611 Первый день после БС 16. 10. 1973

Александр Сергеевич Суворов

О службе на флоте. Легендарный БПК «Свирепый».

2-е опубликование, исправленное, отредактированное и дополненное автором.

611. Первый день после БС. 16.10.1973 г.

Сводка погоды: Вторник 16 октября 1973 года. Калининградский залив. ВМБ Балтийск. Ближайшая метеостанция: Калининград (СССР, РСФСР, Россия). Географические координаты: 54.717, 20.550. Первое наблюдение: 01.01.1931. Последнее наблюдение: 31.12.2022. Температура воздуха минимальная: 8.5°С, максимальная: 10.0°С, средняя: 8°С тепла. Эффективная температура воздуха: 7.6°С. Слабый ветер 1 м/с. Штиль в военной гавани Балтийска. С разрывами идёт противный мелкий дождик (3 мм осадков). Как говорил Аркадий Райкин: «Мерзопакостная погода»…

Утро вторника 16 октября 1973 года на БПК «Свирепый» началось по расписанию боевой службы на БС (боевой службе). Привычно звучали звонки-сигналы, команды и топот ног матросов, спешащих в умывальники, на завтрак и на вахту. Подвахтенные делали приборки на своих заведованиях, а сменившиеся с вахты должны были спать, но не спали. Корабль подключили к береговым коммуникациям, дали чистую пресную воду в неограниченном количестве и все свободные от вахт моряки-свиреповцы старались подольше побыть в нашей корабельной бане, в парной, постирать запотевшую и загрязнившуюся одежду. С корабля никого не отпускали…

Я не знаю и не слышал когда командир корабля капитан 3 ранга Евгений Петрович Назаров и замполит капитан 3 ранга Дмитрий Васильевич Бородавкин вернулись с адмиральского приёма-ужина на корабль. Однако уже за завтраком я хорошо слышал, как Назаров ярился за то, что произошло на корабле ночью. Офицеры и мичманы всех боевых частей и служб озабоченно и напряжённо не ходили, а бегали по коридорам, теребили и нервировали матросов и старшин, требуя от них каких-то данных, записей в вахтенных журналах, каких-то показаний.

Утренней зарядки на причале и на территории базы не было. Шёл дождик, было прохладно, да и дел было «невпроворот». На БПК «Свирепый» по требованию командования нашего соединения началась авральная работа по составлению всяких разных отчётов по боевым частям и службам о состоянии корабля, оборудования, корабельного вооружения, личного состава, а также отчётов о прошедшей боевой службе. Матросы в столовой говорили, что командир корабля приказал никого на берег из офицеров и мичманов не отпускать, пока все, кто должен, не сделают требуемые отчёты.

Сам Евгений Петрович Назаров тоже засел за послепоходовые отчёты и документы. Замполит, капитан 3 ранга Дмитрий Васильевич Бородавкин, тоже собирал все свои документы и данные для отчёта в политотделе главного штаба ДКБФ. Все были заняты напряжённым трудом, а я был предоставлен самому себе…

Мне тоже надлежало делать отчёты в разведотдел штаба нашего соединения; я чувствовал, что вскоре от меня потребуют отчёта о комсомольской работе на ББС (боевой службе), боевые листки, фотографии и стенгазеты, которые по традиции моряки-свиреповцы разодрали на куски-кусочки… Однако первым делом, которое я себе твёрдо поставил в «повестку дня» была почта.

Почти полтора месяца мы не получали писем, газет и журналов. Представляю себе, какая куча корреспонденции ждала меня на нашей базовой почте! Вот почему утром во вторник 16 октября 19973 года я выждал некоторое время, пробрался без разрешения дежурного офицера по кораблю в офицерский коридор и постучал в дверь каюты замполита. Дмитрий Васильевич Бородавкин дал добро войти и очень обрадовался, увидев меня…

- Где ты пропадаешь, Суворов! – с порога начал меня «честить» капитан 3 ранга Бородавкин. – Я тебя уже третий раз вызываю к себе по телефону, приказал вестовым тебя привести, дежурному по кораблю звонил, а ты где-то «шхеришься»…

Я от изумления и возмущения сначала потерял «дар речи», а потом с обидой заявил Дмитрию Васильевичу, что никто меня не звал, что звонков по телефону не было, никто ко мне не приходил, а наоборот, все меня бросили, потому что никому я не нужен.

