Карамелька

Новогодняя история

          На окраине города Коньково, в старой, обветшалой пятиэтажке,   жила Мария Арефьева, молодая девушка приятной наружности. Маша проживала в двухкомнатной квартире вместе со своей мамой и сибирским котом Прошкой. Отца Маши пять лет назад не стало и с тех пор они остались одни. Жили скромно, мама, Маргарита Олеговна работала на двух работах, санитаркой в больнице и уборщицей в аптеке, находящейся через дорогу от дома.

        Маша, среднего роста, немного худенькая с большими, раскосыми глазами, маленьким, курносым носом, чуть широкими скулами и закруглённым подбородком. Красивые, вьющиеся волосы локонами опускались на плечи рассыпаясь золотым бисером. Девушка училась в институте и подрабатывала репетиторством. От природы у неё был острый ум и жизнерадостный характер. В детстве отец называл дочку Карамелькой за ее пристрастие к конфетам «Гусиные лапки».  С тех пор близкие и соседи ее так и называли — Карамелька.
        Дней за десять до Нового года Маша со своей подругой Ксенией Сабуровой возвращались из института. Каждая думала о своём, в основном о завтрашнем дне.

                Сабурова —стройная, высокая, светлоокая блондинка, с красивой фигурой, высокомерным выражением лица. Если она говорила, то говорила громко,   не вынося  возражений и упреков в свой адрес. К Маше она относилась снисходительно, периодически  «учила ее жить», считая, что имеет на это право. Карамелька не особенно возражала, она привыкла к такому поведению подруги.

        Изредка Маша позволяла себе ухмыльнуться и пошутить: «Ксюша, ты, как всегда права, железобетонно сказано, такими людьми как ты,  надо гвозди забивать». Сабурова самодовольно улыбнулась не почувствовав иронию в голосе подруги.

         Ксения шла и думала о том, что прийдет домой, поужинает, вечером она встретится с Денисом, а через полтора часа пойдёт в ночной клуб с Владом, он такая душка, каждую неделю делает подарки и так целуется, что мама не горюй.
                На перекрёстке улицы Ленина, Карла Маркса и Патриса Лумумбы, Маша увидела, как на дорогу выскочила маленькая собачка, а справа со стороны улицы Гоголя,  на большой скорости ехала пятерка, чёрная Ауди.

         Карамелька кинулась на дорогу, схватила щенка, откинув подальше от себя, но было поздно. Под визг тормозов, машина передним, левым бампером задела девушку и отбросила ее далеко на тротуар.
         Из машины выскочил высокий, крепкий молодой парень и принялся орать на девушку:

         — Дура, тебе, что жить надоело!? Иди с моста прыгай или на вокзал. Кидайся под поезд  Анна Каренина, только сначала посмотри расписание электричек! — в запале крикнул парень и замолчал увидев, что девушка  полулежала на асфальте, ее левая нога была неестественно согнута, чулки порваны, а из разбитого колена сочилась кровь.

         «Вот те раз! — подумал парень, от увиденного у него задрожали колени и стало сухо во рту, — да она ранена, этого ещё не хватало», — он быстро подошёл, наклонился и виновато-участливо спросил:
        — Девушка, вам плохо? Как вы себя чувствуете?
        — Ты че, крендель, не видишь, мозги включи. Плохо ей, скорую надо вызывать, — вступилась за свою подругу Ксения и обращаясь к Маше, спросила:

         — Карамелька, ты жива? Потерпи, я сейчас позвоню, скорую вызову.
         — Не надо скорую, мы и так опаздываем, — тихо произнесла Маша, перевела взгляд на своего обидчика, попыталась встать, ее лицо скривилось от боли и она потеряла сознание.

         Маша очнулась в больнице, она лежала в палате. Ей наложили гипс, правая нога была подвешена к перекладине, на половину лица виделся синяк. Оцарапанная об асфальт рука  до локтя была забинтована. В голове шумело так, как будто у неё вместо мозга курятник, туда забежала лиса, спокойными там оставались только куриные яйца.

         Возле Маши сидела маленькая, пухленькая женщина в старой вязаной кофте, чёрной шерстяной юбке и зимних ботинках с одним развязанным шнурком. Ее лицо по своему привлекательно и симпатично. Это была мама девушки,  Маргарита Олеговна. Она тихонько плакала, вытирая краем платка выступившие слезы. Весь вид женщины говорил о том, что она искренне переживает за дочь и хотя угроза для жизни давно миновала, осталась предчувствие новой опасности, теперь связанной с переломом ноги и травмой руки Карамельки.

           Маргарита Олеговна напоминала сжатую пружину  которую давно сжали. Годы проходят, а она все не разжимается. Ее состояние вызванное привычными страхами, можно назвать усталостью от ожидания перемен. Женщина несла свой крест молча, не позволяя себе никому жаловаться. Возвращаясь после работы домой, глаза женщины всегда светились радостью, в них искрилась материнская любовь и нежность к своей дочери. Сейчас привычный ритм нарушен чрезвычайным происшествием, наложивший на весь облик Маргариты Олеговны печать грусти и растерянности.

