Курская заря. Ч4. Г1. Опять воздухом

            КУРСКАЯ ЗАРЯ. повесть
            Часть 4. Квадрат 43.
            Глава 1. Опять воздухом.

            Предыдущая глава:    http://proza.ru/2023/11/21/1627   

            «Сегодня вечером надо съездить к Колодяжному…» - Васильев сидел на сидении пассажира, машину вел Трифонов. Две недели назад, при возвращении из Москвы Горохов - его нештатный завхоз и водитель, встречал их на машине в Щиграх. По дороге в роту, в случайном бою сержант был ранен. Ранение вроде вскользь по руке, навылет, но… По началу думали, что и госпиталя не надо, так заживет. А потом рана оказалась серьёзной – кость задета. По ранению, убыл в госпиталь, с тех пор Трифонов возил командира, и ездили они достаточно много. Участок, на котором работали его разведчики был очень большим по фронту, целых 180 километров от Самодуровки до Верховья, через Поныри и Дросково – по дуге верхнего фаса Курского выступа, были расквартированы его четыре взвода, один из взводов остался в его распоряжении в Маховом.
            Рота, на данное время переформировали в пять взводов, не по Уставу... по необходимости. Повзводно, распределили по северному фасу Курского выступа.
            «…Только бы не слишком поздно приехать, а то завтра вставать рано, в четвертый взвод едем. Уже третью группу потеряли, толи командир не справляется, не хватает опыта - новенький, толи неправильно оценивают немецкую контрразведку. Случайностью это быть не может… Случайностью такое не может быть, все равно взводный виноват, хотя в пехоте не новичок, после второго ранения в учебку был направлен...» - раздумывал Васильев, возвращаясь из-под Понырей, через Дросково.
            В Дросково сейчас дислоцировался его третий взвод, взвод Колодяжного, которым командовал в данный момент его, Колодяжного - политрук, молоденький, но крепкий младший лейтенант, ходивший с Андреем Колодяжным на Озерную, летом сорок второго, еще сержантом. Он сейчас опять подменял своего командира в Дросково, так-как старший лейтенант Колодяжный уже две недели командовал отделением охраны генерала Фёдорова – инженера по фортификационным сооружениям. «Вот так и зреют настоящие командиры. А потом их забирают в другие подразделения. А как по-другому?.. Хорошие командиры… победу делают.» - А на душе все равно скребло, что забирали зрелых командиров и бойцов. С огромным трудом, уже за два года войны, удавалось удержать зам ком роты Колодяжного, знал Николай, что и Андрей, со своей стороны не хотел уходить от своего командира, за что был ему сильно благодарен.
            «…Как хочешь думай, вроде такой же младший лейтенант… тоже после учебки - но разведчик. Несколько раз на ту сторону ходил, и нА тебе – уже пять языков, из которых один – унтер… и вся гвардия цела.» - посмотрел на Трифонова: «Трифонов ведь тоже у Колодяжного на Озерной начинал. Ну, Андрюха!.. каких бойцов воспитывает!..» И, хошь–не хошь, конечно вспомнился Никитин, а за ним и Романов Андрей, погибший в немецком танке у Озерной – тоже служили у Колодяжного во взводе. «В конце концов и Сиротин у него же.» А до дома оставалось ехать минут пятнадцать, за поворотом уже их деревушка, Маховое, показалась. «Ну вот, сейчас пообедаем, и к Колодяжному. Только надо бы по рации уточнить, во сколько он к себе подъедет, чтобы там напрасно время не убивать. Думаю, часам к восьми вечера, будем уже дома.»

