Инфинифор. Начало. Глава 11

Содержание: http://proza.ru/2023/11/15/43
Предыдущая глава: http://proza.ru/2023/11/17/1240






  Глава 11 – Доверься мне, Файз
  Рассказ ведётся от лица Ни’Файзеро
 
  «Некоторые склонны верить, что можно жить без секретов… Что ж, они вряд ли задумывались о том, что наш мир — самая большая тайна из всех»

Свет луны отражается в водах реки. Сказочное мерцание звёзд этим вечером ничто не способно затмить. Тихий шёпот листвы старого дуба и ни единой души за километр вокруг. Мы идём по тропинке, оставляя кристально чистый фонтан позади.


Синие мошки, словно крупицы далёкого космоса, оставляют след небесной пелены перед глазами. Я отвожу ладонь в сторону, чтобы приподнять тонкую ветку осины над головой. И маленький паучок тёмно-синего цвета сползает вниз на своей паутине в миллиметре от моего лица. Его лапка тянулась к моему носу, и я сделал шаг назад. Может, сам того не заметив, от неожиданности я скорчил слегка странную физиономию — и это на мгновение рассмешило Радверу. Её пленительный смех — ещё вчера я не замечал, насколько прекрасна эта мелодия. А вокруг одни леса, леса, леса…


Выйдя из леса, мы продолжили бродить по окрестностям, первым делом оставив позади и заброшенный дом колдуна из рассказов Радверы, и направились в сторону её дома. Она показывала на хижины и избушки, что расположились в этой глуши — то там, то здесь — и рассказывала о тех, кто в них живёт. Про ворчливого старика, который выходит из дома со сгорбившейся крышей лишь для того, чтобы взять утром свежую газетёнку, но сильно любящего животных, а в особенности — кошек. Дедуля тащит в дом и сереньких, и рыжих, и, несмотря на все суеверия, чёрных тоже. Уж больно жалко ему этих бедных созданий, когда наступают холода, и не может он бросить в беде их. А к весне отпускает он их на улицу, и они ещё не раз к нему возвращаются. Отчего же с людьми старик так ворчлив — никто точно ответа не знает. Но, как говаривала Радвере её мама, люди бывают чертовски заносчивы и глупы, так что не все хотят лишний раз вникать в чужие дрязги.


А в другом доме, который пошире и стоит ближе к реке, живёт семья местных писак — уж больно вдумчивые людишки, что смотрят на мир словно через бинокли, постоянно всматриваясь в самые незначительные и крошечные детали. В то, как капли дождя спускаются с небес, как чирикает воробей или как радуга касается земли где-то за тремя холмами. Радвера сказала, что я бы им понравился — мы чем-то похожи.


Третий дом, на который она указала своим тонким пальчиком, был рядом с колодцем, коих в этих краях всего два или три. В нём живёт пасечник со своей супругой и двумя детьми. Издалека, в темноте мало что видно, но Радвера уверяла, что там кругом стоят ульи, и что это всегда было причиной для маленьких ссор и конфликтов, ведь пчёлы так и кружат рядом с тем пресловутым колодцем! Но, между тем, не нашлось во всей деревушке ни одного человека, кто не испробовал бы сладчайшего мёда.


Рассказывая об этих людях, она всегда чётко могла донести смысл. Будь то неприятный на первый взгляд старикан-затворник, странноватая пара писателей или же неудачно расположивший свои ульи пасечник — всех их объединяло то, что в конечном итоге каждый может привнести свой вклад в развитие этого места, оказать положительное влияние на живущих здесь людей. Ведь в мире нет ничего однозначного, и каждый в чём-то хорош.


Время, как пропускаемый сквозь пальцы песок, рассыпается и уносится вдаль на крыльях ветра быстрее, чем мы успеваем моргнуть. Быстрее, чем мы успеем даже подумать об этом. И, разговаривая о тех или иных житейских мелочах, мы с Радверой даже не заметили, как оказались у порога. Она по-прежнему с улыбкой смотрела на меня, едва ли не отводя взгляд к фонарному столбу, что был возле крыльца. Опьянённые его светом мошки носились из стороны в сторону. На часах было уже полдесятого, и я должен был поспешить обратно в больницу, как обещал лекарю Аро.