        В палату зашёл молодой человек, виновник аварии. Он сочувственно посмотрел на Машу и попросил маму оставить их наедине.
        Мария изумленно молчала, затем кивнула матери и та вышла.
        — Маша, — робко начал говорить парень, — я вынужден просить тебя забрать заявление в полицию, мне грозит реальный срок, я не считаю себя виноватым.

       — И не считай, — тихо но твёрдо сказала девушка, — полиция приходила, я сказала, что заявление писать не буду, протокол подписала, там твоей вины не указывала, можешь спать спокойно, а с чего ты взял, что я написала на тебя заявление?

         — Так мне подруга твоя сказала, — растеряно произнёс парень, ему стало стыдно за себя, Маша поступила великодушно, другая-бы начала требовать деньги и изображать из себя потерпевшую, но эта девушка поступила благородно, а вот он смалодушничал испугавшись, что сядет и поставит крест на карьере.
         — Ксюша обо мне заботится, считай, что она пошутила, у меня к тебе претензий нет, спи спокойно, дорогой товарищ.

          Последние слова девушка произнесла зло, с металлическими нотками в голосе.
         Парень поднялся,  виновато глядя  на Машу, сказал: «Прости, у меня смартфон упал под ноги, я отвлёкся, а тебя в последнюю секунду заметил, ударил по тормозам, оказалось поздно».

      Маша почувствовала искренность в голосе, что-то шевельнулось в душе, она внимательно присмотрелась к парню. В этот момент Карамелька по новому представила его лицо, увидев доброту и искреннее раскаяние. Серые глаза юноши излучали тепло. От высокомерия не осталось следа, он вёл себя просто и естественно.

          Оказавшись в тот злосчастный день на месте проишествия и увидев своего обидчика, Карамельке он показался чванливым уродом, кичливым и своенравным. Его профиль с копной рыжих волос с выбритыми висками, бровями, сросшимися на переносице, упрямым, круглым подбородком с  прямым носом и полными губами предстал перед Машей заносчивым мажором и маменькиным сынком.
       Сейчас здоровая рука Карамельки потянулась, подтянула выше простыню, девушке захотелось посмотреть на себя в зеркало.

       «А он ничего, можно сказать даже симпатичный», — подумала Маша, поправляя прическу,  волосы лежали разбросанные по подушке, загипсованная нога торчала из-под простыни, подвешенная на вытяжке через  перекладину к гире. Сильной боли уже не было, но слабая, ноющая, ещё осталась. Девушка пожалела, что не накрасила губы.

       — Маша, я  компенсирую затраты на лечение, ты только поправляйся скорее, мне сейчас надо идти, можно я завтра приеду. До завтра.— не дождавшись ответа, повернулся и быстро вышел из палаты, размышляя по дороге о том, что зря он волновался  думая о девушке плохо.

        «Сам дурак, как ужасно получилось, вот как бывает, думал о ней как о плохом человеке, а в действительности она оказалась полной противоположностью тому, что мне взбрело в голову» — решил парень.
         На следующий день юноша явился в больницу с букетом цветов, апельсинами, виноградом и тремя видами соков в бутылках.

        — Здравствуй Маша,— заявил он с порога, я не знал, какой сок ты любишь, поэтому на всякий случай купил разный, надеюсь у тебя нет аллергии на цветы, — парень достал из пакета пластиковую вазу, воткнул туда букет и поставил на тумбочку. Солнце светило в окно, его лучи искрились на раскрытых бутонах белых роз, аромат от которых распространился по палате.  Красота цветов сделала атмосферу воздуха сочной, вкусной и доброй.

        — Как ты сегодня себя чувствуешь? — спросил парень, — кстати, вот моя визитка, можешь звонить в любое время дня и ночи.
        «Алексей Валентинович Лопатин, архитектор» —прочитала Маша, взяв здоровой рукой визитку, внизу написан адрес фирмы и телефон.

        Карамелька снова взглянула на парня, на этот раз его лицо показалось  простодушным, губы более тонкими и сухими, взгляд внимательный и участливый с высокой, плечистой фигурой, немного кряжистой и угловатой, с крепкими руками, широкими ладонями и длинными пальцами.
         «Так он ещё и архитектор», — подумала Карамелька, вспоминая появление в палате полицейских. Они назвали имя парня, теперь Маша прочитала о нем в визитке.

        — Спасибо за цветы и витамины Алексей Валентинович, когда начну бегать, моя правая нога будет вам благодарна, — сказала Маша полушутя-полусерьёзно, заставив парня замереть в нерешительности, по интонации в ее голосе он не мог понять реакцию на своё появление в больнице, в душе понимая, что невольно стал причиной ее несчастий.