            Капитан Васильев заходил в штаб. Он не успел закрыть дверь в избу, его окликнул радист, младший сержант, которого прислали вместе с рациями.
            - Товарищ командир, - остановился по стойке смирно, протянул ему листок, - радиограмма, лично Вам, принята в 11.15, из штаба Армии.
            Васильев взял радиограмму, бегло её прочитав, в конце косо улыбнувшись:
            - Свободен, - радисту.
            - Прошу расписаться в журнале о приеме радиограммы. – протянул ему открытый на нужной странице журнал приема радиограмм, с галочкой, где командиру надо расписаться.
            Васильев взглянул на радиста с еле заметным раздражением. Расписываясь медленно проговорил:
            - Вас чего там в учебке всех такими буквоедами делают.
            - Положено, товарищ капитан.
            Николай расписался, передавая журнал радисту.
            - Надо поставить время, товарищ капитан.
            Васильев машинально взглянул на часы…
            Глаза Васильева сощурились, мышцы лица напряглись неприятным раздражением:
            - Сержант, я тебе несколько раз говорил, не называть офицеров по званию, еще раз услышу… получишь наряд! – Раздражение вызвало неприятную паузу… - это безопасность разведчика на той стороне, понять способен. – Журнал медленно опускался вниз. -  Время поставишь сам.
            - Есть, товарищ командир. – вытянулся по стойке смирно.
            - Приказываю. Придумать бумагу… документ, - глаза расширились, словно злобой, - …документ, который роспись в журнале о приеме сообщений… не секретных сообщений… - подчеркнул грубо, - возлагал бы на тебя! В следующий раз, при оповещении, журнал больше не носи. – говорил с раздражением.
            - Есть, товарищ командир.
            - Свободен!
            Строгий разворот через левое, три первых шага - строевых, не железной у молодого парня была душа.
            «Не железная у парня душа… Уверен, из этого младшего сержанта хороший солдат может получиться.» - подумалось, смотря в спину солдату: «Только ему практика нужна… на той стороне нужна. Сразу по-другому на жизнь посмотрит. Когда Генерал офицера связи пришлет?..»
            Николай прошагал за стол, на ходу еще раз перечитывая радиограмму из штаба армии.
            «Ну вот, и мои мысли про Андрюху – в руку. Зачем-то опять в штаб армии вызывают. Так – в течении дня должен ответить. Ну где там Трифонов? Обедаем и едем.»
            На часах пятнадцать минут пятого: «Значит в штаб армии подъедем к шести вечера, раньше вряд ли получится. Да, к восьми не вернуться. А сегодня уже 9 мая… 1943го. Сколько войск уже вокруг… что-то да будет.»
            Встал, подошёл к входной двери, открыл:
            - Вестовой! – Громко. Но тот оказался на лавке в темноте широкого коридора.
            Тут же ответ:
            - Я!
            - К радисту… Пусть отстучит в штаб Армии: «Буду к 18.00».
            - Есть!

