Борщ под Новый Год

Игорь Андреевич готовил борщ. Делал он это с толком и любовью. Мясо –  кусочек с косточкой и шматок мякоти –  варил на медленном огне, не забывая снимать пену шумовкой. Когда, по истечении часа, мясо размягчилось, добавил черный перец горошком, листик лаврушки, три картофелины целиком и очищенную луковицу в чистом полотняном мешочке. Игорь Андреевич не любил, когда в борще плавали разваренные луковые ошметки, и через двадцать минут мешочек удалил. Тут же, вдогонку к двум перезрелым помидорам, в варево отправилась щедрая ложка томатной пасты.   

С этой минуты готовка продолжилась в темпе аллегро. Игорь Андреевич одновременно помешивал в кастрюле, пассеровал в маленькой сковородке нашинкованные морковку и свеклу, пластал морозную белую капусту, освобождал от жесткой шелухи молочные зубчики чеснока, нарезал весенний укроп, инкрустирующий лезвие ножа нежным зеленым узором. Важно было подойти к апофеозу во всеготовности.

Наконец, посчитав пассеровку завершенной, Игорь Андреевич опрокинул сковородку в кастрюлю, немедленно придав борщу подобающий ему свекольный цвет. Следом, капуста расплылась по успокоившейся было поверхности, напоминая фантастический лед, медленно растворяющийся в воображаемом Красном Море. Укропные водоросли и чесночная крошка, вброшенные напоследок, картину довершили. И только теперь Игорь Андреевич борщ посолил и секунд на тридцать включил плиту на максимум, чтобы выключить ее при первых признаках закипания.

Закрыв теперь кастрюлю крышкой, Игорь Андреевич начал обратный отсчет времени. За контрольные три минуты нужно было успеть многое, но в успехе он не сомневался. Из холодильника на стол были перенесены тарелочка с уже нарезанной жирной и пахучей селедочкой, банки с маринованными огурчиками и сметаной. Из буфета возникли глубокая тарелка, хрустальная стопка и –  Игорь Андреевич уважал водку при комнатной температуре – початая бутылка “Парламента”. На разделочной доске еще оставался свежий укроп, к которому Игорь Андреевич добавил перья зеленого лука. Пышный батон белого был извлечен из хлебницы и бесцеремонно разломан на несколько кусков.

Точно в срок наступил торжественный момент. Игорь Андреевич запустил в борщ половник и поднял кастрюлю, собираясь перенести ее на стол, но тут краем глаза поймал за спиной какое-то неясное серое движение. Ему бы поставить борщ обратно на плиту и оглядеться, но Игорь Андреевич попытался обернуться с полной кастрюлей в руках. Это оказалось ошибкой.

Сзади никого не было, но раскрученный резким движением борщ выплеснулся и обжег правую руку Игоря Андреевича. Рука разжалась, кастрюля, не удержавшись в левой, вырвалась, ударилась краем о плиту и, опрокидываясь, полетела на пол. Игорь Андреевич попытался отпрыгнуть от беды, но, запутавшись в собственных ногах, рухнул.

Они падали синхронно: кастрюля со всхлипом, паром и запахом. Игорь Андреевич с ужасом, тоскливой мыслью о невозможности счастья и опасением за недавно уложенный кафель пола. Последняя перед приземлением мысль была совсем странной; пусть это будет инфаркт, тогда не так стыдно.

Не случилось. Игорь Сергеевич лежал в подмокшей одежде на залитом борщом полу. За исключением кисти правой руки он даже не был особенно обожжен – спасли свитер и толстые с начесом домашние штаны. Кастрюля откатилась в сторону и основной поток борща исторгла под холодильник.

Поднявшись, Игорь Андреевич обозрел убытки. Кафель таки треснул, выколупнув из себя зазубренный кусок размером с крупную монету и сонм мелких сопутствующих осколков. Куски мяса – мякоть и с косточкой  –  лежали в свекольно-капустных лужах, напоминавших дельту таинственной реки в кровавом закате. Низ холодильника был шедро заляпан овощной мелочью, а капли повыше наводили на мысль о чьем-то расстреле.

Игорь Андрееич подошел к столу, постоял. Он, было, подумал, что мясо-то еще можно спасти; поднять его с пола, вымыть под краном. Но вместо этого опустил на столешницу локоть и одним широким взмахом руки смел к чертовой матери на пол все, что на ней было; банки с огурчиками и сметаной, хлеб с хлебницей, тарелочку с селедочкой и тарелку глубокую, доску с лучком и укропом, бутылку “Парламента” с хрустальной стопкой. Все.

Затем Игорь Андреевич взгромоздился ногами на стул, с него встал на чистую теперь столешницу, выпрямился, доставая теперь головой почти до светильника, и выглянул в незанавешенное окно. В доме напротив горели вечерние огни, кое-где виднелись елки, горели разноцветные украшения.

Игорь Андреевич улыбнулся, упер руки в бока, подприсел, выбросив вперед правую ногу и сотворив какое-то невиданное ранее танцевальное движение. Развел руки, выпрямил левую ногу, притопнул правой. Столешница выдержала, отозвавшись дробным стуком. Руки хлопнули по коленям, и Игорь Андреевич заплясал на столе под одному ему слышную музыку.

За окном падал редкий, спокойный снег, кисть правой руки щипало, Игорь Андреевич плясал.