         — Маша, пожалуйста, давай перейдём на ты, я виноват перед тобой, каюсь, надеюсь момент о котором ты говоришь, я имею в виду бег с препятствиями, наступит скоро, если хочешь, я останусь в палате и буду все время держать в руках твою ногу, чтобы она быстрее выздоровела.
        Карамелька не удержалась и улыбнулась, представив картину со своим выздоровлением.

       — Ловлю тебя на слове Алексей, на «ты» согласна, по поводу предложения держать ногу,  нужно посоветоваться с врачем.
         Вечером оставшись наедине со своими мыслями девушка задумалась о том, что ей все время не везёт.

       «Что происходит, почему я такая невезучая, другим все, а мне ничего, неужели у меня судьба такая? — Карамелька смотрела в окно, за которым разбушевалась метель, а нижнюю половину стёкол сковал мороз, покрыв серебристо-белым инеем границу между светом и тенью. Замёрзшее стекло выглядело матово-бледным, словно пропескоструенным, только его верхняя, прозрачная часть показывала начавшуюся метель. Вихри снега, с силой бившие в стену здания больницы задевая окно. Казалось сейчас в палату заглянет царица ночи Луна или с Северного полюса прилетит ее сестра,  коварная Снежная королева, похитит раненую Карамельку с ее поломанной ножкой».

           Маше стало жаль себя, девушке хотелось расплакаться. Во время обхода один врач сказал другому, что кости срастутся, но нога станет короче на восемь сантиметров.
          «Значит я стану хромоножкой», — подумала Карамелька, — она глубоко вздохнула, вспомнив как Алексей предлагал держать ее ногу, чтобы она быстрее выздоровела.

         «А он милый парень и наверное добрый, зря о нем Ксюха плохо говорила, мне предстоит здесь несколько месяцев проваляться, неизвестно, что будет дальше, наверно прийдется академ брать, — сердце коварно заныло и слезы предательски выступили из глаз. Карамелька сильно зажмурилась и принялась мысленно считать до ста, пытаясь уснуть.

         «Один, два, три...сорок пять, сорок восемь, пятьдесят... Маша уснула, ей приснился отец, он нёс ее на руках по цветочному полю, за ними шла мама, несла в руках венок из белых ромашек. Во сне Карамелька почувствовала безмятежный, приятный запах лаванды и клевера, туманную свежесть жасмина, девушка испытала успокоение и тихую радость, словно она попала в райский Эдем, где нет горя и чувство одиночества никогда не заставит отчаянно цепляться за рваные остатки надежды».

      Алексей Лопатин пришёл на следующий день ближе к вечеру. Карамелька ждала его и нервничала из-за того, что парень начал ей нравится, а она ничего не может сделать для того, чтобы понравиться ему.
       В разговоре с Ксюшей девушка сказала, что к ней приходит Алексей, носит цветы, видимо хочет, чтобы дело не дошло до суда.

       На этот раз Алексей принёс в горшке маленькое, изумительное по красоте апельсиновое дерево, с раскрывшимися белоснежными бутонами белых, очаровательных цветов.

        — Вот Маша, зашёл в цветочный магазин, увидел этот горшочек, он мне страшно понравился, я подумал, что тебе он тоже покажется милым и красивеньким.

        «Не может быть!— подумала Карамелька, — это же флёрдоранж, символ вечной любви и благородства, его дарят невестам на свадьбу, бутоны апельсинового дерева — это чистота и невинность. Неужели Алексей этого не знал, а может он специально мне принёс?».

       Алексей стоял перед кроватью, неуклюже держа двумя руками горшок с цветами и улыбался наивной и лучистой улыбкой, показывая два ряда ровных зубов с маленькой щербинкой посредине нижнего ряда.

         «Похоже он и правда не в курсе когда дарят флёрдоранж?»— подумала Карамелька  улыбаясь в ответ, ей вдруг стало весело, она засмеялась и произнесла: «Горшок действительно прелестный, да и цветочки тоже ничего, спасибо Алексей».
      Они ещё час поболтали, вскоре пришла Ксюша и Алексей поднявшись со стула, мельком взглянул на подругу, кивнул Маше и вышел из палаты.

          — Привет девчуля, вижу как ты тут отдыхаешь, похоже  бойфренд тебе на хвост упал. Детка, рада за тебя, он заряженный, я помогу раскрутить его на бабло по полной. Богатенький Буратино этот мажорик, — добавила Ксюша,  взглянула на визитку, лежащую сверху на тумбочке, — ага, так у него ещё и фирма своя, или он тебя уже закадрил, признавайся Карамелька.

        — Ничего он не закадрил, — покраснела Маша и отвела взгляд в сторону, затем резко развернулась и уверенно произнесла: «Да, он мне нравится, ну и что!? Между нами не может быть ничего общего, у меня нога будет на восемь сантиметров короче...
       Карамелька закрыла лицо руками и тихо заплакала.
   Ксюша подсела на кровать и начала успокаивать подругу:

        — Машуля не плачь, ногу можно на три метра вытянуть, ты слышала про аппарат Елизарова, не ведись на этого ежика, он тебя продинамит и бросит, знаю я таких, им закадрить лахушек раз плюнуть. Карамелька, слушай, дай косарь, сегодня иду в клубешник поколбасится, хочу кайфануть, а лаве совсем не осталось, скоро получу степуху, отдам.