            В Ульяновку, в штаб, подъехали в 17.45. В приемной генерала-майора Жмаченко Филиппа Феодосьевича ждать не пришлось, в кабинет приглашены были сразу, по сообщению адъютанта о их прибытии. В кабинете кроме командующего присутствовали еще четыре человека, как потом оказалось, Начальник развед-службы 3й армии майор Лихачов, со своим заместителем, старший лейтенант фельдъегерской службы сопровождал фотокорреспондента в лейтенантских погонах. И нА тебе, понял не с первой минуты… именно он фотографировал их тогда на дороге у мордатой американской машины с сухими баками, когда ехали в роту две недели назад, при возвращении из Москвы.
            - Здравствуйте, товарищ капитан, - протянул Лейтенант не высокого роста, такой же коренастый как Трифонов, к Васильеву руку протянул, чем вызвал удивление офицера неуставным жестом.
            Николай не сразу ему ответил, с непривычки, слегка на хмурясь, пристально посмотрев на старлея, наконец-то его узнавая. Брови чуть дернулись вразлёт, на губы – легкая улыбка:
            - Неожиданность… Здорова, - протянул руку с крепким рукопожатием, - ну, и где фотки?
            - Вы чего, знакомы, - удивился Филипп Феодосьевич.
            - Не знакомы, но встречались… на фронтовых дорогах.
            Пара секунд удивления.
            - Ну ладно, – повернулся к столу, - К делу, товарищи. Васильев, ты словно со всеми на фронте уже встречался… – Командарм сделал шаг к столу рабочему, на котором расстелена карта, - прошу всех к карте, - приглашая еще и жестом руки.
            Офицеры встали таким образом, чтобы все обозначения и названия, не мелким шрифтом, на схеме местности севера Курской области и Орловской области читались каждой парой глаз. Названия, такие знакомые, для Васильева с юности, и что удивительно – не забытые за бурно прожитые годы.
            Штабная карта северного фаса Курского выступа, низ, на десять сантиметров ниже Понырей, обрезан. Что важно – карта чистая, нанесена лишь линия фронта – боевого соприкосновения. Крупного масштаба, похоже сотка, расстелена на столе. Указку взял начальник разведки, подойдя к столу вплотную. Но начал рассмотрение задачи командарм:
            - Итак товарищи офицеры, перед нами ставкой поставлена очень важная задача. – Пауза подчеркивала важность сказанного. – Воздушная разведка, в почти ежедневном режиме, фиксирует прибытие в прифронтовые районы орловщины, мы будем рассматривать только северный фас немецкой обороны… и твои, Васильев, языки это постоянно подтверждают, прибытие большого… - затем словно поперхнулся, - невероятно большого количества живой силы и военной техники противника. Что важно, твои языки говорят, что техники такой… они еще и не видывали. – Последнее подчеркнул жестом руки. - Кстати, ото дня - ко дню, заметно усиливается противовоздушная, зенитная защита объектов инфраструктуры противника, уже потеряли два самолета, именно по железной дороге. Поэтому ставкой принято решение… сфотографировать прибывающую технику немцев вблизи… с земли, так сказать в анфас и в профиль. Таким образом мы получим: первое – подтверждение, что противник накапливает большие силы под Орлом, второе – появится возможность идентифицировать прибывающую технику врага по фотографии.
            Все внимательно слушали генерала, то внимательно разглядывая карту, то переводя взгляд на командарма.
            - Товарищ майор, - он обратился к своему начальнику разведки, - изложите задачу, поставленную перед нами.
            Корреспондент одел очки.
            - Орловский железнодорожный узел, по данным подполья, пропускает за сутки от 40, до 70 военных эшелонов. Разгрузка происходит, как на самой станции Орёл, так и на ветках в прифронтовые зоны, в сторону разъездов Змеёвка – Глазуновка, на юг, к Понырям, так и в сторону полустанков Домнино, Золотарёво по ветке Орёл – Верховье – Елец. Наша задача… - офицер все сказанное демонстрировал на карте указкой, - сфотографировать прибывающее вооружение на ветке от Орла до Глазуновки, через Змеёвку. Это квадраты 43 и 50 оперативной карты генерального штаба. - Указкой на цифру 43, над Орлом, на цифру 50, над станицей Змиевка. - Группа должна пройти вдоль железной дороги от Орла, до Глазуновки. Выявить места разгрузки, чтобы потом могла поработать авиация. Сфотографировать прибывающую технику. Фотоотчёт должен быть подробный, нужен для Москвы.
            - Никаких языков брать не надо… Капитан Васильев, это приказ! Все знают, что ты любишь делать больше, чем нужно, но в данном случае, твоя единственная и основная задача… фотокорреспондент! Уяснил? И время! На все - про все четыре дня. Москве это надо немедленно.
            - Так точно, товарищ генерал, - сказал, встав по стойке смирно, но в уголке губ и глаз улыбка.
            Майор ждал, когда закончится вспышка командарма, затем продолжил:
