Возвращение философского парохода

От философии у многих  россиян, переживших  советские времена, осталось  не очень хорошее послевкусие. Она была обязательным предметом для всех студентов, но казалась  подобием той «нагрузки», с которой в магазинах продавали, например, мясные наборы и колбасу.  Интерес к философии был, но его трудно назвать научным:  по всей стране  открывались  вечерние  университеты марксизма-ленинизма. Не все верили, что они  могут  дать  мудрость. Но «стать человеком» и «занять положение»  «справка» об окончании университета могла помочь.
Есть люди, у которых с философией  той эпохи  связаны   впечатления грубого или изощрённого насилия над разумом.
Искусство кривить душой известно с древних веков.
Но в советские годы оно, кажется, расцвело особенным цветом. По образу и подобию партийных съездов повсюду регулярно проводились собрания трудящихся. Непременными атрибутами их были знамёна с барельефами вождей пролетариата,  большой стол президиума с красной или зелёной скатертью, трибуна для выступлений и, конечно, плакаты с лозунгами типа «Партия – наш рулевой».
Повесткой собраний, в основном, были внутренние вопросы. Выступающих «намечали». Это называлось «готовить собрание». Слово мог взять каждый. Но пустить собрание на «самотёк» считалось бы неумением работать.
Были собрания и чрезвычайные, когда,  надо было одобрить политику партии и правительства или выразить протест против чего-то враждебного или недружественного.
Например, по случаю нападения китайской армии на остров Даманский или в связи с Карибским кризисом.  Выступающим надо было соответствовать серьёзности темы.
Было  важным, чтобы казалось, что слова идут из глубины души.   
              В какой-то момент  партийное руководство заметило, что собрания в трудовых коллективах проходят  в значительной степени формально. И поступила директива развивать «критику снизу». Выступать стало сложней. Критиковать надо было  конструктивно, но  не покушаясь на основы и соблюдая «демократический централизм».
             Для людей и простых, и тонкого склада ума  измена себе и совести  представляет собой тяжкое мучение. Они не всегда открыто  возражали коллективу. Но иногда не хотели быть как все. Ответ коллектива не заставлял долго ждать: «строптивые» медленней «росли» по служебной лестнице. Их не награждали грамотами, не  выбирали в президиумы,  не «вешали» на Доски почёта...

А потом наступила эпоха, когда торжество народовластия праздновали только на выборах в органы власти. Запрет партийных собраний не вызвал протестов или большого сожаления. Подобие собраний народа осталось только на  «прямых линиях» президента. Но готовить «выступающих»  там стали тщательней. Там  чувствуется рука и опыт режиссёра. Цель «спектакля»: дать сказать президенту то, что он считает нужным сказать, чтобы не говорить о чём-то очень важном.
         К тому времени   стране торжественно объявили о запрете государственной идеологии.
По косвенным признакам можно судить, что идеологический отдел в стране существует. Не говоря, уж, о том, что  «отсутствие идеологии» - это тоже идеология.
Наметился  новый интерес к философии, но не к той, которую учили советские студенты, а к той, которая уехала из России на философском пароходе в трагические революционные  годы.
Россияне не могли не заметить, что президент украшает свои выступления цитатами таких философов как И.Ильин и Н. Бердяев.  Совершенно справедливо и с некоторой надеждой они  подумали, что наша политика строится не абы как, а с учётом мнений философов мирового масштаба. Оба пригодились, хотя, Ильин звал Бердяева «белибердяевым», а Бердяев Ильина – «моральной инквизицией».
Тут бы гордиться и радоваться на президента, который не плюёт в колодец мудрости, а, наоборот, черпает из него и пьёт без всяких фильтров и кипячения. Но дотошные россияне  обнаружили в трудах и биографиях философов такое, от чего тень падает и на возлюбившего их  Путина.
А некоторым показалось, что вода из того колодца сильно попахивает.
В.Путин   не побоялся цитировать И.Ильина, который себя,  как минимум, сильно скомпрометировал симпатиями к Гитлеру и делу его жизни.
Понятно, чем могли  бы понравиться президенту слова Ильина о России, которая  «не ищет ничьей погибели, но … сумеет ответить своевременно на всякую попытку расчленения и будет бороться до конца».
Тут только добавить что-нибудь  о патриотизме  - и готова национальная идея.
Хотя, если вдуматься в приведённое изречение, оно ни о чём: если Россия не ответит на «расчленение», значит ещё не «своевременно». Если «будет бороться», но без видимой пользы, то это ещё не конец.
          