Я уже лежал в кровати своей палаты, и свет был погашен, но всё ещё думал о том, как мы подошли к порогу её дома. И как она сказала: «Пока, Файз! Увидимся завтра». Этот безмятежный вечер напоминал мне о временах, когда отец был жив, и когда всё казалось светлее и проще. Не было ничего лишнего. Только я и он. И мы понимали друг друга с полуслова. Сейчас я осознаю, что, хотя этого не вернуть, рядом всегда может быть кто-то, кому ты не безразличен.


Я остался доволен тем, как мы провели этот день, однако Радвера ловко избегала разговоров о том, что так меня беспокоило. Таинственные возможности жителей деревеньки. Осознанно или нет, она оставляет меня с этим чувством недосказанности. И я хочу знать больше. Я хочу знать всё. Мне нужно больше выяснить об этом загадочном колдуне, что жил здесь сотни лет назад. Теперь я уверен, что эти знания — ключ к чему-то большему. Иначе нет смысла это скрывать. Быть может, Радвера проверяет, можно ли мне доверять? Значит, следует стать ещё осторожнее. Может, даже искреннее.


Лунный свет за окном слепит глаза. Едва заметные тучки проползают по небосклону, оставляя красочные узоры. Удивительно, как всякий раз в них рисуются столь явные, врезающиеся в голову силуэты чего-то знакомого. Будто перед глазами вовсе не тёмные краски ночи, но один большой холст попавшего под репрессии Оскара Вэстра. Смотря на небо мы все становимся пленниками нашего разума, который стремится сотворить нечто иное. И люди часто видят не то, что есть на самом деле. Их просят довериться — и они слепо верят любому слову. Подобно моему отцу, посчитавшему Мерсилесса товарищем, что был послан в трудную минуту самим Господом, но на деле явился очередным исчадием Ада. Так и я, будучи слишком уверенным в своих силах, оказался окутан цепями страхов и тревог, приняв за святую справедливость горькую, яростную жажду возмездия. Жажду, что утоляет вовсе не голодающих жителей падшей столицы, а лишь мою собственную гордыню. Если Бог есть, то только он мог сотворить чудо — сделать моё падение очередным взлётом, когда я очутился в местах, где до сих пор не зазорно поднять свою голову. Где не страшно взглянуть на небо, чтобы увидеть слепящее солнце.


Но в свете луны всегда есть что-то тёмное и загадочное. Нечто, что цепляет мой взгляд и тянет его к себе, неумолимо пожирая разум и душу. Что-то, что заставляет либо мечтать, либо дрожать от ужаса. И эта безумная сила особенно ощутима сегодня — в день, когда всё слишком хорошо, чтобы быть правдой. Так тяжело даже закрыть глаза и уснуть, когда боишься проснуться, но не увидеть того, что стало так дорого за несколько часов приятного сна. Когда тело цепенеет от ужаса, порождённого собственным разумом. От страха снова всё потерять. От этого чертовски параноидального скрежета где-то в подкорке, когда приходит осознание, что вся твоя жизнь может оказаться одним большим сном. Иллюзией собственного внутреннего голоса. А он всё твердит и твердит: «Закрой глаза, и ты увидишь, как всё исчезает. Закрой их, и больше никогда не засыпай, ведь боль не утихнет — так она станет сильнее»

— Хе-хе… Твои тревоги… Твои страхи! Изо дня в день они повторяются. — тяжёлым и хриплым голосом произнёс тонкий мужчина, стоявший на крыльце старой хижины. — Но ты всё никак не можешь унять их!

— Твои речи… — вздохнул я. — Больше ты не сможешь меня запугать. Я сильнее этого.

— Твой отец… желал большего. Поверь, Файзеро, уж я то знаю!


Схватив валявшийся на земле камень, я закричал и разбил старое зеркало. Осколки разлетелись повсюду. Вокруг ни души — лишь отражения чёрного леса в летящих на землю осколках. Силуэты разбиты. Но тяжёлое дыхание чёрного человека у меня за спиной говорит об обратном. Его худощавая рука коснулась спины. Он поднёс истощённую до самого черепа голову к моему лицу и, крепко схватив когтистыми пальцами за правое плечо, сказал: «Остановись, Файзеро. Твои страхи всегда будут сильнее тебя».


— Ты никто! Ты лишь голос у меня в голове! — воскликнул я, пытаясь вырвать плечо из его мёртвой хватки.

— Бедный мальчишка… Ты ещё так молод, но так силён духом. — продолжал говорить демон. — И всё же… тебе судьбой не даровано предвидеть своё будущее. Ты не можешь видеть также чётко, как я.

