - жребий камнем в омут бросил:
Не достать его со дна - небеса проси - не проси.

Торопись, казнь бывает желанна, не плачь.
Делай дело свое, смелей, нежный мой палач!
2007

(фрагмент)
Природа - некий храм, где от живых колонн
Обрывки смутных фраз исходят временами.
Как в чаще символов, мы бродим в этом храме,
И взглядом родственным глядит на смертных он.

Подобно голосам на дальнем расстоянье,
Когда их стройный хор един, как тень и свет,
Перекликаются звук, запах, форма, цвет,
Глубокий, тёмный смысл обретшие в слиянье.
1857

………………Демоны и чудеса
………………Ветры и приливы
…………..Далеко тебя море забрало
…………………….И ты
Как одинокая водоросль тихо ласкаемая ветром
……В постели песков шевелишься мечтая
………………Демоны и чудеса
………………Ветры и приливы
………….Далеко тебя море забрало
………Но в твоих глазах приоткрытых
……….Две малышки волны остались
………………Демоны и чудеса
………………Ветры и приливы
…..Две малышки волны чтоб меня утопить.
(1900 - 1977)

ПЕРЕВОДЫ НА 1000-летний Руский Язык:
Это 19-й век и начало 20-го века...

Слово, почему ты не твердая крица,
Что среди боя так ясно искрится?
Почему ты не острый, безжалостный меч,
Тот, что поднимет голову с плеч?
Ты моя искренняя, закаленная речь,
Я тебя извлекут из влагалища готова,
Только ты кровь из моего сердца прольешь,
Вражеского же сердца клинком не пробьешь..,
Острое, выточу оружие искрящееся,
Сколько достанет сил мне и таланту,
Потом ее прицеплю у стены
Другим в утешение, в уныние мне.
Слово, мое ты единственное оружие,
Мы не должны погибнуть оба
Может, в руках неизвестных братьев
Станешь ты лучшим мечом на палачей.
Брязной клинок о железо оков,
Пойдет эхо по твердыням тиранов,
Встретится с лязгом других мечей,
Со звуком новых, не тюремных вещей.
Мстители сильные примут мое оружие,
Бросятся с ней смело к бою...
Оружие мое, послужи воинам
Лучше, чем ты служишь больным рукам!
25/XI 1896

На кладбище мы о счастье говорили,
и падали слова, и душу крыли,
словно палым цветом, искренние слова...
И грустно колыхалась трава,
казалось, будто все старые могилы
скрывают то, что мы о счастье говорили...
30/IV 1905

А это 21 век...

(фрагмент)
Потому что никогда тебя не вырвешь,
никогда не уберешь,
потому что вся твоя свобода
состоит из границ,
потому что у тебя нет
ни одного груза,
потому что ты никогда не слушаешь,
поскольку знаешь и так,
что я скажу,
потому что в этом языке не осталось
никаких нормальных слов,
потому что синтаксис,
который нас спасал,
давно устарел,
потому что поверив однажды,
будешь верить до конца,
потому что мне именно сейчас
не хватает
твоего имени и лица,
я не дам тебе жить так,
как ты хотела – мне во зло,
будто я не останавливал для тебя кровь,
будто ничего и не было,
я все равно попробую хоть как-то
тебе помочь,
я все равно все испортю,
все равно достигну цели. ...

(фрагмент)
Хорошо, хорошо, уничтожай письма,
стирай номера, пали мосты,
просто стирай, просто громи,
у нас было достаточно этой зимы.
Уничтожай коды, уничтожай замки,
теплые лучи среди реки,
уничтожай подозрения, уничтожай смех,
доверие сходило на нас всех,
поэтому уничтожай то, что досталось тебе,
то, что придумалось в борьбе,
то, что потерялось без сожаления,
то, что я до сих пор люблю.
Стирай адреса и имена,
ты останешься такая одна,
таких как ты трудно найти,
пали эти никому не нужны мосты,
пали книги, пали словари,
гостиничные чертовые полотенца,
постель со следами чернил,
ошматки флагов и парусов,
уничтожай голос, уничтожай слова,
ты дальше будешь так же жива,
уничтожай все, что сотворила сама.
Все будет хорошо. Продолжается зима. ...

(фрагмент)
Первые дни ноября.
Она спит в пустой комнате, в чужой кровати.
А он думает: чужой город, чужая комната.
как я ее здесь оставлю?
Третья после обеда.
Сухая осень.
Посижу, пока она спит, заговаривая постоянно.
Свет такой легкий.
Она четвёртый день в пути.
Пусть ему хотя бы здесь будет спокойно.
Если потребуется —
буду поправлять одеяло.
Если будет холодно
буду прикрывать окна.
Попробую перехитрить ее простуду неизлечимую.
Я сам все это придумал,
она ни в чем не виновата. ...

(фрагмент)
Может быть, я просто не умею передать все это словами.
Даже не знаю, что это – обида или радость.
Я бы, оглядываясь, хотел видеть ночь со вспышками и чудесами.
Но чудес не бывает, поэтому я просто не оглядываюсь.
Просто нужно быть терпеливыми и крепкими.
Все кончилось. Мы остались в большинстве.
Просто этот мир не может в себе вместить
такого количества боли и такого количества нежности.
Истощенные под вечер, разломанные ранки,
согласны твоего шепота, настоянные на алкоголе.
Умелый врач вылечит любые раны.
Время, которое у нас есть, исцелит любые боли.

(фрагмент)
Что она потом делала, куда ушла,
с платком в рукаве и кольцом на мизинце,
когда ее темное окно разъедала мгла,
как ржавчина разъедает старые эсминцы?
Курила бельгийский табак,
крепче, чем обычно.
Ссорилась с полицейскими – пьяная и грозная.
Любила сухое вино, пила в фаст-фудах чай.
индийский, как океан,
черный, как собственное белье.
И пила за то, что никто не сможет ее найти,
за то, что проникается спокойствием
души золотая материя.
Лежала на теплом спальнике –
обнаженная, как провода,
тихая, как вода, сонная, как артерия.

Даже если бы ты покинула эти места
в которых родилась и где оставалась ждать,
где формировались черты твоего лица
и начинались географические карты,
даже если бы ты употребляла чужие слова,
касалась чужих плеч и чужих простынь,
и даже оттуда, куда немногие заплывают,
не возвращалась, кто бы тебе ни советовал,
даже если бы ты убегала от собственных следов,
от собственных снегов во дворе и солнца в желобах,
если бы избегала сумерек и холодов,
усыпив чужих котят на своих коленях,
ты бы примчалась, вопреки всем письмам,
назад – где высокие дымы и горячие стены,
наверняка зная, что даже там
ты его не встретишь.