 Слову «патриотизм»  в последние годы вернули его возвышенный смысл. В том, что оно стало вызывать скептические улыбки, обвинили даже Салтыкова-Щедрина, который, будто бы, сказал, что о патриотизме правители вспоминают, когда сильно проворуются.
Ещё сильнее о тех, кто «разжигает» патриотизм,  сказал другой великий писатель, Л.Толстой:   «Возбудив… к себе ненависть других народов, а в своем народе патриотизм, правительства уверяют свой народ, что он в опасности и нужно защищаться».
И это сказал человек, который получил несколько наград за участие в Крымской войне.
Он видел войну не с музыкой и барабанами, а «в крови, в страданиях, в смерти».
Мнение Толстого по национальной политике напоминает вопрос В.Путину  кинорежиссёра А.Сокурова о самоопределении наций:
 "Что такое Россия? Где ее начало, где конец? Польша? …Кавказ со всеми своими народами?.. Амур? Все это не только не Россия, но все это чужие народы, желающие освобождения от того соединения, которое называется Россией..."
Но  Л.Толстому резко  возражает другой философ, которого «читает» В.Путин, Н.Бердяев:
"Толстой был злым гением России, соблазнителем ее...   Необходимо освободиться от Толстого как от нравственного учителя.
…Для спасения России и русской культуры каленым железом нужно выжечь из русской души толстовскую мораль». 
 Конечно «выжечь мораль» это не то чтобы выжечь и её носителей, но ассоциации есть. Выжигание калёным железом напоминает о тюремных пытках, в крайнем случае, о нанесениях клейма на тело. «Выжигание» из разряда таких профилактических мер, как отрезание уха, отрубание  пальцев или вырывание ноздрей… За одну эту фразу книги Бердяева опасно делать настольными. Его философию надо готовить для вкушения осторожно, как ядовитую рыбу фугу.
Бывает у всех иногда слово, как воробей.
Но брать Бердяева в любимые философы не хочется за другие  его слова, которые могут показаться комплиментом русскому народу:
«Русский народ доказал, что он великий народ ...  На краю гибели, в положении безвыходном, совершил он самую бескровную и безболезненную из революций».
- Это революция 17 года самая «бескровная  и безболезненная???
Это уже не погрешность в выборе слов, а извращение истории.
А о «великом народе»  сам Бердяев в другом месте говорит  совсем другое:
 «Народ» этот обнаружил первобытную дикость, тьму, хулиганство, жадность, инстинкты погромщиков, психологию взбунтовавшихся рабов, показал звериную морду».
         
  Не понравился бы власти сегодня Бердяев и призывом  «покаяться и смириться, жертвенно признать элементарную правду западничества…  Великие испытания подтверждают правду Чаадаева, а не славянофилов».
Его  разоблачение  ненависти  к Западу и поиски врагов, как основы внешней политики, бьёт не в бровь , а в глаз:
«… ненависть может на некоторое время заменить хлеб, ею могут жить люди, хотя и не слишком долго. Зрелища преобладают над хлебом и в коммунисти-
ческой России. И там также пробуют питать ненавистью, поэтому так необходим враг, так необходимы вредители».

Президент В.Путин, по его словам, читает Ильина и Бердяева. Читать можно, чтобы знать врага.    П.П.Шариков тоже читал  переписку Энгельса с Каутским.
Цитаты философов в речах политиков могут иногда  показаться украшением вроде  листочков зелени на тарелках с праздничной едой. Когда философов  цитирует  в качестве обоснования   политики, то можно уже говорить и о симпатиях к ним.
Какие симпатии могут быть к Ильину, который рассматривал  Гитлера в качестве спасителя от большевиков?
И.Ильин пытался быть идеологом белого движения. Он выражал надежду на то, что Гитлер станет наказанием большевиков и мстителем за поражение белой армии.
В непримиримости с советской властью он напоминает протопопа Аввакума, призывавшего людей к самосожжению ради спасения души.
          Некоторые его изречения сегодня выглядят  покушением на Конституцию РФ:
 «Образование государственной власти должно быть изъято из рук толпы, улицы, черни и передано в руки лучших, государственно и национально мыслящих граждан».
Тут президент мог бы   прочитать и забыть. А есть ещё прямые указания по организации выборов во власть:
«Во всех случаях, где участковый начальник видит, что негодные элементы не отведены, а ценные элементы отведены, он обязан … добиться повторения процедуры» А там, где результаты выборов не сойдутся с желаемым,
«участок может быть оставлен совсем без избирательного списка».
Тут уже трудно не вспомнить подозрения в подтасовке итогов  российских выборов.
Мы и не подозревали, до какой степени коварна  наука  философия. Ильин не призывает нарушать закон  подтасовкой результатов голосования. Он предлагает сделать подтасовки нормой закона.
И это не разруха в голове, а проект системы выборов в стране.
          Прочитав следующее изречение  философа, многие граждане если не  содрогнутся, то встревожатся  от мысли о том, с кем «повёлся» президент В.Путин:
«русский человек становится мастером радостного страдания, а идея жертвы и жертвенности оказывается центральной идеей русской этики…русский человек не боится смерти. Он уверен, что без смерти невозможно и воскресение».
Если его слова о народе как «мастере радостного страдания»  «принять за основу»,  то русских людей хлебом не корми, но дай пострадать.
Просто, шахиды и камикадзе какие-то…
Президент Путин согласен с Ильиным:
"Самопожертвование, самоотдача, служение Отечеству… Я редко это встречал в каких-то других местах, кроме нашей страны". И как логический вывод из этого:
«Мы как мученики попадём в рай, а они просто сдохнут».
        Есть ощущение, что философский пароход вернулся к нам из прошлого века с его пассажирами. 
Как провожали тот пароход, мы знаем. Теперь узнали, как его встречают.
 У кого-то после прочтения некоторых избранных мест из сочинений Ильина и Бердяева может мелькнуть мысль о том, что лучше бы тот пароход потонул на пути туда.  Будет не хорошо и не стоит желать ему   потонуть и на пути обратно. Надо читать философов, и не только переписку Энгельса с Каутским.
Плохо, когда  тревожат кости мёртвых философов, будто бы надеясь получить от них чудесное исцеление и просветление, делая вид, что если бы жили они сейчас, то их не прогнали бы из страны, и  не объявили бы инагентами.
Ещё хуже, когда живые философы, например Дугин, то призывают к вторжению  на Украину, то, будто не совсем доверяя свойству «радостного страдания» народа за Отечество,  заявляют, что «Нам нужны тысячи настоящих школьных учителей, которые будут готовить граждан, готовых умирать за Родину».
Уже не говорят о любви  к Отечеству, а  откровенно требуют готовиться умирать.
И тут мало сказать по аналогии с хоккеем: «Такой  философ нам не нужен!»
Тут  по аналогии с религиозным вопросом, хочется   отделить, философию  от государства.