         Карамелька убрала от лица руки, вытащила из тумбочки сумку, достала кошелёк и передала подруге деньги. Потекшая и размазанная тушь на лице развеселила Сабурову.
         — Ладно девчуля, не гасни, прорвёмся, один раз живем, через пару дней забегу, давай, чмоки-чмоки.

         Ксения ушла и снова Карамелька осталась одна.
        За неделю до нового года из Америки прилетел  ее дядя, мамин двоюродный брат. Последний раз они виделись  лет пятнадцать назад, когда он приезжал на похороны бабушки.

        В палату вместе с мамой,  зашёл  высокий, полный старик в сером костюме-тройка, кожаных, коричневых ботинках. Добродушное лицо окаймляли длинные, светлые волосы. Такого же цвета борода и усы, они слегка курчавились, а глаза лукаво искрились. Белый халат накинут на плечи, болтаясь пустыми рукавами.

       — Здравствуйте Николай Павлович, рада вас видеть, я так обрадовалась  когда узнала от мамы, что вы прилетаете, — улыбаясь сказала Мария, — вот было-бы здорово если-бы вы насовсем приехали.
      — Здравствуй Карамелька, об этом мы ещё поговорим, я не один пришёл, со мной давний приятель, — старик наклонился, поцеловал девушку, затем вернулся и выглянул в коридор, — заходи Миша.

      В помещение вошёл сухой пожилой мужчина, ниже среднего ростом, косматый, с большим крючковатым носом и обвислыми усами, одетый в старые, потертые джинсы, шерстяную, клетчатую рубаху навыпуск и потрепанные башмаки. Колючие глаза человека горели внутренним, таинственным огнём, от которого замирает сердце, становится не по себе и возникает желание подальше спрятаться.

        «Где это дядя Николай нашёл этого бомжа» — подумала Маша, до подбородка натянув одеяло с простыней, прижав на груди локти, развернув к себе ладошки рук. Посмотрев на дядю девушка глазами задала вопрос: «Кто это?».
       — Вот Маша, познакомься, профессор околомедицинских наук, природный лекарь имени Земли, Воды и Солнца, Михаил Иванович Бочкарев, он знает секрет, как тебя вылечить, ради этого я и прилетел к вам.

             «Как странно, — подумала Карамелька, — кого-то дядя напоминает, — девушка напрягла память и  вспомнила фотографию, висящую на стене в одной из аудиторий института. В сознании возник образ старика с благообразной бородой, добрыми глазами,  руками с тонкими пальцами и загадочной улыбкой, от которой в детстве сразу становилось тепло и уютно.
        «Да это же Сомерсет Моэм в натуральную величину! — мысленно воскликнула Маша, улыбнувшись  дяде  тихо произнесла:

             — Ой не знаю дядя Николай, наверное вам виднее, лично я не возражаю.
             — Здравствуй Маша, — сказал приятель Николая Павловича, подойдя к девушке и положив правую руку на подвешенную, поломанную ногу, — я тебе помогу, но только если ты сама этого захочешь.

         Михаил Иванович говорил тихим, уверенным голосом, при этом его взгляд  не отрывался от лица девушки. Маша почувствовала необъяснимый магнетизм в голосе, ее поразил цвет глаз, голубовато-мутный, затаенно-настойчивый, смотрящий не мигая. Удивили его маленькие, сухенькие ладошки с короткими, почти детскими пальцами.

          — Маша, вот тебе лекарство, его надо пить по чайной ложке через каждый час, когда лекарство закончится, на следующий день снимешь гипс, уверен, ты поправишься, — сказал врач после того как пять минут водил руками вдоль поломанной ноги, — не спрашивай о его составе, главное лекарство в твоей голове, регенерация всего тела зависит от того, о чем думает твой мозг, это лекарство поможет твоим мыслям.
      Михаил Иванович вынул из кармана пластиковую коробку, похожую на футляр для очков, примотал ее прозрачным скотчем к больной ноге, ниже перелома.

        — Это устройство — высокочастотный датчик, создающий периодические вибрации в травмируемом месте, аккумулятора хватит на пять дней, — добавил врач, пожал руку дяде и вышел из палаты.
          — Никоша, ты ему веришь? — спросила мама.

          — Не волнуйся Марго, Миша не одного человека исцелил, теперь нужно все делать как он сказал, налейте в чайную ложку, засеките время.
          Карамелька выпила сладковато-приторную мутную, коричневую жидкость и ничего не почувствовала, врачи сказали девушке, что через месяц потребуется операция по выправлению кости, что ей нужно запастись терпением. Маша готова была все стерпеть, лишь бы ее нога осталась целой.
       Дядя Николай улыбнулся в усы, нежно погладил Карамельку по голове и сказал:

        — Машенька, судя по всему в ста граммах лекарства двадцать четыре дозы, пол-литра тебе хватит на пять дней, значит через шесть дней мы снимем гипс, будь к этому готова и настраивайся на позитив. Надеюсь Новый год ты встретишь дома.