— Почему? Скажи, почему ты преследуешь меня?

Тьма поднималась с земли и опутывала мои ноги. Я не мог пошевелиться. Вокруг вырастал сосновый лес. Эти худые деревья росли до самого неба, окружая нас и разбившееся на осколки зеркало, в котором всё ещё виднелись силуэты заброшенной лесной хижины. Чёрный человек уже много раз говорил о моей слабости, но до сих пор я даже не мог вслушаться в его слова. Теперь же он говорил чётко и разборчиво. И пока белый туман пожирал землю, мои ноги продолжали тонуть во тьме. Я почувствовал, как моё тело цепенеет от ужаса и резкого дуновения холодных ветров.

— Я вижу, — продолжал демон, смотря на меня безжизненными красными глазами, — вижу, перелистывая одну страницу за другой, что твоя душа сейчас на распутье. Твой выбор определит будущее. Доверься мне.

— Мне безразлично, что ты видишь. Отпусти меня! Я устал от кошмаров!

— …но чем дальше я читаю, тем яснее становится, что твоё будущее прописано давным-давно. — всё тем же тяжёлым хрипящим голосом говорил он, сдавливая плечо всё сильнее. — Ты не сможешь изменить того, что уже произошло. Боги! Ты даже узнать этого не в силах…

— Почему ты приходишь? — так же настойчиво спрашивал я. — Почему твой голос продолжает звучать в моей голове?

— Лишь потому, что ты обречён. — ответил он. — И это пламя сотрёт в порошок всё, чем ты дорожишь. Вся твоя жизнь — это огромная гора черепов и костей…
По тёмной земле прошлись трещины, и наружу хлынуло пламя. Демон тихо посмеивался, туман рассеивался, а сосны сгорали дотла. Тогда-то тьма и отпустила меня. Демон исчез вместе с ней. Поднялся сильный ветер, и он унёс за собой осколки зеркала. Они летели в самое небо, где яркие красные молнии ударяли по растущему стеклу. Небо становилось тёмно-красным, а тучи тяжелели. Водоворот осколков бесчисленных зеркал уносил за собой всё, что меня окружало, и я не мог устоять на земле — потоки этого ветра тащили меня за собой. И я не мог сопротивляться. Всё вокруг искрилось, а картинки сменялись одна за другой. Но вдруг шум в ушах стих, и я открыл глаза.


В холодном поту поднявшись с кровати, я скрестил руки на коленях, которые пока ещё были под одеялом. Комната была наполнена исходящим из окна светом. Вдох-выдох, вдох-выдох… И кошмары остаются позади. В голове вновь помутнение — почти всё становится обрывистым и бессмысленным. Быть может, эти сны участились из-за того, что организм всё ещё слаб. И если это так, то мне следует привести себя в порядок. Я должен стать ещё усерднее.


Уже девять часов. Долго же я спал! Выходные закончились, и сегодня Эдгар и Радвера снова заняты делом. И мне тоже следует поспешить, если я хочу поддерживать образ человека, который всегда отплачивает долги. Заодно будет, чем занять руки.


Солнце было ослепительно ярким. Мельницы, что стоят на горизонте, первыми ощутили его тепло. Пока мы работали в полях, Эдгар травил байки про свою юность — рассказывал, как однажды в детстве, играя с ребятами в мяч, запулил его прямо в окно местному библиотекарю. Он-то мужчина тихий был, да и шум не любил, а Эдгар в том возрасте — настоящее стихийное бедствие.

— …ну и короче заставил он нас собрать все осколки и ещё неделю мыть у него полы, по очереди. — продолжал рассказ он. — Отец мой тогда ещё окно это сам вызвался поменять — уж больно руки у него горели, пока молодой был. Да и никто против не был, чтобы мы за поступки свои отвечали. Так-то.

— Что же, никто даже не попытался слинять? И все честно выполнили свою работу? — с лёгким смешком спрашивал я.

— Да, был чудак один. В детстве ему и повода не нужно было, чтобы расплакаться или нажаловаться на кого-то родителям. И в тот раз так же было. Сразу сбежал, как почуял неладное. Мы-то своих не сдаём, это он то ли отцу, то ли матери проболтался, — так они его и заставили нам помочь. Сейчас скажет, что стыдно за то, каким был. Зато научили его уму-разуму, и что в беде товарищей не бросают.