- Нужен, нужен, ещё как нужен! – примирительно сказал замполит. – Готовься, скоро на корабль придёт проверка из политотдела. Нужно навести порядок в ленкаюте, в библиотеке – будут проверять сколько и какие книги читали моряки на БС. Ты же вёл учёт выданным книгам, да?
- Да-а-а, - неуверенно протянул я.
- Ну, вот, - многозначительно сказал Дмитрий Васильевич. – У тебя в учётных карточках должно быть записано когда, кто и какие книги брал на БС, а ты сам, как пулемёт, должен ответить на все вопросы проверяющих. Понял?!
- Точно так, понял, товарищ капитан 3 ранга. Сделаем.
- Вот и молодец.

- Кстати, - сказал озабоченно Дмитрий Васильевич. – Ты во время БС комсомольские взносы собирал?
- Нет, не собирал, - честно признался я и почувствовал, что тут-то я «дал маху».
- Это плохо, - спокойным и грустным голосом сказал замполит. – Партийные взносы тоже не собирались…
- Поэтому, матрос Суворов, вам надлежит в ближайшие три дня собрать все комсомольские взносы и сделать отметки в комсомольских билетах комсомольцев экипажа корабля. Задание понятно?
- Точно так, понятно, товарищ капитан 3 ранга.
- Не слышу вашего «Сделаем!»…
- Сделаем, - неуверенно ответил я, не зная, как я буду собирать комсомольские взносы с комсомольцев, если мы ещё никто не получал ни копейки денежного содержания.

- Не волнуйся, - заметил моё замешательство замполит. – Сегодня-завтра деньги выдадут и пока все на корабле пишут свои отчёты, ты давай «ноги в руки» и по каютам, по кубрикам, по боевым постам собирай все взносы строго по ведомостям.
- Они нам готовят замечание, - сказал он озабоченно. – Знают ведь, что на БС обо всём забывают, кроме боевой работы, а сами…

Дмитрий Васильевич Бородавкин огорчённо махнул рукой, но не стал развивать эту тему отношения штабных политработников к боевой службе моряков в море-океане. Я тоже не стал «заморачиваться» и тоже реально озаботился внезапно свалившейся на меня проблемой. Правда я подумал, что я теперь не комсорг корабля, когда назначили временно исполняющим обязанности комсорга БПК «Свирепый» мичмана Анатолия Дворского, и что это теперь его забота и работа, но с «начальством не спорят». Анатолий, как все другие был плотно занят своим краном и БУГАС «Вега».

- И вот ещё что, Саша, - сказал Дмитрий Васильевич. – Во время БС на корабле были разные мероприятия, в том числе собрания личного состава. Помнишь День ВМФ 29 июля на якорной стоянке в мыса Скаген.
- Конечно помню!
- Ты же ведешь фотолетопись корабля? Да? Ты к фотографиям делаешь записи, комментарии, ставишь даты.
- Да-а-а, - опять неуверенно протянул я, чувствуя что сейчас замполит спросит меня про мой дневник-ежедневник, иметь и вести, которые нам, морякам срочной службы, категорически запрещалось.
- Ну, так вот. Сделай ка на досуге подборку дат и краткие пояснения по тем мероприятиям, которые мы с тобой проводили. Собрания, праздники, стенгазеты, боевые листки, сообщения, заседания комитета комсомола у тебя в ленкаюте по вечерам после отбоя. Только всё не пиши, а только то, что можно включить в отчёт о политработе на БС. Ты меня понял?
- Точно так, товарищ капитан 3 ранга. Я вас понял. Сделаю.
- Вот и молодец. Любимый мой ответ. Ну, иди, работай…

- Так я к вам, товарищ капитан 3 ранга, как раз по работе пришёл, - сказал я, чувствуя, что сейчас меня уже неласково прогонят…
- Что такое? – недовольно спросил Дмитрий Васильевич Бородавкин.
- Почта, - коротко сказал я. – Я почтальон корабля. Мне надо на нашу базовую почту и на почту в город. Забрать всё, что накопилось и отправить почту нашу. Я утром за завтраком сказал всем матросам и старшинам, чтобы к обеду приготовили свои письма.
- Да?
- Да.

