Деньги и власть

Деньги - кровь экономики. Без денег нельзя ни купить, ни продать. Деньги являются всеобщим коэффициентом и благодаря этому экономика не только жива, но и растет. Для того, чтобы растущая экономика могла продать больше товаров, в неё добавляют денежную массу. Так общая денежная масса формируется из денег, которые уже обращаются в ней и некой добавленной денежной массы.

Раньше власть добавлять деньги в экономику была только у Бога. Золото и серебро хоть и пытались синтезировать алхимики, но иного способа кроме как добыть эти драгоценные металлы в недрах или отвоевать у неверных не существовало. В эпоху монархий считалось что весь мир: живую природу и неживую материю, создал Творец. Золото не исключение.  А поскольку всё в этом мире подвластно единому замыслу, то и звонким металлом наделяются только те, кто этот замысел реализует.

Так золото и серебро стало в глазах верующих мерилом Божьей благодати.

Если в отношении большинства конфессий это утверждение можно считать во многом спорным, то для протестантов золото с серебром, а через них и деньги, стали мерилом человеческой значимости и, если хотите праведности. В глазах общества на тех, кто смог заполучить богатство снисходила благодать, а с ней в комплекте шло общественное уважение.

Люди, заполучившие определенную сумму денег, приобретали не только значимость в глазах окружающих, но и право голоса. Это называлось тогда либерализмом. Свобода выбора (не только свобода выбора товаров, но и утверждения законов, и влияния на власть) возникала только у тех счастливчиков, кто смог заполучить достаточный объем «благодати», ой, простите - денег. 

Все прочие двуногие либеральными свободами и правами не наделялись. Они были недостойны! В тамошнем понимании это не было сегрегацией, а всего лишь закрепившимся представлением о том, на кого снизошла благодать, а с ней и приобщенность к замыслу, а на кого - нет. Разделение людей на достойных и недостойных сквозит во множестве «экономических» трудов той эпохи, а заодно стало обоснованием для рабовладельческого бизнеса и колониального господства.

Из этого представления исходила не только особая забота государства о частной собственности этих самых «обладателей благодати», но и особое право инвестировать деньги в экономику. Мол, если им даровано злато и серебро (читай - снизошла благодать), то это значит, что они уже где-то как-то вовлечены в замысел.

Для тех, кто со смехом читал предыдущие строки, могу лишь процитировать слова городничего из бессмертного произведения Н.В. Гоголя: «Чему смеётесь? Над собой смеётесь!» Более того, если во времена незамутненного либерализма владельцы капитала имели особые права гражданства, а с ними и властные полномочия, то теперь власть в демократических странах вроде бы принадлежит народу, не правда ли? Но отчего-то извлекают ренту из мировой экономики всё те же особенные люди, наделённые «благодатью». 

Посудите сами, с отменой золотого стандарта право пополнять общую денежную кубышку взяли на себя центральные банки, в то время как вкладывают в экономику все те же владельцы капитала. Как у них это получается — это отдельный вопрос. Куда важнее то, что несмотря на смену государственных устройств почти во всем мире право получать ренту оставили за собой владельцы капитала.
 
Тем, кому кажется, что в этом нет никакого противоречия, предлагаю небольшой исторический экскурс. В истории право получать ренту всегда шло в комплекте к власти и ответственности за вверенную землю и живущих на ней людей.

Лендлорды разного уровня жили за счёт ренты. Поначалу их нельзя было впрямую обвинить в иждивенчестве, поскольку они выполняли важную функцию по охране вверенных земель. С развитием военной науки рыцарство ушло в прошлое. Научно-техническая революция не только заменила лендлордов на регулярную армию в боевом строю, но и сменила приоритет с сельского хозяйства на индустрию.

Если до НТР практическим единственным способом извлечения ренты была земля, то с ростом мануфактур, торговли и железных дорог потребовались инвестиции. Так деньги стали играть роль не только обмена и накопления, но инвестиций и извлечения ренты. После чего власть получателей земельной ренты сменилась на власть тех, кто стал получать ренту из самих денег. В результате буржуазных революций лендлорды потеряли власть, причем многие потеряли и право на ренту, а заодно и право на жизнь. 