            - Желательно сделать фотографии и Орловского узла, для этого разработан специальный подробный план, как это сделать, с ним ознакомимся позже, при подробной проработке деталей операции, затем фиксируем все точки разгрузки от Орла до Глазуновки. За Глазуновкой назначена точка встречи с двумя разведгруппами, а именно группой прикрытия и группой сопровождения. Группу прикрытия формирую я… группу сопровождения формируешь ты, капитан, и передаешь ее мне. У группы прикрытия будут еще и другие задачи, они с вами не выходят. Поэтому, в точке сбора вы должны будете передать им информацию по ближайшему пункту разгрузки перед Глазуновкой. Дальше они прикрывают ваш выход, затем, после вашего успешного выхода… подчёркиваю – после вашего успешного выхода на нашу территорию, они об этом будут оповещены по рации, выполняют свою основную задачу. А твоя группа обеспечивает ваш выход, и, если надо, принимают бой. Но вы должны обязательно выйти… Ваш фотоотчёт должен обязательно и немедленно оказаться в Москве.
            Вздохнул, повернувшись лицом к аудитории:
            - Группа будет забрасываться воздухом в район Орла. Забрасываться налегке, с собой легкое вооружение, оборудование для фотосъёмки, сух-паёк на четыре дня, без связи. В состав группы входит военный корреспондент, - рукой показал на лейтенанта – очкарика, - Макс… Владимирович Аль-перт… - чуть замешкался, сомневаясь, - Я все правильно сказал, Макс Владимирович?
            - Да… да, - словно извиняясь за нестандартную фамилию и имя, - только если можно… просто Макс. Или Максим, если угодно. – Улыбаясь, смотря на Васильева.
            Он выглядел не молодо, глубокие морщины оконтуривали его крупный рот, глубоко падая в щёки, гребёнкой морщины не сходили со лба. Сильные мужские скулы, крупный подбородок до блеска выбриты. Крупный, густой и жёсткий, седеющий вьющийся красивый волос на голове симпатичного мужчины, был зачёсан назад, создавая высокую мужскую причёску. И, совсем не нужные, на его лице, очки. Движения говорили, что он вполне владеет своим сильным стройным, но коренастым, не смотря на возраст, телом. Макс Владимирович кого-то Васильеву напоминал, но он никак не мог понять кого. Что-то звонко и настойчиво бередило его память и… ускользало.
            - Очень важный вопрос, Макс. – Васильев это сказал, пристально внимательно - грубо смотря на фотокорреспондента, - Сколько Вам лет?
            Альперт опустил взгляд, слегка улыбнувшись:
            - Мне 44, товарищ Капитан, но я Вас уверяю, я сильный и терпеливый мужик, про таких говорят… жилистый. Никогда еще обузой не был. – Он сделал паузу. – Я не в первый раз участвую в военных операциях… не подведу Вас, товарищ капитан, ни в коем случае.
            «Вот, вот – жилистый! Именно жилистый…» - что-то ускользало в его голове:
            - А вы отдаете себе отчёт, что за три дня мы должны будем пробежать порядка ста километров… Ста!.. километров, по пересечённой местности, форсируя реки, тщательно выполняя задание… Боевое задание. И не выполнить его не имеем права! – Васильев был в некоем шоке. - Товарищ генерал… он не выдержит. Есть определённые физические границы бойцу, даже опытному разведчику… не пехотинцу! Я ведь не каждого для этого из роты своей отбирать буду. Нам что его тащить, что ли?
            Васильев с легким гневом смотрел на командующего. Желваки Филиппа Феодосьевича напряглись, он лукаво отвел взгляд, повернулся к столу, направились к стулу.
            - Значит так, капитан, это приказ ставки, Макс человек опытный, он не новичок, еще гражданскую снимал, это не обсуждается.
            - В том-то и дело, что сейчас уже не гражданская. – Замолчал, опустив взгляд в пол, понимая, что ничего не изменит.
            - Есть ещё одна проблема, - вмешался майор, - Макс… не прыгал с парашюта.
            В кабинете командарма возникло оцепенение тишины.
            «На кого же он все-таки похож?» - мысль словно издевалась над Николаем.
            Дурацкая кривая улыбка исказила лицо Васильева.
            - …Что, будем его багажом приземлять?.. – сарказм в кривой улыбке капитана.
            - Ты… не шути, - генерал сел за стол, - В составе группы, по приказу ставки, должны быть включены: Капитан Васильев… - он сделал долгую паузу, смотря Васильеву глаза в глаза… - и военный фотокорреспондент лейтенант Альперт! – их глаза словно вцепились друг в друга, - это конкретно изложено в приказе. И это не обсуждается. Лейтенанта с собой забираешь прямо сейчас, завтра к тебе в расположение прибудет начальник разведслужбы 3й армии майор Лихачов. Завтра весь день готовите операцию, после завтра подбираешь сопли и, в ночь, с одиннадцатого на двенадцатое мая… вылетаете. Не позже 16 мая отчет и фотографии с их описанием должны лежать у меня на столе. – ударил ладонью по столу… громко, крепко ударил, - А лейтенант Альпп… Альп… Макс… Макс Владимирович должен сидеть вот на этом стуле… - вставал, пока говорил, произнося последнюю фразу, после срыва выговаривания фамилии фотокорреспондента, пальцем показывал… яростно тыкая, на стул возле своего стола.
            Лица присутствующих слегка развалились в улыбке, и у Макса тоже. Васильев все-таки хмыкнул, не удержался. В итоге расплылся в улыбке и генерал…