— Те, что помоложе, уже стали собираться на обед.

— А ты что же? Умаялся уже? — по-доброму засмеялся Эдгар.

— Не сказал бы! А вы?

— Я то ещё побуду, не голодный пока. А ты иди, молодой ещё. Ни к чему тебе здоровье подбивать!


Радвера тем временем уже обедала. Она сидела на всё той же скамейке в тени лесных деревьев — не мудрено, ведь снег снова растаял, а солнце печёт голову. Заметив меня, она приветливо улыбнулась и подвинулась. Я присел рядом, опустив руки в карманы тонкой осенней куртки, которую мне одолжил Эдгар. Я улыбнулся ей в ответ, а после сказал:

— Знаешь, то, о чём ты мне вчера рассказывала... это очень любопытно.

— Хочешь кусочек пирога? — спросила она, заметив, что у меня ничего нет.

— Наверное?.. — неуверенно ответил я, осознавая, что он мне не нужен, ведь в пяти метрах от нас расположены обеденные столы, куда местный пекарь обычно приносит свою выпечку, которой на всех хватит. И снова Радвере удалось сбить меня с мысли.

— Бери, не стесняйся. — добавила она, после чего отломила кусочек. — Мне не жалко.

— Спасибо.

— Любопытно… — про себя сказала она. — Ты правда так думаешь? Многие не верят в эти легенды.

— Ну, я не многие. Мне правда интересно, что думаешь ты на этот счёт!

— Если так, то... — в её хрустальных глазах появилась искра. — Знаешь, даже родители слабо этому доверяют. В детстве меня дразнили, ведь я... «суеверная»... Но, Господи, как можно отрицать такие вещи? Не зная ничего!


Продолжая обедать, я внимательно слушал, что она скажет, а Радвера тем временем отломила ещё один кусочек от своего пирога и положила его на скамейку. Она вдохнула побольше воздуха и продолжила рассказ.


— Файз, посмотри! У всего, что когда-либо случалось, есть след. Да, он бывает едва заметным. Но всегда есть эта тоненькая ниточка, связывающая всё воедино. Такие хлебные крошки, которые ведут нас к чему-то большему, чем то, что мы знаем.

— Да, в этом есть смысл. — кивнул я.

— И ничто не проходит бесследно, Файз. Может, я и не была бы такой суеверной... если бы не одна, всего одна такая хлебная крошка!

— Умеешь ты заинтриговать… — схватил стакан с водой я.

— Я была совсем маленькой, когда... в деревне объявился незнакомец. Он был красив. И силён. Но он от чего-то скрывался. Он искал выхода.


Продолжая слушать, я молча глотнул воду из стакана. А по шее, кажется, пробегали капли пота.


— Тот мужчина, я уже не помню его. Ни как он выглядел, ни как говорил. Но он поведал нам, жителям этой маленькой деревеньки, одну историю. Историю о старом колдуне, который когда-то давным-давно жил здесь. На этой земле. В этих краях. В том самом заброшенном доме.

— О том самом колдуне?

— Да, Файз. Ты всё ещё хочешь узнать, что стало с тем колдуном, что даровал несчастным жителям знания, которые спасли их народ от вымирания? Знания, которые позволили по-другому посмотреть на медицину. На человеческие возможности. На саму жизнь…

— Я... ты права, я очень хочу это знать. — не скрывая любопытства, отвечал я. — Ну же, расскажи!

— Боюсь, что это длинная история. — поведя бровью в сторону, внезапно сообщила она. — Извини, я с радостью расскажу тебе позже. Сейчас нам нужно работать, дружище! Ты же мне доверяешь, правда?


В этот момент обеденный перерыв и вправду закончился. Я почувствовал, что меня вновь обвели вокруг пальца, как наивного ребёнка. Словно я повстречал виртуозного фокусника, который тянет время, прежде чем исполнить свой трюк. Как и каждый раз до этого, Радвера подхватила моё любопытство на тонкую ниточку, а потом щёлкнула меня по носу. И она прекрасно понимала, что я поведусь на эту уловку. И что эта хитрость заставит меня ждать конца рабочего дня, чтобы я мог вновь проводить её до дома, а заодно узнать то, что мне нужно. То, что она знает об этом колдуне.




Следующая глава: http://proza.ru/2023/11/17/1771
Предыдущая глава: http://proza.ru/2023/11/17/1240
Содержание: http://proza.ru/2023/11/15/43