        Карамелька с благодарностью посмотрела на Николая Павловича:
        — Дядя Николай, это будет чудо, если лекарство поможет, не буду ничего говорить, чтобы не сглазить, лучше постучу по дереву, расскажите, как вам живётся в Америке, вы кажется  живёте где-то на границе с Канадой, в Вирджинии.

        — В Детройте, Машенька, в Детройте, — поправила Карамельку мама.
Дядя добродушно улыбнулся в усы, привычным жестом ладонью пригладил бороду, с благодарностью посмотрел на маму и перевёл взгляд на девушку.

          —Да Машенька, в Детройте, на реке Детройт в штате Мичиган, надеюсь когда выздоровеешь, приедешь ко мне в гости, мы с тобой посмотрим на водопад Виктория и ещё я покажу тебе Скалистые горы и Великие озера, там бродят медведи гризли, ловят в реке рыбу и рассказывают на ночь сказки своим маленьким медвежатам.

          — Дядя Николай, а можно маме поехать со мной, она никогда не была в Америке и никогда не видела медведей гризли, — оживленно спросила Карамелька, взглянув на удивленную маму.
         —Конечно можно Маша, мама поедет с тобой. В мире есть ещё много мест, которые вы захотите увидеть.
        Вечером в больницу приехал Алексей и снова привёз цветы и фрукты.

         — Алексей, я не успеваю есть все то, что ты мне привозишь, спасибо, — проговорила Карамелька, — она ждала парня, сегодня он задержался. Маша  нервничала, придумывая разные истории. Каждая история заканчивалась тем, что Лопатин оказывался в ее палате на соседней койке, которая пока оставалась никем не занята, как и сердце бедной девушки.

         Так получилось, что Карамелька поверила и полюбила парня.
          «Это ничего, временное явление, сейчас для меня безвыходная ситуация, а ещё один друг мне не помешает, — думала Маша, — в конце концов никто никому ничего не должен».

                Два часа они мило беседовали, а когда Алексей ушёл, на душе у Карамельки стало тревожно, хотелось подойти к окну,  упереться лбом в холодное, покрытое изморозью стекло и вмерзнуть в прозрачную наледь. Девушке снова начало казаться, что ее милый Лёша,  попал в нехорошую историю и на этот раз причиной стала она сама. Маше не верилось, что за такой короткий срок она успела влюбиться в такого, как сказала Ксюша, крутого парня.

            Карамелька представила как Алексей пошёл в зоопарк и возле клетки с тигром ему захотелось пошутить о полосатом, парень смеялся, показывал на тигра  пальцем и называл хищника рыжей кошкой. В ответ тигр оскалился, начал рычать, затем резко выбросил правую, переднюю растопыренную лапу с ужасными, острыми когтями, затащил сквозь прутья ее парня и начал над ним издеваться.

        На самом деле после больницы Алексей приехал домой, ответил на звонок приятеля, его друг уговорил пойти в ночной клуб, где он встретил веселую, уже под кайфом, Ксению Сабурову.

        — О, архитектор пожаловал, — усмехнулась Ксюша, — богатенький Буратино, угостите даму «отверткой», как там моя подруга, она мне сказала, что ты обещал держать ее за ногу.
        Алексей усмехнулся, заказал три коктейля, усаживаясь на высокий табурет. Бармен смешал водку с апельсиновым соком, добавив кубики льда.

      — Кстати, Ксения, ты знаешь почему этот коктейль называется отверткой? — сказал Лопатин, искоса ;оглядываясь на своего друга, который сидя рядом возле барной стойки, крутил головой по сторонам.
       — Да мне по барабану, — заявила Ксения, — но потом передумала и спросила: «И почему?».

      — Потому, что нефтяники, работавшие в Эмиратах, где спиртное под запретом, наливали водку в апельсиновый сок и размешивали его отверткой, — иронично заметил Алексей.
      — Прикольненько, — заявила Сабурова, взяв стакан, выпивая содержимое через трубку, спросила: «А ты бывал в Эмиратах?».

      — Я много где бывал, — ответил Алексей, — везде свои правила и обычаи, например в Бразилии в канун Нового года, чтобы привлечь удачу, принято трижды прыгнуть с бокалом шампанского, не пролив ни капли, а ещё не складывать одежду задом наперёд.
         — Да, надо попробовать, — удивилась Ксюша, допивая «отвертку», она повернулась к бармену и попросила налить шампанское.

       Втроём они начали прыгать держа в руках бокалы с шампанским, брызги летели на соседей, но они весело смеялись и хохотали.
После шампанского Алексей заказал виски Блек Джек, продолжая рассказывать:

        — А ты знаешь, Ксюша, когда я был на островах Микронезии, там, чтобы следующий год жить безбедно и счастливо, жители меняют имя. Они первого января шепчут на ухо своим близким своё новое имя, при этом прикрывают рот рукой, чтобы злые духи не слышали.
       — За это стоит выпить, — заявила захмелевшая Сабурова,— я уже придумала себе новое имя, с нового года называй меня... Аннабелла, значит я красивая.