- Командир корабля приказал никого пока с корабля не отпускать…
- Так я не на «гулянку» иду, а по службе! – воскликнул я чуточку обиженно.
- Ну да, - сказал сам себе замполит. – По службе…
- Ладно, готовься! Это ты хорошо придумал с почтой по службе. Действительно, там, наверное, куча газет и журналов. Только когда всё это принесешь, то сначала сделать мне подшивку газет за все дни БС. Ясно?
- Точно так, товарищ капитан 3 ранга. Ясно. Сделаю.
- Хорошо. Ещё что-то есть?
- Никак нет.
- Тогда иди. Я распоряжусь, чтобы дежурный по кораблю выписал тебе увольнительную, но пока только на территорию базы. В город вы пойдёте только с разрешения командира корабля, а он пока очень занят.

Через несколько минут я сидел в ленкаюте и записывал на листочек задания замполита. Дел предстояло сделать много. Кроме этого я тоже должен был написать письма родителям и друзьям, разобрать пакеты с фотографиями с БС, придумать, как мне собрать со всех комсомольцев взносы да ещё с отметками и печатями в комсомольских билетах и как написать хронику наших мероприятий на БС. Но прежде всего я решил помыться и постираться, во что бы то ни стало, потому что ходить в пропахшей потом и миазмами корабля одежде было очень неприятно…

Со вторника 16 октября 1973 года жизнь и служба моя на корабле завертелась вихрем и я вьюном носился по кубрикам, каютам офицеров и мичманов, по боевым постам и выполнял поручения замполита. Везде и всюду я никому ничего не объяснял, а просто устало и спокойно требовал, просил, намекал от имени замполита так, что не выполнить мои просьбы никто не решался.

Некоторые, особенно офицеры, возмущались, повышали на меня голос, «посылали», но потом, когда я на это не реагировал, а ждал обещания выполнить требуемое и только после этого уходил, «покорялись». Они сами готовились к отчётам и понимали, наконец, что это не моя, матроса Суворова, прихоть, а неизбежная необходимость. Правда за результатами исполнения моих просьб и требований, я приходил всегда сам, таким образом, помогая и чуть-чуть снимая с офицеров, мичманов, матросов, старшин и командиров отделений их и без того большую нагрузку.

Во время обеда в столовой личного состава я в течение часа собирал со всех конверты с письмами, листки с текстами телеграмм и заказы (с деньгами) на покупку в базовом киоске конфет, печенья, зубной пасты, туалетного мыла, открыток и конвертов. Все эти заказы я записывал в тетрадку, а потом пришёл дежурный офицер по корабля и «пинками» погнал меня с корабля на почту, потому что время моей увольнительной уже началось, а я ещё «ни в одном глазу»…

Я побежал к себе в ленкаюту, как всегда в последний момент дописал несколько строк в письмо моим родителям, забрал все мои сетки, в которых я обычно приносил посылки, и понёсся на выход к трапу, к сходням. Дежурный офицер по кораблю и старшина, вахтенный на трапе, тоже сунули мне свои листочки с заказами и вот, наконец, я грохоча каблуками по трапу, отдавая честь флагу корабля, спусти три месяца пребывания в море на БС, ступил ногами на бетон и диабазовую брусчатку пирса №62 военно-морской базы Балтийск.

Сказать, что я волновался, это значит, ничего не сказать. Я чувствовал себя как будто иду на свидание с любимой девушкой. Передо мной была знакомая череда больших деревьев, высаженных вдоль всего пирса и дорожки, идущей мимо здания штаба соединения и футбольного поля к площадке, не которой группировались хозяйственные здания, базовый киоск и отдельно – здание базовой почты. За ним была высока ограда, решетчатые ворота и территория, которая охранялась бойцами-женщинами ВОХР.

