Нервный тик и шевиотовые брюки...

Тогда , в первые послевоенные годы, в техникуме были уроки военной подготовки.   Это – давняя традиция. Допризывная подготовка была введена ещё в 1918 году. После войны ее оставили для учеников школ и училищ. Преподавали теорию - виды отравляющих газов, устройство гранаты, приемы первой помощи пострадавшему. Была и практика: сборка-разборка винтовки и надевание противогаза. Учили основам строевой подготовки, умению отдать рапорт. 

 Нас обучал человек средних лет, видимо, отставной офицер. На первых занятиях под его руководством мы разбирали и собирали винтовку. А потом военрук укрепил ее на штатив, и надо было по очереди «прицелиться» в макет. Для многих это оказалось трудным заданием. Они не сразу могли понять, как это сделать.
И вот дошла очередь до меня. Уже через пару секунд, совместив взглядом прорезь, мушку и мишень, я доложил, что задание выполнено. Военрук засомневался, что я это сделал сознательно, и подкрутил штатив так, что ствол «глядел» чуть ли не в потолок. Но я и тут не растерялся и снова с ювелирной точностью навел прицел на мишень. В армии я был хорошим стрелком. Наблюдая за мной, военрук спросил совсем не по теме:

- А отчего у тебя глаз подергивается?

- Не знаю.

- Такой молодой, а нервы уже не в порядке. Надо врачу показаться.

А я и не замечал, что у меня появился или уже был нервный тик. Рассказать бы учителю кое-что из детства, чтобы стало понятно. Но зачем? Не было такого желания. И не было возможности по врачам ходить.
А где я научился целиться? У нас дома было ружьё и охотничья собака. Отец охотился. С войны он вернулся инвалидом, без левой руки. К ружью не притронулся. Зато старший брат иногда снаряжал патроны и стрелял в цель. И мне показал, как надо целиться. Потом, оставаясь дома один, я сам снаряжал патроны и стрелял.
 А отец стал не похожим сам на себя. Почти единственный мужчина на селе, он постепенно отбивался от рук, все чаще не ночевал дома. Мама нервничала и говорила, что всему виной его бессовестная кума.    

Однажды всей семьей делали кизяки. Отец тоже пришел помогать. Чтобы навозная масса хорошо укладывалась в формы, ее раскидали по кругу, поливали водой и гоняли по ней лошадь. Она своими четырьмя копытами хорошо перемешивала массу. Лошадью управлял отец, Иван Михайлович. У него это плохо получалось. А мама все спрашивала, где же он ночевать изволил? Отец рассвирепел и вместо лошади ударил палкой маму по голове.

Это был гром среди ясного неба! Никогда у нас в семье драк не было! Как он посмел ударить мою маму! Он, который где-то сутками пропадает, дома не ночует! Он, который предал свою жену и нас, детей. Кровь бросилась мне в голову. Я кинулся к нему и уцепился за единственную руку, вырывая палку. Отец не ожидал сопротивления от  подростка. С трудом отшвырнул меня и ушел, не оглядываясь. Насовсем. Может, тогда и появился у меня нервный тик? Да разве это было единственное стрессовое состояние?

Однажды он все же объявился. Пришел забрать свои шевиотовые брюки.

- Не отдам я их, - сказала мама. – Немного укорочу, и Васька будет носить. Одеть-то ему совсем нечего, ты оставил нас нищими и ничем не помогаешь.

- Только испортишь хорошие брюки. Вася, я даю тебе честное слово, что куплю штаны. Пусть мать отдаст мои брюки.
 - Не верь ему. Он повернется и забудет о своем обещании.

Мне впервые пришлось принимать такое серьезное решение. Я понимал, что мать говорит правду, но все же хотелось верить и отцу. Слова своего, как и предвидела мама, гуляка не сдержал. После семилетки я поехал сдавать экзамены в техникум в коротких мальчишеских штанишках. А был ли у меня уже нервный тик или он появился позже  – не знаю.
 
 А меры против него я принял довольно удачно. Во время каникул ежедневно купался в озере. И не просто бултыхался, а закалялся. Выработал особое поведение. Шел на глубину медленно-медленно, пока макушка не скроется. В конце августа, когда вода уже холодная, даже повизгивать хотелось. Месяц такого купания, и нервный тик навсегда исчез.

Когда я загибался от болей в животе, помирал с голоду и целую зиму лежал с воспалением лёгких, казалось, что никому до меня дела нет. А как только подрос, поступил учиться - тут же прислали повестку из военкомата. И я впервые серьезно задумался над тем, что не просто так живу на белом свете, не сам по себе, а в государстве. А в нем есть четкий порядок, и я числюсь в списках таких же юношей-допризывников! Оно позаботилось, чтобы получил я бесплатное семилетнее образование. Потом оборудовало для меня по полной программе техникум. Платит стипендию. Обеспечило медобслуживанием. Даже ультрафиолетовое облучение организовало.   

 Неласковой, суровой бывает иногда к своим сыновьям общая Родина народов. Но и заботу проявляет по мере возможностей. Они вырастают крепкими, закаленными, и никто не посмеет открыто посягнуть на ее границы. Передается  это  и их детям – быть защитниками Родины.