        — Понятно,  Аннабелла, — удивился Алексей, — может лучше имя Мирабелла или Изабелла, ты и впрямь красивая,  впрочем это твой выбор, лично я никогда не задумывался о своём имени, хотя дедушка хотел назвать меня  Петром, Петей звали прадедушку.

         На танцполе начала звучать песня, хит этого сезона, репер Шкура козлиным голосом под соло ударника на барабанах натужено-протяжно тянул кота за хвост:
       — Снегом, снегом белым поле замело,
           Где на свете место, где тепло?
            Где нальют стаканы до краев,
           Пусть не запирают двери на засов...

       Ему подпевала бригада из пяти клюшек одетых в мини юбки, больше похожих на бикини. Девушки обеими руками вцепились в микрофоны, дружно приседая,  раздвигая колени и тряся головой. Некое подобие брейк-танца по мановению волшебной палочки в руках репера Шкуры.
       Репер ритмично страдал и народ успевший раскумариться,  устремился на площадку тусить булками и  поколбаситься от души.

        Вернувшись к барной стойке Алексей заказал ещё три коктейля Бумбокс, но его друг загадочным образом исчез, оставив ребят одних.
Бармен налил через трубку равными слоями горячий американо, водку и сливовое вино. Кофе их на несколько минут отрезвил, водка взяла вверх, а последующие  две стопки виски закончили картину маслом.

      Лопатин на следующее утро проснулся в своей постели, рядом лежала голая Ксюша, держась правой рукой за самое дорогое, что было в его квартире.
       Алексей попытался вспомнить вчерашний вечер и зажмурился. Он подумал о Маше,  ему стало стыдно, Лопатин убрал руку Ксении и поднялся с постели.

       « Идиот! Что я скажу Маше, если она меня спросит? А если не спросит, как я буду ей в глаза смотреть?», — думал Лопатин проходя на кухню и стараясь не смотреть в зеркало. На кухне он взял с полки турку, засыпал молотый кофе и налил воду. Алексей от злости на себя не мог успокоится, начал дергаться правый глаз. Лопатин с силой потёр лоб и сжал кулаки, упершись ими в столешницу. Затем он поставил сосуд на медленный огонь. В этот момент на кухню зашла Ксения, завернутая в простыню...
* * *
         Прошло три дня Карамелька лежала в палате, думая о том, почему Алексей не приходит и не отвечает на ее звонки, куда-то Ксюша исчезла. В добавок ко всему невыносимо зудела нога под гипсом,  хотелось пить. Ощущение такое, как будто во рту пересохло  после съеденного килограмма пересоленной селедки.

         Маша снова и снова вспоминала ставшим милым образ Алексея, его улыбку, резкие, порывистые движения, мягкие прикосновения к ее руке и взгляд бездонных глаз, от которых, если он долго смотрел, начинали по спине бегать мурашки и ныл низ живота.

          Мама с дядей успокаивали девушку как могли, мол идёт ускоренный процесс заживления, надо потерпеть.
         Карамелька терпела: «Но почему не приходит Алексей?» — снова и снова задавала она себе этот вопрос. Неизвестность выносила мозг и не давала сосредоточится.

         В это время Ксения пришла домой к Алексею. Видя его плохое настроение, начала  уговаривать: «Лешенька, не будь букой, все  хорошо, а Карамелька, зачем она тебе, Машка всегда была серой мышкой, гопота одним словом, залипуха, ей на роду написано  быть какашкой, клиника у неё такая, а ее чувства к тебе это временный закидон, нам с тобой хорошо вместе, мы подходим друг другу».
          — Как ты можешь такое говорить? — возмутился Алексей, — вы ведь подруги.

           — Девушки могут быть подругами до того момента, пока не встретят одного и того-же парня, если-бы можно было бросить монетку и разыграть, кому достанется низ, а кому верх, но к сожалению я отношусь к тем, кому нужны не только вершки но ещё и корешки, — мурлыкая произнесла Ксюша, садясь парню на колени и обнимая его за шею, потянув губы к его губам.

         Алексей отстранился, приподнял Ксению и бесцеремонно пересадил ее в кресло.
            — Нет Ксюша, я так не могу, глупо получилось то, что получилось, давай забудем все, что произошло.
           Глаза у Ксюши сузились как у дикой кошки.

          — Нет мой дорогой, такие выкрутасы бесследно не проходят, я не игрушка, с которой можно поиграть и выбросить, не позволю тебе стать кайфоломом, я может уже залетела с тобой, кинуть меня не удасться.
         Глядя на девушку Алексей окончательно понял, что Ксюша будет ему дорого стоить.
          В канун Нового года, тридцать первого числа, утром в палате, возле постели Маши собрались врачи, Николай Павлович, мать Карамельки.