Первым делом я опустил в большой почтовый ящик на здании почты все письма. Затем уже на почте я отправил все телеграммы и извещения, которые написали мне офицерыв и мичманы экипажа корабля. После этого, не слушая криков и зова женщин почтальонш, требующих забрать «посылки и свои мешки с макулатурой», я пошёл в базовый киоск, где тщательно, сверяясь со списком и заворачивая каждую покупку в старые газеты, купил всё, что мне заказали моряки-свиреповцы. Только после этого я вернулся на почту и взял в руки только один тяжёлый и объемный бумажный мешок с письмами, газетами и журналами.

Этот мешок был только со свежей почтой, а остальные 14 мешков с накопившейся за 3 месяца нашей первой БС (боевой службой) поста была свалена в подвале базового клуба. Взять за один раз все остальные 14 мешков с почтой для нашего корабля я, естественно, не мог.

Я притащил сетку с покупками и выскальзывающий из рук мешок с почтой на корабль и тут же, не раздеваясь, в столовой личного состава раздал покупки морякам, вскрыл мешок с почтой и раздал, прежде всего, письма. На шум, гам, гвалт, радостные и гневные крики прибежали офицеры-командиры боевых частей, мичманы, а затем и замполит – капитан 3 ранга Дмитрий Васильевич Бородавкин. Он был очень недоволен, что я сначала не явился к нему в каюту и не доложил обо всём, «как надо»…

Я при всех доложил замполиту о выполнении своих обязанностей почтальона и сообщил, что на в клубе нас ждут ещё 14 мешков с письмами, газетами и журналами, а также три тяжёлые посылки. Я попросил помощи моряков и тут же заместитель командира корабля по политической части капитан 3 ранга Дмитрий Васильевич Бородавкин предложил сформировать из добровольцев, подвахтенных и сменившихся с вахты моряков, команду для доставки почты на корабль.

Желающих набралось больше, чем надо было. Шесть матросов и старшин, среди которых были мои друзья-годки и вездесущий мой друг Славка Евдокимов и его друг Витька Фёдоров, с буйной радостью немедленно оделись и приготовились идти вместе со мной в клуб за почтой. Естественно, все «намылились» не за почтой, а в базовый киоск…

Мудрый замполит приказал дежурному по кораблю всех записать в вахтенный журнал на трапе, выстроить в коридоре около столовой личного состава и веско сказал этой команде…

- Вы сходите на берег для выполнения приказа - взять в клубе почту и доставить её на корабль, и только. Шаг влево-вправо в сторону от выполнения данного приказа будет расцениваться как его невыполнение, как дезертирство со всеми вытекающими из этого последствиями.
- Командиром вашей команды назначаю старшину второй статьи Суворова. Все его приказы и требования выполнять беспрекословно.
- А вы, матрос Суворов, отвечаете за выполнение приказа наравне со всеми, а кроме этого отвечаете за каждого из вашей команды. Всем всё ясно?

Мы нестройно и нетерпеливо ответили, что всем всё ясно и топоча ногами, помчались на ют к сходням. Все чинно сошли по трапу на пирс, отдали честь флагу, потом самостоятельно построились в короткую колонну и несколько метров шли строевым шагом, но потом все начали веселиться, смеяться, говорить, шутить. Наша колонна рассыпалась и мы пошли гурьбой. Я шёл немного сбоку, как и полагалось командиру команды…

На подходе к клубу вся моя команда меня бросила и помчалась к киоску. Я остался на месте у ступенек порога в клуб. Конечно же, в киоске все «нарвались» на какого-то штабного офицера, который поинтересовался, кто мы, откуда и зачем здесь в неурочное время.

Ребята один за другим выскочили из киоска, но офицер их построил в шеренгу, учинил им допрос и они показали пальцем на меня. Офицер тоже поманил меня пальцем. Я подошёл, устало доложил ему обо всём и о полученном приказе доставить 14 мешков с почтой на корабль. Офицер строго приказал нам выполнить сначала приказ, а потом разрешил «заглянуть» в киоск.