В начале 20-го века в экономически развитых странах власть стала демократической. Однако переход к демократии и утеря владельцами капитала обязанности и связанную с этим ответственность за происходящее никак не повлияло на их право получать ренту.

Вот вам и исторический парадокс! Оказывается, можно не иметь никаких обязанностей и при этом иметь права, да ещё какие.
По сути, владельцы капитала захватили место Бога, поскольку именно от них теперь зависит поток инвестиций, а с ним здоровье экономик в демократических странах.
Не будем здесь говорить о том, что благодаря своей жадности и трусости они давно утратили такое право, о том, что их жадность и их трусость привели к череде кровавых войн, и о том, что их жадность и трусость до сих пор являются основной причиной экономических пузырей и кризисов. Бог им судья!

Зададимся лучше вопросом, неужели их деньги обладают для нас всё той же Божественной благодатью, что правительства всех стран так жаждут их инвестиций и из кожи лезут, чтобы заплатить им ренту, даже в ущерб собственным гражданам? Неужели тот «маленький» обман, который они придумали для себя действует до сих пор не только на них, но и на весь остальной мир? Включая вас?

Упаси меня, Боже, если кто-то подумал, что я призываю, как в 1917 году, покусится на священную частную собственность. Даже и в мыслях не было! Только скажите, где в этом священном праве записано, что народы обязаны им платить ренту до последнего вздоха?

Демократия провозгласила власть народа, но оставила за владельцами капитала право извлекать ренту. Но если исторически право ренты шло в комплекте к власти, то либо оно должно принадлежать гражданам демократических государств, либо демократические государства не имеют право так называться.

Для тех, кто всё ещё ждет призыва отнять и поделить, поясню, что делить и перераспределять – это суть рыночной торговли, и попытка заняться дележом награбленного, читай перераспределением – это принятие её логики. Труженику в поле и в мастерской всегда были чужды экономические «истины» Адама Смита. Они являлись и являются созидателями, а созидателям не нужно делить чужое, если они могут и хотят создавать свое.

Для того, чтобы люди продолжали созидать им не нужны плоды чужого труда, а тем более награбленное. Им нужно всего лишь не мешать, убеждая в возможности потребительского счастья, и не выстраивать экономику под интересы получателей ренты.

В чем узкое место современной экономики? Её нацеленность на потребителя. Потребитель всегда прав, потребитель лучше знает, что ему нужно и т.д. и т.п. В итоге экономика настроена так, чтобы расти через стимулирование спроса.
После очередного экономического кризиса, центральные банки начинают снижать ставки и вливать ликвидность. Новые (добавленные) деньги попадают в коммерческие банки, которые начинают как не в себя раздавать населению кредиты. Рост спроса ведет к росту производства товаров, и тут же подключаются наши инвесторы, вкладывая деньги в предприятия.

В какой-то момент за разгоном спроса начинают не поспевать довольно инерционные сырье и энергетика, в результате чего разгоняется инфляция, после чего центральные банки начинают задирать процентную ставку и сушить экономику от денег, а инвесторы, почуяв жаренное изымать свои инвестиции.
Кто не успел, тот перестал быть инвестором и переходит в разряд простых смертных. Тут играет больше правило: не тот прав, кто правильно вложил, а тот, кто вовремя вынул свои инвестиции.

И так повторяется снова и снова. И будет повторятся снова и снова до тех пор, пока деньги будут вливаться в экономику через одно отверстие. Инерционность системы будет из раза в раз раскачивать лодку, всё более накреняясь на сторону потребительства, пока её не захлестнет волна «пустых» денег.
Возможно единственный способ перестать раскачивать лодку – это построение созидательной экономики, когда деньги направляются в экономику более сбалансированно: не только стимулируя потребление, но в пропорциональной степени развивая созидание.

Рассмотрим две самых известных попытки построения созидательной экономики в 20-м веке: в СССР и в США. Оговорюсь, что обе эти попытки были неудачными, поскольку построение экономики на близких к созидательным принципах были случайным сопутствующим эффектом для достижения иных целей. В итоге эти цели всё более выходили вперед, разрушая не только экономические, но и общественные отношения.

Продолжение следует: http://proza.ru/2024/01/27/335