        Маша со страхом смотрела на свою ногу, наблюдая как медсестра разрезает гипс.
       После снятия гипса девушка пошевелила стопой, согнула пальцы и посмотрела на врачей, затем перевела взгляд на маму.

        Главный врач больницы стоял открыв рот, затем присел на стул и ощупал ногу девушки, изумленно глянув на коллег произнёс: «Как странно, я не чувствую следов перелома, как такое может быть, мистика какая-то. Я не верю в чудеса, такого просто не может быть...».
      Следом за главным врачем ногу принялись ощупывать хирург и анестезиолог, повторяя реакцию главврача и разводя руками.

        Карамелька согнула ногу в колене и снова пошевелила пальцами.
         — Дядя Николай, мне можно встать? — девушка, игнорируя врачей обратилась к Николаю Павловичу, — от напряжения она покраснела и на лбу выступил пот.

        — Попробуй Машенька, но осторожно, твои мышцы ослабли, — ответил дядя, внимательно наблюдая за ногой девушки, подойдя ближе и помогая ей подняться с постели.
          Карамелька ступила больной ногой на пол и боли не почувствовала.

        В этот момент в палату зашла Ксения Сабурова, она удивленно уставилась на свою подругу, подняв правую руку с растопыренными пальцами, застыв в этой позе.
        — Ну ты даёшь девчуля, что это за фокус такой, да здесь не врачи, а чародеи.

         Николай Павлович прервал Ксению и обращаясь к главному врачу, сказал:
         — Все хорошо, заживление прошло успешно, как и обещал Бочкарев. Мы забираем Машу домой. Новый год все таки, обследование проведём после, надеюсь вы не возражаете?

         Ошеломлённые врачи не возражали и дядя Николай обращаясь к Карамельке сказал: «А теперь Машенька праздник, будем встречать Новый год и отмечать твоё выздоровление в одном арендованном доме, ты помнишь дом купца Калашникова на  Утиной набережной?».

          — Конечно помню, дядя, трехэтажный дом с колонами из розового камня, с высоким крыльцом, а на крыльце по краям два льва сидят,  купец Калашников прославился тем, что поставлял двору Его Императорского Величия круглые, как шар, куриные яйца, он единственный в России владел секретом выращивания таких кур, десяток яиц стоил целой коровы, — ответила Карамелька.

          — Правильно Машенька, туда мы и поедем, стол уже заказан, Дед Мороз и снегурочка тоже, вернее мы едем в гости к Деду Морозу. Доверься мне и ничему не удивляйся, у нас ещё есть время, ты сможешь подготовиться, парикмахеры, визажисты-массажисты тоже готовы, стоят на старте и ждут тебя.         

       Маргарита Олеговна раскрыла пакет с тёплыми вещами и положила на кровать.
        — Карамелька, на улице мороз, тебе следует одеться потеплей.

               Такси привёз Николая Павловича, Карамельку, ее мать и Ксюшу к роскошному трехэтажному особняку в элитном районе города. Внутри горел свет, ворота были открыты, фасад дома украшен гирляндами светодиодных ламп, двор очищен от снега. Машина подъехала к крыльцу, дверь открылась, из неё вышли двое мужчин во фраках, с чёрными бабочками на шее и в белых перчатках.

          Один галантно открыл дверь в машине, другой поддержал Карамельку под локоть и помог выйти из машины. Войдя в прихожую, парень во фраке,  принял шубу, улыбаясь провёл девушку в правую половину здание, где находилась сауна, бассейн, зал для тренировки и стоял большой бильярдный стол. Со времён купца дом несколько раз перестраивался, а последние хозяева сохранили классический стиль барокко соединив с современным функциональным хай-теком.

        К одиннадцати часам Карамелька выглядела сногсшибательно,  примерно как принцесса Диана в свои лучшие годы, ее тело распаренное после парилки и умасленное кремами от  Дорнье с запахом французских духов. Волосы красиво завиты и уложены крупными локонами опускались на плечи обрамляя лицо с наложенным макияжем, создавая образ роковой красотки.

         Карамелька смотрела в зеркало и удивлялась. Все это время ее подруга находилась рядом. Несмотря на происходящие с ней метаморфозы Маша грустила, вспоминала Алексея, представляя его породистое, красивое лицо снова думала: «Почему он не позвонил?».
         В какой-то момент Ксения подлила масло в огонь и призналась Маше, что переспала с Алексеем.

         — Карамелька, ты не подумай ничего плохого, это случайно получилось, так бывает, извини, но должна тебя обрадовать — он не доходяга, это точно, утром все переживал, хотел повесится, я его отговорила, ты теперь мой должник, похоже до сих пор переживает. Слушай, а клевый домик арендовал дядя, видно он у тебя богатенький Буратино, где он был раньше.

           Ксюша сидела как ни в чем не бывало, смотрела на подругу, довольная придуманной байкой. С другой стороны — в ней проснулась совесть и Сабуровой захотелось сделать для Маши, что-то приятное, возможно даже вернуть Лопатина влюблённой Карамельке.