            Только в половине восьмого подъезжали к штабу генерал-майора Федорова, но получилось, что Колодяжного на месте не оказалось, он где-то еще сопровождал генерала. Строили очень много, созданные укрепления иногда удивляли.
            Если бы не вновь полученное задание, они бы остались его ждать. Но в новом положении, тем более что они теперь приехали с фотокорреспондентом, ждать не стали, поехали в свое хозяйство, настойчиво объяснив охране, чтобы старшему лейтенанту доложили, что приезжали проездом, не застали - уехали, чтобы он не беспокоился, если нужно, пусть свяжется по рации.

            Уже почти час Николай никак не мог уснуть. Он сел на кровати. Сразу захотелось курить. Папиросы со спичками на столе, надо вставать. Коль вставать, так лучше на улицу выйти. Фонарик лежал на табуретке. Взял на ощупь. «Под вешалкой калоши, на вешалке телогрейка…» - встал, по лучу, к толу.
            В блине луча от фонаря пачка «Севера», на ней спички. Шмыгнул носом, направился ко входной двери.
            На улице уже где-то стрекотал кузнечик, и, очень остро светили звезды: «Ты смотри, уже две недели, как приехали, а дождей не было… плохой погоды не было! Зелень уже летняя.»
            С большим удовольствием закурил. «Как не думай, а на уме только Трифонов да Сиротин, неумех на приказ ставки не возьмёшь, а дело то серьёзное, небось приказ товарищем Горским подписан, ниточки точно от него идут, даже если другим. Благо Андрей - Сиротина в роте оставил. Так ведь он молодёжь учит, сейчас дело будет, снайперы ой как понадобятся.» - глубоко вздохнул едким дымом, после красного огонька папиросы остановив затяжку. «…Но вот, Никитина потеряли. Надо в группу еще кого-то из молодых. Опытный солдат из учебки не родится… из учебки выходит наученный солдат, а опытный…» - улыбнулся в дым: «…опытный с неба не упадет… Почему не упадет? Именно с неба…, пожалуй, и упадет… Надо взять толкового парня в дело, этот поход из молодого настоящего бойца сделает. Глядишь, в следующий раз будет из кого выбрать…»
            На улице было зябко, окурок папиросы, уже как минута, растоптан сапогом. Откуда не возьмись, захотелось зевнуть. Тишина. До фронта менее десяти верст… и… полная тишина. Коля опять глубоко вздохнул и пошел в избу.
            Через минуты он уже спал глубоким сном молодого сильного… уставшего человека. Ему что-то снилось, в полной темноте шевелились его не видимые губы, неуловимо шевелились его брови… зрачки под веками бегали из стороны в сторону. Иногда что-то хотели сотворить пальцы. Ему снилось что-то очень важное!

