Икона Саша Пушкин

Ещё в школьные годы при прочтении А.Пушкина мелькнула у меня кощунственная  мысль о том, что есть в его  прозе что-то подстрекательское, какая-то романтизация «бунта».
Но до Пушкина ли нам было в молодые годы. А многим и сейчас. Тем более, что на литературный вкус и цвет «товарищей»  тоже нет.
Но когда случайно увидел картину художницы О.Перегоедовой «Саша Пушкин – солнце русской поэзии», то подумал, что тут дело уже не о вкусах.
Картина представляет собой подобие иконы. Пушкин – уже не Саша, а вполне Александр Сергеич – изображён с красивым нимбом над головой, на руках у него лежит кот, на свитке буквами церковнославянского шрифта написано «У лукоморья дуб зелёный»...
И показалось, что картина эта отражает совсем не литературную проблему.

Однажды в Чудовом монастыре  поэт А.Пушкин дал царю Николаю 1 обещание в том, что посвятит отчизне «души прекрасные порывы».
 Именно с того момента Пушкин стал гением и народным достоянием. Трепетная лань поэзии дала себя впрячь в телегу политики.
И вскоре был вынужден был, как бы, оправдываться в том, что никакой корысти он не имеет, кроме  пользы для отечества, что служить царю он решил всем сердцем и всем разумением искренне из почтения к его достоинствам:
«…Его я просто полюбил:
Он бодро, честно правит нами…»

«Поговорим о странностях любви…»  …
Примеров  взаимной любви между властными политиками и литераторами можно найти много. Искренность её «аршином общим не измерить».
Но отрицать её возможность нет оснований. Сожаление и отвращение могут вызывать только такие отношения поэта с властью, когда в жертву им приносится истина.
          После Октябрьской революции многих святых из литературы пытались вынести. В их числе и Пушкина. В Пролеткульте с участием наркома Луначарского появился  проект перехода на латинскую азбуку и перехода на английский язык.
В.Маяковский вопрошал: «Выстроили пушки по опушке,
глухи к белогвардейской ласке.
А почему не атакован Пушкин?
А прочие генералы классики?»
Но Ленин категорически пресёк такие замашки.   А.Луначарский был вынужден соответствовать линии партии:  «…гений не может вымолвить тех задорно–безвкусных слов о Пушкине, скажем, какими пачкает свой рот Маяковский».
И пояснил, что «огромная важность Пушкина в русской литературе заключается в том, что… он был первый великий русский поэт».
 Пушкин воскрес. Даже несмотря на то, что «пьянствовал, ухаживал за чужими женами, дрался на дуэлях и считался самым крупным скандалистом в городе».
Попытку «приземлить» Пушкина сделал художник Кончаловский, изобразив поэта на фоне холостяцкого беспорядка в комнате, сидящим в кровати без штанов в ожидании творческого вдохновения,  и, как бы, высасывающим  его из кончика гусиного пера.
Картину подвергли резкой критике.
И художник прикрыл наготу поэта одеялом.

Почтение Советской власти к Пушкину было таким, что в те голодные  годы  племяннице поэта была назначена повышенная пенсия.
Как бы заглаживая вину «Пролеткульта», Луначарский стал называть  Пушкина  «русской весной, русским утром, русским Адамом».

В эпоху Сталина Пушкина воскресили ещё раз.
Зачем? – Отвечает газета Правда: «Пушкин целиком наш, советский, ибо советская власть унаследовала все, что есть лучшего в нашем народе и сама она есть осуществление лучших чаяний народных».
Пушкин хорошо подходил и для знамени атеизма.
Народ, действительно, задумался: может, не так страшна Советская власть, если любит Пушкина?
Пушкиным прикрыли всё, что давало повод называть Советскую власть дьявольской.

Традиция продолжается: президент Владимир Путин назвал А.Пушкина среди исторических личностей, которые он считает наиболее выдающимися в России.
Среди всех  написанных суждений о Пушкине, наверное, можно найти  и что-то вроде «подпевания» мнению императора Николая 1 и В.Путина о его таланте, и что-то  противоположное мнению том, что он  -  «наше всё».
Кстати, формула «Пушкин  = это наше всё» принадлежит А.Григорьву, а не В. Черномырдину.