       «Любви много не бывает, а если она есть, ее постоянно не хватает, — думала Ксения, — Карамелька - дуреха, влюбилась по уши, ни о чем другом думать не хочет, а ведь как хорошо все начиналось, жаль, что этот придурок соскочил, у нас бы с ним получилась неплохая пара».

       Услышав новость об Алексее Маша застыла, как мраморная статуя в Пушкинском Музее. Девушке впервые захотелось ударить подругу по лицу, но зная Ксению, Карамелька не удивилась а только махнула рукой, она была убита поступком Алексея. Брезгливое чувство одиночества и досады выползло как змея из груди, проползло по плечу и обвило шею начав душить девушку. Карамелька глубоко вздохнула, сбросила с себя это навязчивое состояние и глядя перед собой пустыми глазами, подумала:

        «С другой стороны, кто я такая для него, несчастная жертва обстоятельств, подвернувшаяся на голодный желудок. Таких как я у него пруд пруди, вон и Ксюха успела у него в постели побывать».
        Карамелька сидела неподвижно,  слезы ручьём лились из глаз. В это время мужчины во фраках пригласили девушек к столу.

        В огромной столовой был накрыт длинный стол с установленными на нем блюдами, наполненными всевозможными деликатесами. В столовую вошли мама с дядей.  Торжественно встав во главе стола, Николай Павлович произнёс:
          — Дорогие Марго, Маша и Ксения,  давайте выпьем за Машино выздоровление, а заодно за уходящий год, пусть все неприятности останутся позади.

         Официанты наполнили бокалы шампанским, отошли в сторону и замерли как Кремлевские курсанты в Мавзолее Ленина.
        Карамелька пригубив бокал подумала: «Год у меня не простой был, лучше, чтобы он никогда не повторялся, — она снова подумала об Алексее и скисла, — откуда он взялся на мою голову...».

        Выступил президент, часы на Спасской башне пробили двенадцать.
        — Ура! — закричала Ксения, — наступил год зеленого дракона, за это следует выпить, в одну и туже реку не вступить дважды, зато выпить из неё можно.
        Снова поднялся Николай Павлович.

        — Машенька и Марго, в Новый год принято дарить подарки. Прошлый год принёс мне некоторые дивиденды,  теперь я могу компенсировать тот пробел, когда вы оставались без моей помощи. Маша, вот тебе с мамой дарственная на этот дом, он теперь ваш,  в гараже стоит новый Порш Каен в максимальной комплектации и ещё золотая карта на которой миллион долларов.

        Маргарита Олеговна и Ксения смотрели на дядю Николая с отвисшей челюстью, выпучив глаза. Маша слушала находясь в некоторой прострации, до конца не осознавая, что произошло.

        Ксения ни с того, ни с сего начала вдруг икать и так громко, что даже выпив воды не могла остановиться. Повторяющиеся спазмы диафрагмы, вызванные нервными, завистливыми импульсами, подействовали на чувствительную нервную систему девушки. Узнав, что подруга стала миллионершей Ксюша не могла успокоится.

         Карамелька сидела  глупо улыбалась, воспринимая происходящее, как будто это была  шутка. Но дядя Николай не шутил, он продолжил: «Маша, когда меня не станет, ты станешь наследницей двухсот миллионного состояния в акциях и в заводе, который я построил. Я изобрёл новый поршень для двигателя, сейчас он производится на моем заводе.

         Эта новость окончательно доконала Ксению, у неё скрутило живот и она побежала в туалет. В подарок Сабурова получила бриллиантовые сережки и сейчас бежала и думала о том, что мог бы старичек раскрутиться на новую бэху или Ауди.
       По телевизору начался новогодний огонёк,  в этот момент раздался звонок сотового телефона. Карамелька увидела, что звонит Алексей и быстро ответила.

       — С Новым годом Маша! Прости, что раньше не звонил, я был в затруднительном положении, — начал говорить Лопатин, но Карамелька его перебила: «Я все знаю, Лёша, Ксюша тебя соблазнила и ты захотел повеситься, прошу тебя не делай этого, я тебя простила, это Ксюха виновата, но она такая, ее не переделаешь, дай мне слово, что не будешь вешаться!», - а сама подумала, — неужели он такой дурак, чтобы из-за меня вешаться?

         Ничего не понимающий Алексей, удивился, пожал плечами и растеряно сказал: «Хорошо Маша, если ты просишь я не буду... вешаться».

        Сказав эту фразу, Алексей шумно выдохнул, потёр лоб и вдруг осознал, что Маша все знает и она его простила. На душе стало легко и свободно.
       — Маша, можно я сейчас приеду в больницу, — радостным голосом произнёс Алексей.

       — Конечно можно, только приезжай не в больницу, а ко мне домой, вот по этому адресу, высылаю сообщением.
       Карамелька отключила телефон и закрыла глаза. Только теперь она поняла, что по настоящему счастлива.

Валерий Олейник