            «…Васильев попытался кого-то найти взглядом. Понимание, почему он здесь... в Ельне, в тумане...
            Вдруг он кричит:
            - Семёныч - громко орет, пытаясь перекричать слегка успокаивающуюся площадь перед железнодорожным вокзалом Ельни - Старшина Каптелов. - чуть подождав - Павел Семенович!
            Стоит возле Т- 34… у танка сорокопятка.
            Старший лейтенант Семушкин спрыгнул на землю, когда к ним подбежал солдат и обращаясь к Васильеву:
            - Товарищ капитан, Старшина ранен.
            - Как ранен?! Где ранен? - Схватил Николай солдата за руку, и они немедленно двинулись к месту, где лежал Семеныч.
            Семеныч, в расстегнутой телогрейке, с раздвинутыми ногами, одна рука вдоль туловища, вторая согнута в локте, и как бы кулаком хотела упереться в пробитый, пулей, бок. Под голову солдаты подсунули вещмешок, над ним колдует медбрат. Ватник со стороны спины обильно насыщен кровью, и спереди гимнастерка обильно бурая, везде вязкая густая кровь. Васильев сел рядом со старшиной, Каптелов с лукавой улыбкой смотрел ему в глаза, слегка перекосив маленькие усы:
            - Ну, вот командир, подвел я тебя. - Семенович говорил устало, но слова делал веселыми. - Не надо было мне из укрытия вылезать. Поддался, как пацан, радости великой...
            - Семеныч, ...бывает, ты это... много-то не говори. Силы побереги. - он взял под локоть медбрата, вместе с ним встал, отошел в сторону - Ну, ...что, ну говори.
            - На вылет пробита печень, причем плохо пробита, большая вена перебита, ему минуты остались, ничего сделать не смогу. - Медбрат смотрел на командира провинившимся взглядом.
            Коля сильно зажмурил глаза, обида на себя защемила в солнечном сплетении. "Не уберег" - С этим коренастым не молодым солдатом, больше похожего на отца роты, он познакомился почти два года назад, когда формировалось разведывательно-диверсионное подразделение при стрелковом корпусе, для выполнения особых задач при возможном вводе войск в Прибалтийский анклав. С тех пор этот солдат, который, как всем казалось, воевал еще с Суворовских времен, шел с Васильевым бок о бок по всем военным дорогам и тропинкам. Казалось, не было более опытного солдата ни в одной армии мира.
            Капитан вернулся к старшине, по дороге зачем-то ища очки в своих карманах, но очков не было.
            - Командир, руку дай. - Каптелов с трудом поднял свою правую ладонь, рука согнута в локте, при несильном рукопожатии. - Не трать на меня время, бой еще не кончился, а я... что со мной я знаю, посмотрю на тебя сынок последний раз. Ступай, гони их с нашей земли… Ступай, гони их с нашей земли… Ступай, гони их с нашей земли…
            Вокруг словно остановилось время. Каптелов Павел Семёнович, старшина роты, погибший в Ельне в сорок первом, все повторял и повторял эту фразу.
            Васильев, не отпуская руку улыбающегося Семеныча, сглотнув подступающую к горлу не понятную слабость, закричал:
            - Командиры взводов, ко мне…»

            - Командиры взводов… - не хватает воздуха, тяжёлый вдох во все легкие, - ко мне… - орал Васильев.
            На следующем вздохе открылись глаза, почувствовал резкий спазм в животе, и сильное напряжение в спине:
            - Ко мне-е!.. – Орал капитан!
            …Николай вдруг… понимает - уже сидит на кровати, в сенях что-то упало, затем тяжелые шаги... в дверном проёме появился Трифонов с автоматом, без галифе, в исподнем… босой, смотрит на командира глазами по пятаку. Через несколько секунд недалеко закричал петух.
            «Каптелов…» - тяжёлый вздох: «Каптелов… На Павла Семёновича похож корреспондент… На Семёныча!»
            Сердце Васильева билось, словно он пробежал длинный кросс. Взял с табуретки часы. Стрелки показывали почти четыре корок пять. Вставать рано, еще более часа можно спать… нужно спать. Глянул на расслабившегося, в сумрачных дверях, Трифонова со смятым лицом. «Зря парня разбудил» - за окном солнце еще не решалось выкатиться из-за горизонта:
             - Отбой… - махнул рукой в сторону Трифонова.

            Продолжение:   http://proza.ru/2023/12/07/310   

            30.11.2023
            Олег Русаков
            г. Тверь