Комендант крепости из  повести  «Капитанская дочка» в разговоре о стихотворцах  сказал, что «все они люди беспутные и горькие пьяницы».
Есть в этих словах авторская ирония: А.С.Пушкин был уверен, что к нему эти слова не прилипнут.
Хотя, при близком рассмотрении биографии поэта открываются такие неприглядные факты, от которых образ «солнца» русской поэзии в глазах добросовестных читателей и почитателей его творчества, по крайней мере, тускнеет.
В поведении его находятся случаи, в которых он выглядит, попросту сказать, свиньёй, когда, например, глумится в эпиграммах над мужем соблазнённой им женщины, бахвалится количеством своих любовниц и пишет оскорбительные эпиграммы.
 В творчестве он не гнушается плагиата  в крупных размерах, обирая и европейских писателей и своего собрата по перу Н.Гоголя.
В картах Пушкину «не везло». Но, в полном соответствии с поговоркой, везло в любви.
Хотя, трехзначная цифра количества его любовниц плохо соотносится с выбором жены, о ветрености которой он писал в своих письмах в весьма резких и грубых выражениях.
И служение его царю силой своего таланта было бы неподсудно, если бы в нём не просматривалось очень явное удовольствие от близких отношений с царём.
Близость эта, допустим, не заходила дальше танцев жены поэта с императором и принятия поэта на службу в МИД с окладом губернатора или зам.начальника департамента.
Но  для слуха о том, что поэт  Пушкин был правительственным агентом на окладе, были все основания.
И поэт не был жертвой коварства правителя: он считал такие отношения своей победой.
Каждому упомянутому здесь  пятну на репутации поэта есть убедительные доказательства в исследованиях его биографии.

По большому счёту, на все «шалости» поэта глаза можно и закрыть.
Да они и перестанут казаться значительными от другого тяжкого обвинения: поэт использовал трагические эпохальные события истории страны для извлечения материальных выгод своего писательского таланта.
Если, например, историк Карамзин описывает исторические события, чтобы потомки извлекали их них урок, то писатель Пушкин из истории делает материал для своих бульварных «романов».
Ни исторической правды, ни заботы о правильных выводах из событий в произведениях Пушкина нет.
В последние годы жизни Пушкина масса читателей все больше и больше к нему охладевала.
                Драму  «Борис Годунов» Пушкин написал в 1825 году. Текст  одобрил Николай 1.
К большому огорчению Пушкина, труд его не имел никакого успеха ни у читателей, ни у критиков.
«"Борис Годунов", как известно, … в литературе и между друзьями поэта был встречен холодом и молчанием» - пишет Н.Н. Страхов.
В.Белинский:  "Борис Годунов" был принят совершенно холодно, как доказательство совершенного падения таланта…».
…«И мальчики кровавые в глазах...
И рад бежать, да некуда... ужасно!
Да, жалок тот, в ком совесть нечиста» - так описывает поэт муки совести царя Б.Годунова.
А Белинский осуждает такое легкомыслие поэта: «Грешно и стыдно утвердить недоказанное преступление за таким замечательным человеком, как Борис Годунов. Смерть царевича Димитрия -- дело тёмное и неразрешимое для потомства…»
Справедливо ли требовать от поэта быть «святее» историка Карамзина?
Но грех Пушкина не в том, что он не осмелился подозревать версию «исторической правды». А в том, что  сделал из трагедии страны бульварный роман.
В 1833г  Пушкин написал повесть «Дубровский».
Тема жестокости и самоуправства помещика Троекурова на долгие годы стала плакатом в руках пропагандистов-революционеров.
Повесть «украшают» сцены «увеселения русского барина» и геройского выстрела «учителя» Дефоржа в ухо медведю.
Ещё не сгладились впечатления от восстания и  казни декабристов. -  «Все это было только скука,
безделье молодых умов,
забавы взрослых шалунов» -
 Призрак народного восстания бродил по стране.
Но из всего этого поэт сделал развлекательное чтение в духе романов о благородных разбойниках.
Белинский вынес свой приговор: «Вообще вся эта повесть сильно отзывается мелодрамою».
 А.Ахматова подтвердила: «Дубровский» ; неудача Пушкина.И, слава Богу, что он его не закончил….. «Дубровский», оконченный, по тому времени был бы великолепное «чтиво», указывая на его соответствие эталону «бульварного» романа того времени».
            «Как иногда внутренне пуст и технически блестящ Пушкин-лицеист, - писал Б.Пастернак, - … Он уже может говорить обо всем, а говорить ему ещё не о чем».
               