Так мы «нагрузились» тяжёлыми бумажными мешками с почтой, а я сеткой с тремя тяжёлыми посылками, а потом, по очереди, торопясь, потому что время увольнительной почти закончилось, мы «отоварились» в киоске.

«Домой», то есть на БПК «Свирепый», мы возвращались уже спокойно, почти молча, и почти строем. Ребята меня слушались, но нехотя, по обязанности. Взойдя по трапу на корабль, мои друзья-годки свалили тяжёлые мешки на юте возле поста вахтенного на трапе, а сами разошлись по своим кубрикам и боевым постам.

Со мной остался только один молодой матрос, который тоже нехотя, но всё же помог мне донести эти тяжелые и неудобные бумажные мешки до ленкаюты. В это же время дежурный офицер по кораблю вместе с дежурным по низам мичманом комиссионно смотрели, что было в принесённых мною посылках.

Наконец посылки были отданы радостным адресатам-получателям; мешки с почтой доставлены в ленкаюту; все оставшиеся участники получили от меня в благодарность за содеянное поздравительные открытки, которыми меня тоже одарили женщины на почте в связи с нашим возвращением с БС. Потом я, «вусмерть уставший», поплёлся на подгибающихся ногах к замполиту на доклад.

Дмитрий Васильевич Бородавкин встретил меня с пониманием, пожурил за то, что я не смог справиться с годками, попросил меня ещё немного потерпеть и сделать для него подшивку центральных газет.

- Ты знаешь, что на Ближнем Востоке идёт война между Израилем и арабами? – спросил меня замполит. – Что думаешь по этому поводу?
- Ничего не думаю, - честно признался я, желая только поскорее убраться в ленкаюту. – Я про это совершенно забыл.
Да? Ладно, - сказал Дмитрий Васильевич. – Иди. Не забудь про подшивку…

- Разрешите сначала письма рассортировать по боевым частям, а потом уже сделать вам подшивку газет, - попросил я замполита. – А то меня командиры отделений разорвут на части…
- Да? Хорошо. Сначала разбери письма, раздай, а потом займись подшивкой. Если до отбоя сделаешь – приходи. Если нет – то завтра, но утром, сразу после приборки и завтрака.
- Есть, - сказал я без бодрости в голосе и ушел к себе в ленкаюту.

Я успел разобрать всего несколько мешков с почтой до ужина, но уже во время вечерней приборки мою хилую алюминиевую дверь в ленкаюту теребили и пытались «вырвать с корнем». Нетерпеливые дневальные по кубрикам и старшины грозились мне всякими карами, если я сейчас же, немедленно не отдам им их письма.

Эти крики и угрозы со всякими обидными словами и прозвищами, плюс моя сильная усталость, взъярили меня. Я суровым командным голосам приказал всем за дверью заткнуться и не паниковать, вести себя достойно и заходить по одному в ленкаюту.

Так как за дверью в ленкаюту были те, кто входил в состав моей «почтовой команды», то мой командирский голос был принят; всё получилось как нельзя строго и хорошо. Письма были розданы с наказом «с полной личной ответственностью вручить каждое письмо лично в руки адресатам» и все разошлись.

Я взял несколько журналов, которые выписывали: командир корабля капитан 3 ранга Евгений Петрович Назаров, замполит капитан 3 ранга Дмитрий Васильевич Бородавкин, начальник РТС капитан-лейтенант Константин Дмитриевич Васильев, а также Навигационные извещения для штурмана командира БЧ-1 старшего лейтенанта Геннадия Фёдоровича Печкурова и передал их через вестовых в офицерскую кают-компанию. После этого по коридору офицеров я пошёл на ужин и с таким «зверским» аппетитом покушал, что ребята и мои друзья-годки удивились…

На ужин были: кусок красной рыба солёной; консервы овощные типа «лечо»; три толстеньких ломтика сала ещё с запасов БС; большая алюминиевая миска до краёв наполненная жирным мясным флотским борщом; большая отбивная с пресным рисом; полная кружка компота из сухофруктов и много хлеба – чёрного и свежеиспечённого мягкого белого пшеничного. Ужин был почти праздничный…

После ужина я, естественно, от усталости осоловел и «прикорнул» у себя за рабочим столом в библиотеке, но через 15 минут проснулся, как по боевой тревоге, и приступил к разбору газет и к составлению подшивки для библиотеки БПК «Свирепый» и замполита.