  Видимо, Пушкин и сам чувствовал слабость «Дубровского».
Он не мог серьёзно  осмыслить «бунт» Дубровского и сделать из его описания что-то политически значимое.
И  замахнулся написать о другом историческом событии, о восстании Е.Пугачёва. Добился допуска к архивам.
«История Пугачёва» наполнена страшными картинами жестокостей Пугачёвщины.
Об опасности восстания говорит уже то, что к подавлению его привлекался полководец А.В.Суворов.
Но текст Пушкина по содержательности много уступает текстам историков.
И к найденным документам о восстании Пушкин не прибавил ничего, что могло бы помочь читателям увидеть бунт в его максимально подлинном виде.               
«История Пугачёва» не получила одобрения и похвал читателей и критиков. Сам автор   жаловался, что книгу не покупают.
И решил использовать «материал» в таком  формате, который и в то время назывался мелодрамой.
Личность Е.Пугачёва из «Капитанской дочки» совершенно противоречит  той же личности из истории Пугачёвского бунта. Пушкину почему-то захотелось придать образу предводителя бунта симпатичные черты. Кто учился в советской школе, тот помнит, что образ Е.Пугачёва в сочинениях школьников был обязательно положительным.  В его пользу цитировали даже сказку про орла и ворона. В то время орлиная жажда свежей крови считалась такой же доблестью, как жажда бури буревестника.
О подлинных чертах  характера и поведения предводителя восстания в то время знать не могли и сами учителя «родной» литературы.
Но инерция стереотипа ещё и сегодня осталась:
«Не приведи бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный!» -  этой фразе из повести в наше время придали оттенок восхищения и гордости.
Русским бунтом угрожали во все годы перестроечных несчастий. Воспоминание о нём  давало  такое ощущение, будто богатырь русский спит до поры на своей печке, но, уж, если встанет, то вот тогда и «не приведи бог…»…   
А обмануть народ не трудно.
            У «Капитанской дочки» был коммерческий успех, были и восторженные похвалы.
По достоинствам её сравнивают с романом «Евгений Онегин».
Исторические события в человеческом измерении могут выглядеть так, как увидел пугачёвский бунт П.Гринёв.
А что бы сказала о повести Маша Гринёва, отца которой Пугачёв повесил?
Оценила бы она литературные прелести Пушкина?
Сюжет обращения Маши к царице Екатерине 2 вызывает слёзы умиления, хотя и похож на визит кузнеца Вакулы за черевичками для невесты.
В целом сюжет «Капитанской дочки» держится на шубе, которую Гринёв подарил Пугачёву из милости. Если бы не шуба, то не было бы пощады Гринёву, не узнали бы читатели о великодушии Пугачёва.
Вполне возможно, что у читателей от  вымысла Пушкина слёзы подступали.
Нельзя отрицать, что поэт владеет умением задевать чувствительные струны.
Можно ли упрекать  писателя за то, что он уклонился от описания всей панорамы исторического события, а рассмотрел только маленький эпизод?
Нет, конечно. Но если он сознательно искажает образ главного участника этого события, то такого писателя можно, как минимум, упрекнуть в недобросовестности или в завышенной оценке своих сил.   
Пушкин читал в архивах обо всех подробностях зверства пугачёвского войска. Но уклонился от адекватного описания их. Неужели ради пощады читателя?         
Может быть потому, что на фоне реальных несчастий изящная словесность его была бы никому не нужна? Там более всего  подошёл бы язык актов расследования и протоколов допроса.
А на чём же тогда заработать бедному поэту, которому всегда нужно было искать деньги для оплаты карточных долгов и прихотей молодой жены…

Дополнить портрет поэта могут несколько строк  об отношении Пушкина к царю Николаю 1:

«…Его я просто полюбил:
Он бодро, честно правит нами;
Россию вдруг он оживил
Войной, надеждами, трудами...».

Можем ли мы себе представить радость народную от «оживления» России войнами? Не оправдавшихся надежд много довелось пережить народу.
Но за это народ не славит своих правителей, а наоборот.
Любовь всё прощает. Простили поэту и «Гаврилиаду», в которой есть состав преступления против чувств верующих,и легкомыслие в отношении к историческим событиям.
Строгие судьи могут утешиться:
«Бог поругаем не бывает. Что посеет человек, то и пожнёт…».
Культ личности Пушкина в литературе отрицать невозможно. На это могут, конечно, сказать, что и личность была.
 В литературных святцах поэт занимает место много выше его достоинства.
Среди политических хоругвей ему не должно бы быть места вообще.
А тот факт, что портреты  его всюду, говорит только о том, как много пытаются ими прикрыть, и как велика потребность и жажда сотворения кумиров.