Как всегда бывает, разбор книг, газет и журналов у меня происходит с одновременным беглым знакомством с книгами, газетами и журналами. Порой, начав читать что-то интересное, я зачитывался, поэтому разбор (инвентаризация) длилась долго, заполняла не только день или вечер, а зачастую и всю ночь. Так случилось и в этот раз…

Естественно, разбирая газеты по порядку аж с 21 июля 1973 года, прокалывая их дыроколом в определённых местах и нанизывая газеты на тесёмки (шнурки от ботинок), закреплённые на деревянных рейках, я пролистывал газеты, читал заголовки, смотрел снимки. Привычка читать быстро, рождённая ещё в средних классах школы, позволяла мне практически мгновенно, как бы фотографируя страницы, понимать, а то и успевать прочитать, то есть уяснить себе, что здесь написано, о чём поведано, что случилось.

Я не знаю, как это объяснить, но иногда, просто глядя на страницу книги, журнала или газеты, я уже почти знал, что там написано и изображено. Поэтому я «читал» газеты быстро, быстро схватывал суть событий, отражённых в газетах, узнавал прошедшие новости и даже успевал, как бы их проанализировать, сопоставить с тем, что мы видели и испытали сами в Северном море и Северной Атлантике. Так я с нетерпением узнал о событиях войны Судного дня на Ближнем Востоке…

Да, обнаружение и поиск натовской подводной лодки вблизи наших территориальных вод в Балтике, причём непосредственно около нашей военно-морской базы Балтийск, начисто перекрыли все мысли, сведения, новости о войне арабов с израильтянами. Теперь же я мог восполнить пробел в информационном поле и узнать что там нового, что происходит и чем там всё закончилось.

А «там» ничего ещё не закончилось, поэтому мне стало ясно, почему наш корабль не разоружают, почему по причалу вдоль корабля ходят вооружённые автоматами и гранатами наши крепкие и серьёзные старшины корабельной службы ПДСС (противодиверсионные средства и силы). Мы, БПК «Свирепый», оставались на чеку, настороже, в полной боевой готовности снова выйти в море на БС (боевую службу).

Я задумался…

В этот день я записал в свой дневник-ежедневник:

16 октября 1973 вт
Всё утро бегал в поисках почты. Оказалась в клубе. Набралось (для нас) 14 мешков. Вот будет мне работы.

Фотоиллюстрация из второго тома ДМБовского альбома автора: 16.10.1973. ВМБ Балтийск. БПК «Свирепый» у причала № 62 среднего полуострова военной гавани базы. Безлюдный пирс у корабля. Кстати и людей на территории базы почти никого не было. Вооружённая охрана-караул нашей корабельной службы ПДСС следит, чтобы никто посторонний не подходил к кораблю ни пешком, ни вплавь, ни по воде, ни под водой. Сомневаюсь, чтобы у наших бойцов ПДСС в рожках автоматов АК были боевые патроны, а в подсумках настоящие гранаты, но нож-штыки были, да, настоящие и эти ребята умели ими пользоваться. Я сам однажды стоял ночную вахту на посту часового-охранника нашей базовой почты. Мне тоже пришлось для острастки передёргивать затвором автомата. В ночной тиши этот клацающий звук звучит отрезвляюще.

Одинокая фигура матроса с какой-то железякой в руке – это так называемые «добытчики», посыльные «маслопупы» из БЧ-5, которые шастали по базовым мастерским и кораблям в поисках «нужных материалов и запчастей», то есть всего того, что «плохо лежит» или «никому не нужно». На корабле начиналась тотальная послепоходовая дефектовка корабля, оборудования, механизмов и систем с целью выявления неисправных элементов, подбора или изготовления запчастей, составления точной сметы и сроков на ремонтные работы.